Глава 1
Утро вломилось в комнату Тай не резким лучом, а унылым, серым светом, который словно постыдился собственного появления. Он медленно полз по стенам, выхватывая из полумрака знакомые очертания: стопку книг на столе, скомканную на стуле форму с вчерашних тренировок, старую флягу для воспламеняющейся жидкости, стоявшую на полке как реликвия.
Тай уже не спала. Она лежала на спине, уставившись в потолок, где причудливая трещина образовывала очертания, похожие на дракона в полёте. Она видела её каждое утро, но сегодня этот каменный змей казался ей зловещим предзнаменованием. Обрывки сна цеплялись за сознание с упрямством плюща: леденящий холод босых ног, невыносимая белизна снега, искажающая пространство, и.. тёплые ладони незнакомца, бережно держащие маленькое живое чудо. И его слова: «И брат уже на подходе».
«На подходе куда? Ко мне? Что это вообще значит?» — пронеслось в голове. Она с отчаянием провела руками по лицу, словно пытаясь стереть навязчивые образы. Волосы были привычно чёрными и непослушными. Никакого огненного сияния. Значит, это действительно был всего лишь сон. Пусть и невыносимо яркий.
— Реальность редко бывает такой... поэтичной, Искорка, — прозвучал в её сознании знакомый ледяной голос. В нём не было насмешки, лишь констатация факта. — Но граница между сном и явью тоньше, чем тебе кажется. То, что приснилось, уже существует как возможность. Как семя, брошенное в почву.
— Прекрасная метафора, — мрачно произнесла Тай, откидывая одеяло. — Только вот почва у меня, кажется, каменная, и семя это выглядит подозрительно, как сорняк.
На душе было скверно и тревожно. Этот сон не оставлял места для сомнений — он был важным. Но его послание было зашифровано, а ключ потерян.
Спускаясь по широкой каменной лестнице в столовую, она чувствовала себя так, будто тащила на плечах невидимый мешок с тяжелым грузом. Гул голосов, долетавший снизу, нарастал с каждым шагом, превращаясь в оглушительный рёв. Запахи — жареного хлеба, корицы, свежесваренного зернового кофе и подгоревшего молока — смешались в один знакомый, но от этого не менее тошнотворный коктейль.
Столовая была сердцем Академии, и по утрам это сердце билось в бешенном ритме. Сотни студентов в форменных мантиях толпились у раздач, сновали между столами с подносами или уже сидели, яростно споря или торопливо завтракая перед первыми парами. Воздух дрожал от гомона, звона посуды и внезапных взрывов смеха.
Их стол, как оазис спокойствия в этом хаосе, находился в нише у высокого витражного окна. Утреннее солнце, пробиваясь сквозь разноцветные стёкла, рисовало на дубовой столешнице и их лицах причудливые пятна — синие, как магия воды, золотые, как огонь, и зелёные, как земля.
Тай молча опустилась на свой стул, чувствуя, как на неё устремляются взгляды. Не враждебные, но полные вопросов.
— Ну что, наша затворница почтила нас своим присутствием, — раздался голос Марка. Брюнет, как всегда, навалился на стол, как медведь на полянку, и с аппетитом уплетал омлет с колбасой. — У тебя вид, будто тебя всю ночь гоняли по полигону с закрытыми глазами.
— Может, и гоняли, — мрачно буркнула Тай, отодвигая от себя тарелку с овсянкой, которая смотрела на неё одним сплошным безрадостным пятном. — Во сне.
— Опять эти ночные кошмары? — Лиа, сидевшая напротив, отложила книгу по зельеварению. Её глаза, обычно весёлые и озорные, сейчас выражали искреннее беспокойство. — Тай, это уже третий раз на этой неделе. Может, тебе к целителю сходить? Или в лечебницу? — она добавила с лёгкой улыбкой, пытаясь снять напряжение.
— Никаких лечебниц, — вмешалась Сара, аккуратно размешивая ложкой варенье в своей каше. Её водный дракончик, Капля, спал, свернувшись кольцом у неё на коленях, и изредка подрагивал во сне. — Ей просто нужен хороший отдых. И возможно, наконец, рассказать нам, что же тебя так гложет.
Тай сглотнула, глядя на друзей. Марк — верзила с добрым сердцем, готовый загородить собой любого из них. Лиа — живая, вспыльчивая, но невероятно преданная. Сара — спокойная и рассудительная, их общий голос разума. И молчаливый Джек, который, не участвуя в разговоре, сейчас достраивал на столе хрупкую башню из печенья, кубиков сахара и одной солонки. Они были её семьёй здесь. Но как рассказать им о сне, в котором у неё были дети от незнакомца? Они подумают, что она сошла с ума.
«Они не поймут, — пронеслось у неё в голове. — Они увидят только сумасшедшие фантазии. А если... если это и правда какое-то пророчество? Стоит ли их втягивать в это?»
— Одиночество — это броня, Искорка, — мысленно откликнулся Омут. — Но броня, в которой можно задохнуться. Выбор всегда за тобой.
— Просто... странный сон, — наконец выдавила она, отламывая кусок хлеба и сжав его в пальцах. — Ничего важного.
Их стол находился рядом с большим арочным проходом, ведущим к выходу. И в этот момент через арку, словно королевская яхта, входила Элона фон Эльденбург. Её появление всегда было событием. Идеально сидящая форма, золотые волосы, уложенные в сложную причёску, которая, казалось, бросала вызов законам физики, и холодный, оценивающий взгляд, сканирующий зал в поисках недочётов и объектов для насмешек.
Её свита, как маленькие проворные рыбки, клубилась вокруг. Элона что-то сказала, и её подружки сдержанно захихикали. Её взгляд скользнул по их столу, на мгновение задержался на Тай, и в её глазах мелькнуло то самое знакомое выражение — смесь презрения, скуки и любопытства, с которым смотрят на насекомое, ползущее по стеклу.
Тай почувствовала, как по спине пробежали мурашки, а в груди закипела старая, знакомая ярость. Она инстинктивно потянулась к фляге на поясе. Стальное, прохладное огниво было её якорем, её оружием, частью её самой. Один щелчок — и ярость могла обрести форму, стать пламенем, сжигающим всё на своём пути.
— Не сейчас, — голос Омута прозвучал не как просьба, а как приказ, обрушившийся на её разум ледяным водопадом. Сознание Тай пронзила резкая, ни с чем не сравнимая боль — будто кто-то сжал её мозг в кулаке изо льда. — Она ищет повод. Не дай ей его. Эта битва — не твоя война. Сохрани огонь. Для настоящего сражения.
Ярость схлынула, оставив после себя лишь пустоту, ломоту в висках и неприятный привкус собственного бессилия. Тай с силой выдохнула, разжала онемевшие пальцы и оттолкнула от себя недоеденный хлеб.
— Смотри-ка, наша падальщица из глубинки сегодня особенно бледная, — донёсся до них сладкий, ядовитый голос Элоны. Она не подходила ближе, её слова были рассчитаны как раз на ту дистанцию, чтобы их услышали, но нельзя было точно сказать, кому они адресованы. — Наверное, ночами учится. Или тоскует по своему свинарнику.
Марк резко повернулся, его лицо налилось кровью.
—Элона, хочешь, я...
— Не надо, — тихо, но твёрдо сказала Тай, кладя руку ему на запястье. — Не стоит.
Джек, не поднимая глаз от своей башни, невозмутимо произнёс:
—Удивительно, как некоторые умудряются быть одновременно и фоновым шумом, и источником раздражения. Как скрип несмазанной двери.
Башня из печенья в этот момент с лёгким шелестом обрушилась. Солонка упала на бок, рассыпав соль.
— Невезение, — констатировал Джек, глядя на маленькую белую кучку.
Элона фыркнула, брезгливо сморщив идеальный нос, и поплыла дальше, к своему столу, где её уже ждал поданный слугой завтрак.
— Ненавижу её, — сквозь зубы прошипела Лиа, сжимая свою ложку так, что та грозила сломаться.
— Она того не стоит, — вздохнула Сара, поглаживая проснувшегося Каплю. — Её дракон, Глейшер, вчера на занятии по защите сжёг половину барьера своей же напарницы.
Тай ничего не сказала. Она смотрела на рассыпанную соль. На своё отражение в полированной поверхности стола — уставшее лицо с тёмными кругами под глазами.
Именно в этот момент общий гул в столовой начал стихать. Волна тишины покатилась от входа, заставляя студентов оборачиваться. В дверях, освещённый утренним светом, стоял профессор Зориан.
Он был живым воплощением академической строгости. Высокий, сухопарый, в безупречно выглаженной тёмной мантии. Его лицо с орлиным носом и острыми скулами было бесстрастным, а глаза за стёклами очков видели, казалось, не только то, что перед ними, но и все грехи, записанные в конспекте каждого студента.
Он не повысил голоса. Он просто стоял, и его молчаливого присутствия было достаточно, чтобы установить в зале абсолютную тишину.
— Внимание, студенты, — его голос, тихий, но отчётливый, как удар клинка по стеклу, донёсся до самого отдалённого угла. — С понедельника начинаются подготовительные курсы для желающих принять участие в Зимних играх. Участие — сугубо добровольное.
По залу пронёсся сдержанный, но мощный гул. Зимние игры. Эти слова обладали магией сами по себе. Они пахли кровью, потом, славой и.. свободой.
Профессор выдержал паузу, дав улечься разыгравшейся волне улюлюкающих студентов.
—Победители, — продолжил он, и теперь в его голосе прозвучали металлические нотки, — не только получат почётное место в Палате Магии, но и заключат пятилетний контракт на королевскую службу. — Он сделал ещё одну паузу, чтобы его следующие слова прозвучали с максимальным весом. — Содержание — двести крон в месяц. Помимо премий и обеспечения.
Двести крон. Цифра ударила в сознание Тай. Она представила себе стопки монет. Свою собственную, не зависящую от милости отца, комнату. Платье, которое она выберет сама. Книги, которые захочет купить. Еду, которую будет есть не как милостыню от семьи, а как свою законную собственность.
«Пять лет, — лихорадочно думала она. — Пять лет, в течение которых отец не сможет принудить меня к браку с этим... этим Осбо. Пять лет, когда я буду принадлежать только себе. Или... Королю. Но это лучше».
Она чувствовала, как взгляды друзей снова прикованы к ней. Марк смотрел с одобрением, Лиа — с восхищённым страхом, Сара — с тревогой. Джек перестал собирать свою башню и внимательно наблюдал за ней.
«А что, если я проиграю? — пронеслась пугающая мысль. — Меня засмеют. Окончательно. Отец... отец будет в ярости. Он может вообще отозвать меня из Академии. И тогда брак станет единственным выходом».
Но затем она вспомнила сон. Холод. Пустоту. И тёплые ладони, держащие её будущее. Это видение дало ей странную, иррациональную уверенность. Это был её путь. Рискованный, опасный, но ЕЁ.
Она подняла голову и встретилась взглядом с профессором Зорианом. Его глаза за стёклами очков были нечитаемые.
— Записываюсь, — сказала она. Её голос прозвучал на удивление ровно и громко в гробовой тишине зала.
Зориан медленно кивнул, сделал пометку в небольшом журнальчике, который держал в руке, развернулся и вышел так же бесшумно, как и появился.
Гул снова заполнил столовую, но теперь он был другим — приглушённым, полным удивлённых взглядов, шепотов и пальцев, указующих в её сторону. Тай видела, как Элона, сидя за своим столом, что-то яростно шепчет своей свите, и её лицо искажено злобой. Конкурентка. Теперь они были официальными соперницами.
— Ну всё, — протянул Марк, свистя. — Теперь жизнь станет веселее. Ты вступила в большую игру, Тай.
—Ты уверена, что готова к этому? — спросила Сара, её дракончик Капля беспокойно заерзал у неё на коленях, чувствуя напряжение. — Это... очень опасно.
—Конечно, готова! — воскликнула Лиа, сжимая кулак. — Мы будем помогать! Мы — твоя команда!
Тай ничего не ответила. Она смотрела на свои руки, лежавшие на столе. Простые руки. Руки девушки, которая только что добровольно шагнула в бурю. Она чувствовала, как по спине пробегают мурашки — не от страха, а от предвкушения.
Шум в столовой постепенно вернулся к привычному уровню, но теперь в нём чувствовалась новая нота — азарт и повышенный интерес. Вокруг их стола будто образовалось невидимое силовое поле: одни смотрели на Тай с любопытством, другие — с недоверием, третьи — с откровенной завистью.
— Ну что, герои, — разрядил обстановку Марк, вставая и хлопая себя по животу, — пора и честь знать. У меня, например, стратегически важная миссия.
— Опять к Мие побежишь? — Лиа подмигнула ему, складывая салфетку. — Сколько можно? Она же от тебя вторую неделю прячется за спины подружек, как водяной дракон от огненного.
— Это не прячется, это кокетничает! — возмутился Марк, но по его ушам пополз предательский румянец. — Она просто... скромная. Травница. Цветочки нюхает. А я ей... э-э-э.. новый сорт удобрений для лунных лилий предложил! Говорят, из самой Энфильды привезли!
Джек фыркнул, начиная собирать свои книги.
— Парень, она тебя с навозом ассоциирует. Не самый романтичный образ.
— А ты в своей библиотеке сиди и молчи! — огрызнулся Марк, но беззлобно. — Ладно, я побежал. Она сегодня дежурит в оранжерее!
Он помчался к выходу, по пути задев плечом стойку с подносами и вызвав град проклятий от дежурного слуги.
— Ну и энергичный у нас медведь, — покачала головой Сара, аккуратно поднимая своего дракончика Каплю на плечо. — Джек, пошли? Нам же к шестому уроку тот трактат по конъюнктурным заклинаниям законспектировать.
— Уже иду, — Джек вздохнул, водружая на спину переполненный рюкзак. — Надеюсь, старик Горвиц не задаст сегодня очередное эссе на три пергамента.
Они удалились в сторону библиотеки, два спокойных островка в бушующем море студенческой суеты.
— Ну, а мы с тобой, — Лиа звонко щёлкнула пальцами перед носом задумавшейся Тай, — пошли наводить марафет. Прачечная ждёт наших подвигов.
Воздух в прачечной был густым, влажным и пах щелочным мылом, паром и чем-то неуловимо кислым — запахом пота и стараний. Студенты толпились в очереди, сгружая груды грязной формы в большие плетёные корзины. Прачка Марта, женщина с лицом, напоминающим сморщенное печёное яблоко, и руками, красными от горячей воды, принимала бельё с выражением вечного, глубокого страдания.
— Очередные мученики, — проворчала она, забирая у Лии и Тай их формы. — Драли колени о гранит? Или в пыли по полигону ползали? Молодёжь... Только и знаете, что портить доброе сукно. — Её взгляд упал на Тай. — А ты, я слышала, на Игры подалась? Ну-ну... Благородное дело — родине служить. Только не забудь, милая, что на войне бабы только плачут. Лучше бы замуж шла, пока молодая.
— Спасибо за совет, Марта, — сухо парировала Лиа, забирая номерки. — Обязательно учтём, когда будем выбирать между плачем и званием мастера-мага.
Они выскочили из прачечной, оставив за спиной недовольное ворчание.
— Вот всегда так! — возмущалась Лиа, когда они зашагали по длинному коридору к выходу на полигон. — Сиди себе, рожай детей, смотри в четыре стены... У них в голове не укладывается, что можно хотеть чего-то большего!
Тай слушала её полушутливые, полугорькие тирады и думала о своём. О письме от родителей. О князе Осбо. О том, что Марта, по сути, всего лишь озвучила то, что от неё ждала вся её семья. «Выбирай, Тайлани: плач или звание». А что, если можно не выбирать? Что, если можно найти свой, третий путь?
Полигон встретил их знакомым запахом пыли, пота и озона. Солнце уже припекало по-настоящему, и воздух над выжженной землей колыхался. Инструктор по боевой подготовке, гном Майкензи с бородой, заплетённой в сложные косы, и руками, толстыми, как стволы молодых деревьев, уже выстраивал студентов в шеренги.
— Сначала — руки! — проревел он, и его голос, казалось, исходил из самой земли. — Потом — сталь! Потом — земля! Не расслабляться!
