Глаз не спустим, даже не сомневайся. Мы с тобой не бизнесмены, что облизывают друг друга в глаза, а за глаза – лицемерят и подличают. Мы друг другу спину прикрывали, доверие полное. Сам тоже наверняка позаботишься. Всяко лучше, чем бросать подопечных на слуг и помощников. Кого-то из твоих архаровцев все равно придется взять в поездку. Думаю, татарчат-витязей и нашего балагура Мишку. Этот любому мозги раскурочит русской народной мудростью. Если двадцать пять заартачатся, натравим Мишку – и пусть помучаются… Даар с египтянином и вторым русичем справятся в баре. Корлин вообще стреляный воробей. Что скажешь, могучий древний Риг Ураган?
Огненный опрокинул бокал чистой крови и взялся за новый коктейль с донорским «нектаром». Риг задумчиво крутил между пальцев высокий глиняный бокал с греческими символами. Думал о Лене, Захаре, защите. Из всей тирады Огненного он одно для себя вынес: без самого Урагана привратница в опасности. Парнишка тоже, раз он сын Лены. Значит, надо держать девочку поблизости. Вот только придется ей как-то все объяснить. И договориться.
В общении с древними лельхаями стоит делать вид, что они просто любовники. Ну завел себе Риг новую женщину. То же мне велика новость. Ураган уже пытался остепениться. Правда, дольше чем на пару месяцев его не хватало. Главное, чтобы он сам себя не выдал. Вот как сегодня, в беседе с Огненным. Ригу хотелось бы верить, что все под контролем. Но древний как никогда понимал, что это не так. Стоит кому-то дернуться в сторону Лены, сказать что-то пошлое про ее прелести, да просто посмотреть с конкретным интересом – и все, прощайте разумные доводы, здравствуй бешеный порыв ревности и злости.
Штирлиц еще никогда не был так близок к провалу. Почему-то вспомнились Ригу слова Миши. Фильм, из которого выдернута фраза, снимался, когда славянин уже переродился. Но многих проклятых неукротимо тянуло к культуре и развлечениям собственного народа. Словно это у них в крови заложено. Вот и Миша посмотрел культовый фильм – на тот момент культовый, позже о нем забыли. И время от времени цитировал: редко, но метко.
И еще неизвестно как отнесется привратница к тому, что придется играть роль любовницы. Не сочтет ли ее для себя унизительной? Не подвергнет ли обещания Рига сомнению. Она ведь уже не раз это делала. Маленькая женщина боялась за сына, оберегала его как зеницу ока и потому отчаянно боролась за стабильность. Ураган сглотнул при мысли о том, что Лена отвергнет его предложение. Хуже того, решит отвергнуть и Рига за одну мысль о понижении ее статуса. Еще недавно Ураган дал понять привратнице, что она для него – нечто гораздо большее. Не тело и даже не подруга-женщина… Особенная и этим все сказано.
Лена не знает правила мира лельхаев, да и честно ли их на нее взваливать? Риг колебался между двумя вариантами. Объявить древним, что привратница – особенная или скрыть и попытаться втолковать ей, приняв последствия и решения и объяснений. Еще никогда простой разговор, интриги, притворство с равными себе древними лельхаями не давались Урагану насколько непросто. Любой другой женщине он просто сказал бы: так надо, либо соглашайся, либо отказывайся. С Леной у него даже язык не повернулся бы.
Черт! Ножницы, как ни крути – ножницы. Рискнуть и раскрыть привратницу перед древними или же рискнуть и рассказать ей о собственном замысле? И ведь еще неизвестно что опасней для маленькой женщины. Если бы Лена слушалась, полностью верила, не сомневалась в каждом шаге Урагана, он рискнул бы даже ее отношением. Но кто знает, что она от обиды выкинет? Особенно после того, что сделал с ней смертный мерзавец. Ураган не мог назвать его мужем привратницы…
К тому же, Риг видел и другие опасности. Мало ли что взбрендилось королям ттахов? Теперь их неусыпное внимание к привратнице становилось все более странным и подозрительным. Ураган обязан ее охранять. Должен добиться, чтобы не шарахалась. Хотя вариант закинуть на плечо, игнорируя возражения увезти силой, в самом крайнем случае Риг рассматривал тоже. Потом она, скорее всего, отвергнет древнего… Но опасности подвергаться уже не будет.
Ураган снова метался и сам с собой спорил… Опять не мог принять окончательное решение. Он, что отправлял на гибель сотни сородичей, пасовал перед разговором с маленькой женщиной. Тот, кто лихо рубился с вражескими ордами, врывался в самую гущу сражения, когда вокруг сверкает смертельный металл, и только миллиметры тебя от него отделяют, никак не мог решиться на простой разговор…
А память услужливо подкидывала образы… Словно нарочно лишала уверенности…
Раннее утро в зажиточном поселении варваров. Дом, от которого пахнет свежим деревом, лавки, стол и за столом Мара. Сестра Ратанны, жены Урагана. Старшая, что вышла замуж совсем рано. Кажется, ей тогда лишь одиннадцать стукнуло.
С Гартом – высоким, крепко скроенным воином, что едва доставал до плеча Урагану, у дочери вождя сразу возникла дикая страсть. Такая, что не знает слов «да» и «нет». Просто затягивает воронкой – не вздохнуть и не выбраться.
Риг тогда был еще совсем мальчишкой, а эти двое целовались за каждым забором, сбегали в лес и миловались друг с другом. Хорошо, у девушки еще не пришли месячные – иначе залетела бы задолго до брака. В итоге – стыд и позор на семью вожака и безвременная опала для семьи Гарта.
Пятнадцатилетний рыжеволосый верзила тоже оказался не слишком разумным и терпеливым. В общем, они друг друга любили почти все время между походами. Едва завидев победное войско племени, Мара выбегала к воротам поселения. Немного еще подростково-нескладная, но уже с тяжелой высокой грудью и пышными бедрами, она неслась навстречу Гарту, как заполошная. Серые глазищи широко распахнуты, пухлые губы до крови надкусаны, светло-каштановые волосы струятся по ветру. Ждала, переживала, видно сразу.
В итоге, отцы Гарта и Мары договорились и поженили парочку от греха подальше. Вначале те жили душа в душу. Один раз даже кровать сломали. Риг еще помнил, как Гарт выносил ее на починку, в мастерскую одного умельца, сородича. Выглядело так, словно табун по кровати прыгал. Сайн, тот самый умелец-варвар, смеялся потом чуть ли не на все поселение…
А потом Гарт вдруг разошелся в походе – взыграла горячая кровь воина. Встретил черноволосую красотку – экзотику для белокурого племени варваров. Смуглую, с огромными глазищами, глубокими и синими словно море, с талией, что обхватишь одной рукой – и сорвался, изменил Маре несколько раз.
Естественно, вернулся, как ни в чем не бывало. Вот только кто-то предал соратника. Зачем, одним языческим богам ведомо. Многие в походах не стеснялись веления плоти. И женатые, и помолвленные, и холостые. Некоторые, вроде Урагана, чурались, сдерживались. Но большинство тешили плоть и гормоны.
Гарт повинился, поклялся в любви и верности. Но Мара ушла обратно в отцовский дом. Там родила сына-первенца Гарта. Папаше с ним даже видеться не позволяли.
Ураган не понимал логики женщины. Гарт больше никогда не «баловался» в походах. Доказывал верность ушедшей жене из месяца в месяц. Но она к мужу так и не вернулась. Вышла замуж за другого, не любимого. И порой вот так вот на заре нового дня приходила поплакаться сестре на горе.
Женская логика – пути ее неисповедимы. Лена не такая дура, как Мара. Она умница, каких еще поискать. Но хитросплетения женского разума пугали Урагана больше, чем копье в голову… Он понял тогда, что истинная женщина порой совершает поступки против логики, здравого смысла и даже собственного сердца. Лишь бы отомстить, лишь бы причинить боль тому, кто и без того уже жестоко наказан…
…Фоллс не дождался внятного ответа Рига. Хмыкнул, поднялся, немного постоял в нерешительности. Похлопал по плечу старого товарища, буркнул, что пойдет «развеяться в баре» и торопливо покинул комнату. Спешил на свидание к Таре, наверное…
Риг усмехнулся, собрался отправиться к Лене, встал и… случилось нечто невероятное.
Внезапно словно ножом по сердцу резануло. Перед глазами Рига потемнело, поплыли радужные пятна. Ураган тряхнул головой и ощутил, что падает в пропасть вместе с Леной.
В бездну, которой нет ни конца, ни края. Туда, где им суждено вместе погибнуть. Риг силится вытолкать маленькую привратницу… Из последних сил, через боль во всем теле. Она впивается клыками яростных хищников, вонзается мечами беспощадных мучителей… Чернота поглощает, парализует, засасывает… Риг снова и снова старается подкинуть Лену. Куда? Черт! Он и сам этого не знает…
Срывается и стремительно летит в пропасть…
И Риг понимает – спасения нет. Не для кого-то из них двоих, вообще, в принципе…
Это уже не видение, не предвидение, не глупые игры разума ттахов. Реальность, ужасная и неотвратимая…
Лена
Солнечный луч полоснул по лицу жаром, ветер черканул по щеке и носу. Я встрепенулась, дернулась и… рухнула в пропасть. Черт! Я, что все еще сплю? Или внутри очередного видения? Но где тогда Рэг или хотя бы Лил?
Внизу разверзлась бездонная расщелина. Между измерениями или вообще, в ткани мироздания. Как я тут очутилась? Где я? Еще во сне? Наяву? В новом эксперименте ттахов?
Сердце сжалось, заколотилось в горле. Бездна засасывала, не позволяя глотнуть воздуха. Горло саднило, в голове помутилось, тело мгновенно стало вялым и неподатливым. Где-то там, вдалеке, в непонятной субстанции зазвучали голоса Лила и Рэга.
Я различала только отдельные фразы, но поняла, насколько все запущено. Нет, я не во сне – в жестокой реальности. Что-то стряслось: ужасное и неотвратимое и меня выкинуло прямо в мир ттахов или в какой-то другой, что требовал помощи. Вот только какая из меня сейчас помощница? Я еще восстанавливать пространство не выучилась, не овладела магией привратницы, не умею выравнивать потоки энергии.
«Времени нет. Она погибает», – нервничал Рэг где-то неподалеку.
«Как они с Ураганом провалились в пространственную расщелину? Они же находились совсем в другом измерении?» – поражался Лил упавшим голосом.
«Привратницу вытащила за собой проблема междумирья. Это мы ее создали, ты ведь сам знаешь».
«Если она погибнет – конец всему. Без нее нам не восстановить равновесие».
«Я предупреждал – не стоит затевать игры. Следовало дать ей войти в полную силу».
«Рядом с Ураганом? Чтобы они объединились? Ты хоть понимаешь, чем это нам угрожает? Или буквально всем в этой Вселенной?»
«Ни я, ни ты этого не понимаем! Давай уже, попытаемся их вытащить! Иначе все остальное становится бессмысленным. Мы все погибнем, все до единого!»
Я ощутила рядом теплое тело Рига. Он схватил меня и попытался подбросить. Я чувствовала тугие канаты мускулов, каменную хватку древнего лельхая. Знала точно – он меня не выпустит. Не бросит на растерзание жадной пасти расщелины. Но мы оба стремительно неслись в пропасть. И понимали, что все происходит в реальности. Еще немного – не станет ни привратницы, ни Рига Урагана, ни нашей магии.
На глаза навернулись слезы бессилия. Вспомнился Захар, его маленькие ручки, что сжимали в объятиях так не по-детски, так сильно и практически мужественно. Его глубокие, серые, пронзительные глазищи, что смотрели с такой любовью, участием. Будто малыш понимал – чем мы рискуем, верил в меня и надеялся на Рига.
Древний дернулся изо всех сил заново. Попытался выбросить меня из пропасти.
Я осознала – мы на волоске от гибели. И последним звуком донесся голос Лила.
«Я попытаюсь уравновесить пространство и время. Думаю, я знаю, что для этого нужно».
«Дмитрий? Брошенный муж привратницы? Да ты окончательно свихнулся, Лилдрен!»
«Лельхай должен уравновесить лельхая. Его энергия близка Елене, а через нее – и Урагану тоже. Пока превращаем, приводим смертного в чувство, эту энергию вполне можно использовать. Направить в привратницу и усилить способности. Она рикошетом даст магию Ригу. Это единственное, что приходит в голову».
«Единственное? А если он уже умер? Мы оставили его в больнице, на Земле, вытащив из-под обломков здания. И повреждения у Дмитрия были не маленькие».
«Ты же умеешь превращать мертвых. Разве многие древние не так созданы?»
«Я не умел, я только пробовал. С кем-то получалось, а с кем-то не выходило».
«Значит, теперь нужно чтобы вышло. Другого спасения я не вижу. Следующая подобная расщелина появится не скоро. Главное выжить в этой, сегодняшней. Дальше мы натаскаем привратницу…»
Звуки утонули в ватном полумраке. Я изо всех сил прижалась к Урагану. Риг зарычал, напрягся до каменных мускулов, схватился за что-то и оттолкнулся…
Полет к спасению длился очень недолго. Мы чуть продвинулись вверх и опять рухнули. Ураган смачно и витиевато выругался. Я лишь сжалась и прикрыла глаза.
«Захар, мальчик мой, прощай маленький! Ты знаешь, как мама тебя любит. Уверена, что о тебе позаботятся. Теперь в лельхаях Рига я не сомневаюсь. Я буду всегда о тебе думать…»
И даже не знаю, как это получилось, но я услышала голос Захара. Он будто звучал прямо в моей голове.
«Мама, подумай, пожалуйста, о папе! Знаю, что он тебя очень обидел. Знаю, что между вами все закончилось. Но попытайся вспомнить что-то хорошее… Мама, пожалуйста, не оставляй меня!»
У меня в груди болезненно защемило… Черт, да что же это за напасть?
Риг, чернота и жадная пасть расщелины, которая затягивала нас в сети смерти. Теперь я откуда-то это знала, чувствовала – если пролетим до самого края бездны, обратно нам уже никогда не вернуться. Мы окажемся там, где не выжить. Ни человеку, ни лельхаю, ни ттаху.
«Лена! Давай! У тебя все получится!» – теперь я будто слышала призыв Лилдрена. Ему поддакивал нервный Рэйдлог.
«Привратница, ты все умеешь! Пробуй!»
Ладно… У нас было много хорошего. Когда-то, в далеком земном прошлом… Том, которое уже не вернуть, но оно все равно останется с нами. Даже не в памяти, а где-то под сердцем… Порой защемит, заболит и заноет, как старая рана бывалого солдата…
Высокие, стройные как стрелы сосны, чудесный запах прогретой хвои, над головой ясное синее небо, вокруг деревья и дачные домики. Мы отдыхали в одном с мамой и тетей. Тогда обе еще были живы.
Жизнь ощущалась как-то иначе. Словно она – бескрайнее море, теплое, ласковое и прекрасное. И нет на свете ни болезней, ни потерь, ни смертей, ни смертельных разочарований.
Я снимаю оранжевый капюшон – только что вернулась с утренней пробежки. Свежесть еще витает в воздухе, но лето уже прогревает атмосферу.
Хррр… шшш… Хрустит неподалеку хвоя. Я оборачиваюсь и улыбаюсь.
Дима, с ног до головы в машинном масле, как трубочист иной, вот уж ей богу! Смешной юношеский белокурый ершик превратился в маленькое птичье гнездо.
Он прислоняет велосипед к дереву, подходит и кладет в руку брелочек с черным мышонком на белом фоне… Ведь не забыл, что так меня прозвал папа… Суетливо копошится в рюкзаке за спиной – красно-бордовом, с нашитыми джинсовыми заплатками. Торжественно вручает охапку васильков. Где только набрал, вокруг-то один лес!
Я любуюсь его смущенной улыбкой, и нас накрывает трепетное молчание. Когда каждое слово становится лишним. Дима осторожно берет меня за руку. Боже, как приятно! Торопился, стремился, не мог даже суток без меня выдержать…
Сладко, непривычно сосет под ложечкой, откуда-то сверху чирикает птица. И чудится мне она кричит цифры… Два, три, четыре, десять, двенадцать… Мы ведь ровно столько с Димой и прожили. Неужто тогда звучало предзнаменование?
Огненный опрокинул бокал чистой крови и взялся за новый коктейль с донорским «нектаром». Риг задумчиво крутил между пальцев высокий глиняный бокал с греческими символами. Думал о Лене, Захаре, защите. Из всей тирады Огненного он одно для себя вынес: без самого Урагана привратница в опасности. Парнишка тоже, раз он сын Лены. Значит, надо держать девочку поблизости. Вот только придется ей как-то все объяснить. И договориться.
В общении с древними лельхаями стоит делать вид, что они просто любовники. Ну завел себе Риг новую женщину. То же мне велика новость. Ураган уже пытался остепениться. Правда, дольше чем на пару месяцев его не хватало. Главное, чтобы он сам себя не выдал. Вот как сегодня, в беседе с Огненным. Ригу хотелось бы верить, что все под контролем. Но древний как никогда понимал, что это не так. Стоит кому-то дернуться в сторону Лены, сказать что-то пошлое про ее прелести, да просто посмотреть с конкретным интересом – и все, прощайте разумные доводы, здравствуй бешеный порыв ревности и злости.
Штирлиц еще никогда не был так близок к провалу. Почему-то вспомнились Ригу слова Миши. Фильм, из которого выдернута фраза, снимался, когда славянин уже переродился. Но многих проклятых неукротимо тянуло к культуре и развлечениям собственного народа. Словно это у них в крови заложено. Вот и Миша посмотрел культовый фильм – на тот момент культовый, позже о нем забыли. И время от времени цитировал: редко, но метко.
И еще неизвестно как отнесется привратница к тому, что придется играть роль любовницы. Не сочтет ли ее для себя унизительной? Не подвергнет ли обещания Рига сомнению. Она ведь уже не раз это делала. Маленькая женщина боялась за сына, оберегала его как зеницу ока и потому отчаянно боролась за стабильность. Ураган сглотнул при мысли о том, что Лена отвергнет его предложение. Хуже того, решит отвергнуть и Рига за одну мысль о понижении ее статуса. Еще недавно Ураган дал понять привратнице, что она для него – нечто гораздо большее. Не тело и даже не подруга-женщина… Особенная и этим все сказано.
Лена не знает правила мира лельхаев, да и честно ли их на нее взваливать? Риг колебался между двумя вариантами. Объявить древним, что привратница – особенная или скрыть и попытаться втолковать ей, приняв последствия и решения и объяснений. Еще никогда простой разговор, интриги, притворство с равными себе древними лельхаями не давались Урагану насколько непросто. Любой другой женщине он просто сказал бы: так надо, либо соглашайся, либо отказывайся. С Леной у него даже язык не повернулся бы.
Черт! Ножницы, как ни крути – ножницы. Рискнуть и раскрыть привратницу перед древними или же рискнуть и рассказать ей о собственном замысле? И ведь еще неизвестно что опасней для маленькой женщины. Если бы Лена слушалась, полностью верила, не сомневалась в каждом шаге Урагана, он рискнул бы даже ее отношением. Но кто знает, что она от обиды выкинет? Особенно после того, что сделал с ней смертный мерзавец. Ураган не мог назвать его мужем привратницы…
К тому же, Риг видел и другие опасности. Мало ли что взбрендилось королям ттахов? Теперь их неусыпное внимание к привратнице становилось все более странным и подозрительным. Ураган обязан ее охранять. Должен добиться, чтобы не шарахалась. Хотя вариант закинуть на плечо, игнорируя возражения увезти силой, в самом крайнем случае Риг рассматривал тоже. Потом она, скорее всего, отвергнет древнего… Но опасности подвергаться уже не будет.
Ураган снова метался и сам с собой спорил… Опять не мог принять окончательное решение. Он, что отправлял на гибель сотни сородичей, пасовал перед разговором с маленькой женщиной. Тот, кто лихо рубился с вражескими ордами, врывался в самую гущу сражения, когда вокруг сверкает смертельный металл, и только миллиметры тебя от него отделяют, никак не мог решиться на простой разговор…
А память услужливо подкидывала образы… Словно нарочно лишала уверенности…
ГЛАВА 9.3
***
Раннее утро в зажиточном поселении варваров. Дом, от которого пахнет свежим деревом, лавки, стол и за столом Мара. Сестра Ратанны, жены Урагана. Старшая, что вышла замуж совсем рано. Кажется, ей тогда лишь одиннадцать стукнуло.
С Гартом – высоким, крепко скроенным воином, что едва доставал до плеча Урагану, у дочери вождя сразу возникла дикая страсть. Такая, что не знает слов «да» и «нет». Просто затягивает воронкой – не вздохнуть и не выбраться.
Риг тогда был еще совсем мальчишкой, а эти двое целовались за каждым забором, сбегали в лес и миловались друг с другом. Хорошо, у девушки еще не пришли месячные – иначе залетела бы задолго до брака. В итоге – стыд и позор на семью вожака и безвременная опала для семьи Гарта.
Пятнадцатилетний рыжеволосый верзила тоже оказался не слишком разумным и терпеливым. В общем, они друг друга любили почти все время между походами. Едва завидев победное войско племени, Мара выбегала к воротам поселения. Немного еще подростково-нескладная, но уже с тяжелой высокой грудью и пышными бедрами, она неслась навстречу Гарту, как заполошная. Серые глазищи широко распахнуты, пухлые губы до крови надкусаны, светло-каштановые волосы струятся по ветру. Ждала, переживала, видно сразу.
В итоге, отцы Гарта и Мары договорились и поженили парочку от греха подальше. Вначале те жили душа в душу. Один раз даже кровать сломали. Риг еще помнил, как Гарт выносил ее на починку, в мастерскую одного умельца, сородича. Выглядело так, словно табун по кровати прыгал. Сайн, тот самый умелец-варвар, смеялся потом чуть ли не на все поселение…
А потом Гарт вдруг разошелся в походе – взыграла горячая кровь воина. Встретил черноволосую красотку – экзотику для белокурого племени варваров. Смуглую, с огромными глазищами, глубокими и синими словно море, с талией, что обхватишь одной рукой – и сорвался, изменил Маре несколько раз.
Естественно, вернулся, как ни в чем не бывало. Вот только кто-то предал соратника. Зачем, одним языческим богам ведомо. Многие в походах не стеснялись веления плоти. И женатые, и помолвленные, и холостые. Некоторые, вроде Урагана, чурались, сдерживались. Но большинство тешили плоть и гормоны.
Гарт повинился, поклялся в любви и верности. Но Мара ушла обратно в отцовский дом. Там родила сына-первенца Гарта. Папаше с ним даже видеться не позволяли.
Ураган не понимал логики женщины. Гарт больше никогда не «баловался» в походах. Доказывал верность ушедшей жене из месяца в месяц. Но она к мужу так и не вернулась. Вышла замуж за другого, не любимого. И порой вот так вот на заре нового дня приходила поплакаться сестре на горе.
Женская логика – пути ее неисповедимы. Лена не такая дура, как Мара. Она умница, каких еще поискать. Но хитросплетения женского разума пугали Урагана больше, чем копье в голову… Он понял тогда, что истинная женщина порой совершает поступки против логики, здравого смысла и даже собственного сердца. Лишь бы отомстить, лишь бы причинить боль тому, кто и без того уже жестоко наказан…
…Фоллс не дождался внятного ответа Рига. Хмыкнул, поднялся, немного постоял в нерешительности. Похлопал по плечу старого товарища, буркнул, что пойдет «развеяться в баре» и торопливо покинул комнату. Спешил на свидание к Таре, наверное…
Риг усмехнулся, собрался отправиться к Лене, встал и… случилось нечто невероятное.
Внезапно словно ножом по сердцу резануло. Перед глазами Рига потемнело, поплыли радужные пятна. Ураган тряхнул головой и ощутил, что падает в пропасть вместе с Леной.
В бездну, которой нет ни конца, ни края. Туда, где им суждено вместе погибнуть. Риг силится вытолкать маленькую привратницу… Из последних сил, через боль во всем теле. Она впивается клыками яростных хищников, вонзается мечами беспощадных мучителей… Чернота поглощает, парализует, засасывает… Риг снова и снова старается подкинуть Лену. Куда? Черт! Он и сам этого не знает…
Срывается и стремительно летит в пропасть…
И Риг понимает – спасения нет. Не для кого-то из них двоих, вообще, в принципе…
Это уже не видение, не предвидение, не глупые игры разума ттахов. Реальность, ужасная и неотвратимая…
***
Лена
Солнечный луч полоснул по лицу жаром, ветер черканул по щеке и носу. Я встрепенулась, дернулась и… рухнула в пропасть. Черт! Я, что все еще сплю? Или внутри очередного видения? Но где тогда Рэг или хотя бы Лил?
Внизу разверзлась бездонная расщелина. Между измерениями или вообще, в ткани мироздания. Как я тут очутилась? Где я? Еще во сне? Наяву? В новом эксперименте ттахов?
Сердце сжалось, заколотилось в горле. Бездна засасывала, не позволяя глотнуть воздуха. Горло саднило, в голове помутилось, тело мгновенно стало вялым и неподатливым. Где-то там, вдалеке, в непонятной субстанции зазвучали голоса Лила и Рэга.
Я различала только отдельные фразы, но поняла, насколько все запущено. Нет, я не во сне – в жестокой реальности. Что-то стряслось: ужасное и неотвратимое и меня выкинуло прямо в мир ттахов или в какой-то другой, что требовал помощи. Вот только какая из меня сейчас помощница? Я еще восстанавливать пространство не выучилась, не овладела магией привратницы, не умею выравнивать потоки энергии.
«Времени нет. Она погибает», – нервничал Рэг где-то неподалеку.
«Как они с Ураганом провалились в пространственную расщелину? Они же находились совсем в другом измерении?» – поражался Лил упавшим голосом.
«Привратницу вытащила за собой проблема междумирья. Это мы ее создали, ты ведь сам знаешь».
«Если она погибнет – конец всему. Без нее нам не восстановить равновесие».
«Я предупреждал – не стоит затевать игры. Следовало дать ей войти в полную силу».
«Рядом с Ураганом? Чтобы они объединились? Ты хоть понимаешь, чем это нам угрожает? Или буквально всем в этой Вселенной?»
«Ни я, ни ты этого не понимаем! Давай уже, попытаемся их вытащить! Иначе все остальное становится бессмысленным. Мы все погибнем, все до единого!»
Я ощутила рядом теплое тело Рига. Он схватил меня и попытался подбросить. Я чувствовала тугие канаты мускулов, каменную хватку древнего лельхая. Знала точно – он меня не выпустит. Не бросит на растерзание жадной пасти расщелины. Но мы оба стремительно неслись в пропасть. И понимали, что все происходит в реальности. Еще немного – не станет ни привратницы, ни Рига Урагана, ни нашей магии.
На глаза навернулись слезы бессилия. Вспомнился Захар, его маленькие ручки, что сжимали в объятиях так не по-детски, так сильно и практически мужественно. Его глубокие, серые, пронзительные глазищи, что смотрели с такой любовью, участием. Будто малыш понимал – чем мы рискуем, верил в меня и надеялся на Рига.
Древний дернулся изо всех сил заново. Попытался выбросить меня из пропасти.
Я осознала – мы на волоске от гибели. И последним звуком донесся голос Лила.
«Я попытаюсь уравновесить пространство и время. Думаю, я знаю, что для этого нужно».
«Дмитрий? Брошенный муж привратницы? Да ты окончательно свихнулся, Лилдрен!»
«Лельхай должен уравновесить лельхая. Его энергия близка Елене, а через нее – и Урагану тоже. Пока превращаем, приводим смертного в чувство, эту энергию вполне можно использовать. Направить в привратницу и усилить способности. Она рикошетом даст магию Ригу. Это единственное, что приходит в голову».
«Единственное? А если он уже умер? Мы оставили его в больнице, на Земле, вытащив из-под обломков здания. И повреждения у Дмитрия были не маленькие».
«Ты же умеешь превращать мертвых. Разве многие древние не так созданы?»
«Я не умел, я только пробовал. С кем-то получалось, а с кем-то не выходило».
«Значит, теперь нужно чтобы вышло. Другого спасения я не вижу. Следующая подобная расщелина появится не скоро. Главное выжить в этой, сегодняшней. Дальше мы натаскаем привратницу…»
Звуки утонули в ватном полумраке. Я изо всех сил прижалась к Урагану. Риг зарычал, напрягся до каменных мускулов, схватился за что-то и оттолкнулся…
Полет к спасению длился очень недолго. Мы чуть продвинулись вверх и опять рухнули. Ураган смачно и витиевато выругался. Я лишь сжалась и прикрыла глаза.
«Захар, мальчик мой, прощай маленький! Ты знаешь, как мама тебя любит. Уверена, что о тебе позаботятся. Теперь в лельхаях Рига я не сомневаюсь. Я буду всегда о тебе думать…»
И даже не знаю, как это получилось, но я услышала голос Захара. Он будто звучал прямо в моей голове.
«Мама, подумай, пожалуйста, о папе! Знаю, что он тебя очень обидел. Знаю, что между вами все закончилось. Но попытайся вспомнить что-то хорошее… Мама, пожалуйста, не оставляй меня!»
У меня в груди болезненно защемило… Черт, да что же это за напасть?
Риг, чернота и жадная пасть расщелины, которая затягивала нас в сети смерти. Теперь я откуда-то это знала, чувствовала – если пролетим до самого края бездны, обратно нам уже никогда не вернуться. Мы окажемся там, где не выжить. Ни человеку, ни лельхаю, ни ттаху.
«Лена! Давай! У тебя все получится!» – теперь я будто слышала призыв Лилдрена. Ему поддакивал нервный Рэйдлог.
«Привратница, ты все умеешь! Пробуй!»
Ладно… У нас было много хорошего. Когда-то, в далеком земном прошлом… Том, которое уже не вернуть, но оно все равно останется с нами. Даже не в памяти, а где-то под сердцем… Порой защемит, заболит и заноет, как старая рана бывалого солдата…
***
Высокие, стройные как стрелы сосны, чудесный запах прогретой хвои, над головой ясное синее небо, вокруг деревья и дачные домики. Мы отдыхали в одном с мамой и тетей. Тогда обе еще были живы.
Жизнь ощущалась как-то иначе. Словно она – бескрайнее море, теплое, ласковое и прекрасное. И нет на свете ни болезней, ни потерь, ни смертей, ни смертельных разочарований.
Я снимаю оранжевый капюшон – только что вернулась с утренней пробежки. Свежесть еще витает в воздухе, но лето уже прогревает атмосферу.
Хррр… шшш… Хрустит неподалеку хвоя. Я оборачиваюсь и улыбаюсь.
Дима, с ног до головы в машинном масле, как трубочист иной, вот уж ей богу! Смешной юношеский белокурый ершик превратился в маленькое птичье гнездо.
Он прислоняет велосипед к дереву, подходит и кладет в руку брелочек с черным мышонком на белом фоне… Ведь не забыл, что так меня прозвал папа… Суетливо копошится в рюкзаке за спиной – красно-бордовом, с нашитыми джинсовыми заплатками. Торжественно вручает охапку васильков. Где только набрал, вокруг-то один лес!
Я любуюсь его смущенной улыбкой, и нас накрывает трепетное молчание. Когда каждое слово становится лишним. Дима осторожно берет меня за руку. Боже, как приятно! Торопился, стремился, не мог даже суток без меня выдержать…
Сладко, непривычно сосет под ложечкой, откуда-то сверху чирикает птица. И чудится мне она кричит цифры… Два, три, четыре, десять, двенадцать… Мы ведь ровно столько с Димой и прожили. Неужто тогда звучало предзнаменование?
