Я шла по перрону, опустив голову, сзади громыхал и подпрыгивал на ступеньках, словно зеленая лягушка, чемодан. Толпа пассажиров напоминала неспокойное бурное море. Среди него я сейчас особенно остро ощущала собственное одиночество. А Питер? Что ждало меня там? Пустая квартира и все тот же душевный холод?
От этого осознания в сердце словно закружила поземка. Я передернула плечами от какого-то внутреннего озноба, и мне в ту же секунду так захотелось вернуться в тепло, которое ощущалось рядом с Максимом.
Удивительно, но за несколько часов абсолютно незнакомый мне человек стал ближе, чем муж после года совместной жизни. Эта мысль настолько поразила меня, что даже заставила остановиться. Но неужели такое возможно? Любовь с первого взгляда? Нет, в нее я никогда не верила, и все же… все же я с отчетливой ясностью вдруг поняла, что не хочу возвращаться в свою прежнюю жизнь. Теперь билет домой будто прожигал карман, и мне так хотелось избавиться от него.
«Да в конце концов! – не выдержала я: – Ну разве Питер не подождет, например, еще несколько дней?! Итак, еду в Каунас! Ведь именно там должна проходить его конференция», – и решительно направилась к кассе.
Я не знала, в каком вагоне должен был ехать Максим, а аккумулятор в телефоне, как на зло, к тому времени разрядился. В результате все, что мне оставалось, это высматривать его среди других пассажиров поезда.
После холодного, пронизывающего насквозь ветра в вагоне показалось особенно тепло и даже как-то уютно, несмотря на суетящихся вокруг людей: большинство раскладывало сумки и чемоданы, кто-то спешно стягивал шапки и куртки, родители успокаивали расшумевшихся детей.
Поезд тронулся. Но я по-прежнему даже не пыталась отыскать свое место. В этой всеобщей сумятице я переходила из вагона в вагон, с надеждой всматриваясь в чужие лица и тут же теряя к ним интерес.
Максима не оказалось ни в первом, ни во втором, ни во всех последующих вагонах. Как очень быстро выяснилось, он вообще не ехал в этом поезде. Но как же так?! Меня охватило отчаяние и какая-то детская обида. Может я что-то не так поняла? Может он называл совершенно другой город? Тут столько непривычных названий! А я была слишком очарована этим мужчиной, и тем теплом, которое он излучал, чтобы правильно все запомнить. Значит все-таки ошиблась?! От этой мысли стало еще обидней. Как же я в тот момент злилась на собственную невнимательность, да и мой поступок в свете вновь открывшихся фактов теперь выглядел не романтичным, а совершенно глупым.
С поезда я сошла на ближайшей станции, затем купила билет до Риги. Все! Хватит на сегодня сумасбродств! Романтические порывы, наверное, уже не для меня!
К Риге поезд подъехал уже в густых сумерках, поэтому вокзал встретил новых пассажиров светом вечерних огней. Фонари ярко освещали перрон, и я видела, что с неба летят крупные хлопья мокрого снега. Они красиво ложатся на асфальт, но быстро превращаются в грязную жижу.
После теплого вагона на перроне показалось особенно холодно и промозгло. Я поправила шарф и вжала голову в плечи, как нахохлившийся воробей.
Вот черт! Теперь снова бежать за билетом! А ведь я могла уже в это время ехать домой, сидя в тепле и относительном уюте.
Жалела ли я о своем спонтанном поступке? Немного. Но в то же время знала: не сделай я именно так, потом всю жизнь задавалась бы вопросом «а что, если б…».
Мои размышления прервало прибытие поезда «Санкт-Петербург-Рига» на соседнюю платформу. На нем я и приехала сюда несколько недель назад. Правда, тогда погода радовала жителей и гостей города по-зимнему холодным, но таким ярким солнцем.
Помню, тогда Рига мне сразу понравилась. А потом, после знакомства с ее старыми кварталами, я могла бродить до бесконечности по узеньким, но уютным улицам, останавливаясь на чашечку кофе в каком-нибудь маленьком кафе, любоваться памятником Свободы или гулять по заснеженному парку.
Почти напротив остановился тот самый четвертый вагон, в котором я ехала две недели назад. Мой взгляд скользнул по окнам, и я еще острее ощутила, что все, отдых закончился, и вдруг… заметила знакомый силуэт в черном пальто. Максим?! Пригляделась. Точно он! Сердце в груди радостно встрепенулось. Но почему он там? Почему ехал в этом поезде? Максим ведь не собирался в Питер, уж это я точно бы запомнила. Или… и меня накрыло от внезапного озарения. Неужели он тоже обменял свой билет, как прежде сделала и я сама? Внутри вдруг стало так горячо от волнительных мыслей и чувств, что сырость и холод перрона словно отступили.
Максим увидел меня. На несколько мгновений наши взгляды встретились, и какая-то незримая сила будто толкнула нас к друг другу.
Я помню снежный вкус его губ, и тепло, вновь обволакивающее нас двоих. Весь мир вокруг в одночасье словно отделился невидимой стеной. Вокруг больше не было ни вокзала, ни поезда, ни пассажиров, лишь мы, опьяненные неожиданной встречей и прикосновениями друг друга.
«Двое целующихся на перроне» – картина, созданная самым невероятным художником – жизнью. Она навсегда запечатлелась в наших сердцах. Потом Максим перенес ее и на холст. Его картина «Двое влюбленных» заняла самое почетное место в нашей гостиной. И пусть лица этих двоих скрывала пелена кружащихся вокруг снежинок, но мы-то знали их главную тайну.
От этого осознания в сердце словно закружила поземка. Я передернула плечами от какого-то внутреннего озноба, и мне в ту же секунду так захотелось вернуться в тепло, которое ощущалось рядом с Максимом.
Удивительно, но за несколько часов абсолютно незнакомый мне человек стал ближе, чем муж после года совместной жизни. Эта мысль настолько поразила меня, что даже заставила остановиться. Но неужели такое возможно? Любовь с первого взгляда? Нет, в нее я никогда не верила, и все же… все же я с отчетливой ясностью вдруг поняла, что не хочу возвращаться в свою прежнюю жизнь. Теперь билет домой будто прожигал карман, и мне так хотелось избавиться от него.
«Да в конце концов! – не выдержала я: – Ну разве Питер не подождет, например, еще несколько дней?! Итак, еду в Каунас! Ведь именно там должна проходить его конференция», – и решительно направилась к кассе.
Я не знала, в каком вагоне должен был ехать Максим, а аккумулятор в телефоне, как на зло, к тому времени разрядился. В результате все, что мне оставалось, это высматривать его среди других пассажиров поезда.
После холодного, пронизывающего насквозь ветра в вагоне показалось особенно тепло и даже как-то уютно, несмотря на суетящихся вокруг людей: большинство раскладывало сумки и чемоданы, кто-то спешно стягивал шапки и куртки, родители успокаивали расшумевшихся детей.
Поезд тронулся. Но я по-прежнему даже не пыталась отыскать свое место. В этой всеобщей сумятице я переходила из вагона в вагон, с надеждой всматриваясь в чужие лица и тут же теряя к ним интерес.
Максима не оказалось ни в первом, ни во втором, ни во всех последующих вагонах. Как очень быстро выяснилось, он вообще не ехал в этом поезде. Но как же так?! Меня охватило отчаяние и какая-то детская обида. Может я что-то не так поняла? Может он называл совершенно другой город? Тут столько непривычных названий! А я была слишком очарована этим мужчиной, и тем теплом, которое он излучал, чтобы правильно все запомнить. Значит все-таки ошиблась?! От этой мысли стало еще обидней. Как же я в тот момент злилась на собственную невнимательность, да и мой поступок в свете вновь открывшихся фактов теперь выглядел не романтичным, а совершенно глупым.
С поезда я сошла на ближайшей станции, затем купила билет до Риги. Все! Хватит на сегодня сумасбродств! Романтические порывы, наверное, уже не для меня!
К Риге поезд подъехал уже в густых сумерках, поэтому вокзал встретил новых пассажиров светом вечерних огней. Фонари ярко освещали перрон, и я видела, что с неба летят крупные хлопья мокрого снега. Они красиво ложатся на асфальт, но быстро превращаются в грязную жижу.
После теплого вагона на перроне показалось особенно холодно и промозгло. Я поправила шарф и вжала голову в плечи, как нахохлившийся воробей.
Вот черт! Теперь снова бежать за билетом! А ведь я могла уже в это время ехать домой, сидя в тепле и относительном уюте.
Жалела ли я о своем спонтанном поступке? Немного. Но в то же время знала: не сделай я именно так, потом всю жизнь задавалась бы вопросом «а что, если б…».
Мои размышления прервало прибытие поезда «Санкт-Петербург-Рига» на соседнюю платформу. На нем я и приехала сюда несколько недель назад. Правда, тогда погода радовала жителей и гостей города по-зимнему холодным, но таким ярким солнцем.
Помню, тогда Рига мне сразу понравилась. А потом, после знакомства с ее старыми кварталами, я могла бродить до бесконечности по узеньким, но уютным улицам, останавливаясь на чашечку кофе в каком-нибудь маленьком кафе, любоваться памятником Свободы или гулять по заснеженному парку.
Почти напротив остановился тот самый четвертый вагон, в котором я ехала две недели назад. Мой взгляд скользнул по окнам, и я еще острее ощутила, что все, отдых закончился, и вдруг… заметила знакомый силуэт в черном пальто. Максим?! Пригляделась. Точно он! Сердце в груди радостно встрепенулось. Но почему он там? Почему ехал в этом поезде? Максим ведь не собирался в Питер, уж это я точно бы запомнила. Или… и меня накрыло от внезапного озарения. Неужели он тоже обменял свой билет, как прежде сделала и я сама? Внутри вдруг стало так горячо от волнительных мыслей и чувств, что сырость и холод перрона словно отступили.
Максим увидел меня. На несколько мгновений наши взгляды встретились, и какая-то незримая сила будто толкнула нас к друг другу.
Я помню снежный вкус его губ, и тепло, вновь обволакивающее нас двоих. Весь мир вокруг в одночасье словно отделился невидимой стеной. Вокруг больше не было ни вокзала, ни поезда, ни пассажиров, лишь мы, опьяненные неожиданной встречей и прикосновениями друг друга.
«Двое целующихся на перроне» – картина, созданная самым невероятным художником – жизнью. Она навсегда запечатлелась в наших сердцах. Потом Максим перенес ее и на холст. Его картина «Двое влюбленных» заняла самое почетное место в нашей гостиной. И пусть лица этих двоих скрывала пелена кружащихся вокруг снежинок, но мы-то знали их главную тайну.
