Джан сделал шаг вперёд и замер на пороге распахнутой для него двери. Ему в глаза сразу бросился подсвеченный подиум. В глубине большого зала, среди кромешной темноты этот островок света с девушкой, вздрогнувшей и поспешно отвернувшейся от него, казался чем-то нереальным. Сказочным и вымышленным. Хрупкая фигурка в белом платье с волосами, рассыпавшимися по спине и плечам. Маленький мышонок, угодивший в хитроумно расставленную западню.
       Она дрожала, и не от холода. Нервно теребила подол платья, свободным шлейфом лежавший на полу. Но по мере того, как он подходил ближе, плечи девушки распрямлялись, и это вызвало в нем не только гордость за дочь своего врага, но и… улыбку. А он вот так искренне улыбался первый раз за много лет. Храбрая малышка! Просто так, без боя, она не уступит. Он оценивал её, пусть и со спины. Узкие плечи скрывались под густым водопадом светлых волос. Волос, напоминавших песок в ночной пустыне, когда на небе царит полная луна. Джан снова тряхнул головой: возможно, это всего лишь игра света и тени, в почти кромешной темноте огромного холодного зала. Неярких маленьких ламп, расположенных вдоль всего края круглого подиума. Он протянул руку и коснулся волнистого потока лунного света, желая удержать его в своих пальцах. Такая мягкая, шелковистая прядка, с едва уловимым запахом жасмина.
       Джан выпустил локон из пальцев и сделал еще несколько шагов, обходя стул.
       Мари замерла. Приоткрыла глаза и увидела, нет, не пол, а пару до блеска начищенных мужских туфель. Кожаных и невероятно дорогих, тут и гадать не приходилось. Без единой морщинки. Стало быть, этот незнакомец поднялся к ней на подиум. И что дальше? Что он сделает дальше? Сердце в груди стучало так сильно, что она с трудом расслышала тихий, но такой сильный и властный голос:
       – Встань.
       Мари так некстати вспомнила слова Фарид-бея. «Помни, что главный принцип – это хайа, природная скромность. Мужчинам нравится кроткость, смирение и покорность. После бурного дня, наполненного делами и заботами, напоминающими песчаную бурю, ему хочется отдохнуть в тени живительного оазиса и вкусить свежесть чистой прохладной воды». Скромность, кроткость, покорность… Если этому незнакомцу нужна такая женщина, то от строптивой, вздорной и неуступчивой он откажется?
       – Нет.
       Она услышала, как мужчина хмыкнул. Ботинки сделали шаг назад, развернулись, и снова принялись мерить шагами маленькое возвышение.
       – Встань.
       Голос снова доносился у неё из-за спины. Встать? И позволить ему рассмотреть себя в этом до ужаса прозрачном платье? Ах, ну да, Мари едва сдержала усмешку: она – товар. А он – покупатель, который должен оценить качество приобретаемой вещи.
       – Я хочу на тебя посмотреть. Встань.
       Только сейчас она поняла, что мужчина говорил с ней на арабском. А стало быть, надежда на спасение рушилась на глазах. Мари выпрямила спину и только собралась возразить снова, как уловила нотки нетерпения и раздражительности в вибрирующем голосе.
       – Встань.
       И, о, чёрт! Она встала. Но обхватила себя руками, не столько из-за холода, что пронизывал её тело, а скорее из желания прикрыться перед незнакомцем.
       Он снова стоял перед ней, широко расставив ноги. Снова убрал лунное серебро её волос за спину и приказал:
       – Опусти руки.
       Почему он так пугал её? Почему хотелось не просто отступить, но и укрыться, неважно чем, только спрятаться от этих глаз, которых она ещё и не видела. Да, любопытство подстрекало, просило посмотреть на мужчину, оценить не столько внешность, сколько характер. Но Мари упрямо качала головой, переча не незнакомцу, а своему любопытству:
       – Нет.
       – Опусти. Руки, – этот голос лишал её воли, гипнотизировал и завораживал одновременно. – Иначе я сделаю это сам. Ну?
       Мари попятилась назад, но столкнувшись со стулом, о котором успела забыть, едва не потеряла равновесие. Взмахнула руками, балансируя на одном месте и борясь со своей неуклюжестью. Но упасть не дали. Мужские ладони сильно сжали её плечи, удерживая на месте, и даже потянули вперёд. И вот тогда она, скорее по инерции, подняла голову и встретилась взглядом с глазами, которые так долго не давали ей покоя, являясь во снах. Чёрные, пронзительные, обрамлённые густыми ресницами, они смотрели в самую душу из-под нахмуренных широких бровей. Мари помнила эти глаза и никогда не смогла бы забыть.
       – Ты?
       – Ты?
       Вопрос прозвучал одновременно. Но только если в голосе Джана ощущалось неверие, то в высоких нотках девичьего вскрика слышались удивление и надежда. Серо-зелёные глаза не отпускали его взгляд. Да, именно эти глаза он видел во снах каждую ночь. Именно их представлял в минуты близости с Лейлой. И пусть девушка изменилась внешне, гадкий утёнок стал прекрасным лебедем, он узнал бы её из сотни и даже тысячи похожих именно благодаря этим глазам.
       – Оставайся здесь, – поспешно вышел из зала.
       – Мне нужен платок и халат. Или чадра, накидка, всё, что угодно.
       – Да, конечно, – Фарид взял со стула заранее приготовленные вещи. Он надеялся, что сам уведёт Мари из аукционного зала, но в свои покои. – Вот, держите. Но могу я поинтересоваться?..
       – Я забираю девушку. Я благодарен вам, Фарид-бей. Если вы хотите получить дополнительное вознаграждение, то Осман всё уладит. Но в любом случае, я рассчитываю, что эта сделка останется между нами.
       – Да, но…
       Джану было наплевать на возражения Фарида. Ему не терпелось вернуться в зал и поскорее забрать Мари…
       
       – Встань.
       Сильный голос снова заставил её вздрогнуть. «Спаситель» решительно приближался к ней, но она даже не знала его имени. Высокий, немного пугающий. Одетый в белую рубашку, несколько верхних пуговиц которой были расстегнуты, и не сюртук, нет, скорее удлинённый жилет поверх неё. Классические брюки плотно обхватывали его мускулистые ноги. Он был атлетически сложенным, крепким и немного порочным. Но не это пугало Мари. Скорее его взгляд, такой тёмный, суровый, загадочный. Именно он вызывал какой-то непонятный трепет, что волной мелкой дрожи распространялся по всему телу.
       – Хочу кое-что прояснить, – это было нужно и ему самому. Вот скажет и поставит точку. А потом будет решать, что делать со всем этим дальше. – Я не твой герой.
       Взяв длинный халат из темно-синего бархата, Джан расправил его перед девушкой.
       – Я не совсем понимаю.
       – Ты – моя… Я забираю тебя.
       – Забираешь? Куда?
       Мари стояла, опустив руки, и наблюдая, как он сам сначала убрал её волосы от лица, а потом набросил на голову платок, довольно умело укрывая им девушку.
       – Ты поедешь со мной.
       Сильная ладонь цепкой хваткой, словно оковами, обхватила её запястье. Мужчина развернулся к выходу и потянул Мари за собой. Но она, загипнотизированная длинными пальцами, стояла, не двигаясь с места.
       – Идём.
       – Нет! Нет, я никуда, никуда с тобой не поеду! Нет, – Мари беспокойно оглядывалась по сторонам, в поисках хоть какой-то помощи. От второго незнакомца её явно ждать не приходилось. – Фарид-бей, пожалуйста. Вы же обещали, – она упиралась, как только могла, – вы говорили, что я останусь с вами. Я не хочу никуда ехать.
       Но старик опустил глаза, отступая на шаг назад:
       – Мне жаль, девочка, очень жаль, но я ничем не могу…
       – Ну, кто-нибудь! Ну, помогите мне! Почему я должна…
       – Потому что я украл тебя. Украл, – в коридоре моментально воцарилась тишина.
       – Джан? – Осман встревожено смотрел на друга.
       – Я украл тебя, – эмир отчётливо произнёс каждое слово.
       Ладонь друга осторожно коснулась его локтя:
       – Джан, ты же понимаешь, что…
       – Да, – не ослабляя хватки, эмир посмотрел на Османа. – Я понимаю, брат, понимаю, о каких последствиях ты говоришь.
       Мари переводила встревоженный взгляд с одного мужчины на другого. Она не могла понять, о чём говорили эти двое. Как и не понимала того, что сейчас захлопнулась дверца не только её ловушки. Джан сам угодил в собственную мышеловку.
       
       
       
       
       Джан Хамад бин Муххаммед аш-Шарки вальяжно сидел в удобном кресле, сделанном несколько десятилетий назад умелыми руками мастеров, которые изготовили почти всю мебель в резиденции эмира. На этом поистине королевском троне когда-то сидели его прадед, дед, отец, и вот теперь он. А напротив, страдающий от жаркого сухого климата и накаленной атмосферы в зале глава одной весьма крупной нефтеперерабатывающей корпорации, известной по всему миру.
       Эмир смотрел, как мужчина, годившийся ему в отцы, достал платок из кармана дорогих брюк и промокнул намечавшиеся на лбу залысины. Гость был привлекательным, подтянутым, скорее даже спортивного телосложения. Но взгляд его беспокойных светлых глаз выдавал его. Мужчина нервничал, и поэтому его высокий лоб вновь покрывался крупными бисеринками пота. Всё пошло не так, как он планировал. И глава корпорации предпринял попытку занять ведущую позицию в этом неофициальном разговоре, от увещеваний перейдя к завуалированным угрозам. Но Джан знал, как следует себя вести: его карие миндалевидные глаза излучали спокойствие и уверенность, а пальцы неспешно и размеренно играли двумя полудрагоценными камнями.
       Джан сам пригласил Александра Фишера в свою резиденцию для этой встречи. Если всё пойдет так, как он задумал, то его небольшое государство получит хорошую возможность для роста и развития экономики страны в сфере нефтедобычи и нефтепереработки. Он был готов взять Фишера в партнёры, но при этом пригласить в страну европейских специалистов и начать строительство заводов на территории его эмирата только на своих условиях. И уж тем более он не мог допустить того, чтобы этими предприятиями управляли европейцы. Но мужчина, сидевший напротив, имел наглость предложить Джану ввести в своё окружение человека из компании, которой владел Фишер. Тот бы не просто управлял, но и имел полный контроль над добычей и производством. Иными словами, маленький эмират попадал в полную зависимость от западных партнёров. Не столько материальную, нет, Джан сам спонсировал этот проект. Скорее моральную и нравственную, когда условия поведения диктовали бы ему и жителям страны. И вот с этим эмир смириться не мог.
       – То есть, – властным движением руки он прервал монолог бизнесмена, – вы предлагаете мне приблизить к себе вашего шпиона?
       – Ну, я не стал бы это называть так. Скорее, советника. Консультанта. Вы собираетесь иметь долю в бизнесе, не имея никакого понятия, как им управлять и как вести дела.
       – Я правитель этой страны, если вы забыли. А долю в бизнесе, возможно, будете иметь вы.
       – Я знаю, что вы правитель. Но бизнес… Это совсем другое. Тут нужен несколько иной подход и опыт, которым вы, при всём моём уважении, не владеете. Так что, предоставьте это мне и моим людям.
       Сдерживать скрытый под маской спокойствия и невозмутимости гнев становилось всё сложнее. Джан подался вперёд, опираясь локтями о колени и, прищурив глаза, вкрадчиво спросил:
       – Вашим людям? А разве вы знаете культуру моей страны в полной мере? Но, тем не менее, в ваши намерения входит привезти сюда своих соотечественников. И что? Позволить им жить своей жизнью, наплевав на обычаи моей страны, которые складывались на протяжении веков? Вы хотите, чтобы я подстраивался под вас?
       – Вам придётся, – Фишер снисходительно усмехнулся.
       – Придётся? Мне? Не забывайте, с кем вы имеете дело. Я готов продать вам нефть. Но не свою страну. Не выход к морю, не пляжи и золотые пески. Здесь я хозяин, и это вам нужно…
       – Так же, как и вам. Вы пригласили меня к себе. На эту встречу, – Фишер удобнее расположился в своём кресле. – Стало быть, вы заинтересованы во мне ничуть не меньше. А, может, и больше. Так что, спрячьте свои амбиции и прислушайтесь к голосу разума. Я предлагаю вам хорошую сделку. И, пока что, на ваших условиях.
       – Других условий и не будет, я не потерплю, – Джан снова откинулся на спинку кресла. – Знаете, сколько лет наша династия управляет эмиратом? Несколько веков. Да, я – молодой правитель, и, возможно, если бы не гибель моих отца и матери, я всё ещё был бы наследным принцем, но, так сложились звёзды. На всё воля Аллаха. Так с чего вы взяли, что я позволю попрать устои своей страны, которые складывались на протяжении столетий? И диктовать мне свои условия?
       – Ну, не все устои, – Фишер усмехнулся. – Что плохого в том, что мы построим завод на территории эмирата? А несколько отелей высшей категории позволят вам привлечь ещё больше туристов. Налоги пополнят казну.
       – Я получил разностороннее образование и знаю принципы вашей экономики, но, не согласен на такие глобальные перемены.
       – В таком случае вы должны понимать, что я не могу дать работу в этой стране только специалистам вашей веры? Это сложно будет сделать. Меня обвинят в расизме и отсутствии толерантности. Да и вас, эмир, кстати, тоже. Так что… Что будет плохого в том, что одна культура проникнет в другую?
       – У нас слишком разные культуры.
       – Но это не мешает вам выглядеть, скажем так, современно. Взять хотя бы ваш костюм? Думаю, его шили известные европейские дизайнеры. Так что, мальчик, позволь и своим подданным узнать, что в мире есть и другие люди, отличные от них самих.
       Джан сжал челюсти так, что желваки на его скулах заиграли. Мальчик? Как смеет этот… пусть и весьма влиятельный бизнесмен, мечтающий, к тому же, попасть в большую политику, так обращаться к нему? К правителю, пусть и маленькой, но независимой страны?
       – Вы не представляете, о чём говорите.
       – Прекрасно представляю. Так или иначе, хотите вы того или нет, но ваш мир уже приблизился к Европе. Посмотрите на молодежь, что живёт в столице или рядом с ней. Они более открыты, более современны, более продвинуты и общительны. Насколько я знаю, даже женщины сейчас получают прекрасное образование и делают карьеру. Так чем же вы отличаетесь от нас? Что есть у вас такого необычного? Многоженство?
       – Аллах позволяет нам…
       – Но у вашего отца, насколько я знаю, была всего одна жена.
       – Моя мать, – Джан тяжело вздохнул и снова сжал челюсть. – Это был его выбор, его воля. И об этой любви в нашей стране ходят легенды. Не мой отец выбирал себе жену, но, увидев её, узнав, уже не смог полюбить кого-то ещё. Так что…
       – И вы единственный наследник?
       – Я единственный ребенок. У меня нет ни братьев, ни сестёр.
       – У вас большой гарем?
       Джан ухмыльнулся, без этого вопроса еще не обходилась ни одна встреча, на каком бы высоком уровне она не проходила.
       – У меня есть наложница. Одна. И она полностью удовлетворяет меня и мои потребности. Но, если возникнет такая необходимость, или, если она мне надоест, то, всё возможно. Я могу выбрать, могу купить, а могу украсть, любую. Но, мы отступили от темы. И когда я говорю, что наши страны отличаются друг от друга, я имею в виду не только многоженство, а и саму культуру, понимаете, о чём я? – он всем корпусом подался вперед, весьма эмоционально, жестами и мимикой объясняя, что имел в виду. – Культуру. То, что заложили в нас наши предки. Корни. Для меня это важно. Да, вы, европейцы, быстро меняетесь, быстро перестраиваетесь и быстро забываете не только историю, но и традиции своего народа. Разве не так? Но все почему-то постоянно зацикливаются на многоженстве, – Джан снова вольготно устроился в кресле и, меняя тему разговора, спросил: - А что вы, господин Фишер? У вас есть наследник?
       – Нет, сыном меня бог не наградил.
       – И что же? – Джан недоверчиво приподнял бровь, – даже, внебрачным? А внуки? У вас же две взрослые дочери?