Самуэлла Людмилкина мыла тепловые паро-магические обогреватели в спортзале. Ребята, которые как раз тут же занимались в секции магобола, были знакомы по общежитию. Они жили где-то выше, и она частенько ездила с ними в лифте, когда спускалась на занятия, и могла бы сказать, что она с ними в приятельских отношениях, поскольку парни всегда были рады поддержать какую-нибудь её шутку дружным смехом.
И теперь большинство из спортсменов были наполнены сочувствием, видя как трудно проникнуть мокрой тряпкой между острыми кристаллическими пирамидками, поставленными одна на другую бессчетным столбиками в стенных нишах, обычно прикрытых большими решетчатыми щитами в полтора человеческих роста. Двое парней подошли узнать, с чего бы это она тут уборкой занимается.
- Отрабатываю, – коротко ответила Элла и продолжила свой титанический мартышкин труд. Эти пирамидки притягивали к себе пыль, поскольку нагреваясь, создавали легкое электро-магическое поле, которое сбивало пылинки на источник поля – на них. Через неделю все обогреватели снова будут девственно пыльны, как будто их и не касалась рука человека лет сто.
Обычно нагреватели очищали аппаратами паромагочистки. Сразу все, за один час, раз в неделю. Но завкафедрой физподготовки предпочитал использовать ручной труд адептов-прогульщиков. Вернее адепток-прогульщиц. Причем прогульщиц самых злостных.
Вот Элла в одиночку, без какой-либо помощи и надраивала паро-магические обогреватели в спортзале, – это была отработка отработок. И парням было её ужасно жаль – такая она была маленькая рядом с неглубокой длинной нишей, и так неуместно смотрелись её высокие каблуки под рабочим серым халатом…
- Элл, слышь, может помочь тебе?
Самуэлла из-за плеча посмотрела на ребят, сказала невнятно.
- Вам влетит. – И отвернулась.
- Давай мы хоть решетки поснимаем, а?
Элла опять обернулась, ухмыльнувшись печально. Вздохнула.
- Попробуйте.
Парни дружно взялись всей командой и поснимали все решётки минут за семь, и довольные, продолжили разминку. Людмилкина конечно поблагодарила: было видно, что она тронута, но добром это не кончится – без всяких сомнений. И таки оказалась права. Может, ей нужно было поступать в столичный университет на факультет пророчеств и предсказаний?
В зал зашел завкаф физподготовки Филинофф. Он орлиным взглядом охватил картину целиком и спокойным тихим голосом подозвал к себе капитана команды. Как его было можно услышать сквозь эхо спортзала, было не понятно. Но капитан услышал. Подошёл, выслушал небольшой монолог заведующего минуты на три. Всё это время Людмилкина продолжала изображать Золушку, поглядывая украдкой из-за собственного плеча. Бедненький спортсмен слегка побледнел, коротко кивнул и двумя жестами показал товарищам по команде: «Возвращаем всё на место». Ребята тоже слегка побледнели и, отводя глаза от Эллы, поставили решетки на прежние места.
А завкаф подошел к девушке.
- Адептка Людмилкина, вы понимаете, что поскольку именно вы прогуляли занятия физподготовки, то вы и только вы должны его отрабатывать? – Голос был тихий, спокойный, сухой.
«Как песок на пляже», - думала Элла, продолжая тщательно промывать кристаллические пирамидки. Такой песок проникал везде, и после отдыха на пляже налипал на кожу, скрипел на зубах, сыпался из волос, оказывался в еде, и даже, если вам не хватало разума не брать собой косметику, то и в абсолютно герметично закупоренных пудре, туши и даже, о тепловой маггнератор! в губной помаде. Даже лак на ногтях тускнел, посеченный песчинаками, не смотря на магическое усиление его стойкости.
- Любой адепт должен понимать, что прогулы занятий не поощряются администрацией. И если вы пришли учиться в наш вмуз, то будьте добры соблюдать Устав нашей Академии. В нём написано, что прогулы – есть зло, мешающее будущему магу освоить свою специальность, - нудел не повышая тона, голос над ухом. Элла молча размышляла о том, что вмуз-то у них техно-магический, а физпода как основной предмет. При этом она не забывала прополаскивать тряпку после каждой пирамидки. «Будто боевых магов готовят или некромантов, маринованный чеснок тебе в глотку!» Да она даже основы счислений магпотоков так не пересдавала, хоть это и самый основной из базовых предметов в любом магическом вузе! Даже школьники это знают.
- Самым простым способом получить в конце семестра допуск к сессии - посещать все занятии физподготовкой. Это сэкономит и ваши, и наши силы, позволит освободить время для более качественной сдачи других предметов, вынесенных на сессию. – Людмилкина прополоснув очередной раз тряпку, зацепила её за ближайший кристалл, подхватила ведро и, обойдя Филинкоффа по дуге большого радиуса, о, прекрасная математическая подготовка! направилась к туалету, чтобы сменить воду. Может он уже отцепится от неё?
Эллушке не повезло. Не потому что у неё были средненькие магические способности. И не потому, что успеваемость по немагическим предметам у неё была не самая высокая, всё же намного повыше, чем у некоторых. И не потому, что после Академии ей не светило нигде работать. Ничего подобного! После получения грамотки дипломированного специалиста, её ждало прекрасное место в семейном предприятии, стоящем далеко не в последних рядах списка Гильдии ТехноМагов. Нет, ей не повезло потому, что она не хотела быть техномагом, а её отец ничего не хотел слышать о другом высшем магическом образовании для своей дочери. Именно это и мучило больше всего – учиться там, где не хотелось, не нравилось, куда родитель самым подлым образом отвёз её школьные выпускные бумажки тайно, не спрашивая ничьего согласия или хотя бы мнения.
О, она не любила Делегардово, не любила Академию как каждую её составляющую часть, так всю целиком, не любила выбранную специальность и техномагию в целом тоже не любила! Она была бы, наверное, более спокойной, если бы сама выбрала этот вмуз, но поскольку выбор был не её, то всё, она - обиделась!
Учиться не хотелось, всё валилось из рук, но папочка поставил вопрос так, что бросить учёбу Самуэлла не могла, и совсем уж завалить сессию тоже не могла. Отец предупредил, что если будет нужно, её и на второй год оставят, вздумай она филонить.
- Отец, – услышав это заявление, Элла подскочила, как укушенная, - это вмуз, а не школа! Здесь отчисляют за неуспеваемость, а не оставляют на второй год!
- Вот именно, дочь моя, вот именно! – Маленький и круглый, не напрасно носивший смешное прозвище Колобок, в данную минуту Людмилкин-старший был довольно грозным. – Но я сделаю так, что ты будешь первой в истории всех вмузов адепткой, оставшейся на второй год! Так что в твоих интересах закончить Академию как можно быстрее. Можешь даже экстерном. – Перевёл папочка дух. – Если захочешь.
Эллочка вздёрнула нос и, развернувшись на своих высоких каблуках, модельной походкой гордо удалилась в сторону общежития. Общежитие она, кстати, тоже не любила.
Первый год она продержалась, опасаясь остаться на второй год – Людмилкины слов на ветер не бросали – и выезжала в основном за счет школьного багажа знаний. А на второй год нашелся выход из её безвыходной ситуации. И выход этот был очень простой, изящный и очень симпатичный. Его звал Елений. Он очаровался её стройными ножками на высоких каблуках, грустными глазками, печально сдвинутыми бровками и редкими, но невероятно меткими шуточками, от которых смеялись всем этажом общаги.
И милый выход из безвыходной ситуации, хоть и учился на техника магомедицинских приборов, то есть был больше лекарем, чем техномагом, но помогать своей Эллочке – даме печального образа, стал вполне на уровне. Он ходил, договаривался о пересдачах; где мог, сам сдавал за неё лабораторки и расчетно-графические работы. Решал и чертил за неё курсовые проекты, и даже, о, магически усиленная микроклизма! иногда их вместо неё защищал!..
Он так резво взял в свои руки решение её проблем, что девчонка наконец отогрелась душой и перестала смотреть на людей зверем, чувствуя удаляющееся дыхание карающего отцовского меча. Как-то почти незаметно они стали жить вместе, чистота-порядок-уют-борщ-второе, в общем, полный – комплект.
Проблема решилась практически со всеми предметами, и злая на папочку Людмилкина готовила ему страшную месть – выложить дипломную грамотку об окончании вмуза на стол, а самой тут же выйти замуж за ненаглядного Елика и уехать подальше от семейного предприятия.
Однако на пути к заветной цели стояла последняя, но весьма существенная проблема: физподготовка. Не то, чтобы Людмилкина была хлюпиком или варёной курицей, нет. Она и спортом в школе занималась, и танцы любила, и нормативы все сдала бы конечно. Может не первой, но в числе уверенных середнячков – вполне. Но вот методы преподавания этой дисциплины ей претили.
С препом, вернее препшей физподы у неё произошла существенная заруба – методы статического усиления мускулатуры были невыносимы для алептки, любящей легкую атлетику. И Самуэлла ходить на занятия перестала.
Через месяц её вызвал замдекана Пцыц И.К.
- Людмилкина, ты радуешь нас тем, что подтянула успеваемость. Ты прямо молодец!
Элла пожала плечами, как бы говоря, что ничего такого тут нет, подумаешь, подтянула учёбу. Но Илон Кирович Пцыц, ещё относительно молодой, потому что не седой преп, умел найти подход практически к любому студенту. И не потому, что он юлил, заискивал или ещё как некрасиво себя вёл. Нет, что вы! Просто Пцыц относился к адептам, как к свои детям, коих собственных имел пятеро. Вот и к Элле он искал подход через констатацию факта её успехов. Но немножко промахнулся. Поэтому следующая его фраза попала и вовсе в молоко.
- Элла, но вот с физподготовкой надо что-то делать. – Замдекана страдальчески сложил губы. Воспоминания о казённых фразах в исполнении сухого, как пляжный раскаленный песок, голоса, как песчинки на зубах и в постели, вызывали неприязнь у замдекана. – Ты же пропускаешь пару за парой, а за последний месяц не посетила ни единого занятия. Что там происходит у тебя?
- Я не буду ходить на занятия к этому препу. – Заявила Самуэлла спокойно, хотя в защитном жесте и сложила руки на груди. – Она со мной поссорилась.
Декан даже ушами немного дернул от неожиданности.
- Она? С тобой? – Потом взял себя в руки и, помолчав, продолжил: - И какое же решение этой ситуации ты видишь?
Элла равнодушно пожала плечами, а взгляд на замдекана стал тоскливым. Пцыц тяжело вздохнул, понимая – будет плохо.
Кафедра физподготовки была костью в горле у всех деканатов Академии. Политика этой кафедры была произведением её заведующего – довольно странного типа, требующего сверхответсвенного отношения к предмету, препа из размагиченных. Что-то у него произошло в период среднего возраста, от чего он потерял свою магию, но смог использовать с толком свои достижения в спорте. И теперь доставал всю Академию своим занудством и въедливостью. Его не любили не только адепты, деканы и замдеканы. Его не любил никто. Даже сам себя он не любил. Вот такой суровый мужик был преп Филинофф, завкаф физподготовки.
Но особенно суров он был с прогульщиками. Все прогулявшие отрабатывали физическим трудом. И отработки эти были направлены на формирование у нерадивых адептов крепкого убеждения – лучше уж ходить на пары, чем так зверски отрабатывать. К третьему курсу посещаемость занятий физподготовкой выходила на уровень ста процентов. Даже болеющие приходили посидеть полуживыми холмиками на лавках, лишь бы потом не отрабатывать. Это было тем значительным достижением, которое заведующий кафедры физподготовки считал своей величайшей заслугой и основным результатом своей работы.
Отработки как будто не представляли собой чего-то уж очень страшного. Например, девушек, кто прогуливал по мелочи, ждал легкий труд, что-то типа наведения порядка в хранилищах спортивного инвентаря, его сортировка и перепись.
Парни обычно копали траншеи под бордюр вдоль дорожек в академическом саду, закапывали туда бордюрные блоки, чтобы следующая партия прогульщиков их выкапывала, а ещё следующая – устанавливала заново. Эта аллея так и называлась – Большая бордюрная. Раскопки на ней происходили из года в год, и чтобы грунт не был очень уж рыхлым и слишком мягким для вскапывания, Филинофф из собственной зарплаты три раза в месяц оплачивал услуги мага, который уплотнял грунт практически до гранитной твёрдости.
В плохую погоду, когда работы по вскапыванию или окучиванию были невозможны, парни таскали чемпиона по этажам. Чемпионом назывался огромная бронзовая скульптура спортсмена-победителя в полтора человеческих роста, почивающего на лаврах, тоже бронзовых. Он почивал всегда в разных местах академических коридоров. И если сегодня вы могли видеть его самодовольную физиономию возле лестницы, ведущей к спортивному крылу, то завтра он обязательно скалился вам в лицо этажом ниже.
Иногда можно было видеть, как куча адептов, облепивших чемпиона подобно муравьям на огромном кусочке сахара-рафинада, двигает его по коридору в противоположную от спортзалов сторону. Обычно его двигали сперва по коридору к самой дальней от спортивного крыла лестнице, чтобы переместить на другой этаж, и по такому же длинному коридору притащить к той же узкой лестнице под спортивным крылом.
На следующий день можно было видеть, как чемпион неспешно путешествует в другой, не менее отдалённый от кафедры физподги коридор Академии, но с обязательным перемещением на один этаж. А вот по тому, куда перемещался чемпион – вверх или вниз, стороннему наблюдателю можно было определить кто сегодня отрабатывает: злостные прогульщики или случайные. Случайных обычно собирали для перемещения бронзового увальня вниз, а закоренелых и отпетых – для перемещения вверх. И хоть магия в этом мире творила чудеса, но законов физики никто не отменял, и значит тащить вверх по лестнице такую дуру было куда труднее, чем вниз, и значит, это удел самых конченных негодяев, то есть прогульщиков физподготовки. Ибо только самый и самый тяжёлый труд мог искупить их вину перед собственным организмом из-за пропуска занятий!
Командовал этим потаскунским парадом каждый раз разный преп из спортсменской кафедры, а иногда действо проходило без участия препа, и тогда легко можно было понять, что адепты эти не впервые отрабатывают пропущенную физподгу. Они бодро тащили бронзового великана, перешучиваясь, пыхтя и потея, вспоминая минувшие передвижения и связанные с ним приключения. Но, как правило, трёх-пяти тасканий становилось достаточно даже для самых отпетых прогульщиков.
Да, был же ещё скалодром! Основная цель его состояла в возможности тренироваться будущим скалолазам в цепкости и навыках подъема на, ясное дело, скалы. А не основная, вспомогательная, если можно так выразиться, цель лежала в плоскости отработки прогулов. В этом случае в задачу адепта входило с двумя кирпичами подмышкой безо всякой страховки взобраться на самый верх трёхметрового стенда, имитирующего скалу, туда, где имелась небольшая площадка, якобы требующая ремонта. Там кирпичи надо было сложить аккуратным штабелем, чтобы следующая смена прогульщиков могла их попарно перетащить вниз. Каждый срыв со стенда, как и каждый битый кирпич, увеличивали время отработки на одну ходку вверх.
И теперь большинство из спортсменов были наполнены сочувствием, видя как трудно проникнуть мокрой тряпкой между острыми кристаллическими пирамидками, поставленными одна на другую бессчетным столбиками в стенных нишах, обычно прикрытых большими решетчатыми щитами в полтора человеческих роста. Двое парней подошли узнать, с чего бы это она тут уборкой занимается.
- Отрабатываю, – коротко ответила Элла и продолжила свой титанический мартышкин труд. Эти пирамидки притягивали к себе пыль, поскольку нагреваясь, создавали легкое электро-магическое поле, которое сбивало пылинки на источник поля – на них. Через неделю все обогреватели снова будут девственно пыльны, как будто их и не касалась рука человека лет сто.
Обычно нагреватели очищали аппаратами паромагочистки. Сразу все, за один час, раз в неделю. Но завкафедрой физподготовки предпочитал использовать ручной труд адептов-прогульщиков. Вернее адепток-прогульщиц. Причем прогульщиц самых злостных.
Вот Элла в одиночку, без какой-либо помощи и надраивала паро-магические обогреватели в спортзале, – это была отработка отработок. И парням было её ужасно жаль – такая она была маленькая рядом с неглубокой длинной нишей, и так неуместно смотрелись её высокие каблуки под рабочим серым халатом…
- Элл, слышь, может помочь тебе?
Самуэлла из-за плеча посмотрела на ребят, сказала невнятно.
- Вам влетит. – И отвернулась.
- Давай мы хоть решетки поснимаем, а?
Элла опять обернулась, ухмыльнувшись печально. Вздохнула.
- Попробуйте.
Парни дружно взялись всей командой и поснимали все решётки минут за семь, и довольные, продолжили разминку. Людмилкина конечно поблагодарила: было видно, что она тронута, но добром это не кончится – без всяких сомнений. И таки оказалась права. Может, ей нужно было поступать в столичный университет на факультет пророчеств и предсказаний?
В зал зашел завкаф физподготовки Филинофф. Он орлиным взглядом охватил картину целиком и спокойным тихим голосом подозвал к себе капитана команды. Как его было можно услышать сквозь эхо спортзала, было не понятно. Но капитан услышал. Подошёл, выслушал небольшой монолог заведующего минуты на три. Всё это время Людмилкина продолжала изображать Золушку, поглядывая украдкой из-за собственного плеча. Бедненький спортсмен слегка побледнел, коротко кивнул и двумя жестами показал товарищам по команде: «Возвращаем всё на место». Ребята тоже слегка побледнели и, отводя глаза от Эллы, поставили решетки на прежние места.
А завкаф подошел к девушке.
- Адептка Людмилкина, вы понимаете, что поскольку именно вы прогуляли занятия физподготовки, то вы и только вы должны его отрабатывать? – Голос был тихий, спокойный, сухой.
«Как песок на пляже», - думала Элла, продолжая тщательно промывать кристаллические пирамидки. Такой песок проникал везде, и после отдыха на пляже налипал на кожу, скрипел на зубах, сыпался из волос, оказывался в еде, и даже, если вам не хватало разума не брать собой косметику, то и в абсолютно герметично закупоренных пудре, туши и даже, о тепловой маггнератор! в губной помаде. Даже лак на ногтях тускнел, посеченный песчинаками, не смотря на магическое усиление его стойкости.
- Любой адепт должен понимать, что прогулы занятий не поощряются администрацией. И если вы пришли учиться в наш вмуз, то будьте добры соблюдать Устав нашей Академии. В нём написано, что прогулы – есть зло, мешающее будущему магу освоить свою специальность, - нудел не повышая тона, голос над ухом. Элла молча размышляла о том, что вмуз-то у них техно-магический, а физпода как основной предмет. При этом она не забывала прополаскивать тряпку после каждой пирамидки. «Будто боевых магов готовят или некромантов, маринованный чеснок тебе в глотку!» Да она даже основы счислений магпотоков так не пересдавала, хоть это и самый основной из базовых предметов в любом магическом вузе! Даже школьники это знают.
- Самым простым способом получить в конце семестра допуск к сессии - посещать все занятии физподготовкой. Это сэкономит и ваши, и наши силы, позволит освободить время для более качественной сдачи других предметов, вынесенных на сессию. – Людмилкина прополоснув очередной раз тряпку, зацепила её за ближайший кристалл, подхватила ведро и, обойдя Филинкоффа по дуге большого радиуса, о, прекрасная математическая подготовка! направилась к туалету, чтобы сменить воду. Может он уже отцепится от неё?
Эллушке не повезло. Не потому что у неё были средненькие магические способности. И не потому, что успеваемость по немагическим предметам у неё была не самая высокая, всё же намного повыше, чем у некоторых. И не потому, что после Академии ей не светило нигде работать. Ничего подобного! После получения грамотки дипломированного специалиста, её ждало прекрасное место в семейном предприятии, стоящем далеко не в последних рядах списка Гильдии ТехноМагов. Нет, ей не повезло потому, что она не хотела быть техномагом, а её отец ничего не хотел слышать о другом высшем магическом образовании для своей дочери. Именно это и мучило больше всего – учиться там, где не хотелось, не нравилось, куда родитель самым подлым образом отвёз её школьные выпускные бумажки тайно, не спрашивая ничьего согласия или хотя бы мнения.
О, она не любила Делегардово, не любила Академию как каждую её составляющую часть, так всю целиком, не любила выбранную специальность и техномагию в целом тоже не любила! Она была бы, наверное, более спокойной, если бы сама выбрала этот вмуз, но поскольку выбор был не её, то всё, она - обиделась!
Учиться не хотелось, всё валилось из рук, но папочка поставил вопрос так, что бросить учёбу Самуэлла не могла, и совсем уж завалить сессию тоже не могла. Отец предупредил, что если будет нужно, её и на второй год оставят, вздумай она филонить.
- Отец, – услышав это заявление, Элла подскочила, как укушенная, - это вмуз, а не школа! Здесь отчисляют за неуспеваемость, а не оставляют на второй год!
- Вот именно, дочь моя, вот именно! – Маленький и круглый, не напрасно носивший смешное прозвище Колобок, в данную минуту Людмилкин-старший был довольно грозным. – Но я сделаю так, что ты будешь первой в истории всех вмузов адепткой, оставшейся на второй год! Так что в твоих интересах закончить Академию как можно быстрее. Можешь даже экстерном. – Перевёл папочка дух. – Если захочешь.
Эллочка вздёрнула нос и, развернувшись на своих высоких каблуках, модельной походкой гордо удалилась в сторону общежития. Общежитие она, кстати, тоже не любила.
Первый год она продержалась, опасаясь остаться на второй год – Людмилкины слов на ветер не бросали – и выезжала в основном за счет школьного багажа знаний. А на второй год нашелся выход из её безвыходной ситуации. И выход этот был очень простой, изящный и очень симпатичный. Его звал Елений. Он очаровался её стройными ножками на высоких каблуках, грустными глазками, печально сдвинутыми бровками и редкими, но невероятно меткими шуточками, от которых смеялись всем этажом общаги.
И милый выход из безвыходной ситуации, хоть и учился на техника магомедицинских приборов, то есть был больше лекарем, чем техномагом, но помогать своей Эллочке – даме печального образа, стал вполне на уровне. Он ходил, договаривался о пересдачах; где мог, сам сдавал за неё лабораторки и расчетно-графические работы. Решал и чертил за неё курсовые проекты, и даже, о, магически усиленная микроклизма! иногда их вместо неё защищал!..
Он так резво взял в свои руки решение её проблем, что девчонка наконец отогрелась душой и перестала смотреть на людей зверем, чувствуя удаляющееся дыхание карающего отцовского меча. Как-то почти незаметно они стали жить вместе, чистота-порядок-уют-борщ-второе, в общем, полный – комплект.
Проблема решилась практически со всеми предметами, и злая на папочку Людмилкина готовила ему страшную месть – выложить дипломную грамотку об окончании вмуза на стол, а самой тут же выйти замуж за ненаглядного Елика и уехать подальше от семейного предприятия.
Однако на пути к заветной цели стояла последняя, но весьма существенная проблема: физподготовка. Не то, чтобы Людмилкина была хлюпиком или варёной курицей, нет. Она и спортом в школе занималась, и танцы любила, и нормативы все сдала бы конечно. Может не первой, но в числе уверенных середнячков – вполне. Но вот методы преподавания этой дисциплины ей претили.
С препом, вернее препшей физподы у неё произошла существенная заруба – методы статического усиления мускулатуры были невыносимы для алептки, любящей легкую атлетику. И Самуэлла ходить на занятия перестала.
Через месяц её вызвал замдекана Пцыц И.К.
- Людмилкина, ты радуешь нас тем, что подтянула успеваемость. Ты прямо молодец!
Элла пожала плечами, как бы говоря, что ничего такого тут нет, подумаешь, подтянула учёбу. Но Илон Кирович Пцыц, ещё относительно молодой, потому что не седой преп, умел найти подход практически к любому студенту. И не потому, что он юлил, заискивал или ещё как некрасиво себя вёл. Нет, что вы! Просто Пцыц относился к адептам, как к свои детям, коих собственных имел пятеро. Вот и к Элле он искал подход через констатацию факта её успехов. Но немножко промахнулся. Поэтому следующая его фраза попала и вовсе в молоко.
- Элла, но вот с физподготовкой надо что-то делать. – Замдекана страдальчески сложил губы. Воспоминания о казённых фразах в исполнении сухого, как пляжный раскаленный песок, голоса, как песчинки на зубах и в постели, вызывали неприязнь у замдекана. – Ты же пропускаешь пару за парой, а за последний месяц не посетила ни единого занятия. Что там происходит у тебя?
- Я не буду ходить на занятия к этому препу. – Заявила Самуэлла спокойно, хотя в защитном жесте и сложила руки на груди. – Она со мной поссорилась.
Декан даже ушами немного дернул от неожиданности.
- Она? С тобой? – Потом взял себя в руки и, помолчав, продолжил: - И какое же решение этой ситуации ты видишь?
Элла равнодушно пожала плечами, а взгляд на замдекана стал тоскливым. Пцыц тяжело вздохнул, понимая – будет плохо.
Кафедра физподготовки была костью в горле у всех деканатов Академии. Политика этой кафедры была произведением её заведующего – довольно странного типа, требующего сверхответсвенного отношения к предмету, препа из размагиченных. Что-то у него произошло в период среднего возраста, от чего он потерял свою магию, но смог использовать с толком свои достижения в спорте. И теперь доставал всю Академию своим занудством и въедливостью. Его не любили не только адепты, деканы и замдеканы. Его не любил никто. Даже сам себя он не любил. Вот такой суровый мужик был преп Филинофф, завкаф физподготовки.
Но особенно суров он был с прогульщиками. Все прогулявшие отрабатывали физическим трудом. И отработки эти были направлены на формирование у нерадивых адептов крепкого убеждения – лучше уж ходить на пары, чем так зверски отрабатывать. К третьему курсу посещаемость занятий физподготовкой выходила на уровень ста процентов. Даже болеющие приходили посидеть полуживыми холмиками на лавках, лишь бы потом не отрабатывать. Это было тем значительным достижением, которое заведующий кафедры физподготовки считал своей величайшей заслугой и основным результатом своей работы.
Отработки как будто не представляли собой чего-то уж очень страшного. Например, девушек, кто прогуливал по мелочи, ждал легкий труд, что-то типа наведения порядка в хранилищах спортивного инвентаря, его сортировка и перепись.
Парни обычно копали траншеи под бордюр вдоль дорожек в академическом саду, закапывали туда бордюрные блоки, чтобы следующая партия прогульщиков их выкапывала, а ещё следующая – устанавливала заново. Эта аллея так и называлась – Большая бордюрная. Раскопки на ней происходили из года в год, и чтобы грунт не был очень уж рыхлым и слишком мягким для вскапывания, Филинофф из собственной зарплаты три раза в месяц оплачивал услуги мага, который уплотнял грунт практически до гранитной твёрдости.
В плохую погоду, когда работы по вскапыванию или окучиванию были невозможны, парни таскали чемпиона по этажам. Чемпионом назывался огромная бронзовая скульптура спортсмена-победителя в полтора человеческих роста, почивающего на лаврах, тоже бронзовых. Он почивал всегда в разных местах академических коридоров. И если сегодня вы могли видеть его самодовольную физиономию возле лестницы, ведущей к спортивному крылу, то завтра он обязательно скалился вам в лицо этажом ниже.
Иногда можно было видеть, как куча адептов, облепивших чемпиона подобно муравьям на огромном кусочке сахара-рафинада, двигает его по коридору в противоположную от спортзалов сторону. Обычно его двигали сперва по коридору к самой дальней от спортивного крыла лестнице, чтобы переместить на другой этаж, и по такому же длинному коридору притащить к той же узкой лестнице под спортивным крылом.
На следующий день можно было видеть, как чемпион неспешно путешествует в другой, не менее отдалённый от кафедры физподги коридор Академии, но с обязательным перемещением на один этаж. А вот по тому, куда перемещался чемпион – вверх или вниз, стороннему наблюдателю можно было определить кто сегодня отрабатывает: злостные прогульщики или случайные. Случайных обычно собирали для перемещения бронзового увальня вниз, а закоренелых и отпетых – для перемещения вверх. И хоть магия в этом мире творила чудеса, но законов физики никто не отменял, и значит тащить вверх по лестнице такую дуру было куда труднее, чем вниз, и значит, это удел самых конченных негодяев, то есть прогульщиков физподготовки. Ибо только самый и самый тяжёлый труд мог искупить их вину перед собственным организмом из-за пропуска занятий!
Командовал этим потаскунским парадом каждый раз разный преп из спортсменской кафедры, а иногда действо проходило без участия препа, и тогда легко можно было понять, что адепты эти не впервые отрабатывают пропущенную физподгу. Они бодро тащили бронзового великана, перешучиваясь, пыхтя и потея, вспоминая минувшие передвижения и связанные с ним приключения. Но, как правило, трёх-пяти тасканий становилось достаточно даже для самых отпетых прогульщиков.
Да, был же ещё скалодром! Основная цель его состояла в возможности тренироваться будущим скалолазам в цепкости и навыках подъема на, ясное дело, скалы. А не основная, вспомогательная, если можно так выразиться, цель лежала в плоскости отработки прогулов. В этом случае в задачу адепта входило с двумя кирпичами подмышкой безо всякой страховки взобраться на самый верх трёхметрового стенда, имитирующего скалу, туда, где имелась небольшая площадка, якобы требующая ремонта. Там кирпичи надо было сложить аккуратным штабелем, чтобы следующая смена прогульщиков могла их попарно перетащить вниз. Каждый срыв со стенда, как и каждый битый кирпич, увеличивали время отработки на одну ходку вверх.
