Я, молча, кивнул.
- Если это тот, кого призывал Садовник, то почему он явился только сейчас?
- Не знаю, - пожал плечами я, - наверное, не мог или не хотел. Какая разница, Данко. Что мы будем делать?
- Для начала прогоним тех любопытных мальчишек, - Данко указал на детей, выглядывающих из диких зарослей, - затем, дождемся, пока нас не сменят, а потом пойдем в трактир и выпьем, как следует.
Я усмехнулся:
- Ты прав, друг. Как всегда.
Прошла неделя, и сад зацвел. К пьянящему аромату примешивалось зловонное дыхание жертвенной пасти. Количество любопытных заметно поубавилось, а затем сошло на нет, когда совет города поддержал предложение Хистера ужесточить законы. Теперь любой житель рисковал угодить в пасть, а бродяги, случайно оказавшиеся в городе, не покидали его никогда. Каждый месяц из столицы доставляли преступников, скованных одной цепью. Когда первый в цепи исчезал под землей, следующий успевал погрузиться по пояс, потому что охранники не удосуживались их расковать, а просто стояли и наблюдали, как вереница обезумевших людей идет на смерть. Упиравшихся кололи пиками и били плетьми. Несмотря на многочисленные жертвы, пасть не закрывалась. В саду деревья клонились от обилия плодов. В городе не осталось стариков, нищих и недовольных новыми порядками. Сад больше не охраняли - никто в здравом уме не решался подойти к яме.
Нет, я решительно не понимал своего противника. Будь он трусом, никогда бы не прожил столько лет. Ведь с начала Великого Нашествия прошло слишком много времени. Еще покойный король, отец нынешнего, боролся с тварями, напавшими на королевство. Тогда турниры не устраивались, эту забаву придумал уже молодой король, большой любитель охоты и пиров, для пополнения королевской казны. Помню самый первый поединок, который по жребию достался мне. Противником оказалась мантикора. Она с такой яростью набросилась на меня, и почти прикончила, если бы ее не оттащили и не закололи пиками. Ровно две недели черный косарь стоял у моего изголовья, пока боги решали жить мне или умереть. Подобной ненависти я больше никогда не встречал. Словно я не только хотел ее убить, но и отнял у нее нечто более ценное, чем жизнь. Впрочем, мантикора была женской особью, а они гораздо опасней. В этом я убедился на собственной шкуре…
После сбора урожая вернулась прежняя жизнь. Приближался праздник Уз, и я готовился переступить черту. Причиной такого решения стала Анна – дочка нашего сотника Эфроима. Из босоногой девчонки с растрепанными косами она превратилась в настоящую красавицу. Высокая, гибкая как тростинка, с угольно-черными волосами и певучим голосом, Анна была причиной не одной ссоры среди молодых Клинков. Я не сомневался, что на празднике ее завалят лентами, но все же надеялся, что обойду соперников, в числе которых оказался и Данко. Впервые наша дружба грозила превратиться во вражду, и это печалило меня больше всего на свете. В присутствии Анны мои внутренности скручивались в тугой узел, а слова застревали в горле, я робел, заикался и выглядел, наверное, полным дураком. Но Анна улыбалась мне, и ее улыбка казалась особенной. Ослепленный красотой, я слишком поздно разглядел ее черное сердце.
В праздничный день улицы преобразились, повсюду развевались ленты – главное украшение – символизирующие брачные узы. На площади желтой краской нарисовали большой круг. В окнах домов расставили вазы с цветами, а под балконом правителя музыканты настраивали инструменты. Целый день по брусчатке носились ребятишки с воздушными змеями и вертушками, а к вечеру их сменили взрослые. Вырядившиеся в лучшие одежды, они медленно стекались на главную площадь, где уже вовсю гремела музыка, а в центре кружились пары. Те, кто намеревался в этом году вступить в брак, танцевали в круге. Мужчины вручали избранницам заранее приготовленные ленты, на которых девушки завязывали узелки в знак согласия и возвращали назад во время танца. Отсутствие узелка означало отказ, что случалось довольно часто. Обычно отказ получали торговцы, когда пытались взять в жены дочерей воинов и наоборот, но бывали исключения. Например, моя мать происходила из гильдии пекарей и до замужества жила между первой и второй стеной.
Данко пересек черту, и я нахмурился. Низкорослый и коренастый, с грубыми чертами лица, он походил на старшего брата и не мог тягаться со мной, я выше и массивней, да и посильнее буду. В руке друг держал зеленую ленту, в цвет ее глаз. Свою я уже отдал, как и собирался, Анне, но ответа пока не получил. Данко прошел мимо, почти задев плечом, но сделал вид, что не заметил. Меня охватила злость. Заиграла музыка, и я поспешил перехватить Анну, пока ее не пригласил кто-нибудь еще. Она смеялась, и пламя факелов плясало в ее глазах, а волосы, плененные серебряным гребнем, темными струями бежали по плечам. Мы закружились во власти музыки. Я старался не наступить на ногу, и раза два споткнулся, а девушка двигалась грациозно и легко. В какой-то момент ее рука скользнула в мою ладонь, и я нащупал узелок. Сердце радостно забилось – да! Анна прижалась ко мне теснее и шепнула на ухо:
- Давай уйдем отсюда.
В тот момент я готов был идти за ней куда угодно, поэтому согласно кивнул. Она тихо засмеялась и сказала:
- Постарайся улизнуть незаметно, а я уйду чуть позже. Жди меня в саду.
Я опешил:
- В саду? Но там опасно…
- Именно. Поэтому никто нас там не увидит, - Анна вскинула брови, - или ты боишься?
Ну, и как я должен был поступить? Отказаться? Не-е-ет. Естественно, я пошел. Первую стену пытались отстроить заново, но так и не смогли. Будто сами камни не хотели соприкасаться, и все время рассыпались под руками мастеров. Поэтому я без труда проник в сад. Ночь, наполненная резными тенями в угоду полной луне, настороженно молчала. От былого запустения не осталось и следа: деревья привели в порядок, дом отстроили заново, а дорожки выложили из тесаного камня. Осень только-только скинула нарядные одежды, и листья тихо зашелестели под ногами, когда я робко шагнул на траву. Хрупкие ветки, похожие на узловатые пальцы, казалось, тянулись ко мне. Я все время оглядывался по сторонам и не заметил, как дошел до жертвенной пасти. Словно остатки храбрости привели меня туда, куда я меньше всего хотел попасть. Последним указом Хистера в пасть отправили самую сварливую женщину города, которой по странному совпадению оказалась его жена. Это случилось с месяц назад, и теперь правитель танцевал в круге с молоденькой цветочницей.
Анна появилась в тот момент, когда я собрался уходить. Она бесшумно скользила по саду, закутавшись в темный плащ, который при ходьбе слегка распахивался, открывая подол белого платья. Я бросился навстречу, даже не пытаясь скрыть облегчение и радость. Она засмеялась, протянула руки, и я заключил ее в объятья, а затем наклонился и поцеловал. Гневный окрик за спиной заставил нас в испуге отпрянуть друг от друга. Данко, сжимая кулаки, стоял неподалеку. В лунном свете я видел, что он очень зол. Анна отступила в сторону, когда Данко, взревев как бык, кинулся на меня. Мы покатились по траве, сцепившись в клубок. Мне не хотелось с ним драться, ведь он – мой друг, я обхватил его руками и просто держал, пока он не перестал брыкаться.
Мы поднялись в земли одновременно, и я протянул руку для примирения, но Данко оттолкнул ее:
- Как ты мог? – Крикнул он и бросился прочь, не разбирая дороги.
Данко угодил прямо в жертвенную пасть, и с этим я ничего не мог поделать.
Я так и не женился. Женщин было много и ни одной, которую я бы желал, так как Анну. Эту лживую дрянь. Она не убежала, когда Данко и я столкнулись в саду, пока еще могла. Терзаемый раскаяньем, я отвернулся от ямы и увидел ее лицо, сияющее от восторга с печатью торжествующей улыбки. А потом под ногами заметил зеленую ленту. С узелком. Странно, что многолетняя дружба так легко разрушилась, чтобы потешить самолюбие тщеславной девчонки. Я отправил Анну вслед за другом и просил передать ему, как я сожалею, и всегда думал, что они все еще там. А корни граната обнимают их кости. Их никто не искал, потому что наутро в городе случилось два события, слишком значительных, чтобы думать о чем-то другом. И если первое вызвало бурю восторга – закрылась жертвенная пасть, то второе явилось началом Великого Нашествия. В соседних каменоломнях обнаружили циклопа. До сегодняшнего дня я никак не связывал эти события между собой. А следовало бы, потому что, если съесть яблоко, то оно исчезнет, но не навсегда. Рано или поздно оно появится в другом месте, только уже никто не будет считать его яблоком. Или другом…
Дракон отказывался нападать. Уже и загонщики пытались подбодрить его копьями с тыла, и возмущенная чернь исходила бранью и камнями, и я опробовал несколько отработанных приемов. Все напрасно. Тварь свернулась клубком, спрятав голову под крыло, и казалась спящей глыбой. Король махнул платком, давая сигнал к смертельному удару. Но я не мог убить противника, который не защищается. Это противоречит кодексу воина. Я опустил топор и пошел к выходу. Несколько камней ударили мне в спину. Разочарованная толпа скандировала:
- Убей! Убей!
И я не знал, к кому они обращаются – ко мне или дракону.
