Пролог
Мерзкое карканье разбудило Николая. Он поежился, чувствуя, как за ночь затекло тело от неудобной позы. Снял подбитый мехом плащ и накрыл скрутившуюся калачиком пассажирку. Нащупав фляжку, он отодвинул шторку и выглянул в исчерченное тонкими, косыми росчерками дождевых струй окно. Серое марево утреннего тумана лениво колыхалось. Звуки копыт лошадей и скрип старых рессор глохли, тонули в плотной мгле. Влажная хмарь, пахнущая сыростью близкого болота, липла к стеклам кареты, тянула ледяные лапы в дверные щели. Корявые стволы мертвых деревьев протягивали к путнику перекрученные голые ветки, фантасмагорическими чудовищами выступая из серой туманной пелены. Рассевшееся на ближнем дереве стражем-хозяином воронье провожало путника мрачным взглядом, точно стая на миг стала единым существом, оценивающим новую жертву.
Николай достал фляжку, встряхнул и сделал пару глотков. Огненная вода живительным теплом прошлась по телу, разгоняя застывшую в жилах кровь.
Ворон за окном протяжно каркнул. Николай скосил глаза и замер, забыв поднести фляжку к губам. На скале, куда поднималась разбитая дорога, сквозь рваные клочья тумана, проступали стены старого замка, покрытые пятнами лишайника и мертвыми черными плетями дикого винограда. Узкие провалы окон недобро щурились на незваного гостя. Ни приветливого огонька, ни свечечки.
Карета качнулась и остановилась. Мерзкая скалящаяся клыками рожа демона заглянула в окно. Николай вздрогнул от неожиданности, пальцы сжались в щепоть для магического пульсара, и мысленно себя отругал за трусость. Вид на замок закрыла старая облупившаяся, в потеках статуя горгульи, охранявшая подъездную дорогу. На острое темечко каменного стража приземлилась крупная черная птица. Агатовая бусина глаза внимательно изучила гостя. Николай криво усмехнулся, шаля по-детски, нацелил палец на стража и произнес губами «Пух». Ворон громко каркнул и сорвался с места, разгоняя крыльями серое марево. Девушка, спавшая на сиденье напротив, глубоко вздохнула и открыла глаза.
