***
- Вась, дверь закрой, - крикнула мужу, застегивая на дочке комбинезон.
Из спальни послышалось недовольное бормотание и скрип пружин. Он играл в игры до рассвета, а сейчас отсыпается. Мы с дочкой в сад: я работать, она при мне. Вася дома искать работу, которой зимой нет… По его словам.
- Мам, а где твой пусок?
Дочка перебирала меховую оторочку на комбинезоне, играла с пушистыми шариками из меха. У меня демисезонное пальто. Мех для него не предусмотрен. Девочки на работе скинулись мне на «королевскую» пряжу, и я связала себе шарф. На этот Новый год я себе сапоги подарила. Натуральная кожа, с каблучком. А на тот расщедрюсь на пальто с мехом. Мама всегда мечтала соболь на воротник. Вот и я мечтаю. А куплю лису. Рыжую.
- А у меня шарф красивый. Вон как блестит, - хвасталась я своей работой, наматывая широкий шарф хомутом.
- Класивый, - согласилась маленькая модница, с завистью поглядывая на блестящие пайетки. – Тозе хоцю. Ты мне подалис этот?
- Я тебе другой свяжу. Еще лучше, - пообещала ей. Узнав, что беременна девочкой, научилась вязать. Сначала пинетки, а теперь больше шапочки, рукавички, шарфики. Выходят отличные подарки для родных и друзей. Обернувшись в сторону спальни, снова позвала мужа: - Вась, надо дверь закрыть. Сквозняком откроет и выстудит все.
Дурацкий замок нужно закрывать изнури, его еще Васин дед ставил. Надо бы поменять. Но опять деньги. А их всем всегда не хватает. Наша маленькая семья не исключение. Как говорил кот Матроскин «Непредвиденные расходы».
В спальне завозился муж, бурча что-то про надоедливых мух. Время поджимало. Я быстро красила губы, поглядывая на дочку, норовящую наступить ножкой на пушистый хвост Маркиза. Кот был быстрее и успевал убрать свою роскошь.
- Ва-а-ась, - не особо надеясь на ответ, позвала я.
Мелькнула мысль закрыть его снаружи, как Маркизку. Все равно только спит и ест. На улице снегу навалило, сейчас дочку на руки, санки в зубы и протаптывать тропинку к калитке. Хорошо, за калиткой трактор чистит. А вечером в обратном порядке новую топтать к дому. Вася на улицу не ходит – ему снег не мешает.
Идешь на работу – темно. Возвращаешься – темно. Так незаметно пролетала зима. Вроде вчера был Новый год, и я шила Ксюше платье снежинки в сад на утренник, а уже середина февраля. Сегодня четырнадцатое февраля. Уже четырнадцатое. Через месяц, в марте мой день рождения. Мне тридцать стукнет. Уже тридцать. А что за эти годы нажила? Получила диплом, работаю в детском саду воспитателем, а начинала няней. Заведующей скоро на пенсию, намекала мне на свое место. Ко мне нареканий нет, так что все может быть. Если она не передумает. Пенсии небольшие, люди за рабочие места держатся, так что повышение может отложиться в долгий ящик. Дочке Ксюше скоро исполнится четыре. Умница и маленькая командирша. Кот Маркиз неизвестной пушистой породы. Дом частный, старенький, строили еще бабушка и дедушка мужа. Достался ему по завещанию. Удачное место. До города на маршрутке десять минут. Рядом еще не загаженная речка. Его бы перестроить, но денег нет. Мои накопления тают – дочка растет, пузико у мужа растет тоже. Люблю их, балую вкусненьким и одежками с каждой зарплаты. А себе… Я и так красивая, как папа мой говорил, когда просила новые босоножки или юбку. Это он утешал. У меня лишний вес. Гормональное что-то. Я себя худышкой не помню. А так хотелось платьица в обтяжку и целый вечер на каблучках танцевать. Но чего не случилось, того уже не случиться. Я не сильно расстраиваюсь. Замуж вышла, дочь родила. А вес. Вася, когда не в настроении, бурчит, что я съедаю семейный бюджет в прямом смысле. А я и не ем совсем, но и не худею особо. Бедра широкие, грудь большая, а талия… где повяжу поясок, там и талия. Зато у меня роскошные темные волосы, красивая улыбка и ямочки на щеках.
Муж Вася за десять лет брака не нашел себя. Не заметила, как обаятельный, симпатичный парень превратился в брюзгу, недовольного жизнью, работой, начальством, сослуживцами, удачливыми друзьями, мной, дочкой, родителями… особенно мной.
Каждое утро начиналось с его ворчания и придирок. Кофе не вкусный, бутерброды не с той колбасой или сыром. Есть ли на земле то, что устроит Васю на все сто? Не удивлюсь, если и в утробе он толкался и пинал мать из-за тесноты и темноты.
Машину хочет. Дорогую иномарку, чтобы на работу нормальную взяли. Чего-то он решил, что берут на должности не из-за мозгов, а из-за машин. На дешевой, как объясняет, ему по возрасту уже не положено. Тридцать восемь – это рубеж, когда мужчина состоялся. Пик его возможностей. А тридцать восемь ему будет через год. В кредит брать не хочет. Это же кабала. С работы не уволиться, если с начальством не сошелся. Никакой свободы. И на меня кредит не повесить.
Я уже один за машинку стиральную плачу. «Подарила» себе на восьмое марта. На что Марина, сослуживица, злорадно похихикала, смерив презрительным взглядом. У нее и фигурка точеная, и мужиками она вертит, как своим пышным задом. А Зоя Федоровна, наша заведующая только головой покачала, когда про машинку услышала. А я что… Машинка мне нужна. Старая совсем сломалась, в починку не берут. А Вася как раз был снова без работы. Дома на хозяйстве. Удочки к летней рыбалке готовил, сети плел. Из хозяйства один кот Маркиз. При бабуле его и кролики были, и теплицы с огурцами, и пара курочек по двору ходила ради свежего яичка, и огород всегда засажен. Вася крольчатники и теплицы убрал, посадил яблони и вишни, с ними мороки нет. Половину огорода соседям отдал аренду, чтобы не зарастал. Я было пискнула против, но земля его – он решает. Теперь вот картошку, свеклу докупаю в магазине. Где тут на ремонт или машину насобирать.
Зря я жалуюсь. Все же живы, здоровы. А деньги… На основное пока хватает. А остальное заработаем. Какие наши годы…
- Готова, зая моя? – я улыбнулась, глянув на укутанную дочку. Румяные щечки, блестящие глаза. Хорошенькая, светленькая в отца, моя румяная булочка. – Вперед!
- Да, впилет, - скомандовала маленькая командирша.
В последний раз глянула на себя в зеркало. В глазах усталость, кожа бледновата. Только черные кудри отливают рубином. В собственноручно связанном беретике и немодном пальтишке выглядела все той же студенткой последнего курса. Подмигнула себе. Улыбнулась, разгоняя хандру. Мне нельзя с тоской в глазах, мне к детям. А они все чувствуют.
- Ну че… - выполз в прихожую сонный Василий. – Собрались? Мась, ты кофе сделала с бутиками? На обед котлеты? – я кивнула. – Еще это… колбасы купи. Только нормальной копченой, а не этой варенки. Говно варенка. Я вчера всю съел.
Лохматый, заспанный, несколько дней небритый Вася почесывал под майкой приличное пузцо любителя пива и зевал, широко разевая пасть. Красные глаза выдавали бессонные ночи заядлого геймера.
Куда делся симпатичный парень, в которого когда-то влюбилась?
- Папоцька, мы с мамой идем на лаботу, - обрадовалась отцу Ксения. – А ты и Малкиска столозите дом и моих кукол.
Маленькая командирша вся в папину бабушку. Как ее бабуля, любит всем найти работу, только на глаза ей попадись.
- Так точно, товарищ командир, - скривился муж. – Командирши, блин, развелись. Мужика бы… Я и Маркиз оборону держим.
Я отвернулась. Неприятны были упреки с утра. Вася всегда находил причину уколоть побольнее. Мама его воспитывала, требуя, заставляя. Суровая женщина, но и выбора не было. Муж ушел к другой, а ей трех сыновей поднимать одной пришлось – мужнину работу делать. От ее строгости Вася сбежал ко мне. И сделал себе нового командира – дочку.
Вася натянул куртку. Подождал, пока я выпущу вперед дочку, подхвачу сумку, санки и вышел следом. Скривился недовольно, оглядевшись по сторонам. Зачиркал зажигалкой, прикуривая. Я оглядывала заметенную за вечер и ночь дорожку. Побежавшая было вперед за котом, Ксеня увязла в снегу и упала, не удержав равновесия. Меж ног шмыгнул кот, замяукал, просясь обратно в дом.
- Вась, ты бы почистил снег и крышу, - устраивая на санках сумку, попросила я пускающего дым мужа. Глянула вверх на нависающий с крыши толстый снежный край, украшенный бахромой сосулек. – Висит с последней оттепели. Еще Ксюше на голову упадет. Лед с крыльца сколол бы. Скользко.
- Ой, мля, достала! - взвился Вася. – Вы сговорились что ли все? Ты как мать моя – только глаза разлепил, тут же, Вася, иди сделай то, Вася, иди сделай се... Зачем только женился?
Выкинув сигарету, ожег взглядом и в сердцах хлопнул дверью. Я закусила губу. Обида жгла, глаза щипали слезы. Подхватив дочку на руки, едва не упала сама.
***
Стараясь ступать по вчерашним следам, добралась до калитки и чуть не заплакала. Она открылась только наполовину. За ней был завал из снега мне по грудь. Анатолий сосед, он же тракторист, поссорился с Васей давно. И временами мстил ему, как сейчас, подгребя под калику снег с дороги. Мстил ему, а попадало мне. Говорила с ним, чтобы бросил дурью маяться. Мужику под сорок уже. А он, гад, ухмыльнулся: «Алин, бросай Ваську-лодыря и приходи ко мне жить, ягодка».
Ага, разбежалась. У Толи прозвище Синяя Борода не с потолка взято. Он не пьет до синевы. Он двух жен похоронил. Не хочу быть третей.
Кляня про себя паразита Толика, стояла и смотрела на кучу-малу, не зная, как штурмовать этот «эверест». На мне сапожки, колготки, платье вязаное, пальто. А тут нужно снаряжение альпиниста.
- Мамоцька, это Дед Молоз сделал? – изумилась дочка.
- Дед Мороз – откуси ему, собаке, нос, - зло буркнула я, забыв кому и что говорю.
Я собиралась с духом. И в этот момент даже не подумала вернуться и попросить помощи у Васи. Он бы послал и меня, и соседа.
- Это стих пло Молоза. Молоз - куси собака нос, - засмеялась Ксеня и полезла вверх на кучу.
Прессованный снег почти не проминался под ее весом. Она быстро вскарабкалась наверх. Я последовала за ней. Под моим немалым весом снег проваливался чуть ли не по колено, я застревала, пыхтела, вытаскивая ноги. Когда выбралась на вершину, Ксени там не было. Дочка сев на попу, катилась вниз. Зимний комбинезон из плащовки отлично скользил. Она смеялась, кричала про «собаку кусившую нос морозу». Вспыхнувшие фары заметила слишком поздно. Секунду замерла от ужаса и ринулась вниз за дочкой, выкатившейся прямо под колеса.
- Ты ополоумела совсем, мамашка тупая! Смотреть надо за ребенком! Понарожают, в телефоны уткнутся, а ты за них срок мотай! – рявкнул на меня незнакомый мужик, выхватывая из-под колес ревущую перепуганную Ксеньку и суя ее мне в руки.
- Доча, доченька, ты в порядке? Нигде не болит? Ручки, ножки не болят? Не плачь, не плачь, – опустившись на колени, щупала дочку, целуя зареванные щеки. – Все хорошо, доченька… Все хорошо… Не плачь, булочка моя…
- Не боит нице. Я пугалася, - всхлипнула Ксения, от пережитого страха сильнее обычного коверкая слова, зарываясь мокрым и холодным лицом мне в шею, обхватив холодными ладошками.
«Варежки потеряла. Надо было на резинку пришить…» - мелькнула в голове мысль.
Баюкая в руках дочку, сидела на коленках, чувствуя, как промокают тонкие колготы. Страх постепенно отпускал. По телу потекла слабость. Подташнивало. Ноги и руки начали дрожать. Мужик черный, огромный и косматый, чисто леший, оглядел нас, потом горку снега перед воротами. Фыркнул. Чиркнув спичкой по коробку, закурил. Выпустил дым.
- Это Толька Степанов, тракторист, тебя что ли завалил? – он кивнул на сугроб. - Отказала ему? В койку завалить не смог, так он снегом, - сразу догадался о моей проблеме.
- У-у, какой стласный Кукуська, - прошептала дочка, косясь на мужчину. – Я его ни баюсь… Собака куси твой нос! – крикнула мужчине воинственная дочурка.
Мужик услышал нелестные слова дочки, крякнул досадливо, почесал косматую бороду. Выкинул в сторону окурок.
- Чего это вы мне хамите? – отмерла я, получив заряд храбрости от дочки. – Я вам не позволяла так с собой разговаривать. Накупят танков и давят всех подряд.
Злость придала силы. Я поднялась, подхватила Ксению и потопала в сторону центра, где располагался садик. Мороз пощипывал голую кожу. Вспомнила про забытые на горке санки и сумку с Ксюшиной сменкой, потерянные варежки. Но возвращаться и лезть наверх, искать на глазах этого «лешего» - нет уж. Ничем он не лучше соседа. Такой же гад насмешливый. Все они…
- Пусть ему Салик кусит нос, - бурчала доченька, глядя вслед обогнавшему нас внедорожнику. – Он плахой Кукуська…!
Я уж и сама была не рада, что не сдержалась при ней. Надо быть осмотрительнее. Принцесса моя повторяет все, что слышит. Да еще и копирует мое поведение.
- Не надо его кусать собаке. Куда же… Кукуське без носа. Никто не женится на таком, - попыталась отыскать в сердце дочери жалость к чужому дядьке.
Виновата была я, что не уследила за дочкой. Он как раз ехал с разрешимой по деревне скоростью, даже меньше. А я расслабилась, ослабила контроль над своей егозой, и вот результат.
- Никто, никто не зенится? - замотала головой дочка, шлепая меня мокрыми помпонами по лицу. Я зажмурилась и отвернулась. – Дазе ты?
- Я-то почему? – опешила, глядя на раскрасневшуюся от морозца дочурку.
- Ты зе всех залеес. Малкиску хлама… хломана… нозка была сломана, - вышла из положения дочка, запутавшись в трудном слове. – Никто не взял домой. Ты домой взяла Малкизку. Подбилаес всяких блохастиков.
Блохастиков, значит, подбираю… Ох, уж эта бабуля наша. Точно Ксения с ее голоса поет. Сама бы не додумалась – мала слишком. Хорошо, недавно укатила бабушка к младшему сыну на ПМЖ к теплому морю. Помогла с маленькой Ксюшкой и на том спасибо. Остальное уж я сама… как-нибудь.
- Я жалею тебя и папу… и Маркиза. Вы же мои любимые. А дядя этот чужой и не любимый, - постаралась донести дочке логику отношений людей.
- Плохо нелюбимый, - сделала вывод дочка, громко вздохнув. – Никто не поцевует Кукуську. Молозено не купит. Иглуски, подалки не далит, - перечисляла «ужасы» детства Ксеня. – Плохо.
- Плохо, - это я уже о своем.
Хамоватого «кукуську» как раз могут ждать дома любящая жена и детишки. И мороженое и подарки. А вот кучу снега перед моими воротами к вечеру вряд ли кто расчистит. После утреннего скандала писать и просить Васю не хочется, а сам он и не заметит. Придется убирать мне. Попросить лопату у того же соседа и самой. Или отходить его этой лопатой по спине – гада такого.
***
Утреннее происшествие отравило целый день. Детишки, как назло, именно сегодня не слушались, баловались и ссорились чаще обычного. И Тарасика стошнило. Прилетела мама, сама определила отравление, наехала на нашу кухню, начала скандалить, а оказалось, у ребенка простуда. И Маша порвала новое платье. За что мама сделала мне выговор. И моя Ксеня на прогулке потеряла еще и мои варежки, которые пришлось ей отдать взамен потерянных на горке.
Окончательно вымотавшись за день, поскальзываясь, еле плелась домой, ведя за руку Ксению. Дочка тоже устала, капризничала, требуя взять ее на ручки.
- Доча, ты большая и тяжелая, а у меня так устала спинка. Топай ножками. Я тебе купила красивые ботиночки, чтобы ты бегала.
- Не хоцю бегать, хоцю на луцьки, - ныла Ксеня, останавливалась, тянула руку, норовя шмякнуться попой в снег. – На луцьки возьми, быстло. Буду лугаца.
