Открытка для папы
Ксения повесила последний золотой, расписанный голубыми снежинками с белыми стразами в центре, шарик на ёлку и отступила на шаг - оценить результат. Смотрела придирчиво и скептически, но недостатков не нашла.
Вздохнув, она собрала лишние игрушки и мишуру обратно в большую картонную коробку и поспешила выйти из комнаты, где в углу притаилась маленькая искусственная ёлочка. Деревце хоть и было сделано из пластика, будто чувствовало, что ему не рады и хотело казаться как можно менее заметным.
Новый год Ксюша ненавидела. И ёлку наряжать тоже не любила. Собственно, она и не наряжала её никогда. И мама перестала, по её просьбе. С тех пор как ушёл отец.
Это было так давно! И всё же, даже спустя столько лет, каждый год с приходом декабря и началом предновогодней суеты к ней приходили воспоминания, которые она старательно запихивала в самый дальний уголок своей памяти, запрещая себе думать о них и о человеке, с которым они были связаны.
Говорят, что нужно прощать. Но Ксюша простить не могла. Да и не хотела. Она хотела только забыть. Ведь забвение лучшее отмщение. Даже ненависть дарит человеку, которого ненавидят, надежду на то, что однажды у него появится шанс все исправить и сделать тот самый пресловутый шаг к любви. Ненависть - чувство горячее. А Ксюша не хотела испытывать к нему тёплых чувств. Поэтому лучше похоронить их под толстым слоем ледяного забвения. Как он когда-то похоронил её маленькое сердечко, обратив его в кусочек льда.
Будь её воля, не стоять бы и сегодня этой робкой, маленькой ёлочке в углу просторной комнаты. Но Ксюша наряжала ее для мужа.
Егор рано лишился родителей. Воспитывала его незамужняя и бездетная тётка по отцу - грубая, жёсткая и властная женщина, державшая мальчишку в ежовых рукавицах. Хотя надо отдать ей должное, воспитала она племянника превосходно. Но в минуты откровений Егор делился со своей будущей женой воспоминаниями о своём непростом детстве, о том, как тётя экономила буквально на всём и ни о каких праздниках в их доме не могло быть и речи.
Этим летом они поженились и въехали, наконец в свой собственный дом, купленный на заработанные Егором деньги. Домик был совсем маленький - всего две комнаты, но отличался удобной планировкой, хорошей системой отопления и каким-то необъяснимым уютом, который они ощутили в самый первый день, когда пришли посмотреть его. Даже тогда, пустой и с голыми стенами дом, казалось,радостно распахнул им свои объятия и согрел теплом.
«Домовой, наверное, здесь добрый.» - с улыбкой подумала Ксюша, вспомнив бабушкины рассказы. И первым делом после переезда поставила угощение домашнему духу-хранителю в затемнённом уголке у порога.
Это был первый Новый год, который они встретят как семья, в новом доме. И Ксюше очень хотелось хоть как-то компенсировать Егору недополученную нежность, любовь, внимание и, конечно же, праздники.
Убрав коробку с игрушками, Ксения прошла на кухню и занялась приготовлением продуктов для давно намеченных блюд новогоднего стола. Вот готовить она любила. И неважно, что сам праздник был ей не по душе - главное, что любимое занятие всегда приносит удовольствие, а похвалы супруга с лихвой окупают все затраты времени и усилий.
Увлёкшись куриными рулетиками с ветчиной и сыром, она и не услышала негромкий стук в дверь и если бы не собака - ещё одна мечта детства Егора, ставшая явью, - испугалась бы до чёртиков, когда в её кухне внезапно возникла крупная фигура брата. Однако Линда выдала его своим радостным лаем, граничащим с восторженным повизгиванием.
- Хорошая, ай ты моя хорошая! - приговаривал Артём, любовно трепля овчарку за ушами. - Красавица! Балуют тебя хозяева, да?
Он поднял глаза на сестру, вытиравшую руки о фартук, и шагнул к ней.
- С наступающим, сестрёнка!
Тёма сгрёб её маленькую и худенькую в свои медвежьи объятия. От него пахло морозом и снегом. А ещё ненавистным праздником.
- И тебя также. - грустно усмехнулась Ксюша.
- Знаю, знаю! Ты не любишь Новый год. - упреждая её упрёки, скороговоркой выпалил брат. Но я так не могу. Уж прости.
Ксюша и не собиралась ни упрекать, ни возражать. Она давно уже смирилась с тем, что окружающие всё равно поздравляют её, забегают в гости и приносят подарки. Только за сегодняшний день у неё побывали две подружки с мужьями и четверо коллег мужа. Надолго, конечно, никто не задерживался - у всех были свои хлопоты. Но Ксюша похвалила себя за предусмотрительность и за то, что заранее запаслась всякими милыми сувенирами и сладостями, которые были розданы взамен за принесённые гостями подарки.
Вот и в руках у брата она заметила огромный пакет, в котором угадывались фрукты, бутылка традиционного шампанского, коробка конфет. А ещё торчала огромная косточка из бычьих жил, перевязанная симпатичной ленточкой с ёлочками и снеговиками. Её-то и не замедлила под шумок умыкнуть Линда.
- Бери, бери! - рассмеялся Тёмка. - Самую большую тебе выбрал.
- Чай будешь? - спросила Ксюша.
- Нет, спасибо! Татьяна ждёт. Так что я на минутку. Только подарок отдать.
- Ну, тогда подожди минутку. Сейчас ваш с Таней подарок принесу, ответный!
Ксюша вышла в гостиную, унося с собой и пакет, принесённый братом. Всё же были в празднике и традициях свои плюсы. Их бар солидно пополнился различными видами недешевого алкоголя, а запас сладостей и конфет был настолько большим, что сладкоежке-Егору хватит надолго.
Забрав пакет с прикреплённой маленькой открыткой, предназначавшийся брату и его жене, она поспешила вернуться на кухню.
Артём поблагодарил её, но у Ксении возникло чувство, будто он хочет сказать ей что-то ещё. Что-то важное. Но не решается. И она не торопила.
- Ксюш... - нерешительно проговорил брат. - Я вчера в деревню ездил. С покупателем встречался...
- Всё-таки продаёшь? - безразлично отозвалась она, глядя как Линда увлечённо грызёт своё лакомство.
Это её не касалось. Как и новость о смерти отца два года назад. Она восприняла это известие совершенно спокойно и без эмоций. Для неё этот человек был уже давно мёртв.
На отцовский домик в глухой деревушке она претендовать не собиралась. Пусть достанется брату, который несмотря ни на что поддерживал с отцом отношения до последнего.
- Да, продаю...
- Что ж, - пожала плечами Ксюша. - Если отбросить сентиментальность, то решение больше, чем верное. Вы с Татьяной туда не переедете жить точно. А так - ты туда не наездишься. А за домом ухаживать надо, порядок поддерживать...
Между ними повисла неловкая пауза. Ксюша вдруг поняла, что не знает, куда деть руки и поспешила их чем-то занять. Принялась выкладывать из пакета овощи, чтобы помыть их перед варкой. Но это получалось как-то неловко и неуклюже, пакет со свёклой разорвался и небольшие кругленькие свеколки покатились по полу.
Брат, грузно присев на корточки, принялся собирать их вместе с ней.
- Я кое-что нашёл, когда пересматривал ЕГО вещи, - тихо сказал он, протягивая ей собранный «урожай». - Вот, смотри.
Он достал из внутреннего кармана куртки сложенный листок пожелтевшей от времени бумаги. И Ксюша, будто предчувствуя боль, инстинктивно поднесла руку к горлу.
Брат протянул ей листок. Она не торопилась его взять, не хотела. Но все же, протянула руку, сжала шершавую бумагу в непослушных пальцах.
Артём, не ожидая ответа от сестры, поспешил уйти, в дверях столкнувшись с вернувшимся с работы Егором.
Ксения уже не видела радостных лиц родных мужчин, не слышала их взаимных приветствий и поздравлений.
Развернув листок, она увидела нарисованного нетвёрдой детской рукой Микки-Мауса и подпись: «Я люблю тебя, папа!».
Мир расплылся, померк перед глазами от навернувшихся непрошенных слёз.
Её больше не было в этой небольшой уютной кухне, не было брата и мужа рядом.
Она снова была в крошечной убогой квартирке, где они жили много-много лет назад. Когда отец объявил, что уходит. Навсегда.
Заплаканная мама, бледный и растерянный брат-подросток. И она, маленькая девочка, игравшая как ни в чём ни бывало со своей куклой, и не понимающая, что вдруг случилось со взрослыми. Ей было три года. Всего три года. Но именно тогда её детство закончилось и в сердце поселилась чёрная, словно ночь, тягучая как патока, обида.
Отец нервно сгребал в охапку свою одежду со стула, срывал с вешалок в шкафу и небрежно запихивал в большую спортивную сумку.
- Почему, пап? - бесцветным голосом спросил брат.
Отец замер на мгновение, затем швырнул в сумку очередной ком одежды. Ответил холодно и зло:
- Я встретил другую женщину. Полюбил её и хочу создать с ней семью.
Ксюша удивлённо таращила на отца глазёнки. Нет, они не были счастливой семьёй, хотя в том возрасте она ещё не могла понять всего, что происходило между взрослыми. Но часто она становилась свидетелем того, как папа обижал маму, кричал на неё, бил, а потом уходил. Правда, ненадолго. На два-три дня, а потом возвращался. Ксюша обижалась на отца за его отношение к маме. И все же она любила его. И прощала, как способно прощать только детское чистое сердце, ещё не испорченное притворством и лукавостью взрослой жизни.
Она робко подошла к отцу. Он может ударить маму или брата. Может кричать на них и обзывать. Но она маленькая - ей он ничего не сделает.
- Папа, а ты меня любишь? - с надеждой спросила Ксюша, пытаясь поймать взгляд отца.
- Люблю, - равнодушно, не глядя на неё ответил он.
- А маму любишь?
Отец молчал. Голос подала мама. Звучал он как-то непривычно, надтреснуто и сломлено.
- Ты понимаешь, что если уйдёшь сейчас, то возврата больше не будет?
Отец, все также не поднимая глаз, сухо, сквозь зубы, отчеканил:
- Никогда!
И, обогнув Ксюшу, вышел из квартиры, громко захлопнув за собой дверь.
В развороченной комнате остались они втроём: мама, брат и она - маленькая девочка, потерявшая папу. А в углу стояла живая ароматная ёлочка, с такой любовью украшенная мамой и братом в преддверии праздника...
Отец иногда заходил к ним. Иногда брал Ксюшу на прогулки, но ей эти прогулки не нравились, потому что теперь с ними была та самая другая женщина - дородная, некрасивая тётка, по поводу и без хохотавшая оглушительным, противным хохотом. Девочка не могла понять, как отец мог променять её красивую, умную маму на ВОТ ЭТО?! Но из-за того, что скучала по нему, готова была терпеть её присутствие, только бы немного побыть с папой. Ровно до тех пор, пока однажды отец в порыве угодить своей новой пассии во время очередной прогулки не взял Ксюшу на колени и не заявил:
- Вот заберу я тебя к нам с тётей Любой! И будет у тебя две мамы - Люда и Люба!
«Мама Люба» громко и противно загоготала. А Ксюша заплакала. Так, что оба взрослых испугались и поспешили вернуть её маме - настоящей, любимой и самой лучшей.
Прогулок больше не было. Были только редкие подарки и сладости, которые отец оставлял, проникая, словно вор, в квартиру, когда их не было дома. Только эти подарки больше никого не радовали.
Жизнь не стояла на месте. Маме, чтобы прокормить двоих детей - отец считал, что тех редких подарков достаточно и алименты лишнее, - пришлось отправить маленькую Ксюшу в деревню к бабушке и с головой уйти в работу. Ее усилия были не напрасны, она получила просторную, комфортную квартиру в новостройке и вскоре они переехали в другой город. Казалось, жизнь начала налаживаться.
Но случился ещё один Новый год, ставший последним, который праздновали в их семье.
В тот декабрьский вечер, когда город уже погрузился в предновогоднюю суету и в сгущающихся сумерках празднично мигали разноцветные огоньки гирлянд в окнах домов, Ксюша с мамой возвращались из детского сада. Ксюша радостно щебетала, рассказывая маме о предстоящем утреннике, о том, кто из ребят будет играть Снежинку, а кто Зайчика, какие открытки они сегодня сделали и какие письма писали Деду Морозу. Мама внимательно слушала её восторженный рассказ и с улыбкой кивала. Настроение у обеих было праздничным, несмотря на все трудности жизни без папы. Просто они привыкли обходиться без него.
Но уже у дома их ожидал сюрприз. Старенький, видавший виды, красный “Запорожец” стоял у их подъезда, резко и нелепо контрастируя со стоящей рядом новенькой блестящей серебристой Волгой соседа сверху. Они обе замерли. Ксюша почувствовала, как напряглась мамина рука, держащая её маленькую ручку. Ее сердце тревожно сжалось от неизвестности, коварно поджидавшей впереди. А что, если папа снова обидит маму? А если он и правда решил забрать ее к себе? Зачем он вообще приехал именно сейчас? Ведь его не было так долго...
Подъём на третий этаж длился бесконечно долго. Мама не успела вставить ключ в замочную скважину - дверь распахнулась сама и на пороге их уже ждал притоптывающий от нетерпения, сияющий и всколоченный брат.
- Мам! Мам, папка ёлку нам привёз! - возбуждённо объявил тогда ещё худой и долговязый Тёмка.
Мама эйфории брата не разделяла. Негнущимися пальцами она начала расстегивать шубку на Ксюше, затем стянула с неё сапожки. Будто пыталась оттянуть момент встречи с бывшим мужем как можно дольше. В квартире витал запах настоящей еловой хвои, маленькие тёмно-зелёные иголочки были рассыпаны по полу и торчали из ковра. Из зала доносился стук и шорох еловых лап, задевающих пол и стены.
Радостно улыбающийся отец вышел из комнаты, подхватил растерянную Ксюшу на руки, закружил по небольшой прихожей, затем отнёс в светлый и просторный зал, и Ксюша замерла, затаив дыхание. У окна стола красивая пушистая ёлочка, готовая примерить свой праздничный наряд и подарить людям добрый и счастливый праздник.
- Нравится? - спросил отец, спуская её на пол.
- Да!.. - восхищённо, не в силах оторвать глаз от лесной красавицы, прошептала девочка.
Отец быстро вышел в коридор и почти сразу же вернулся с пакетами в руках. Ксюше досталась кукла Барби и конфеты, брату свитер, а маме красивый шелковый платок. Дети радостно обнимали отца, мама лишь сухо поблагодарив, убрала платок обратно в пакет и отодвинула в сторону.
- Папа, давай ёлочку нарядим! - воскликнула оттаявшая и успокоившаяся Ксюша.
Но отец кашлянул и опустил глаза.
- Ёлочку вы сами с мамой потом нарядите, - как-то глухо ответил он. - Мне пора уже...
Маленькая Ксюша застыла. Она забылась. Она на миг забыла, как жесток и холоден может быть отец, как он меняется за доли секунды. Она обманулась. Поверила, что всё может измениться. Что папа вернулся к ним, они снова будут вместе и теперь у них будет счастливая семья, как у её подружек из садика. Но… Ксюша уже начинала понимать, что чудеса случаются лишь в сказках.
И всё же, цепляясь за ускользающую иллюзию с невероятным детским упорством, она с надеждой заглянула в глаза отцу:
- Папа, останься с нами, пожалуйста! Только сегодня. Ну, пожалуйста, пап!
Но отца уже не было. Он снова сменил маску, и она сидела на коленях совершенно чужого дяди, глядящего пустым, ничего не выражающим взглядом куда-то мимо неё.
- Я не могу, - ответил он, машинально поглаживая её волосы, собранные в аккуратный хвостик.
Ксения повесила последний золотой, расписанный голубыми снежинками с белыми стразами в центре, шарик на ёлку и отступила на шаг - оценить результат. Смотрела придирчиво и скептически, но недостатков не нашла.
Вздохнув, она собрала лишние игрушки и мишуру обратно в большую картонную коробку и поспешила выйти из комнаты, где в углу притаилась маленькая искусственная ёлочка. Деревце хоть и было сделано из пластика, будто чувствовало, что ему не рады и хотело казаться как можно менее заметным.
Новый год Ксюша ненавидела. И ёлку наряжать тоже не любила. Собственно, она и не наряжала её никогда. И мама перестала, по её просьбе. С тех пор как ушёл отец.
Это было так давно! И всё же, даже спустя столько лет, каждый год с приходом декабря и началом предновогодней суеты к ней приходили воспоминания, которые она старательно запихивала в самый дальний уголок своей памяти, запрещая себе думать о них и о человеке, с которым они были связаны.
Говорят, что нужно прощать. Но Ксюша простить не могла. Да и не хотела. Она хотела только забыть. Ведь забвение лучшее отмщение. Даже ненависть дарит человеку, которого ненавидят, надежду на то, что однажды у него появится шанс все исправить и сделать тот самый пресловутый шаг к любви. Ненависть - чувство горячее. А Ксюша не хотела испытывать к нему тёплых чувств. Поэтому лучше похоронить их под толстым слоем ледяного забвения. Как он когда-то похоронил её маленькое сердечко, обратив его в кусочек льда.
Будь её воля, не стоять бы и сегодня этой робкой, маленькой ёлочке в углу просторной комнаты. Но Ксюша наряжала ее для мужа.
Егор рано лишился родителей. Воспитывала его незамужняя и бездетная тётка по отцу - грубая, жёсткая и властная женщина, державшая мальчишку в ежовых рукавицах. Хотя надо отдать ей должное, воспитала она племянника превосходно. Но в минуты откровений Егор делился со своей будущей женой воспоминаниями о своём непростом детстве, о том, как тётя экономила буквально на всём и ни о каких праздниках в их доме не могло быть и речи.
Этим летом они поженились и въехали, наконец в свой собственный дом, купленный на заработанные Егором деньги. Домик был совсем маленький - всего две комнаты, но отличался удобной планировкой, хорошей системой отопления и каким-то необъяснимым уютом, который они ощутили в самый первый день, когда пришли посмотреть его. Даже тогда, пустой и с голыми стенами дом, казалось,радостно распахнул им свои объятия и согрел теплом.
«Домовой, наверное, здесь добрый.» - с улыбкой подумала Ксюша, вспомнив бабушкины рассказы. И первым делом после переезда поставила угощение домашнему духу-хранителю в затемнённом уголке у порога.
Это был первый Новый год, который они встретят как семья, в новом доме. И Ксюше очень хотелось хоть как-то компенсировать Егору недополученную нежность, любовь, внимание и, конечно же, праздники.
Убрав коробку с игрушками, Ксения прошла на кухню и занялась приготовлением продуктов для давно намеченных блюд новогоднего стола. Вот готовить она любила. И неважно, что сам праздник был ей не по душе - главное, что любимое занятие всегда приносит удовольствие, а похвалы супруга с лихвой окупают все затраты времени и усилий.
Увлёкшись куриными рулетиками с ветчиной и сыром, она и не услышала негромкий стук в дверь и если бы не собака - ещё одна мечта детства Егора, ставшая явью, - испугалась бы до чёртиков, когда в её кухне внезапно возникла крупная фигура брата. Однако Линда выдала его своим радостным лаем, граничащим с восторженным повизгиванием.
- Хорошая, ай ты моя хорошая! - приговаривал Артём, любовно трепля овчарку за ушами. - Красавица! Балуют тебя хозяева, да?
Он поднял глаза на сестру, вытиравшую руки о фартук, и шагнул к ней.
- С наступающим, сестрёнка!
Тёма сгрёб её маленькую и худенькую в свои медвежьи объятия. От него пахло морозом и снегом. А ещё ненавистным праздником.
- И тебя также. - грустно усмехнулась Ксюша.
- Знаю, знаю! Ты не любишь Новый год. - упреждая её упрёки, скороговоркой выпалил брат. Но я так не могу. Уж прости.
Ксюша и не собиралась ни упрекать, ни возражать. Она давно уже смирилась с тем, что окружающие всё равно поздравляют её, забегают в гости и приносят подарки. Только за сегодняшний день у неё побывали две подружки с мужьями и четверо коллег мужа. Надолго, конечно, никто не задерживался - у всех были свои хлопоты. Но Ксюша похвалила себя за предусмотрительность и за то, что заранее запаслась всякими милыми сувенирами и сладостями, которые были розданы взамен за принесённые гостями подарки.
Вот и в руках у брата она заметила огромный пакет, в котором угадывались фрукты, бутылка традиционного шампанского, коробка конфет. А ещё торчала огромная косточка из бычьих жил, перевязанная симпатичной ленточкой с ёлочками и снеговиками. Её-то и не замедлила под шумок умыкнуть Линда.
- Бери, бери! - рассмеялся Тёмка. - Самую большую тебе выбрал.
- Чай будешь? - спросила Ксюша.
- Нет, спасибо! Татьяна ждёт. Так что я на минутку. Только подарок отдать.
- Ну, тогда подожди минутку. Сейчас ваш с Таней подарок принесу, ответный!
Ксюша вышла в гостиную, унося с собой и пакет, принесённый братом. Всё же были в празднике и традициях свои плюсы. Их бар солидно пополнился различными видами недешевого алкоголя, а запас сладостей и конфет был настолько большим, что сладкоежке-Егору хватит надолго.
Забрав пакет с прикреплённой маленькой открыткой, предназначавшийся брату и его жене, она поспешила вернуться на кухню.
Артём поблагодарил её, но у Ксении возникло чувство, будто он хочет сказать ей что-то ещё. Что-то важное. Но не решается. И она не торопила.
- Ксюш... - нерешительно проговорил брат. - Я вчера в деревню ездил. С покупателем встречался...
- Всё-таки продаёшь? - безразлично отозвалась она, глядя как Линда увлечённо грызёт своё лакомство.
Это её не касалось. Как и новость о смерти отца два года назад. Она восприняла это известие совершенно спокойно и без эмоций. Для неё этот человек был уже давно мёртв.
На отцовский домик в глухой деревушке она претендовать не собиралась. Пусть достанется брату, который несмотря ни на что поддерживал с отцом отношения до последнего.
- Да, продаю...
- Что ж, - пожала плечами Ксюша. - Если отбросить сентиментальность, то решение больше, чем верное. Вы с Татьяной туда не переедете жить точно. А так - ты туда не наездишься. А за домом ухаживать надо, порядок поддерживать...
Между ними повисла неловкая пауза. Ксюша вдруг поняла, что не знает, куда деть руки и поспешила их чем-то занять. Принялась выкладывать из пакета овощи, чтобы помыть их перед варкой. Но это получалось как-то неловко и неуклюже, пакет со свёклой разорвался и небольшие кругленькие свеколки покатились по полу.
Брат, грузно присев на корточки, принялся собирать их вместе с ней.
- Я кое-что нашёл, когда пересматривал ЕГО вещи, - тихо сказал он, протягивая ей собранный «урожай». - Вот, смотри.
Он достал из внутреннего кармана куртки сложенный листок пожелтевшей от времени бумаги. И Ксюша, будто предчувствуя боль, инстинктивно поднесла руку к горлу.
Брат протянул ей листок. Она не торопилась его взять, не хотела. Но все же, протянула руку, сжала шершавую бумагу в непослушных пальцах.
Артём, не ожидая ответа от сестры, поспешил уйти, в дверях столкнувшись с вернувшимся с работы Егором.
Ксения уже не видела радостных лиц родных мужчин, не слышала их взаимных приветствий и поздравлений.
Развернув листок, она увидела нарисованного нетвёрдой детской рукой Микки-Мауса и подпись: «Я люблю тебя, папа!».
Мир расплылся, померк перед глазами от навернувшихся непрошенных слёз.
Её больше не было в этой небольшой уютной кухне, не было брата и мужа рядом.
***
Она снова была в крошечной убогой квартирке, где они жили много-много лет назад. Когда отец объявил, что уходит. Навсегда.
Заплаканная мама, бледный и растерянный брат-подросток. И она, маленькая девочка, игравшая как ни в чём ни бывало со своей куклой, и не понимающая, что вдруг случилось со взрослыми. Ей было три года. Всего три года. Но именно тогда её детство закончилось и в сердце поселилась чёрная, словно ночь, тягучая как патока, обида.
Отец нервно сгребал в охапку свою одежду со стула, срывал с вешалок в шкафу и небрежно запихивал в большую спортивную сумку.
- Почему, пап? - бесцветным голосом спросил брат.
Отец замер на мгновение, затем швырнул в сумку очередной ком одежды. Ответил холодно и зло:
- Я встретил другую женщину. Полюбил её и хочу создать с ней семью.
Ксюша удивлённо таращила на отца глазёнки. Нет, они не были счастливой семьёй, хотя в том возрасте она ещё не могла понять всего, что происходило между взрослыми. Но часто она становилась свидетелем того, как папа обижал маму, кричал на неё, бил, а потом уходил. Правда, ненадолго. На два-три дня, а потом возвращался. Ксюша обижалась на отца за его отношение к маме. И все же она любила его. И прощала, как способно прощать только детское чистое сердце, ещё не испорченное притворством и лукавостью взрослой жизни.
Она робко подошла к отцу. Он может ударить маму или брата. Может кричать на них и обзывать. Но она маленькая - ей он ничего не сделает.
- Папа, а ты меня любишь? - с надеждой спросила Ксюша, пытаясь поймать взгляд отца.
- Люблю, - равнодушно, не глядя на неё ответил он.
- А маму любишь?
Отец молчал. Голос подала мама. Звучал он как-то непривычно, надтреснуто и сломлено.
- Ты понимаешь, что если уйдёшь сейчас, то возврата больше не будет?
Отец, все также не поднимая глаз, сухо, сквозь зубы, отчеканил:
- Никогда!
И, обогнув Ксюшу, вышел из квартиры, громко захлопнув за собой дверь.
В развороченной комнате остались они втроём: мама, брат и она - маленькая девочка, потерявшая папу. А в углу стояла живая ароматная ёлочка, с такой любовью украшенная мамой и братом в преддверии праздника...
Отец иногда заходил к ним. Иногда брал Ксюшу на прогулки, но ей эти прогулки не нравились, потому что теперь с ними была та самая другая женщина - дородная, некрасивая тётка, по поводу и без хохотавшая оглушительным, противным хохотом. Девочка не могла понять, как отец мог променять её красивую, умную маму на ВОТ ЭТО?! Но из-за того, что скучала по нему, готова была терпеть её присутствие, только бы немного побыть с папой. Ровно до тех пор, пока однажды отец в порыве угодить своей новой пассии во время очередной прогулки не взял Ксюшу на колени и не заявил:
- Вот заберу я тебя к нам с тётей Любой! И будет у тебя две мамы - Люда и Люба!
«Мама Люба» громко и противно загоготала. А Ксюша заплакала. Так, что оба взрослых испугались и поспешили вернуть её маме - настоящей, любимой и самой лучшей.
Прогулок больше не было. Были только редкие подарки и сладости, которые отец оставлял, проникая, словно вор, в квартиру, когда их не было дома. Только эти подарки больше никого не радовали.
Жизнь не стояла на месте. Маме, чтобы прокормить двоих детей - отец считал, что тех редких подарков достаточно и алименты лишнее, - пришлось отправить маленькую Ксюшу в деревню к бабушке и с головой уйти в работу. Ее усилия были не напрасны, она получила просторную, комфортную квартиру в новостройке и вскоре они переехали в другой город. Казалось, жизнь начала налаживаться.
Но случился ещё один Новый год, ставший последним, который праздновали в их семье.
В тот декабрьский вечер, когда город уже погрузился в предновогоднюю суету и в сгущающихся сумерках празднично мигали разноцветные огоньки гирлянд в окнах домов, Ксюша с мамой возвращались из детского сада. Ксюша радостно щебетала, рассказывая маме о предстоящем утреннике, о том, кто из ребят будет играть Снежинку, а кто Зайчика, какие открытки они сегодня сделали и какие письма писали Деду Морозу. Мама внимательно слушала её восторженный рассказ и с улыбкой кивала. Настроение у обеих было праздничным, несмотря на все трудности жизни без папы. Просто они привыкли обходиться без него.
Но уже у дома их ожидал сюрприз. Старенький, видавший виды, красный “Запорожец” стоял у их подъезда, резко и нелепо контрастируя со стоящей рядом новенькой блестящей серебристой Волгой соседа сверху. Они обе замерли. Ксюша почувствовала, как напряглась мамина рука, держащая её маленькую ручку. Ее сердце тревожно сжалось от неизвестности, коварно поджидавшей впереди. А что, если папа снова обидит маму? А если он и правда решил забрать ее к себе? Зачем он вообще приехал именно сейчас? Ведь его не было так долго...
Подъём на третий этаж длился бесконечно долго. Мама не успела вставить ключ в замочную скважину - дверь распахнулась сама и на пороге их уже ждал притоптывающий от нетерпения, сияющий и всколоченный брат.
- Мам! Мам, папка ёлку нам привёз! - возбуждённо объявил тогда ещё худой и долговязый Тёмка.
Мама эйфории брата не разделяла. Негнущимися пальцами она начала расстегивать шубку на Ксюше, затем стянула с неё сапожки. Будто пыталась оттянуть момент встречи с бывшим мужем как можно дольше. В квартире витал запах настоящей еловой хвои, маленькие тёмно-зелёные иголочки были рассыпаны по полу и торчали из ковра. Из зала доносился стук и шорох еловых лап, задевающих пол и стены.
Радостно улыбающийся отец вышел из комнаты, подхватил растерянную Ксюшу на руки, закружил по небольшой прихожей, затем отнёс в светлый и просторный зал, и Ксюша замерла, затаив дыхание. У окна стола красивая пушистая ёлочка, готовая примерить свой праздничный наряд и подарить людям добрый и счастливый праздник.
- Нравится? - спросил отец, спуская её на пол.
- Да!.. - восхищённо, не в силах оторвать глаз от лесной красавицы, прошептала девочка.
Отец быстро вышел в коридор и почти сразу же вернулся с пакетами в руках. Ксюше досталась кукла Барби и конфеты, брату свитер, а маме красивый шелковый платок. Дети радостно обнимали отца, мама лишь сухо поблагодарив, убрала платок обратно в пакет и отодвинула в сторону.
- Папа, давай ёлочку нарядим! - воскликнула оттаявшая и успокоившаяся Ксюша.
Но отец кашлянул и опустил глаза.
- Ёлочку вы сами с мамой потом нарядите, - как-то глухо ответил он. - Мне пора уже...
Маленькая Ксюша застыла. Она забылась. Она на миг забыла, как жесток и холоден может быть отец, как он меняется за доли секунды. Она обманулась. Поверила, что всё может измениться. Что папа вернулся к ним, они снова будут вместе и теперь у них будет счастливая семья, как у её подружек из садика. Но… Ксюша уже начинала понимать, что чудеса случаются лишь в сказках.
И всё же, цепляясь за ускользающую иллюзию с невероятным детским упорством, она с надеждой заглянула в глаза отцу:
- Папа, останься с нами, пожалуйста! Только сегодня. Ну, пожалуйста, пап!
Но отца уже не было. Он снова сменил маску, и она сидела на коленях совершенно чужого дяди, глядящего пустым, ничего не выражающим взглядом куда-то мимо неё.
- Я не могу, - ответил он, машинально поглаживая её волосы, собранные в аккуратный хвостик.
