нет! У меня плащ, платье, шляпа! Это катастрофа! – заверещала Грета Даниловна, представив себя на багажнике с развивающимися парусами необъятной одежды и шляпой, хлопающей над прохожими своими безбрежными крыльями.
- Пешком намного дольше, - уговаривал ее Веня. – Ну, ради сына! Совсем немного осталось потерпеть! Давайте зафиксируем бинтом к подбородку вашу шляпу! Получится гениально!
Грета Даниловна и опомниться не успела, как Веня откуда-то выхватил бинт, который принялся старательно наматывать ей вокруг головы и шляпы.
- Ну, я же говорил – гениально!
Грета Даниловна выглядела так, как будто отчаянно страдала третьей стадией флюса, а опухшие глаза и вытаращенные из-под бинта морщины дополняли образ трагическим звучанием. Ей ничего не оставалось, кроме как повиноваться. Ради сына…
Школа находилась совсем недалеко. Грета Даниловна даже подумала, что лучше бы она пошла пешком, или побежала, или добралась ползком, потому что никогда не переживала такое пронзительное ощущение позора верхом на багажнике вприпрыжку по пятидесяти трем уличным кочкам.
У школы уже шуршали Мук Аркадьевич с бандой конной и пешей полиции.
- Веня! Дорогой! Как я рад тебя видеть! – Мук Аркадьевич крепко обнял сына своего старинного друга и грубо потрепал его по животу, отчего тот съежился.
- Я тоже рад вас видеть, Мук Аркадьевич! – искренне улыбнулся Веня.
- Ну, ты даешь! За какой-то час раскрыл такое сложное дело! Мои бойцы за три месяца не могли справиться! А ты! Ну и ну! Всех поувольняю! А тебя возьму! – не мог успокоиться Мук Аркадьевич. – Ну, вы поняли, Грета Даниловна, какого гениального адвоката я посоветовал!? Горжусь!
Грета Даниловна не разделяла оптимизма Мука Аркадьевича, однако вежливо кивнула, судорожно распутывая бинтовую повязку.
- Ладно! Пошли в подвал! Я уже позвал директора школы. Вон он! Прохиндей! У него ребенок в подвале, а он и не знает! Потом разберусь с ним! – грозно обозначил Мук Аркадьевич, кивнув в сторону пошатнувшегося чахлого субъекта.
- Меня зовут Борис Борисович. Очень приятно, очень приятно… Подвал с обратной стороны школы. Прошу вас, прошу, прошу… - пискляво мямлил директор, нервно теребя в руках ключи от подвала.
Через двадцать минут поисков начальник конной полиции констатировал:
- Никого!
- Ну и ладненько. Всякое бывает. Не расстраивайся, Венчик, – невозмутимо заявил Мук Аркадьевич.
- Этого не может быть! Он там! Ищите! – возмущался Веня. – Моя система не ошибается!
- Мы каждый сантиметр исследовали! Однозначно – никого! – отчеканил начальник пешей полиции.
Борис Борисович выдохнул и заметно повеселел. Ему абсолютно не хотелось найти труп ребенка в подвале своей школы. Это ведь тюрьма! В лучшем случае!
Грета Даниловна спокойно, без всякой надежды, наблюдала за бестолковой суетой. Она в общем-то и не верила, что Веня найдет Карлоса, а потому и не испытала чрезвычайного разочарования.
Внезапно Веня рванул в подвал, самостоятельно решив убедиться в отсутствии там Карлоса. Через десять минут он вернулся, непривычно грустный, опавший и бледный.
- Его действительно там нет. Простите, Мук Аркадьевич. Я не смог… Я не умею, как мой отец… Я не способен… - бубнил Веня.
Грете Даниловне стало жалко мальчишку.
- Не переживай. Я не расстроилась. Езжай домой, покорми питомцев, ложись спать. У тебя есть чудесная система. Тебе есть, чем гордиться. Для своих лет ты исключительно умный мальчик.
- Грета Даниловна права, - поддержал Веню Мук Аркадьевич. – Домой.
Обиженный сам на себя, Веня развернулся ко всем спиной, буркнул «до свидания» и покатил велосипед, чувствуя потребность в пешей прогулке. Грета Даниловна решила не оставлять ребенка наедине с пораженческими мыслями.
- Я провожу тебя.
- Спасибо. Не надо. Не маленький.
- Вот и Карлос так же отвечал. А я все злилась, злилась. Ну, какой же он не маленький в тринадцать-то лет! Мой сынок. Его отец тоже вдруг исчез. Семь месяцев назад. Пропал, как и весь твой зоопарк. Никто не знает, где он. Твои питомцы хоть жрать выходят. А мои родные исчезли навсегда и бесследно.
Веня сочувственно посмотрел на Грету Даниловну и произнес:
- Простите. Я не имел права расстраиваться из-за такой ерунды, как ошибки в моей системе. У вас такое безнадежное горе.
Следующие пять минут Веня и Грета Даниловна шли молча под ритмичное шуршание плаща и юбки. Было уже три часа дня. Вопреки разочарованиям, обрушившимся на Веню и Грету Даниловну, солнце улыбалось высоко и ярко.
Внезапно Веня пробормотал:
- Замерла на пальчиках левой ноги... руки повесила на струну космоса;
Вокруг тихо-тихо, сыро-сыро, высоко-высоко... Не желаю судьбу без компаса.
Надуваю грудь счастьем, звездами, солнцем; глаза - улыбкой сопливой;
Ныряю в жизнь глубоко, далеко от смерти земной златогривой.
Грета Даниловна мгновенно остановилась, схватила Веню больно за правую руку и дребезжащим голосом спросила:
- Откуда ты знаешь эти строки?
- Да так… Было в подвале нацарапано на стене… Чушь какая-то…
- Пошли! – выпалила Грета Даниловна срывающимся голосом, и поволокла мальчишку обратно к школе, держа его руку хищной хваткой. От неожиданности Веня даже выпустил из рук велосипед, который с грохотом рухнул на асфальт.
У школы уже никого не было кроме директора, который сидел на ступеньке крыльца, по-кошачьи зажмурившись навстречу солнышку и наслаждаясь постшоковыми минутами расслабления.
- Открывайте сейчас же подвал! – гаркнула Грета Даниловна в ухо Борису Борисовичу, отчего очки и глаза у того в панике разбежались в разные стороны. Конвульсивными движениями он схватил стекляшки и уставился на Грету Даниловну.
- Опять вы?! Ну, сколько можно! Я уже все показал! – Борис Борисович вел себя намного смелее, чем тридцать минут назад. Конечно, ведь опасность миновала. А тут опять какая-то угроза, которую нужно немедленно устранить.
- Если ты не откроешь этот чертов подвал, я позвоню Муку Аркадьевичу и…
- Все-все-все, - привычно заблеял Борис Борисович. – Открываю. А то сразу – Муку Аркадьевичу, Муку Аркадьевичу!
В подвале Грета Даниловна бросилась к стене, где было ручкой нацарапано стихотворение и, жадно ощупав пальцами острые буквы, зарыдала.
- Мой мальчик. Мой Карлос. Ты здесь был. Как это возможно? Веня! Ты был прав! Ты видишь? Это его любимое стихотворение! Он любит космос и сопли! Это его почерк!
- Сопли? – растерянно спросил Веня, еще не сообразив, что его система все-таки работает!
- Неважно! Главное, что твоя система ра-бо-та-ет! И мой сын жив! –Грета Даниловна принялась с дурным блеском в глазах остервенело трясти Веню за плечи.
- О! А знаете, что это значит? – очнулся Веня. – Моя система ра-бо-та-ет!
- Ра-бо-та-ет!
- Ра-бо-та-ет!
- Ра-бо-та-ет!
- Ра-бо-та-ет!
- Ра-бо-та-ет!
- Ра-бо-та-ет!
- Ра-бо-та-ет!
- Ну, хватит!– прервал затянувшийся диалог Борис Борисович. – Выходите! Школа уже не ра-бо-та-ет! Имейте совесть. Сегодня был тяжелый день. Хочу домой и яблоко.
- Подождите, здесь должно быть еще что-нибудь, какие-нибудь следы пребывания моего мальчика, - Грета Даниловна, озираясь, постепенно углублялась в подвал, заполненный пирамидами из коробок, рюкзаков, и стеллажей. На полу валялась бесхозная книжка «Уроки чечетки», почему-то распахнутая на двадцатой странице.
- А у кого есть ключи от подвала? – пытал, тем временем, Борис Борисовича Веня.
- У меня, у Кружки и у Гоблина.
- Какая еще Кружка? Какой еще Гоблин?
- Кружка – это наша уборщица, а Гоблин – охранник. Вы что, ребенком никогда не были? Не лепили прозвища на честных людей? – Веня ухмыльнулся. Он уже привык, что его воспринимают полноценным взрослым человеком. – Кружку зовут на самом деле… Ай! Я уже и не помню, как ее зовут. Дети назвали Кружку Кружкой, потому что она везде таскает за собой свою огромную кружку и беспробудно поглощает зеленый чай с молоком. Ароматный такой. То с земляникой, то с манго, то с клубникой. Один раз притащила чай с ароматом вареного лука. Ммммм… Обожаю вареный лук! Кружка всегда при ней. И как в Кружке умещается столько чая?
- А как в кружке может не умещаться чай? Она же для этого и сделана. – заметил Веня.
- Да не в этой кружке, а в Крууужке! Как ее там? Ай! Ладно! А Гоблина зовут… Ну, надо же! И этого уже не помню, как назвать. Чудеса! Короче, он просто некрасивый. И с дикцией у него проблемы. И зубы какие-то странные. И большой такой. И походка тяжелая. И голос низкий. И запах от него прескверный. Одним словом – Гоблин, - заключил Борис Борисович.
- Нам нужно пообщаться с Кружкой и Гоблином… Грета Даниловна, а Вы что там делаете? – призвал Веня торчащую из дальнего левого угла подвала Грету Даниловну.
- Я нашла платье! – отозвалась та.
- Ваш сын носит платье? – поинтересовался Борис Борисович.
- Ну, конечно, нет. Просто оно красивое. Могу я его забрать? Люблю длинные платья.
Веня и Борис Борисович смотрели на Грету Даниловну с непритворным удивлением.
- Мы ищем платье или Вашего сына? – вспыхнул Веня, утвердившись лишний раз в легкомысленности любителей запаха корицы.
Грета Даниловна как будто очнулась, бросила платье на пол и подбежала к Вене, сгорая от стыда.
- Извините. Когда вижу платье, то забываю обо все на свете.
- Так, где можно найти Кружку и Гоблина? – закончил Веня.
Грета Даниловна вытаращила глаза, не понимая о чем или о ком речь.
- Кружка, как и все нормальные люди, любит аромат вареного лука, а Гоблин некрасивый, - прокомментировал Веня свой вопрос для Греты Даниловны. Однако, прояснение от такого комментария не наступило.
- Приходите утром. Пообщаетесь. А теперь разрешите мне исчезнуть. Устал. Хочу домой и банан.
Директор школы, Веня и Грета Даниловна вышли из подвала и договорились встретиться ровно в девять утра следующего дня на этом же месте.
Грета Даниловна проводила Веню до дома под его несмолкаемый гул самовосхищения. На этот раз она отнеслась к хвалебным высказываниям без иронии и скептицизма. Ведь этот мальчишка, как умелый крючок, исхитрился зацепить нужную петельку в бесконечном пространственном потоке бесполезной информации.
Дом Греты Даниловны располагался в центре города на престижной улице «Молочной», названной так из-за дороги здесь белого цвета, ограждённой карамельно-рыжими бордюрами.
Небольшой участок с домом Греты Даниловны был окружён невысоким забором с изображениями рыжих собак на зеленом фоне, бегущих по всему периметру влево. Это были изящные гончие – любимая порода супруга Греты Даниловны.
Грета Даниловна вошла в гостиную, где на столе стояли фотографии сына и супруга и прошептала: «Люблю».
На следующий день Веня, Грета Даниловна и Борис Борисович встретились у подвала школы. Грета Даниловна надела новый плащ серого цвета, который отличался от предыдущего только тем, что застегивался на молнию, а не на пуговицы. На голове у нее красовалась широкополая шляпа зеленого цвета. Веня выглядел все также представительно красиво. А Борис Борисович держал в руке апельсин, опасаясь, что встреча снова затянется, и он будет страдать от отсутствия возможности слопать какой-нибудь фрукт.
Вокруг школы носились, сновали, возились, прыгали, бегали, ползали, летали разнокалиберные школьники.
- Я тебя съем! – пищал высокий.
- Нос откушу! – гремел пузатый.
- Вперееед! – скакал короткий на длинном.
На переменах всех детей накрывал шарм необузданности и истерии. Этот мир не был бы завершенным без школьного хорового визга.
- Доброе утро, Грета Даниловна! Доброе утро, Борис Борисович! – задорно прокукарекал Веня. – Представьте себе! Он выпил все молоко! А кто-то, кого я не помню, съел все зефирки!
- О ком речь? – Растерянно спросил Борис Борисович.
- У Вени исчез зоопарк… - принялась объяснять Грета Даниловна.
- Так! Все! Не хочу знать, что в этом мире еще кто-то исчез. Давайте сначала кого-нибудь найдем. Гоблин уже на месте, - торопил Борис Борисович.
Гоблин обитал в огромном пустом помещении внутри школы. Как пояснил Борис Борисович, у несчастного была диагностирована клаустрофобия, поэтому пришлось выделить самый большой кабинет. Конечно, учительское братство дружно принялось завидовать Гоблину. Особенно, учитель пения. Ведь он должен петь. А учитель русского языка должен проверять сочинения. А учитель рисования должен рисовать. И всем им для выполнения на самом, что ни на есть, высоком уровне своих обязанностей не хватало огромного кабинета. Как же без него работать-то? «Почему какому-то охраннику выделили такой шикарный кабинет? – бухтел учитель химии. – Мне нужно проводить опыты!»
Общественность успокоилась лишь после того, как Гоблину снизили заработную плату. Наконец, наступила призрачная справедливость и тишина. Надолго ли?
В кабинете Гоблина на полу лежал спальный мешок, а в углу стоял пустой стол. Больше ничего. Шторы были занавешены.
Борис Борисович уверенно направился через вселенную огромного кабинетного пространства к Гоблину, который сидел на столе и слушал в наушниках музыку.
- Здравствуй, Гоб…! Ой… Ну, как же тебя там, - спохватился Борис Борисович. – Здравствуй, друг!
Гоблин производил впечатление настоящего гоблина, то есть мифического человекоподобного создания, живущего в пещере. Огромный, вонючий и некрасивый.
- Дате, Боди Боди. Дапукали. Еню дутаю. Дя-дя-дя.
Вене и Грете Даниловне показалось, что в стене забулькотали трубы.
- Пора бы трубы поменять, - со знанием дела заявил Веня.
- Это не трубы, - чуть слышно прошептал Борис Борисович. – Это Гоблин сказал, мол, «здравствуйте, Борис Борисович. Напугали. Песню слушаю. Ля-ля-ля».
Ошеломленный Веня тут же решил онеметь.
- Друг! – громко и членораздельно обратился Борис Борисович к Гоблину. – Познакомься. Это Грета Даниловна. Она потеряла сына, которого зовут Карлос. Учится в нашей школе. Это Веня. Он помогает Грете Даниловне найти Карлоса. Они заметили в подвале на стене какую-то считалочку про сопли. Думают, что ее нацарапал Карлос. Ты что-нибудь знаешь об этом?
Гоблин спрыгнул со стола и принялся внимательно осматривать гостей. Казалось, что он их не только осматривает, но и обнюхивает.
- Кудо дакет. Даден кудом. Дюбю даден куд.
- Он говорит, что «Вкусно пахнет. Вареным луком. Люблю вареный лук», пояснил Борис Борисович.
- Это от меня пахнет. Ароматизатор такой, - чуть дыша, прошептал Веня в ухо Борису Борисовичу.
- Ну а по делу что-нибудь знаешь? – пытал Гоблина Борис Борисович.
- Дидето де натет. Куда данет. Даден куд. Даден куд. Даден куд. Дюбю даден куд.
- Говорит, что «Ничего не знаю. Кружка знает. Вареный лук. Вареный лук. Вареный лук. Люблю вареный лук». Спасибо тебе, Гоб… Друг! Мы пошли искать Кружку, а ты тут отдыхай, охраняй что-нибудь.
- Дате, Боди Боди.
- Это он сказал «до свидания, Борис Борисович», - шепнул директор Вене и направился к выходу.
Борис Борисович, Грета Даниловна и Веня вышли из темного кабинета Гоблина и тут же врезались в мясистый поток ярких солнечных лучей.
- У него «здравствуйте» и «до свидания» звучит одинаково? – заморгал ослепленный Веня. – Как вы различаете, когда он здоровается, а когда прощается? И вообще, как вы хоть что-то понимаете?
- Он у нас живет давно. Лет десять уже. Через год ежедневного общения все начинают его понимать. Как говорится, на подсознательном уровне. Он, на самом деле, добрый. Никого не обижает, не смотря на устрашающую внешность. Спит, кушает и охраняет школу. Хулиганы только от одного его вида бросаются наутек.
- Пешком намного дольше, - уговаривал ее Веня. – Ну, ради сына! Совсем немного осталось потерпеть! Давайте зафиксируем бинтом к подбородку вашу шляпу! Получится гениально!
Грета Даниловна и опомниться не успела, как Веня откуда-то выхватил бинт, который принялся старательно наматывать ей вокруг головы и шляпы.
- Ну, я же говорил – гениально!
Грета Даниловна выглядела так, как будто отчаянно страдала третьей стадией флюса, а опухшие глаза и вытаращенные из-под бинта морщины дополняли образ трагическим звучанием. Ей ничего не оставалось, кроме как повиноваться. Ради сына…
Школа находилась совсем недалеко. Грета Даниловна даже подумала, что лучше бы она пошла пешком, или побежала, или добралась ползком, потому что никогда не переживала такое пронзительное ощущение позора верхом на багажнике вприпрыжку по пятидесяти трем уличным кочкам.
У школы уже шуршали Мук Аркадьевич с бандой конной и пешей полиции.
- Веня! Дорогой! Как я рад тебя видеть! – Мук Аркадьевич крепко обнял сына своего старинного друга и грубо потрепал его по животу, отчего тот съежился.
- Я тоже рад вас видеть, Мук Аркадьевич! – искренне улыбнулся Веня.
- Ну, ты даешь! За какой-то час раскрыл такое сложное дело! Мои бойцы за три месяца не могли справиться! А ты! Ну и ну! Всех поувольняю! А тебя возьму! – не мог успокоиться Мук Аркадьевич. – Ну, вы поняли, Грета Даниловна, какого гениального адвоката я посоветовал!? Горжусь!
Грета Даниловна не разделяла оптимизма Мука Аркадьевича, однако вежливо кивнула, судорожно распутывая бинтовую повязку.
- Ладно! Пошли в подвал! Я уже позвал директора школы. Вон он! Прохиндей! У него ребенок в подвале, а он и не знает! Потом разберусь с ним! – грозно обозначил Мук Аркадьевич, кивнув в сторону пошатнувшегося чахлого субъекта.
- Меня зовут Борис Борисович. Очень приятно, очень приятно… Подвал с обратной стороны школы. Прошу вас, прошу, прошу… - пискляво мямлил директор, нервно теребя в руках ключи от подвала.
Через двадцать минут поисков начальник конной полиции констатировал:
- Никого!
- Ну и ладненько. Всякое бывает. Не расстраивайся, Венчик, – невозмутимо заявил Мук Аркадьевич.
- Этого не может быть! Он там! Ищите! – возмущался Веня. – Моя система не ошибается!
- Мы каждый сантиметр исследовали! Однозначно – никого! – отчеканил начальник пешей полиции.
Борис Борисович выдохнул и заметно повеселел. Ему абсолютно не хотелось найти труп ребенка в подвале своей школы. Это ведь тюрьма! В лучшем случае!
Грета Даниловна спокойно, без всякой надежды, наблюдала за бестолковой суетой. Она в общем-то и не верила, что Веня найдет Карлоса, а потому и не испытала чрезвычайного разочарования.
Внезапно Веня рванул в подвал, самостоятельно решив убедиться в отсутствии там Карлоса. Через десять минут он вернулся, непривычно грустный, опавший и бледный.
- Его действительно там нет. Простите, Мук Аркадьевич. Я не смог… Я не умею, как мой отец… Я не способен… - бубнил Веня.
Грете Даниловне стало жалко мальчишку.
- Не переживай. Я не расстроилась. Езжай домой, покорми питомцев, ложись спать. У тебя есть чудесная система. Тебе есть, чем гордиться. Для своих лет ты исключительно умный мальчик.
- Грета Даниловна права, - поддержал Веню Мук Аркадьевич. – Домой.
Обиженный сам на себя, Веня развернулся ко всем спиной, буркнул «до свидания» и покатил велосипед, чувствуя потребность в пешей прогулке. Грета Даниловна решила не оставлять ребенка наедине с пораженческими мыслями.
- Я провожу тебя.
- Спасибо. Не надо. Не маленький.
- Вот и Карлос так же отвечал. А я все злилась, злилась. Ну, какой же он не маленький в тринадцать-то лет! Мой сынок. Его отец тоже вдруг исчез. Семь месяцев назад. Пропал, как и весь твой зоопарк. Никто не знает, где он. Твои питомцы хоть жрать выходят. А мои родные исчезли навсегда и бесследно.
Веня сочувственно посмотрел на Грету Даниловну и произнес:
- Простите. Я не имел права расстраиваться из-за такой ерунды, как ошибки в моей системе. У вас такое безнадежное горе.
Следующие пять минут Веня и Грета Даниловна шли молча под ритмичное шуршание плаща и юбки. Было уже три часа дня. Вопреки разочарованиям, обрушившимся на Веню и Грету Даниловну, солнце улыбалось высоко и ярко.
Внезапно Веня пробормотал:
- Замерла на пальчиках левой ноги... руки повесила на струну космоса;
Вокруг тихо-тихо, сыро-сыро, высоко-высоко... Не желаю судьбу без компаса.
Надуваю грудь счастьем, звездами, солнцем; глаза - улыбкой сопливой;
Ныряю в жизнь глубоко, далеко от смерти земной златогривой.
Грета Даниловна мгновенно остановилась, схватила Веню больно за правую руку и дребезжащим голосом спросила:
- Откуда ты знаешь эти строки?
- Да так… Было в подвале нацарапано на стене… Чушь какая-то…
- Пошли! – выпалила Грета Даниловна срывающимся голосом, и поволокла мальчишку обратно к школе, держа его руку хищной хваткой. От неожиданности Веня даже выпустил из рук велосипед, который с грохотом рухнул на асфальт.
У школы уже никого не было кроме директора, который сидел на ступеньке крыльца, по-кошачьи зажмурившись навстречу солнышку и наслаждаясь постшоковыми минутами расслабления.
- Открывайте сейчас же подвал! – гаркнула Грета Даниловна в ухо Борису Борисовичу, отчего очки и глаза у того в панике разбежались в разные стороны. Конвульсивными движениями он схватил стекляшки и уставился на Грету Даниловну.
- Опять вы?! Ну, сколько можно! Я уже все показал! – Борис Борисович вел себя намного смелее, чем тридцать минут назад. Конечно, ведь опасность миновала. А тут опять какая-то угроза, которую нужно немедленно устранить.
- Если ты не откроешь этот чертов подвал, я позвоню Муку Аркадьевичу и…
- Все-все-все, - привычно заблеял Борис Борисович. – Открываю. А то сразу – Муку Аркадьевичу, Муку Аркадьевичу!
В подвале Грета Даниловна бросилась к стене, где было ручкой нацарапано стихотворение и, жадно ощупав пальцами острые буквы, зарыдала.
- Мой мальчик. Мой Карлос. Ты здесь был. Как это возможно? Веня! Ты был прав! Ты видишь? Это его любимое стихотворение! Он любит космос и сопли! Это его почерк!
- Сопли? – растерянно спросил Веня, еще не сообразив, что его система все-таки работает!
- Неважно! Главное, что твоя система ра-бо-та-ет! И мой сын жив! –Грета Даниловна принялась с дурным блеском в глазах остервенело трясти Веню за плечи.
- О! А знаете, что это значит? – очнулся Веня. – Моя система ра-бо-та-ет!
- Ра-бо-та-ет!
- Ра-бо-та-ет!
- Ра-бо-та-ет!
- Ра-бо-та-ет!
- Ра-бо-та-ет!
- Ра-бо-та-ет!
- Ра-бо-та-ет!
- Ну, хватит!– прервал затянувшийся диалог Борис Борисович. – Выходите! Школа уже не ра-бо-та-ет! Имейте совесть. Сегодня был тяжелый день. Хочу домой и яблоко.
- Подождите, здесь должно быть еще что-нибудь, какие-нибудь следы пребывания моего мальчика, - Грета Даниловна, озираясь, постепенно углублялась в подвал, заполненный пирамидами из коробок, рюкзаков, и стеллажей. На полу валялась бесхозная книжка «Уроки чечетки», почему-то распахнутая на двадцатой странице.
- А у кого есть ключи от подвала? – пытал, тем временем, Борис Борисовича Веня.
- У меня, у Кружки и у Гоблина.
- Какая еще Кружка? Какой еще Гоблин?
- Кружка – это наша уборщица, а Гоблин – охранник. Вы что, ребенком никогда не были? Не лепили прозвища на честных людей? – Веня ухмыльнулся. Он уже привык, что его воспринимают полноценным взрослым человеком. – Кружку зовут на самом деле… Ай! Я уже и не помню, как ее зовут. Дети назвали Кружку Кружкой, потому что она везде таскает за собой свою огромную кружку и беспробудно поглощает зеленый чай с молоком. Ароматный такой. То с земляникой, то с манго, то с клубникой. Один раз притащила чай с ароматом вареного лука. Ммммм… Обожаю вареный лук! Кружка всегда при ней. И как в Кружке умещается столько чая?
- А как в кружке может не умещаться чай? Она же для этого и сделана. – заметил Веня.
- Да не в этой кружке, а в Крууужке! Как ее там? Ай! Ладно! А Гоблина зовут… Ну, надо же! И этого уже не помню, как назвать. Чудеса! Короче, он просто некрасивый. И с дикцией у него проблемы. И зубы какие-то странные. И большой такой. И походка тяжелая. И голос низкий. И запах от него прескверный. Одним словом – Гоблин, - заключил Борис Борисович.
- Нам нужно пообщаться с Кружкой и Гоблином… Грета Даниловна, а Вы что там делаете? – призвал Веня торчащую из дальнего левого угла подвала Грету Даниловну.
- Я нашла платье! – отозвалась та.
- Ваш сын носит платье? – поинтересовался Борис Борисович.
- Ну, конечно, нет. Просто оно красивое. Могу я его забрать? Люблю длинные платья.
Веня и Борис Борисович смотрели на Грету Даниловну с непритворным удивлением.
- Мы ищем платье или Вашего сына? – вспыхнул Веня, утвердившись лишний раз в легкомысленности любителей запаха корицы.
Грета Даниловна как будто очнулась, бросила платье на пол и подбежала к Вене, сгорая от стыда.
- Извините. Когда вижу платье, то забываю обо все на свете.
- Так, где можно найти Кружку и Гоблина? – закончил Веня.
Грета Даниловна вытаращила глаза, не понимая о чем или о ком речь.
- Кружка, как и все нормальные люди, любит аромат вареного лука, а Гоблин некрасивый, - прокомментировал Веня свой вопрос для Греты Даниловны. Однако, прояснение от такого комментария не наступило.
- Приходите утром. Пообщаетесь. А теперь разрешите мне исчезнуть. Устал. Хочу домой и банан.
Директор школы, Веня и Грета Даниловна вышли из подвала и договорились встретиться ровно в девять утра следующего дня на этом же месте.
Грета Даниловна проводила Веню до дома под его несмолкаемый гул самовосхищения. На этот раз она отнеслась к хвалебным высказываниям без иронии и скептицизма. Ведь этот мальчишка, как умелый крючок, исхитрился зацепить нужную петельку в бесконечном пространственном потоке бесполезной информации.
Дом Греты Даниловны располагался в центре города на престижной улице «Молочной», названной так из-за дороги здесь белого цвета, ограждённой карамельно-рыжими бордюрами.
Небольшой участок с домом Греты Даниловны был окружён невысоким забором с изображениями рыжих собак на зеленом фоне, бегущих по всему периметру влево. Это были изящные гончие – любимая порода супруга Греты Даниловны.
Грета Даниловна вошла в гостиную, где на столе стояли фотографии сына и супруга и прошептала: «Люблю».
***
На следующий день Веня, Грета Даниловна и Борис Борисович встретились у подвала школы. Грета Даниловна надела новый плащ серого цвета, который отличался от предыдущего только тем, что застегивался на молнию, а не на пуговицы. На голове у нее красовалась широкополая шляпа зеленого цвета. Веня выглядел все также представительно красиво. А Борис Борисович держал в руке апельсин, опасаясь, что встреча снова затянется, и он будет страдать от отсутствия возможности слопать какой-нибудь фрукт.
Вокруг школы носились, сновали, возились, прыгали, бегали, ползали, летали разнокалиберные школьники.
- Я тебя съем! – пищал высокий.
- Нос откушу! – гремел пузатый.
- Вперееед! – скакал короткий на длинном.
На переменах всех детей накрывал шарм необузданности и истерии. Этот мир не был бы завершенным без школьного хорового визга.
- Доброе утро, Грета Даниловна! Доброе утро, Борис Борисович! – задорно прокукарекал Веня. – Представьте себе! Он выпил все молоко! А кто-то, кого я не помню, съел все зефирки!
- О ком речь? – Растерянно спросил Борис Борисович.
- У Вени исчез зоопарк… - принялась объяснять Грета Даниловна.
- Так! Все! Не хочу знать, что в этом мире еще кто-то исчез. Давайте сначала кого-нибудь найдем. Гоблин уже на месте, - торопил Борис Борисович.
Гоблин обитал в огромном пустом помещении внутри школы. Как пояснил Борис Борисович, у несчастного была диагностирована клаустрофобия, поэтому пришлось выделить самый большой кабинет. Конечно, учительское братство дружно принялось завидовать Гоблину. Особенно, учитель пения. Ведь он должен петь. А учитель русского языка должен проверять сочинения. А учитель рисования должен рисовать. И всем им для выполнения на самом, что ни на есть, высоком уровне своих обязанностей не хватало огромного кабинета. Как же без него работать-то? «Почему какому-то охраннику выделили такой шикарный кабинет? – бухтел учитель химии. – Мне нужно проводить опыты!»
Общественность успокоилась лишь после того, как Гоблину снизили заработную плату. Наконец, наступила призрачная справедливость и тишина. Надолго ли?
В кабинете Гоблина на полу лежал спальный мешок, а в углу стоял пустой стол. Больше ничего. Шторы были занавешены.
Борис Борисович уверенно направился через вселенную огромного кабинетного пространства к Гоблину, который сидел на столе и слушал в наушниках музыку.
- Здравствуй, Гоб…! Ой… Ну, как же тебя там, - спохватился Борис Борисович. – Здравствуй, друг!
Гоблин производил впечатление настоящего гоблина, то есть мифического человекоподобного создания, живущего в пещере. Огромный, вонючий и некрасивый.
- Дате, Боди Боди. Дапукали. Еню дутаю. Дя-дя-дя.
Вене и Грете Даниловне показалось, что в стене забулькотали трубы.
- Пора бы трубы поменять, - со знанием дела заявил Веня.
- Это не трубы, - чуть слышно прошептал Борис Борисович. – Это Гоблин сказал, мол, «здравствуйте, Борис Борисович. Напугали. Песню слушаю. Ля-ля-ля».
Ошеломленный Веня тут же решил онеметь.
- Друг! – громко и членораздельно обратился Борис Борисович к Гоблину. – Познакомься. Это Грета Даниловна. Она потеряла сына, которого зовут Карлос. Учится в нашей школе. Это Веня. Он помогает Грете Даниловне найти Карлоса. Они заметили в подвале на стене какую-то считалочку про сопли. Думают, что ее нацарапал Карлос. Ты что-нибудь знаешь об этом?
Гоблин спрыгнул со стола и принялся внимательно осматривать гостей. Казалось, что он их не только осматривает, но и обнюхивает.
- Кудо дакет. Даден кудом. Дюбю даден куд.
- Он говорит, что «Вкусно пахнет. Вареным луком. Люблю вареный лук», пояснил Борис Борисович.
- Это от меня пахнет. Ароматизатор такой, - чуть дыша, прошептал Веня в ухо Борису Борисовичу.
- Ну а по делу что-нибудь знаешь? – пытал Гоблина Борис Борисович.
- Дидето де натет. Куда данет. Даден куд. Даден куд. Даден куд. Дюбю даден куд.
- Говорит, что «Ничего не знаю. Кружка знает. Вареный лук. Вареный лук. Вареный лук. Люблю вареный лук». Спасибо тебе, Гоб… Друг! Мы пошли искать Кружку, а ты тут отдыхай, охраняй что-нибудь.
- Дате, Боди Боди.
- Это он сказал «до свидания, Борис Борисович», - шепнул директор Вене и направился к выходу.
Борис Борисович, Грета Даниловна и Веня вышли из темного кабинета Гоблина и тут же врезались в мясистый поток ярких солнечных лучей.
- У него «здравствуйте» и «до свидания» звучит одинаково? – заморгал ослепленный Веня. – Как вы различаете, когда он здоровается, а когда прощается? И вообще, как вы хоть что-то понимаете?
- Он у нас живет давно. Лет десять уже. Через год ежедневного общения все начинают его понимать. Как говорится, на подсознательном уровне. Он, на самом деле, добрый. Никого не обижает, не смотря на устрашающую внешность. Спит, кушает и охраняет школу. Хулиганы только от одного его вида бросаются наутек.
