— Упс, нежданчик, котёнок. У вас тут что, целое семейство?
Девушка нахмурилась и сразу чем-то напомнила Ясю. Его Ясю. Хотя с чего бы. Яся была блондинкой, довольно высокой, со светло-карими, почти янтарными, глазами. «Как у кошки», — шутила она. А эта маленькая, с русыми, тронутыми рыжиной волосами. И глаза, не разберёшь, какого цвета у неё глаза под этими ресницами. То ли серые, то ли того же цвета, что и блузка, на которую накинут песочного оттенка жакет. Глеб отвернулся, поняв, что слишком пристально рассматривает девушку.
— Котёнка я раньше не видела. Может и правда её, а может подкидыш. Сюда часто подкидывают. Знают, что тут кормят люди.
— Ну, так корми, матушка-кормилица, что зря пришёл.
Девушка в ответ одарила его взглядом ничуть не хуже чем у сбежавшей серой кошки. Отвернувшись от Глеба, она очень медленно стала приближаться к котёнку, держа в вытянутой руке крышечку из-под сметаны, на которой матово поблёскивали кусочки разрекламированного медиаканалами корма из пакетиков. Казалось, она отгородилась сейчас от всего, и для неё нет никого вокруг кроме чёрного котёнка. Котенок подслеповато щурился с той стороны решётки, но не делал попыток убежать. Его нос смешно и трогательно шевелился, принюхиваясь к окружающему миру. Глеб с неожиданным для себя интересом следил за разворачивающимся действием. Вот котёнок, похоже, решился. Он с опаской потянулся за едой, урча, ухватил ближайший кусочек, а в следующее мгновение слетел вниз, внутрь подвала. Затих.
— Кис-кис-кис.
Никакой реакции.
— Вот дикарёнок, — не удержался от комментария Глеб. — И, между прочим, не я его испугал. Похоже, он действительный сынок вашей дорогой Мурки.
— Что вы вообще тут делаете?
— Да так, просто мимо проходил.
— У него, похоже, конъюктивит, глаза лечить надо, — то ли самой себе, то ли Глебу пробормотала девушка. — Его бы поймать.
Она дёрнула дверь подвала, но та предсказуемо оказалась закрытой.
— А мне уже на работу пора.
Ч-чёрт, работа. Глеб дёрнулся и чуть не выплеснул остывший кофе из забытого стакана прямо руку. Глянув на наручные часы, увидел, что осталось всего каких-то десять минут. Если не будет пробки на последнем участке пути, он ещё успеет вовремя. Как замдиректора, он, конечно, может задержаться, но именно сегодня назначена встреча с партнёром.
— Не знаю как вы, а я опаздываю, и как мимопроходящий крокодил вынужден откланяться.
Не дожидаясь, ответят ему что-то или нет, Глеб развернулся и быстрым шагом направился назад к машине.
В конце концов, какое ему дело до очередной помешанной на кошках дамочки.
6. Чёрный
Вот такого случая Марина больше всего боялась. Временами, когда Марина шла по улице — она боялась услышать жалобное мяуканье, после которого неизбежно встанет проблема принятия решения. Даже, несмотря на то, что дома ждут две, нет, теперь уже три лохматые мордочки. Пока ей везло. Но не раз и не два случалось что, сердце отчаянно сжималось и начинало щемить, от призрачного «мяу».
Щемящее чувство шло из прошлого. Тогда тоже стояла осень, самое её начало. Солнечный золотистый сентябрь. Ей было восемнадцать. После занятий в универе Марина спешила домой. В этот день давали стипендию, и она сделала небольшой крюк, чтобы забежать в небольшой магазинчик, расположенный в полуподвале. Среди прочего там продавали и ткани. Марина давно уже заглядывалась на кружевное полотно нежно-персикового цвета. Мама пообещала пошить ей блузку. Марина несла свёрток с покупкой в руке и радовалась солнечному дню. Из травы выбрался котёнок и уселся прямо посреди дороги. Шерстка непонятного грязного цвета, то ли просто взъерошенная, то ли со следами проплешин. Марина остановилась.
— Милый, мне даже дать тебе нечего. Что же с тобой делать?
Она огляделась по сторонам. Газон примыкал прямо к торцу жилой пятиэтажки. Вероятнее всего котёнок и пришёл оттуда. Марина в нерешительности потопталась. Котёнка было жалко. Но как его такого взять даже на руки. А если лишай, дома с детства ей рассказывали, чем чревато брать на руки уличных животных. И что потом? Может котёнок всё же чей-то?
Она так и не смогла тогда принять решение. Малодушно ушла, медленно, оглядываясь, ощущая вину.
И до сих пор Марина не смогла простить себя за этот уход.
Котёнок выходить не хотел категорически. Каждый раз, когда Марина, возвращаясь с работы, подходила к подвалу, котёнок сидел на окошке или около него. Но стоило только девушке приблизиться, как он моментально слетал вниз и больше не показывался. Ни стойкий запах кошачьего паштета, ни взятый в качестве «тяжёлой артиллерии» кусочек куриной грудки, не помогали. Маленький партизан хоронился в недрах подвала и отказывался показываться. Так продолжалось уже третий день, и Марина стала уже всерьёз волноваться за состояние котёнка. Сегодня она решила сделать ещё одну попытку и если ничего не получится, обратиться за помощью к волонтёрам.
— Не ловится? — раздался у неё над головой знакомый голос. А она ведь думала, что забыла о той встрече несколько дней назад, и уж точно не помнит обладателя этого сочного баритона.
— Я ещё даже не начинала, — ответила Марина и. не удержавшись, подняла голову.
Мужчина стоял, чуть облокотившись о стену дома, не обращая внимания на то, что может испачкать песочного цвета толстовку. Она приготовилась к насмешке, но его глаза, тёплого орехового цвета смотрели на неё слишком внимательно и серьёзно.
Глеб и сам не знал, почему его потянуло сегодня к этому дому. Но казалось жизненно важным, остановить машину, выйти и завернуть за угол закусочной. Нельзя сказать, что он не вспоминал за эти дни случайную встречу у подвального окошка. Случайную, мимолётную, обычную. Иногда она всплывала сама собой в памяти. И сложно было сказать, по какой такой причине никак не хотела уходить в небытиё прошлого. Да, чёрт возьми, она вспоминалась слишком часто. И каждый раз Глеб обрывал воспоминание, доставал из внутреннего кармана маленькую коробочку и на ладонь прохладно ложились женские часики с серебряным браслетом и трещиной на стекле. Яся. Ясмина.
— Я сегодня его ещё даже не видела. Хотя в предыдущие дни, он всё время был тут.
В голосе девушки Глебу послышалась тревога.
— А не мог он уйти сам или кто-то забрал его?
— Не думаю. Вряд ли.
— Волнуешься?
Девушка вскинулась.
— Это так странно?
В этот момент она вновь напомнила Глебу Ясю. Визг тормозов, вскрик, глухой удар.
— Нет, не странно. Хотя, если котёнка забрал кто-то или он ушёл, то твоё беспокойство больше никому не нужно.
Как-то само собой получилось, что он перешёл на «ты».
— А если нет? И если он просто сидит где-то внутри, голодный и слабый?
— Предлагаешь обыскивать закрытый чужой подвал?
— Не знаю, — девушка закусила губу. — Может и придётся.
Она вновь наклонилась к окошку и стала звать:
— Кис-кис-кис.
Где-то сбоку послышалось слабое шуршанье. Потом тихое мяуканье. Но сам котёнок так и не показался.
Глеб вздохнул.
— Надо лезть туда. Только вот как в закрытый...
— Он открыт. Там сантехник сидит наш. Я живу в этом доме. И не надо лезть туда, я сама.
— Сама сусама, — пробормотал Глеб и, удивляясь самому себе, продолжил. — Стой тут и продолжай звать, а я спущусь и попытаюсь его поймать.
Не особо слушая дальнейшие возражения, Глеб дёрнул дверь на себя, та действительно оказалась открыта, и начал спускаться.
Щербатые низенькие ступеньки пахли пылью, котами и паутиной. Оказавшись внутри, Глеб первым делом постарался сориентироваться, где находится то самое окно. По счастью, оно было совсем рядом с выходом. Впереди послышался шорох. Напрягая зрение, Глеб попытался рассмотреть в сероватых сумерках маленькую тёмную тень.
Котёнок чёрной кляксой сидел на трубе и даже не пытался удрать. Он позволил взять себя в руки и только ладонями Глеб ощутил, как дрожит тощенькое тельце. Причина такой покорности стала понятна, как только он вынес его на свет.
Веки котёнка были плотно склеены коркой гноя. Маленький подвальный жилец, просто больше не видел, куда бежать.
7. Чёрный — серый, тридцать три
Марина от неожиданности резко выдохнула. Она предполагала, что с котёнком плохо, но не думала что настолько.
— К ветеринару надо, в клинику.
Она и забыла про стоящего рядом мужчину, возвышавшегося над ней на добрых полголовы. И это несмотря на то, что именно у него на руках сейчас и сжался чёрный комок шерсти.
— Поздно уже, всё закрыто. Сегодня домой, глазки промою, закапаю. А завтра в клинику, — Марина поймала на себе взгляд мужчины и отчего-то смутилась. — Я врач, хоть и не ветеринарный. Так что знаю, что надо и как делать.
«И кошатница со стажем», — хотел добавить Глеб, но сдержался.
— Спасибо, что помогли.
Марина протянула руки к котёнку, но Глеб не спешил его ей отдавать.
— Давай, помогу с блохастиком, — при этих словах он ощутил, как котёнок довольно чувствительно запустил в рукав свои коготки. Глеб поморщился и тут же уловил настороженность со стороны девушки.
— Царапается паршивец, пояснил он и добавил. — Я не врач, и вообще к медицине ни того, но зато у меня машина, за углом вон стоит. Смогу отвезти в клинику. Да и сейчас, могу подержать, пока процедуры. А то ж... царапается он сильно.
— Я умею обращаться с кошками.
— Вижу, — он кивнул на свежую царапину, оставленную утром Лисой и виднеющуюся из-под рукава. В четыре руки проще, чем в две. И да, я не маньяк. И клятвенно обещаю, что сразу после оказания помощи этому пострадавшему покину ваш приют лохматых.
Неожиданно Марине стало смешно, она не сдержавшись, рассмеялась.
— Да, на маньяка не тянете. В паутине, взъерошенный, и с больным котёнком на руках.
— Глеб.
— Марина.
И сколько же у тебя таких питомцев? Тридцать три?
— Нет, всего трое. Теперь, похоже, четверо.
Даже незрячим котёнок старательно создавал кучу проблем всё время, пока им занимались. С трудом удалось выкупать, а потом полечить кроху. Пока Глеб держал на руках непокорного строптивца, Марина промыла и закапала ему глаза. Малыш яростно сопротивлялся, и не шёл ни на какие уговоры. Стоило только его отпустить, как он тут же забился под диван. Высохнув, шерстка из чёрной стала серой с рыжеватыми разводами и смешно топорщилась на голове. К тому же это оказался мальчик.
Старшие кошки настороженно следили за всем происходящим со шкафа в прихожей. И только рыжая Лиса, недавно принятая в их кошачью семью норовила везде сунуть свой нос и познакомиться с новеньким. Так что её, в конце концов, пришлось закрыть в спальне.
Марина поставила на пол блюдце с отварной куриной грудкой. Не сразу, но спустя минут пять, послышался топоток. Мелкими перебежками котёнок добрался до блюдца и с утробным ворчанием принялся за еду.
— Придумала, как назовёшь? — спросил Глеб, пытаясь промыть перекисью очередную тонкую царапину на руке. Мда, после сегодняшнего вечера у него, наверное, вид как у участника боевых действий.
— Кузьма. Давай смажу йодом, — Марина отобрала у него ватную палочку и пузырёк.
Глеб не сопротивлялся. Ему нравились её уверенные спокойные движения рук.
— Завтра всё же отвезём его к ветеринару. Пусть осмотрит. Скажешь когда подъехать? Или ещё лучше, давай созвонимся.
— Если тебе это не сложно.
— Не сложно. Кузьма, как ни как, теперь и мой подопечный.
Глеб не лукавил, давно он уже не чувствовал себя настолько легко и умиротворенно. Словно... словно окружённый со всех сторон кошачьим мурлыканьем.
— Тогда я дам тебе свой номер мобильного. У меня завтра первая смена, рано освобожусь. А с утра запишу Кузьку на приём.
Марина не знала, как объяснить то доверие, которое в ней вызывал Глеб. Почему-то ему хотелось поверить. И что он действительно завтра позвонит, и что приедет и отвезёт их с Кузей в клинику. И что самое удивительное, не просто будет ждать окончания приёма, а будет переживать и волноваться вместе с ней.
Котёнок покончил с грудкой и вновь нырнул под диван, который обозначил своим убежищем.
— Ну, тогда я пойду, уже поздно, — Глеб поднялся со стула. — Номер не забудь.
Когда входная дверь за Глебом закрылась, Марина потушила в коридоре свет и подошла к окну. Почему-то захотелось разглядеть в быстро сгущающихся сумерках светлый силуэт, идущий от дома.
Глеб спускался по лестнице. На улице почти стемнело, и на ступени полосами ложился свет уличных фонарей. Остановившись в одной из светлых полосок, он достал из кармана коробочку с часами. Серебро тускло блеснуло, поймав отсвет фонаря. Глеб провёл пальцем по трещине. Впервые за последние три года он почувствовал себя полностью живым. Три кошки, четыре. Возможно у Марины их и, правда, однажды будет тридцать три. Возможно, среди них окажется спасенный, как и сегодня, котёнок, только белый, которого будут звать Яся. Всё возможно, пока они живы.
Глеб преодолел последний пролёт и распахнул дверь на улицу. Резкий до прозрачности осенний воздух с привкусом опавших листьев и влажной коры наполнил лёгкие.
Интересно, где в этом городе можно достать букет из кошачьей мяты?
Девушка нахмурилась и сразу чем-то напомнила Ясю. Его Ясю. Хотя с чего бы. Яся была блондинкой, довольно высокой, со светло-карими, почти янтарными, глазами. «Как у кошки», — шутила она. А эта маленькая, с русыми, тронутыми рыжиной волосами. И глаза, не разберёшь, какого цвета у неё глаза под этими ресницами. То ли серые, то ли того же цвета, что и блузка, на которую накинут песочного оттенка жакет. Глеб отвернулся, поняв, что слишком пристально рассматривает девушку.
— Котёнка я раньше не видела. Может и правда её, а может подкидыш. Сюда часто подкидывают. Знают, что тут кормят люди.
— Ну, так корми, матушка-кормилица, что зря пришёл.
Девушка в ответ одарила его взглядом ничуть не хуже чем у сбежавшей серой кошки. Отвернувшись от Глеба, она очень медленно стала приближаться к котёнку, держа в вытянутой руке крышечку из-под сметаны, на которой матово поблёскивали кусочки разрекламированного медиаканалами корма из пакетиков. Казалось, она отгородилась сейчас от всего, и для неё нет никого вокруг кроме чёрного котёнка. Котенок подслеповато щурился с той стороны решётки, но не делал попыток убежать. Его нос смешно и трогательно шевелился, принюхиваясь к окружающему миру. Глеб с неожиданным для себя интересом следил за разворачивающимся действием. Вот котёнок, похоже, решился. Он с опаской потянулся за едой, урча, ухватил ближайший кусочек, а в следующее мгновение слетел вниз, внутрь подвала. Затих.
— Кис-кис-кис.
Никакой реакции.
— Вот дикарёнок, — не удержался от комментария Глеб. — И, между прочим, не я его испугал. Похоже, он действительный сынок вашей дорогой Мурки.
— Что вы вообще тут делаете?
— Да так, просто мимо проходил.
— У него, похоже, конъюктивит, глаза лечить надо, — то ли самой себе, то ли Глебу пробормотала девушка. — Его бы поймать.
Она дёрнула дверь подвала, но та предсказуемо оказалась закрытой.
— А мне уже на работу пора.
Ч-чёрт, работа. Глеб дёрнулся и чуть не выплеснул остывший кофе из забытого стакана прямо руку. Глянув на наручные часы, увидел, что осталось всего каких-то десять минут. Если не будет пробки на последнем участке пути, он ещё успеет вовремя. Как замдиректора, он, конечно, может задержаться, но именно сегодня назначена встреча с партнёром.
— Не знаю как вы, а я опаздываю, и как мимопроходящий крокодил вынужден откланяться.
Не дожидаясь, ответят ему что-то или нет, Глеб развернулся и быстрым шагом направился назад к машине.
В конце концов, какое ему дело до очередной помешанной на кошках дамочки.
6. Чёрный
Вот такого случая Марина больше всего боялась. Временами, когда Марина шла по улице — она боялась услышать жалобное мяуканье, после которого неизбежно встанет проблема принятия решения. Даже, несмотря на то, что дома ждут две, нет, теперь уже три лохматые мордочки. Пока ей везло. Но не раз и не два случалось что, сердце отчаянно сжималось и начинало щемить, от призрачного «мяу».
Щемящее чувство шло из прошлого. Тогда тоже стояла осень, самое её начало. Солнечный золотистый сентябрь. Ей было восемнадцать. После занятий в универе Марина спешила домой. В этот день давали стипендию, и она сделала небольшой крюк, чтобы забежать в небольшой магазинчик, расположенный в полуподвале. Среди прочего там продавали и ткани. Марина давно уже заглядывалась на кружевное полотно нежно-персикового цвета. Мама пообещала пошить ей блузку. Марина несла свёрток с покупкой в руке и радовалась солнечному дню. Из травы выбрался котёнок и уселся прямо посреди дороги. Шерстка непонятного грязного цвета, то ли просто взъерошенная, то ли со следами проплешин. Марина остановилась.
— Милый, мне даже дать тебе нечего. Что же с тобой делать?
Она огляделась по сторонам. Газон примыкал прямо к торцу жилой пятиэтажки. Вероятнее всего котёнок и пришёл оттуда. Марина в нерешительности потопталась. Котёнка было жалко. Но как его такого взять даже на руки. А если лишай, дома с детства ей рассказывали, чем чревато брать на руки уличных животных. И что потом? Может котёнок всё же чей-то?
Она так и не смогла тогда принять решение. Малодушно ушла, медленно, оглядываясь, ощущая вину.
И до сих пор Марина не смогла простить себя за этот уход.
Котёнок выходить не хотел категорически. Каждый раз, когда Марина, возвращаясь с работы, подходила к подвалу, котёнок сидел на окошке или около него. Но стоило только девушке приблизиться, как он моментально слетал вниз и больше не показывался. Ни стойкий запах кошачьего паштета, ни взятый в качестве «тяжёлой артиллерии» кусочек куриной грудки, не помогали. Маленький партизан хоронился в недрах подвала и отказывался показываться. Так продолжалось уже третий день, и Марина стала уже всерьёз волноваться за состояние котёнка. Сегодня она решила сделать ещё одну попытку и если ничего не получится, обратиться за помощью к волонтёрам.
— Не ловится? — раздался у неё над головой знакомый голос. А она ведь думала, что забыла о той встрече несколько дней назад, и уж точно не помнит обладателя этого сочного баритона.
— Я ещё даже не начинала, — ответила Марина и. не удержавшись, подняла голову.
Мужчина стоял, чуть облокотившись о стену дома, не обращая внимания на то, что может испачкать песочного цвета толстовку. Она приготовилась к насмешке, но его глаза, тёплого орехового цвета смотрели на неё слишком внимательно и серьёзно.
Глеб и сам не знал, почему его потянуло сегодня к этому дому. Но казалось жизненно важным, остановить машину, выйти и завернуть за угол закусочной. Нельзя сказать, что он не вспоминал за эти дни случайную встречу у подвального окошка. Случайную, мимолётную, обычную. Иногда она всплывала сама собой в памяти. И сложно было сказать, по какой такой причине никак не хотела уходить в небытиё прошлого. Да, чёрт возьми, она вспоминалась слишком часто. И каждый раз Глеб обрывал воспоминание, доставал из внутреннего кармана маленькую коробочку и на ладонь прохладно ложились женские часики с серебряным браслетом и трещиной на стекле. Яся. Ясмина.
— Я сегодня его ещё даже не видела. Хотя в предыдущие дни, он всё время был тут.
В голосе девушки Глебу послышалась тревога.
— А не мог он уйти сам или кто-то забрал его?
— Не думаю. Вряд ли.
— Волнуешься?
Девушка вскинулась.
— Это так странно?
В этот момент она вновь напомнила Глебу Ясю. Визг тормозов, вскрик, глухой удар.
— Нет, не странно. Хотя, если котёнка забрал кто-то или он ушёл, то твоё беспокойство больше никому не нужно.
Как-то само собой получилось, что он перешёл на «ты».
— А если нет? И если он просто сидит где-то внутри, голодный и слабый?
— Предлагаешь обыскивать закрытый чужой подвал?
— Не знаю, — девушка закусила губу. — Может и придётся.
Она вновь наклонилась к окошку и стала звать:
— Кис-кис-кис.
Где-то сбоку послышалось слабое шуршанье. Потом тихое мяуканье. Но сам котёнок так и не показался.
Глеб вздохнул.
— Надо лезть туда. Только вот как в закрытый...
— Он открыт. Там сантехник сидит наш. Я живу в этом доме. И не надо лезть туда, я сама.
— Сама сусама, — пробормотал Глеб и, удивляясь самому себе, продолжил. — Стой тут и продолжай звать, а я спущусь и попытаюсь его поймать.
Не особо слушая дальнейшие возражения, Глеб дёрнул дверь на себя, та действительно оказалась открыта, и начал спускаться.
Щербатые низенькие ступеньки пахли пылью, котами и паутиной. Оказавшись внутри, Глеб первым делом постарался сориентироваться, где находится то самое окно. По счастью, оно было совсем рядом с выходом. Впереди послышался шорох. Напрягая зрение, Глеб попытался рассмотреть в сероватых сумерках маленькую тёмную тень.
Котёнок чёрной кляксой сидел на трубе и даже не пытался удрать. Он позволил взять себя в руки и только ладонями Глеб ощутил, как дрожит тощенькое тельце. Причина такой покорности стала понятна, как только он вынес его на свет.
Веки котёнка были плотно склеены коркой гноя. Маленький подвальный жилец, просто больше не видел, куда бежать.
7. Чёрный — серый, тридцать три
Марина от неожиданности резко выдохнула. Она предполагала, что с котёнком плохо, но не думала что настолько.
— К ветеринару надо, в клинику.
Она и забыла про стоящего рядом мужчину, возвышавшегося над ней на добрых полголовы. И это несмотря на то, что именно у него на руках сейчас и сжался чёрный комок шерсти.
— Поздно уже, всё закрыто. Сегодня домой, глазки промою, закапаю. А завтра в клинику, — Марина поймала на себе взгляд мужчины и отчего-то смутилась. — Я врач, хоть и не ветеринарный. Так что знаю, что надо и как делать.
«И кошатница со стажем», — хотел добавить Глеб, но сдержался.
— Спасибо, что помогли.
Марина протянула руки к котёнку, но Глеб не спешил его ей отдавать.
— Давай, помогу с блохастиком, — при этих словах он ощутил, как котёнок довольно чувствительно запустил в рукав свои коготки. Глеб поморщился и тут же уловил настороженность со стороны девушки.
— Царапается паршивец, пояснил он и добавил. — Я не врач, и вообще к медицине ни того, но зато у меня машина, за углом вон стоит. Смогу отвезти в клинику. Да и сейчас, могу подержать, пока процедуры. А то ж... царапается он сильно.
— Я умею обращаться с кошками.
— Вижу, — он кивнул на свежую царапину, оставленную утром Лисой и виднеющуюся из-под рукава. В четыре руки проще, чем в две. И да, я не маньяк. И клятвенно обещаю, что сразу после оказания помощи этому пострадавшему покину ваш приют лохматых.
Неожиданно Марине стало смешно, она не сдержавшись, рассмеялась.
— Да, на маньяка не тянете. В паутине, взъерошенный, и с больным котёнком на руках.
— Глеб.
— Марина.
И сколько же у тебя таких питомцев? Тридцать три?
— Нет, всего трое. Теперь, похоже, четверо.
Даже незрячим котёнок старательно создавал кучу проблем всё время, пока им занимались. С трудом удалось выкупать, а потом полечить кроху. Пока Глеб держал на руках непокорного строптивца, Марина промыла и закапала ему глаза. Малыш яростно сопротивлялся, и не шёл ни на какие уговоры. Стоило только его отпустить, как он тут же забился под диван. Высохнув, шерстка из чёрной стала серой с рыжеватыми разводами и смешно топорщилась на голове. К тому же это оказался мальчик.
Старшие кошки настороженно следили за всем происходящим со шкафа в прихожей. И только рыжая Лиса, недавно принятая в их кошачью семью норовила везде сунуть свой нос и познакомиться с новеньким. Так что её, в конце концов, пришлось закрыть в спальне.
Марина поставила на пол блюдце с отварной куриной грудкой. Не сразу, но спустя минут пять, послышался топоток. Мелкими перебежками котёнок добрался до блюдца и с утробным ворчанием принялся за еду.
— Придумала, как назовёшь? — спросил Глеб, пытаясь промыть перекисью очередную тонкую царапину на руке. Мда, после сегодняшнего вечера у него, наверное, вид как у участника боевых действий.
— Кузьма. Давай смажу йодом, — Марина отобрала у него ватную палочку и пузырёк.
Глеб не сопротивлялся. Ему нравились её уверенные спокойные движения рук.
— Завтра всё же отвезём его к ветеринару. Пусть осмотрит. Скажешь когда подъехать? Или ещё лучше, давай созвонимся.
— Если тебе это не сложно.
— Не сложно. Кузьма, как ни как, теперь и мой подопечный.
Глеб не лукавил, давно он уже не чувствовал себя настолько легко и умиротворенно. Словно... словно окружённый со всех сторон кошачьим мурлыканьем.
— Тогда я дам тебе свой номер мобильного. У меня завтра первая смена, рано освобожусь. А с утра запишу Кузьку на приём.
Марина не знала, как объяснить то доверие, которое в ней вызывал Глеб. Почему-то ему хотелось поверить. И что он действительно завтра позвонит, и что приедет и отвезёт их с Кузей в клинику. И что самое удивительное, не просто будет ждать окончания приёма, а будет переживать и волноваться вместе с ней.
Котёнок покончил с грудкой и вновь нырнул под диван, который обозначил своим убежищем.
— Ну, тогда я пойду, уже поздно, — Глеб поднялся со стула. — Номер не забудь.
Когда входная дверь за Глебом закрылась, Марина потушила в коридоре свет и подошла к окну. Почему-то захотелось разглядеть в быстро сгущающихся сумерках светлый силуэт, идущий от дома.
Глеб спускался по лестнице. На улице почти стемнело, и на ступени полосами ложился свет уличных фонарей. Остановившись в одной из светлых полосок, он достал из кармана коробочку с часами. Серебро тускло блеснуло, поймав отсвет фонаря. Глеб провёл пальцем по трещине. Впервые за последние три года он почувствовал себя полностью живым. Три кошки, четыре. Возможно у Марины их и, правда, однажды будет тридцать три. Возможно, среди них окажется спасенный, как и сегодня, котёнок, только белый, которого будут звать Яся. Всё возможно, пока они живы.
Глеб преодолел последний пролёт и распахнул дверь на улицу. Резкий до прозрачности осенний воздух с привкусом опавших листьев и влажной коры наполнил лёгкие.
Интересно, где в этом городе можно достать букет из кошачьей мяты?
