Льдины очень старались сделать Белое море по-настоящему белым. И это им почти удавалось. Скрывалось море под гладким панцирем на долгую-долгую зиму. Из белых, косматых туч сыпал белый-белый снег. Он ложился на льдины, и превращалось море в бескрайнюю белую равнину. Лишь кое-где оставались чернеть полыньи, да время от времени прорезали лед темные трещины.
Тихо становилось вокруг. Скучно.
Тогда принимались льдины играть. Трещали, толкались, выпихивали друг дружку из воды. Громоздились ступенями, карабкаясь к тучам. Строили замки, в которых никто не жил. А то, бывало, позовут к себе в гости метель. Та налетит, завьюжит – и появится на льду снежный белый медведь, и арктический кит белуха, подставляющий ветру рыхлую, снежную спину, и даже такие животные, каких на земле никто никогда не видывал. Безмолвные обитатели зимнего Белого моря.
Но вот погладило льдины весеннее солнце. Коснулось нежно лучами. Засверкали льдины, заискрились, соревнуются: ну-ка, кто ярче, кто краше?
Отступила зимняя тишина – издалека приплыли тюлени. Они всегда по весне в этих краях появляются. Называют тюленей «гренландскими», но родились они здесь, в Белом море. Так же, как их родители, и родители родителей… А у берегов Гренландии обитают их дальние родственники. И у берегов Канады.
Шумно стало вокруг, весело. Тюлени в полынье плещутся, фыркают, брызгаются. На лед выбираются. И вот: «Мама, мама!» - появился на свет первый тюлений малыш. Голос у него – совсем как человеческий. Только он об этом не знает.
Шубка у малыша желтоватая, но через пару дней совсем побелеет. Потому его и прозвали: белёк. Только три точки останутся черными: круглые, большущие глаза, глубокие, как море, да любопытный нос со смешными усами.
Мама кормит белька молоком. Оно жирное, сытное. Хорошо рядом с ней малышу, уютно. Да только и маме нужно покушать, рыбки в море поймать.
- Спи, сынок, - говорит она ласково. - Набирайся сил. Я скоро вернусь.
- Мама, - тянет белек, - хочу с тобой…
- Ты еще мал, чтобы в воду нырять. Детская шубка пушистая, защищает тебя от мороза. Но мочить ее нельзя! Вот подрастешь, сменишь шубку, из белька превратишься в серку. Тогда и научишься плавать.
Ушла мама-тюлень, скрылась в полынье, взметнув на прощание брызги. А белек остался на льдине. Грустно ему, одиноко. Смотрит ей вслед круглыми, черными глазами. Глаза у белька влажные, будто слезятся. Нет, он не плачет! Так природа устроила: тюлени живут в воде, и потому во время пребывания на суше их глаза тоже должны увлажняться.
Конечно, белек не плачет. Только тихонько поскуливает:
- Мама, мама…
Льдина его развлекает. Не грусти, малыш! Вот тебе тюлень из снега – большой, сильный! А вот мелкие кристаллики-ледышки: сверкают ярче, чем само солнце. Полюбуйся!
Тюлененок щурит круглые, темные глазки. Тихо на льдине. Только слышно, как вдалеке, в полынье, плещутся взрослые тюлени. Мамы среди них нет. Но она скоро вернется.
Глазки белька начинают слипаться…
Только что это? Тишину нарушает страшный, рычащий звук.
Идет он не со стороны моря – со стороны неба!
Что-то огромное, жуткое медленно опускается на льдину. Оно больше мамы – о, намного, намного больше! И воздух дрожит, и льдина сжимается от напряжения, готовясь принять его вес…
Маленький белек впервые видит то, что люди зовут «вертолетом». Приподняв тяжелую головушку, он следит за ним влажными глазами. От страха они становятся еще больше.
Винт вертолета вращается. Зимней метелью вздымается мирно дремавший снег. Заметает искорки сверкавших на солнце кристаллов. Полозья машины вминают в лед спину снежного кита белухи…
Как же страшно!
- Мама, мама! – зовет маленький белек. Но мама сейчас далеко. Она ищет рыбу.
А от вертолета по льдине уже идут люди. Они ищут бельков.
О, мама-тюлень хорошо знает, кто такие люди! Она могла бы рассказать о них сыну. Много лет назад, когда она тоже носила детскую белую шубку, люди явились на льдину. Они хватали бельков – всех, кого находили! - и куда-то тащили.
- Мама! – кричали бельки. А их мамы метались вокруг, и ничем не могли помочь своим малышам. Бурлила вода в полынье… Мама-тюлень никогда не забудет, как забилась в щель между стенками ледяного домика, укрылась за снежной кочкой, сама кочкою притворившись. Не выдала ее белая шубка, искрящимися снежинками сверху присыпанная, не подвела. Люди ее не нашли.
А тех, кого они успели схватить, увезли далеко, на пустой, неприветливый берег. Туда, где нет льдов, нет глубокой воды. Где тюленям не выжить.
Выбрались мамы-тюлени на льдину. Тычутся в снег мокрыми, дрожащими от волнения носами, ищут своих малышей. Нет никого! Только запах остался…
А бельки заперты в тесном загоне, на берегу. Кричат человечьими голосами: «Мама, мама!» На белых мордочках черные, влажные глаза. Слезятся.
Мамы не могут выйти на берег. Тюленям положено жить в воде. Только птицы прибрежные видят, как плачут бельки, постепенно, день за днем превращающиеся в серок. Малышовые белые шубки линяют неопрятными клочьями. Когда они полностью сменятся новыми, серенькими и блестящими, люди убьют тюленят. Называется это «промыслом».
…Опустившийся на льдину вертолет неподвижен. Мощный винт замер. Взметенный рокочущим вихрем снег снова улегся, успокоился. Только маленький белек не перестает волноваться. Мама не успела ему рассказать о том, кто такие люди. Но как же ему сейчас страшно!
Люди идут быстро, уверенно. Тюлени так ходить не умеют.
Белек пытается уползти. Найти в льдине расщелину, укрыться за снежной кочкой… Поздно, его увидели. Отделившись от группы людей, бежит по льду девочка. Кричит радостно:
- Мама, мама! Смотри: вот он, белек!
- Мама, мама, - в ужасе стонет белек. И голос у него точно как человеческий.
Девочка опускается на колени, смотрит на белька большими глазами:
- Ты зовешь свою маму? Не бойся, она скоро придет!
Запах от девочки идет незнакомый. Не тюлений запах. Но приятный, не страшный. Даже любопытно.
- Мама? – осторожно спрашивает белек. Девочка смеется:
- Нет, я Маша! Но мама у меня есть. Вон она, нас фотографирует! Мы привезем эти фотографии людям, чтобы они знали, какой ты хороший и милый. В мире много добрых людей. Они запретят охотникам убивать тебя и твоих друзей.
Белек тянет к ее перчатке черный нос. Во влажных глазах мелькает блик весеннего солнца.
- Мама, - повторяет он умиротворенно.
Девочка и тюлененок лежат рядышком на снегу, устилающем льдину Белого моря, и переговариваются, прекрасно понимая друг друга.
«Как же они похожи», - думает льдина.
Впрочем, не все люди готовы признать, что льдины умеют думать.
- Маша, - тихонько зовет девочку ее мама. Та оборачивается. В полынье показался темный, трепещущий нос. Мама-тюлень приплыла покормить малыша.
Маша быстро отходит, прячась за снежную кочку. В радостном предвкушении достает фотоаппарат.
Напрягая силенки, извиваясь на льду мягоньким тельцем, белек ползет навстречу выбирающейся из воды маме. Та настороженно озирается, обводит льдину бдительным взглядом. Затем ложится с ним рядом. Поворачивается на бок, чтобы малышу было удобно сосать.
Молоко у тюленя жирное, сытное. Белек будет быстро расти.
Через пару недель он превратится в серку.
Тихо становилось вокруг. Скучно.
Тогда принимались льдины играть. Трещали, толкались, выпихивали друг дружку из воды. Громоздились ступенями, карабкаясь к тучам. Строили замки, в которых никто не жил. А то, бывало, позовут к себе в гости метель. Та налетит, завьюжит – и появится на льду снежный белый медведь, и арктический кит белуха, подставляющий ветру рыхлую, снежную спину, и даже такие животные, каких на земле никто никогда не видывал. Безмолвные обитатели зимнего Белого моря.
Но вот погладило льдины весеннее солнце. Коснулось нежно лучами. Засверкали льдины, заискрились, соревнуются: ну-ка, кто ярче, кто краше?
Отступила зимняя тишина – издалека приплыли тюлени. Они всегда по весне в этих краях появляются. Называют тюленей «гренландскими», но родились они здесь, в Белом море. Так же, как их родители, и родители родителей… А у берегов Гренландии обитают их дальние родственники. И у берегов Канады.
Шумно стало вокруг, весело. Тюлени в полынье плещутся, фыркают, брызгаются. На лед выбираются. И вот: «Мама, мама!» - появился на свет первый тюлений малыш. Голос у него – совсем как человеческий. Только он об этом не знает.
Шубка у малыша желтоватая, но через пару дней совсем побелеет. Потому его и прозвали: белёк. Только три точки останутся черными: круглые, большущие глаза, глубокие, как море, да любопытный нос со смешными усами.
Мама кормит белька молоком. Оно жирное, сытное. Хорошо рядом с ней малышу, уютно. Да только и маме нужно покушать, рыбки в море поймать.
- Спи, сынок, - говорит она ласково. - Набирайся сил. Я скоро вернусь.
- Мама, - тянет белек, - хочу с тобой…
- Ты еще мал, чтобы в воду нырять. Детская шубка пушистая, защищает тебя от мороза. Но мочить ее нельзя! Вот подрастешь, сменишь шубку, из белька превратишься в серку. Тогда и научишься плавать.
Ушла мама-тюлень, скрылась в полынье, взметнув на прощание брызги. А белек остался на льдине. Грустно ему, одиноко. Смотрит ей вслед круглыми, черными глазами. Глаза у белька влажные, будто слезятся. Нет, он не плачет! Так природа устроила: тюлени живут в воде, и потому во время пребывания на суше их глаза тоже должны увлажняться.
Конечно, белек не плачет. Только тихонько поскуливает:
- Мама, мама…
Льдина его развлекает. Не грусти, малыш! Вот тебе тюлень из снега – большой, сильный! А вот мелкие кристаллики-ледышки: сверкают ярче, чем само солнце. Полюбуйся!
Тюлененок щурит круглые, темные глазки. Тихо на льдине. Только слышно, как вдалеке, в полынье, плещутся взрослые тюлени. Мамы среди них нет. Но она скоро вернется.
Глазки белька начинают слипаться…
Только что это? Тишину нарушает страшный, рычащий звук.
Идет он не со стороны моря – со стороны неба!
Что-то огромное, жуткое медленно опускается на льдину. Оно больше мамы – о, намного, намного больше! И воздух дрожит, и льдина сжимается от напряжения, готовясь принять его вес…
Маленький белек впервые видит то, что люди зовут «вертолетом». Приподняв тяжелую головушку, он следит за ним влажными глазами. От страха они становятся еще больше.
Винт вертолета вращается. Зимней метелью вздымается мирно дремавший снег. Заметает искорки сверкавших на солнце кристаллов. Полозья машины вминают в лед спину снежного кита белухи…
Как же страшно!
- Мама, мама! – зовет маленький белек. Но мама сейчас далеко. Она ищет рыбу.
А от вертолета по льдине уже идут люди. Они ищут бельков.
О, мама-тюлень хорошо знает, кто такие люди! Она могла бы рассказать о них сыну. Много лет назад, когда она тоже носила детскую белую шубку, люди явились на льдину. Они хватали бельков – всех, кого находили! - и куда-то тащили.
- Мама! – кричали бельки. А их мамы метались вокруг, и ничем не могли помочь своим малышам. Бурлила вода в полынье… Мама-тюлень никогда не забудет, как забилась в щель между стенками ледяного домика, укрылась за снежной кочкой, сама кочкою притворившись. Не выдала ее белая шубка, искрящимися снежинками сверху присыпанная, не подвела. Люди ее не нашли.
А тех, кого они успели схватить, увезли далеко, на пустой, неприветливый берег. Туда, где нет льдов, нет глубокой воды. Где тюленям не выжить.
Выбрались мамы-тюлени на льдину. Тычутся в снег мокрыми, дрожащими от волнения носами, ищут своих малышей. Нет никого! Только запах остался…
А бельки заперты в тесном загоне, на берегу. Кричат человечьими голосами: «Мама, мама!» На белых мордочках черные, влажные глаза. Слезятся.
Мамы не могут выйти на берег. Тюленям положено жить в воде. Только птицы прибрежные видят, как плачут бельки, постепенно, день за днем превращающиеся в серок. Малышовые белые шубки линяют неопрятными клочьями. Когда они полностью сменятся новыми, серенькими и блестящими, люди убьют тюленят. Называется это «промыслом».
…Опустившийся на льдину вертолет неподвижен. Мощный винт замер. Взметенный рокочущим вихрем снег снова улегся, успокоился. Только маленький белек не перестает волноваться. Мама не успела ему рассказать о том, кто такие люди. Но как же ему сейчас страшно!
Люди идут быстро, уверенно. Тюлени так ходить не умеют.
Белек пытается уползти. Найти в льдине расщелину, укрыться за снежной кочкой… Поздно, его увидели. Отделившись от группы людей, бежит по льду девочка. Кричит радостно:
- Мама, мама! Смотри: вот он, белек!
- Мама, мама, - в ужасе стонет белек. И голос у него точно как человеческий.
Девочка опускается на колени, смотрит на белька большими глазами:
- Ты зовешь свою маму? Не бойся, она скоро придет!
Запах от девочки идет незнакомый. Не тюлений запах. Но приятный, не страшный. Даже любопытно.
- Мама? – осторожно спрашивает белек. Девочка смеется:
- Нет, я Маша! Но мама у меня есть. Вон она, нас фотографирует! Мы привезем эти фотографии людям, чтобы они знали, какой ты хороший и милый. В мире много добрых людей. Они запретят охотникам убивать тебя и твоих друзей.
Белек тянет к ее перчатке черный нос. Во влажных глазах мелькает блик весеннего солнца.
- Мама, - повторяет он умиротворенно.
Девочка и тюлененок лежат рядышком на снегу, устилающем льдину Белого моря, и переговариваются, прекрасно понимая друг друга.
«Как же они похожи», - думает льдина.
Впрочем, не все люди готовы признать, что льдины умеют думать.
- Маша, - тихонько зовет девочку ее мама. Та оборачивается. В полынье показался темный, трепещущий нос. Мама-тюлень приплыла покормить малыша.
Маша быстро отходит, прячась за снежную кочку. В радостном предвкушении достает фотоаппарат.
Напрягая силенки, извиваясь на льду мягоньким тельцем, белек ползет навстречу выбирающейся из воды маме. Та настороженно озирается, обводит льдину бдительным взглядом. Затем ложится с ним рядом. Поворачивается на бок, чтобы малышу было удобно сосать.
Молоко у тюленя жирное, сытное. Белек будет быстро расти.
Через пару недель он превратится в серку.
