Мертвец вдруг засветился и под моё более чем возмущённое «куда?!!» исчез, словно его никогда и не было.
.............................................
P.S. Прошу прощения за столь длительную задержку :) Уж очень сильные изменения в личной жизни. Надеюсь, скоро всё устаканится и проды будут почаще.
Оно не имеет глубины, ширины и высоты, но в то же время его можно измерить. Оно было вчера, есть сегодня, и будет завтра.
Оно идёт.
Оно может стоять.
Или лететь.
Иногда оно течёт. Как вода. Бежит, не останавливаясь, огибая преграды и подтачивая острые углы. Оно относительно, бесценно и беспощадно. Оно - тот единственный ресурс, который невозможно восполнить.
Ведь оно никогда не останавливается.
Но только не у меня.
Я.
Могу.
Останавливать.
Время.
Это совершенно не укладывается в голове. Это противоречит всему тому, что я когда-либо знала. Ведь если возможно изменить константу, единственную постоянную в этой постоянно меняющейся системе мира, то всё остальное не имеет значения. Немецкий физик Гейзенберг, земля ему пухом и небеса в придачу, говорил, что время возникло вместе с миром, оно принадлежит ему, и поэтому в то время, когда не существовало вселенной, не было никакого времени. Время – неотъемлемая часть мира, его четвертое измерение. Это как…. Как солнце, встающее каждый день на востоке. Как отношение длины окружности к её радиусу. Как Гришка из пятого «в», вечно путающего двери «м» и «ж».
Нет, я не могу повернуть его вспять или вернуться в прошлое, но каждый раз выстраивая путь, я на мгновение – понятие «мгновение» очень растяжимое как выяснилось, - останавливаю время в точке прибытия. Разрыв пространства, вызываемый моими действиями, можно сравнить с допзагрузкой посудомойки. Допустим, включили вы её мыть тарелки с кружками, и через пять минут под полотенцем обнаружили ложку. Можно, конечно, прополоскать её под проточной водой в раковине, но, как правило, ложку отправляют в вдогонку к остальной братии, купающейся в специальной пенке. Вы открываете дверцу посудомоечной машины, и процессы в ней прекращаются – всё замерло. Кладём ложку, закрываем дверцу и через пару-тройку секунд можно услышать шум возобновивших работу механизмов.
Выстраивая путь, я открываю дверцу посудомоечной машины, но в отличие от нутра кухонного агрегата, у меня замерли даже капли, падающие с неба.
- Не двигайся. Осматривайся не только глазами, но и внутренней энергией, твоей марсаали.
- Это как?
- Сосредоточься на ней. Позволь ей расшириться, отойти настолько далеко, насколько необходимо твоему физическому зрению.
- Ммм…. А она не развеется по ветру?
- Конечно, нет. Она часть тебя, ты же не может развеять себя саму.
- Ну, я могу отрезать волосы. Или ногти. Наконец, выдавить прыщ. Это считается?
За спиной послышался смешок.
- Смотри и запоминай.
Мы стояли на вершине горы, где дули довольно сильные холодные ветра и часть каменной поверхности была занесена снегом. Я ёжилась от холода, переступая с ноги на ногу и вспоминала тёплый воздух в низине. Мару вытащил свой нож и медленно, видимо, чтобы я запомнила нужные движения, водил им в воздухе. Сначала это напомнило черчение пентаграммы, потом иероглифа, а когда он сделал пару резких движений, решила, что это больше похоже на роспись под приказом – ознакомлен, комдив Иванов.
- Повтори, - потребовал мару.
Круг, влево диагональ, вправо зеркально, волнистой сверху…
- Плавнее, иначе получишь другой результат.
Круг, влево диагональ, вправо зеркально, вооооолнистой сверху, росчерк снизу вправо, загогулина через весь рисунок…
- Не верно. Начинай сначала.
Круг, влево диагональ, вправо зеркально, волнистой сверху, росчерк снизу вправо, загогулина через весь рисунок…
- Нет. Ты забыла вот это движение. Сначала.
Круг, влево диагональ, вправо зеркально, волнистой сверху, росчерк снизу вправо, росчерк вверх, загогулина через весь рисунок, росчерк вниз и не отрываясь знак бесконечности, охватывающий всё.
Ткань пространства вздрогнула под моей рукой.
Я вместе с ней.
- А теперь сверху вниз открывай путь.
Сердце заколотилось, потому что я знала результат. Словно вспоротое брюхо, пространство взирало на меня своей пустотой, чёрной, бесконечной, одновременно манящей и отталкивающей. Отголоски человеческого прошлого, когда вокруг была первобытная природа и человекообразные обезьяны, осознавшие себя, вопили об опасности. Бежать, спрятаться и переждать. Биологическая программа самосохранения, благодаря которой человечество выжило. Разум же, которому присуще любопытство, тянулся к неизведанному, непонятному, новому. А что там, за этой горой? А что будет, если я стукну палкой по дереву? Или брошу кусок мяса в огонь? Или фен в ванну?
- Хорошо. Дай руку.
Я послушно протянула левую ладонь.
- Волна идентична, проблем не будет.
- Волна? Какая волна?
Ответа я не услышала. Мару шагнул в пустоту и потянул за собой.
Сам переход мне не запомнился. Может, потому что он был мгновенным, может, потому что от страха я зажмурилась. Лишь лёгкое пожатие ладони напомнило о том, что мы должны были куда-то прийти.
- Не двигайся, помнишь?
Голос у мару был какой-то другой, более низкий. Я бы даже сказала, грозный какой-то.
- Глаза открыть можно? – спросила я таким же басовитым голосом.
- Нужно. Просто не двигай другими мышцами.
Конечно же, сразу захотелось почесать нос, под левой коленкой и кажется пятку правой ноги. Послушно открыла глаза.
Вокруг было странно. Изогнутый рельеф гористой местности фиолетово-розового оттенка, громадные пузыри, парящие над поверхностью и клубы пара какого-то ядовитого цвета, вырывающиеся из-под бурых пятен на клочках земли, окружённых булькающей жидкостью. Сейчас весь этот импрессионизм застыл и как бы намекал о том, нам здесь не место.
- Мы где? – спросила я тем же басом.
Что-то заворочалось в памяти. На базовых занятиях по химии взрывчатых веществ нам говорили об изменении голоса из-за какого-то компонента в воздухе. С детства помню, что от гелия из шариков мы все писклявили, а вот чтобы так басить – это только в теории. Забыла, блин. Ничего, вспомню. Как обычно, в самый неподходящий момент. Часа в три ночи.
- Безлюдный, непригодный для жизни мир. Флоры и фауны нет, - пояснил мару.
- Готова поспорить, тихоходки здесь найдутся, - возразила я.
- Кто?
- Тихоходки. Крохотные существа без мозгов. Выживают при любых условиях. Так что там насчёт марсаали?
- Отпусти её. Просто представь, что она волной расходится вокруг тебя. Я помогу в первый раз.
Я приготовилась к чему-то серьёзному и напряжному, а на деле чуть не задохнулась от чувства томления, резко возникшего в области солнечного сплетения и действительно волной разошедшегося вокруг. О боже, неужели это так приятно всегда? Я судорожно вздохнула, подбирая свои разомлевшие конечности в одно целое и ….
…. почувствовала этот мир. Он действительно был безжизненен, но только потому что был ещё молод. С точки зрения вселенной, он появился только «вчера». Здесь не было воды, простейших аминокислот и конечно же не было тихоходок. Бурная геологическая активность, постепенно раскручивающееся магнитное ядро и минимальная атмосфера с примесью кислорода в один процент. Ой.
Вспомнила. Элегаз. Это именно он дает эффект баса в голосе. Он хоть и не вредный, но парниковый эффект создает.
Блин, но мне то нужен не элегаз, а кислород не меньше двадцати процентов! Паника захлестнула разум.
- Не двигайся, - повторил мару. – Пока ты не двигаешься, мир тоже. Это то время, за которое нужно принять решение.
- Какое?
- Остаться или уйти.
Я ещё раз оглядела пейзаж и произнесла:
- Валим отсюда!
P.S. прошу прощения за столь редкие проды. У меня родилась маленькая дочка и теперь я счастливая мама трёх детей, которые занимают практически все мое время :) Обещать ничего не буду, но буду стараться. Спасибо, что вы со мной. Ваша Татьяна.
Наше следующее путешествие состоялось гораздо позже, чем я ожидала. Мне показали конфетку и сказали выполнить уйму домашнего задания, чтобы получить её. Я отрабатывала пассы ножом до изнеможения, до автоматизма. В этом был смысл, я всё понимала. Делать, не думая – это то, чему в первую очередь учат в армии, особенно на первых порах. Когда ты рядовой, думать вообще не твоя задача. Учись действовать в условиях ограниченной информации, беги, когда приказывают бежать, даже если не знаешь направления, стреляй, не раздумывая о том, кто там в прицеле. За тебя уже подумали и всё решили – выполняй. Хоть и звучит дико, но только при таких установках можно организовать в единую силу огромное количество разношёрстного народа. Шибко умные всё равно туда не попадут, предлог или деньги найдутся. Но большая часть будет служить и должна быть управляемой. Поэтому в начале службы ты учишься не думать, а если всё-таки не получается, ты продвигаешься вперёд и тогда думать надо много, часто и беспрерывно. Потому как с тех пор отвечаешь за тех, кто не думает.
Сейчас я была на месте простого рядового, которому надо просто выучить движения, не задаваясь целью их понять. Почему? А всё, потому что мару сказал:
- Мои объяснения бессмысленны.
Вот так, рядовой Смирнова. Кушайте, что дали. Поначалу я злилась, всё-таки я не простой рядовой, которому не надо размышлять. Потом загнала свои эмоции внутрь и просто делала то, что велят. Пасс за пассом, движение за движением. Через несколько дней я рисовала в воздухе автоматически и, если бы в руке была Сафи, путь открывался бы сразу. Но мне вручили обычный, детский ножичек. Да, кстати, это было для меня новостью. Здесь детям дарят нож на трёхлетие. На трёхлетие, Карл! Хотела бы я посмотреть на этих ребятишек, забавляющихся с оружием в песочнице.
И да, живу я теперь в этом странном доме, где никого кроме меня и мару нет. Причем, это не его дом. Точнее его, но не его. Тьфу, тут вообще странная ситуация с недвижимостью. Никому ничего не принадлежит. Никаких документов, договорённостей, ничего. Даже если ты этот дом построил сам, от фундамента до крыши, совершенно не факт, что тебе дадут в нём жить. И не потому, что здесь социализм или его более совершенная версия – коммунизм – нет. Здесь домостроительство — это обучение, совместный акт творения с кирпичами, ведь камни, из которых эти здания выстроены это тоже марушах, просто немного постарше. Дом строится годами, кирпичи держатся не на цементе, а на марсаали. Можешь ею управлять, дом будет строиться, нет – развалится, да ещё и по шее от марушах получишь за небрежное отношение к старшим. Ведь именно из них состоят все здания в селении.
Я, когда поняла, что тут всё вокруг живое, и камни, и мох, пришла в ужас. Нигде не скроешься, никуда не спрячешься, никакого личного пространства, здравствуй Хаксли и его дивный новый мир. Но общаясь с Сафи, вскоре поняла, что немного поспешила с выводами. Да, всё живое, всё чувствует, всё понимает, но никто никого не сдаёт. Даже мару не добьётся от марушах информации, если те не посчитают нужным её обнародовать.
И, да и чего далеко бежать то, у меня на поясе живой нож, общающийся со мной без слов, вкладывая мысли сразу по назначению – в мозг. Если знать первичный материал, из которого изготовлен кинжал, - марсаали, то такое общение становится более-менее объяснимым. Помнится, мару говорил, что «мастер допустил ошибку при изготовлении». Хотелось бы посмотреть на этого мастера, способного превращать энергию в материю. Мне подвластно было только одно: преобразовать потенциальную энергию в кинетическую – двинуть кулаком под дых.
Да, дом. Марушах не позволят жить в доме, если ты им не нравишься. Поэтому, ты можешь хоть триста домов построить, выкинут тебя оттуда как миленького. Словно домовые, ей богу.
Меня дом оставил. Может потому, что за меня отвечал сам мару, а он тут шишка большая, может потому, что я малышей марушах спасла, а может потому, что сама обладаю кучей той самой сокровенной энергии. Не знаю.
Поняв, что никуда с подводной лодки не денусь, я решила остаться в дом, в котором мне предстояло жить… эээ…
- Мару, а сколько мне жить осталось?
- Что? – от недоумения тот не донёс ложку до рта.
Мы ужинали вместе каждый день, так повелось. На столе неизменно было тушёное мясо, свежие овощи и травяной напиток, состав которого был мне совершенно непонятен. Ни сыров, ни выпечки, ни сладостей, в общем никаких прелестей жизни.
- Ну жить мне сколько ещё? – я задумчиво повертела веточку зелени в пальцах и положила её в тарелку.
- Что ты имеешь ввиду? – он выпрямился.
Я подвигала закрытым ртом по зубам из стороны в сторону, всегда так делаю, когда думаю над правильными словами.
- Вот выучусь я всему тому, что ты преподаёшь, выполню предназначение твоей предсказательницы, спасём кого-нибудь или что-нибудь, - перечислила я. – Ну а дальше то что? Что мне здесь сделать?
Вопрос то совершенно логичный. Необходимо понимать задачу и то, что за ней последует, чтобы быть готовым ко всему. Минуту мару помедлил, помолчал, пока прожёвывал мясо, потом сказал:
- Ты займёшь моё место.
- Что? – теперь была моя очередь удивляться
- Помнишь я говорил тебе о постоянном количестве марсаали в Имари?
Я кивнула.
- Ты пришла, извне принеся свою энергию сюда. Что будет, если попытаться надуть лягушку?
Представила себе этот процесс и усмехнулась:
- Царевна?
Мару прищурился одним глазом. Мелкие, еле видные, морщинки лучиками разбежались от уголка к виску, придавая лицу мужчины какое-то доселе мне невиданное озорство.
- Она лопнет.
- Ну надо же, - я хрумкнула огурцом, выражая крайнюю заинтересованность. – Какой ты кровожадный…
- Скорее бестолковый, - спокойно ответил мару, возвращаясь к еде.
- Звучит так, будто ты её действительно надувал, - хихикнула я, но глядя на невозмутимое лицо, на всякий случай переспросила. – Неужели действительно надул?
Мару кивнул, налил себе травяного напитка и немного выпил.
- «Что будет, если попытаться надуть лягушку?», - повторил он. - Этот вопрос мне задал отец, когда мне было десять лет. Задал и отправил в сад обдумывать ответ. Я воспринял его слова как руководство к действию.
- Фууу, - скривилась я и закинула в рот маленькую помидорку. – И что было дальше? Она лопнула?
- С оглушительным хлопком.
- И не жалко было жабку?
- Тогда - нет.
- А сейчас?
- Что сейчас?
- Не жаль то несчастное животное?
- А тебе не жаль людей, которых ты убивала?
Улыбка покинула моё лицо.
- У меня был приказ, и к твоему сведению, то были люди, которые смерть заслужили.
Мару сделал пасс рукой и из центра его ладони вылетела знакомая мне дымчатая змея. Она закружила в воздухе, замутняя пространство, и внезапно появилось изображение. Старая хибара в горах, блеющая худая коза, привязанная к колышку, рядом старый алюминиевый таз. Чуть дальше тлеет затухший костёр. Тряпка, служащая дверью, отодвигается и из неё выходит молодой мужчина. За ним выскакивает девчушка лет шестнадцати, не больше. Под старым, не по размеру платьем, выпирает приличный живот. За подол платья держится двухлетний ребенок. Сопли под носом, слёзы в глазах, на голове маленькие колтунчики, ноги босые.
.............................................
P.S. Прошу прощения за столь длительную задержку :) Уж очень сильные изменения в личной жизни. Надеюсь, скоро всё устаканится и проды будут почаще.
Прода от 15.02.2021, 12:46
Оно не имеет глубины, ширины и высоты, но в то же время его можно измерить. Оно было вчера, есть сегодня, и будет завтра.
Оно идёт.
Оно может стоять.
Или лететь.
Иногда оно течёт. Как вода. Бежит, не останавливаясь, огибая преграды и подтачивая острые углы. Оно относительно, бесценно и беспощадно. Оно - тот единственный ресурс, который невозможно восполнить.
Ведь оно никогда не останавливается.
Но только не у меня.
Я.
Могу.
Останавливать.
Время.
Это совершенно не укладывается в голове. Это противоречит всему тому, что я когда-либо знала. Ведь если возможно изменить константу, единственную постоянную в этой постоянно меняющейся системе мира, то всё остальное не имеет значения. Немецкий физик Гейзенберг, земля ему пухом и небеса в придачу, говорил, что время возникло вместе с миром, оно принадлежит ему, и поэтому в то время, когда не существовало вселенной, не было никакого времени. Время – неотъемлемая часть мира, его четвертое измерение. Это как…. Как солнце, встающее каждый день на востоке. Как отношение длины окружности к её радиусу. Как Гришка из пятого «в», вечно путающего двери «м» и «ж».
Нет, я не могу повернуть его вспять или вернуться в прошлое, но каждый раз выстраивая путь, я на мгновение – понятие «мгновение» очень растяжимое как выяснилось, - останавливаю время в точке прибытия. Разрыв пространства, вызываемый моими действиями, можно сравнить с допзагрузкой посудомойки. Допустим, включили вы её мыть тарелки с кружками, и через пять минут под полотенцем обнаружили ложку. Можно, конечно, прополоскать её под проточной водой в раковине, но, как правило, ложку отправляют в вдогонку к остальной братии, купающейся в специальной пенке. Вы открываете дверцу посудомоечной машины, и процессы в ней прекращаются – всё замерло. Кладём ложку, закрываем дверцу и через пару-тройку секунд можно услышать шум возобновивших работу механизмов.
Выстраивая путь, я открываю дверцу посудомоечной машины, но в отличие от нутра кухонного агрегата, у меня замерли даже капли, падающие с неба.
- Не двигайся. Осматривайся не только глазами, но и внутренней энергией, твоей марсаали.
- Это как?
- Сосредоточься на ней. Позволь ей расшириться, отойти настолько далеко, насколько необходимо твоему физическому зрению.
- Ммм…. А она не развеется по ветру?
- Конечно, нет. Она часть тебя, ты же не может развеять себя саму.
- Ну, я могу отрезать волосы. Или ногти. Наконец, выдавить прыщ. Это считается?
За спиной послышался смешок.
- Смотри и запоминай.
Мы стояли на вершине горы, где дули довольно сильные холодные ветра и часть каменной поверхности была занесена снегом. Я ёжилась от холода, переступая с ноги на ногу и вспоминала тёплый воздух в низине. Мару вытащил свой нож и медленно, видимо, чтобы я запомнила нужные движения, водил им в воздухе. Сначала это напомнило черчение пентаграммы, потом иероглифа, а когда он сделал пару резких движений, решила, что это больше похоже на роспись под приказом – ознакомлен, комдив Иванов.
- Повтори, - потребовал мару.
Круг, влево диагональ, вправо зеркально, волнистой сверху…
- Плавнее, иначе получишь другой результат.
Круг, влево диагональ, вправо зеркально, вооооолнистой сверху, росчерк снизу вправо, загогулина через весь рисунок…
- Не верно. Начинай сначала.
Круг, влево диагональ, вправо зеркально, волнистой сверху, росчерк снизу вправо, загогулина через весь рисунок…
- Нет. Ты забыла вот это движение. Сначала.
Круг, влево диагональ, вправо зеркально, волнистой сверху, росчерк снизу вправо, росчерк вверх, загогулина через весь рисунок, росчерк вниз и не отрываясь знак бесконечности, охватывающий всё.
Ткань пространства вздрогнула под моей рукой.
Я вместе с ней.
- А теперь сверху вниз открывай путь.
Сердце заколотилось, потому что я знала результат. Словно вспоротое брюхо, пространство взирало на меня своей пустотой, чёрной, бесконечной, одновременно манящей и отталкивающей. Отголоски человеческого прошлого, когда вокруг была первобытная природа и человекообразные обезьяны, осознавшие себя, вопили об опасности. Бежать, спрятаться и переждать. Биологическая программа самосохранения, благодаря которой человечество выжило. Разум же, которому присуще любопытство, тянулся к неизведанному, непонятному, новому. А что там, за этой горой? А что будет, если я стукну палкой по дереву? Или брошу кусок мяса в огонь? Или фен в ванну?
- Хорошо. Дай руку.
Я послушно протянула левую ладонь.
- Волна идентична, проблем не будет.
- Волна? Какая волна?
Ответа я не услышала. Мару шагнул в пустоту и потянул за собой.
Сам переход мне не запомнился. Может, потому что он был мгновенным, может, потому что от страха я зажмурилась. Лишь лёгкое пожатие ладони напомнило о том, что мы должны были куда-то прийти.
- Не двигайся, помнишь?
Голос у мару был какой-то другой, более низкий. Я бы даже сказала, грозный какой-то.
- Глаза открыть можно? – спросила я таким же басовитым голосом.
- Нужно. Просто не двигай другими мышцами.
Конечно же, сразу захотелось почесать нос, под левой коленкой и кажется пятку правой ноги. Послушно открыла глаза.
Вокруг было странно. Изогнутый рельеф гористой местности фиолетово-розового оттенка, громадные пузыри, парящие над поверхностью и клубы пара какого-то ядовитого цвета, вырывающиеся из-под бурых пятен на клочках земли, окружённых булькающей жидкостью. Сейчас весь этот импрессионизм застыл и как бы намекал о том, нам здесь не место.
- Мы где? – спросила я тем же басом.
Что-то заворочалось в памяти. На базовых занятиях по химии взрывчатых веществ нам говорили об изменении голоса из-за какого-то компонента в воздухе. С детства помню, что от гелия из шариков мы все писклявили, а вот чтобы так басить – это только в теории. Забыла, блин. Ничего, вспомню. Как обычно, в самый неподходящий момент. Часа в три ночи.
- Безлюдный, непригодный для жизни мир. Флоры и фауны нет, - пояснил мару.
- Готова поспорить, тихоходки здесь найдутся, - возразила я.
- Кто?
- Тихоходки. Крохотные существа без мозгов. Выживают при любых условиях. Так что там насчёт марсаали?
- Отпусти её. Просто представь, что она волной расходится вокруг тебя. Я помогу в первый раз.
Я приготовилась к чему-то серьёзному и напряжному, а на деле чуть не задохнулась от чувства томления, резко возникшего в области солнечного сплетения и действительно волной разошедшегося вокруг. О боже, неужели это так приятно всегда? Я судорожно вздохнула, подбирая свои разомлевшие конечности в одно целое и ….
…. почувствовала этот мир. Он действительно был безжизненен, но только потому что был ещё молод. С точки зрения вселенной, он появился только «вчера». Здесь не было воды, простейших аминокислот и конечно же не было тихоходок. Бурная геологическая активность, постепенно раскручивающееся магнитное ядро и минимальная атмосфера с примесью кислорода в один процент. Ой.
Вспомнила. Элегаз. Это именно он дает эффект баса в голосе. Он хоть и не вредный, но парниковый эффект создает.
Блин, но мне то нужен не элегаз, а кислород не меньше двадцати процентов! Паника захлестнула разум.
- Не двигайся, - повторил мару. – Пока ты не двигаешься, мир тоже. Это то время, за которое нужно принять решение.
- Какое?
- Остаться или уйти.
Я ещё раз оглядела пейзаж и произнесла:
- Валим отсюда!
P.S. прошу прощения за столь редкие проды. У меня родилась маленькая дочка и теперь я счастливая мама трёх детей, которые занимают практически все мое время :) Обещать ничего не буду, но буду стараться. Спасибо, что вы со мной. Ваша Татьяна.
Прода от 18.02.2021, 14:09
Наше следующее путешествие состоялось гораздо позже, чем я ожидала. Мне показали конфетку и сказали выполнить уйму домашнего задания, чтобы получить её. Я отрабатывала пассы ножом до изнеможения, до автоматизма. В этом был смысл, я всё понимала. Делать, не думая – это то, чему в первую очередь учат в армии, особенно на первых порах. Когда ты рядовой, думать вообще не твоя задача. Учись действовать в условиях ограниченной информации, беги, когда приказывают бежать, даже если не знаешь направления, стреляй, не раздумывая о том, кто там в прицеле. За тебя уже подумали и всё решили – выполняй. Хоть и звучит дико, но только при таких установках можно организовать в единую силу огромное количество разношёрстного народа. Шибко умные всё равно туда не попадут, предлог или деньги найдутся. Но большая часть будет служить и должна быть управляемой. Поэтому в начале службы ты учишься не думать, а если всё-таки не получается, ты продвигаешься вперёд и тогда думать надо много, часто и беспрерывно. Потому как с тех пор отвечаешь за тех, кто не думает.
Сейчас я была на месте простого рядового, которому надо просто выучить движения, не задаваясь целью их понять. Почему? А всё, потому что мару сказал:
- Мои объяснения бессмысленны.
Вот так, рядовой Смирнова. Кушайте, что дали. Поначалу я злилась, всё-таки я не простой рядовой, которому не надо размышлять. Потом загнала свои эмоции внутрь и просто делала то, что велят. Пасс за пассом, движение за движением. Через несколько дней я рисовала в воздухе автоматически и, если бы в руке была Сафи, путь открывался бы сразу. Но мне вручили обычный, детский ножичек. Да, кстати, это было для меня новостью. Здесь детям дарят нож на трёхлетие. На трёхлетие, Карл! Хотела бы я посмотреть на этих ребятишек, забавляющихся с оружием в песочнице.
И да, живу я теперь в этом странном доме, где никого кроме меня и мару нет. Причем, это не его дом. Точнее его, но не его. Тьфу, тут вообще странная ситуация с недвижимостью. Никому ничего не принадлежит. Никаких документов, договорённостей, ничего. Даже если ты этот дом построил сам, от фундамента до крыши, совершенно не факт, что тебе дадут в нём жить. И не потому, что здесь социализм или его более совершенная версия – коммунизм – нет. Здесь домостроительство — это обучение, совместный акт творения с кирпичами, ведь камни, из которых эти здания выстроены это тоже марушах, просто немного постарше. Дом строится годами, кирпичи держатся не на цементе, а на марсаали. Можешь ею управлять, дом будет строиться, нет – развалится, да ещё и по шее от марушах получишь за небрежное отношение к старшим. Ведь именно из них состоят все здания в селении.
Я, когда поняла, что тут всё вокруг живое, и камни, и мох, пришла в ужас. Нигде не скроешься, никуда не спрячешься, никакого личного пространства, здравствуй Хаксли и его дивный новый мир. Но общаясь с Сафи, вскоре поняла, что немного поспешила с выводами. Да, всё живое, всё чувствует, всё понимает, но никто никого не сдаёт. Даже мару не добьётся от марушах информации, если те не посчитают нужным её обнародовать.
И, да и чего далеко бежать то, у меня на поясе живой нож, общающийся со мной без слов, вкладывая мысли сразу по назначению – в мозг. Если знать первичный материал, из которого изготовлен кинжал, - марсаали, то такое общение становится более-менее объяснимым. Помнится, мару говорил, что «мастер допустил ошибку при изготовлении». Хотелось бы посмотреть на этого мастера, способного превращать энергию в материю. Мне подвластно было только одно: преобразовать потенциальную энергию в кинетическую – двинуть кулаком под дых.
Да, дом. Марушах не позволят жить в доме, если ты им не нравишься. Поэтому, ты можешь хоть триста домов построить, выкинут тебя оттуда как миленького. Словно домовые, ей богу.
Меня дом оставил. Может потому, что за меня отвечал сам мару, а он тут шишка большая, может потому, что я малышей марушах спасла, а может потому, что сама обладаю кучей той самой сокровенной энергии. Не знаю.
Поняв, что никуда с подводной лодки не денусь, я решила остаться в дом, в котором мне предстояло жить… эээ…
- Мару, а сколько мне жить осталось?
- Что? – от недоумения тот не донёс ложку до рта.
Мы ужинали вместе каждый день, так повелось. На столе неизменно было тушёное мясо, свежие овощи и травяной напиток, состав которого был мне совершенно непонятен. Ни сыров, ни выпечки, ни сладостей, в общем никаких прелестей жизни.
- Ну жить мне сколько ещё? – я задумчиво повертела веточку зелени в пальцах и положила её в тарелку.
- Что ты имеешь ввиду? – он выпрямился.
Я подвигала закрытым ртом по зубам из стороны в сторону, всегда так делаю, когда думаю над правильными словами.
- Вот выучусь я всему тому, что ты преподаёшь, выполню предназначение твоей предсказательницы, спасём кого-нибудь или что-нибудь, - перечислила я. – Ну а дальше то что? Что мне здесь сделать?
Вопрос то совершенно логичный. Необходимо понимать задачу и то, что за ней последует, чтобы быть готовым ко всему. Минуту мару помедлил, помолчал, пока прожёвывал мясо, потом сказал:
- Ты займёшь моё место.
- Что? – теперь была моя очередь удивляться
- Помнишь я говорил тебе о постоянном количестве марсаали в Имари?
Я кивнула.
- Ты пришла, извне принеся свою энергию сюда. Что будет, если попытаться надуть лягушку?
Представила себе этот процесс и усмехнулась:
- Царевна?
Мару прищурился одним глазом. Мелкие, еле видные, морщинки лучиками разбежались от уголка к виску, придавая лицу мужчины какое-то доселе мне невиданное озорство.
- Она лопнет.
- Ну надо же, - я хрумкнула огурцом, выражая крайнюю заинтересованность. – Какой ты кровожадный…
- Скорее бестолковый, - спокойно ответил мару, возвращаясь к еде.
- Звучит так, будто ты её действительно надувал, - хихикнула я, но глядя на невозмутимое лицо, на всякий случай переспросила. – Неужели действительно надул?
Мару кивнул, налил себе травяного напитка и немного выпил.
- «Что будет, если попытаться надуть лягушку?», - повторил он. - Этот вопрос мне задал отец, когда мне было десять лет. Задал и отправил в сад обдумывать ответ. Я воспринял его слова как руководство к действию.
- Фууу, - скривилась я и закинула в рот маленькую помидорку. – И что было дальше? Она лопнула?
- С оглушительным хлопком.
- И не жалко было жабку?
- Тогда - нет.
- А сейчас?
- Что сейчас?
- Не жаль то несчастное животное?
- А тебе не жаль людей, которых ты убивала?
Улыбка покинула моё лицо.
- У меня был приказ, и к твоему сведению, то были люди, которые смерть заслужили.
Мару сделал пасс рукой и из центра его ладони вылетела знакомая мне дымчатая змея. Она закружила в воздухе, замутняя пространство, и внезапно появилось изображение. Старая хибара в горах, блеющая худая коза, привязанная к колышку, рядом старый алюминиевый таз. Чуть дальше тлеет затухший костёр. Тряпка, служащая дверью, отодвигается и из неё выходит молодой мужчина. За ним выскакивает девчушка лет шестнадцати, не больше. Под старым, не по размеру платьем, выпирает приличный живот. За подол платья держится двухлетний ребенок. Сопли под носом, слёзы в глазах, на голове маленькие колтунчики, ноги босые.
