- Еще раз сунешься, загрызу.
Потрепанный жизнью морячок засмеялся и поковылял к скамейке у штакетника, я же поспешил на соседнюю улицу.
У дома Киры, как ни странно, никого не было. Поэтому, открыв калитку, я прошел к крыльцу.
Только протянул руку к двери, как получил лопатой по хребту.
Я как мог быстрее оглянулся, готовясь ведром дать достойный отпор.
Но увидев искаженное яростью лицо, руку опустил.
Хорошо, что лопатой била плашмя. Да и сила у бабки Пелагеи не та, что у Марты, иначе бы хана!
- Ах, ты гадюка! - не узнавая меня, прошипела Кирюхина бабушка. - С ведром дегтя приперлась!
- Бабка Пелагея, это я, Ингмар! - я в качестве защиты выставил перед собой ведро и заодно продемонстрировал, что оно пустое.
Та застыла с отведенной в сторону лопатой, готовой обрушиться в любой момент.
Я приподнял шляпу и широко улыбнулся, демонстрируя добрые намерения.
- Инга! - растерялась бабка. Окинув взглядом мой наряд, пригласила в дом. - А Кира к тебе пошла. Не встретились, значит.
- Не встретились. Я через заднюю калитку ушел, у дома дозор из соседей. Я пойду? Вдруг ее обидят?
- Иди. А чего приходил?
- Соли попросить. Тетка послала, - сказал первое что на ум пришло.
- Ведро что ли?
- Какое ведро? - недоумевая, я посмотрел в пустую тару.
- Ведро соли надо Марте?
- Э-э-э. Я пойду. Ладно?
- Ладно. А ведро, все-таки, зачем принес?
- Кто ест соль, тот и воду пьет, - я брякнул вспомнившуюся пословицу и почему-то задом попятился из дома.
До своего дома бежал, представляя, как соседи над Кирой измываются. Ведро бросать не стал, жалко. Да и тетка ругаться будет. Поэтому несся, задрав юбку рукой, на локте которой моталось ведро, а другой придерживал шляпу, чтобы не слетела с головы. Потеряю - Марта точно убьет!
Кира
Оглядывая любопытствующие лица хорошо знакомых людей, я занесла ногу, чтобы перевалиться на другую сторону, и когда, почти решилась спрыгнуть, увидела, что внизу торчит мой ухват, и если я брякнусь на него, то обязательно чего-нибудь сломаю. Боюсь, это будет не ухват. Понимание пришло в последнюю минуту, траекторию полета я изменить не успевала, поэтому своим вихлянием еще более усугубила ситуацию. Летела спиной вниз. Но упала в чьи-то руки. Человек крякнул от натуги. Женщина?!
А та спокойно поднялась, будто я ничего не весила, и не захотела выпускать с рук. Заглянув под поля шляпы, я узнала Инга. Улыбнулась ему и сказала:
- Ухват.
- Какой ухват?
- Там, внизу. Надо взять. Бабушка ругаться будет.
Со мной на руках он присел, я вытащила из забора ухват, и мы пошли вдаль. К морю. И было совершенно все равно, что подумают соседи, узнали они Инга или нет. Главное - мы вместе и нам хорошо.
Ингмар
Прижимая к себе Киру, указывающую мне ухватом куда идти, я был счастлив. Мне не мешала шляпа, потому что она позволяла смотреть на улыбающуюся Киру. Я забыл о ведре, которое еще у дома можно было закинуть за забор. Я даже не вспомнил, что одет в теткины вещи.
Мы вышли к морю и почти дошли до беседки, когда Кира скомандовала:
- Стой!
И соскользнула с моих рук, звякнув ухватом о ведро. Этот звук привлек внимание какой-то девушки, которая стояла у щита с нарисованным поездом, продолжающим спешить к станции Коммунизм. Это была Галка.
Она испуганно вскинула глаза и пошла бочком, пытаясь скрыться. Но уверенным движением Кира прижала подругу рогаткой ухвата к щиту.
- Попалась! - закричала она. - Ну, что, Галчонок, каяться будешь?
- О чем ты, Кира? Я никому ничего говорила! - затараторила пойманная девчонка.
Я с интересом наблюдал, пытаясь понять, что происходит. Объяснение не задержалось.
- А кто испачкал дегтем мою дверь?
- Ты чего, Кира, зачем мне это?
- Не ври, я все знаю! Тебя Настасья выдала! - потом обернулась ко мне: - Что делать будем с этой предательницей?
Я снял шляпу и увидел, как у Галки распахнулись от удивления глаза. Она, наконец, узнала меня.
- Отпусти ее, Кира! Не связывайся с говном, - потом обратился к Галке: - Не попадайся больше на глаза, зашибу.
Встав за спиной Киры, прижал ее одной рукой к себе, а другой взялся за ухват и помог отвести его от шеи девчонки.
Галка сползла по щиту вниз. Из ее рук выпал кусочек мела.
Я пошарил глазами по поверхности полотна и увидел элементарную формулу. Г+И=Л.
Я взял мел и исправил ошибку в уравнении, стерев неправильную букву. Дописал. Получилось К+И=Л. Так гораздо лучше.
- Запомни, Галчонок, предательством счастья не сыщешь.
Потом опять взял свою Киру на руки и продолжил прерванный маршрут. До беседки. Мы сразу забыли о той, что хлюпала носом за нашими спинами
"Мне жаль, что твоя гнедая сломала ногу.
Боливару не снести двоих..." - пауза и вздох:
"Жаль, что твоя гнедая сломала ногу Боливару..."
Шутка неизвестного, прочитавшего О.Генри
"Дороги, которые мы выбираем"
Кира
Инга усадил меня на скамейку, взял из рук ухват и поставил рядом со своим ведром. Сам опустился рядом и, стянув с вихрастой головы панамку, внимательно посмотрел в глаза.
- Как ты? Сильно досталось?
- За тебя испугалась. Скажи, зачем все это?
- Глупость и любопытство. Развлечение.
- Но мы же люди. Живые. Разве с нами так можно?
- Нельзя, Киреныш, нельзя.
Он замолчал. Было заметно, что он хочет что-то сказать, но не знает, как начать.
Я решила помочь.
- Говори. Не бойся. Я с тобой. Не предам, не отступлюсь.
- Я уезжаю.
- Когда?
- Завтра утром.
- Вернешься?
- Нет. Не в этом году. И не в следующем.
- Это из-за меня?
- Отец беспокоится. Мне нельзя попадать в неприятности. Собираюсь поступать в юридический и должен иметь безупречную характеристику, иначе не примут. Это очень серьезно, я всю жизнь к университету готовился. Буду юристом, как папа. Прости, что так получилось.
- И мы никогда не увидимся? Даже в Москве?
- Не знаю. Нет.
- И все это закончится, так и не начавшись?
Он молчал. Я все поняла. Он сдался!
Я резко встала и вырвала из его рук панамку, напялила на себя, взяла свой ухват и пошла в поселок. Он не остановил.
Что не так? Только что он нес меня на руках, писал К+И, а теперь это холодное, "прости, что так получилось"!
Не буду плакать! Не буду!
Но слезы ручьем потекли по лицу. Я сняла панамку, вытерла слезы, высморкалась, постаралась взять себя в руки. Не получилось. Ком в горле рос, хотелось кричать, плакать навзрыд. Почти ничего не видя перед собой, я побежала к дому.
Ингмар
- Папа, ты доволен? Выходи, я видел тебя.
- Ты все правильно сделал, сынок, - сказал отец, выходя из-за колонны. - Не нужно тебе это сейчас. Посмотри, на кого ты похож? Я принес твои брюки. Они там, у велосипеда.
Отец осторожно начал спускаться вниз. С этой стороны беседки не было лестницы. Я перемахнул через перила и пошел следом. Какая разница, где переодеваться?
Я увидел наш велосипед сразу, как зашел в беседку, а потом заметил и отца. Поэтому посадил Киру спиной к той колонне, за которой стоял папа. Нельзя было устраивать демарш при нем, ничего бы кроме скандала я не получил, а потому решил сказать те слова, что он хотел услышать.
Жаль, что обидел Киру. Теперь нужно решать проблему, как увидеться с ней. Не хочу объясняться в письме. Я должен видеть ее глаза.
- Во сколько мы завтра уезжаем?
- Машина придет в пять утра.
Весь вечер отец был рядом, контролировал, как собираю вещи, помогал увязать книги, которые я взял почитать на лето, не отходил ни на шаг. Не давал возможности подумать, все время что-то говорил.
Когда я собрался пойти погулять с Диком, папа попросил не уходить со двора. Сам сел с газетой на веранде. Черт, он караулил меня!
Соседи уже не донимали. Как поняли, что скорого ареста ждать не надо (папа устроил ликбез и популярно объяснил о презумпции невиновности), так и разошлись по своим домам. Но все равно были начеку!
Шансов улизнуть со двора не предвиделось.
Марта тоже получила нагоняй. К ней теперь не сунешься. Мальчишек, что бегают за забором, просить передать записку нельзя, они тоже участники скандала, мигом отнесут куда не надо. Что же делать?
Я записку написал еще днем, когда зашел в туалет.
Надо было видеть, как я ее писал! Снял с гвоздя всю пачку газетных прямоугольников, что так аккуратно нарезала тетка, выбрал тот, где поля пошире, разложил на колене и ... уронил карандаш в дырку. Пришлось вернуть бумагу на место и пойти в дом за другим.
Отец подозрительно наблюдал, как я хожу туда-сюда.
- Живот болит, - пояснил я.
Он кивнул головой и крикнул:
- Марта, что у нас есть от живота?
- У кого болит? - откликнулась та.
- У Ромео.
Я опять зашел в будку с сердечком. На этот раз получилось нормально: "Жду тебя в три часа ночи в беседке. Вопрос жизни и смерти. Твой Боливар".
Я специально так написал, она знала этот пароль. Когда-то Кира загнала в ногу крючок, и мы никак не могли остановить кровь. Ей было больно и страшно, поэтому я пытался отвлечь ее, рассказывая "Дороги, которые мы выбираем". А все началось с фразы "Боливар не вынесет двоих", когда раненая Кирюха взгромоздилась мне на спину, а ведро с уловом пришлось оставить на берегу. Тогда мы решили, что Боливар будет нашей тайной. Вот и пригодилась детская договоренность.
Кира
Ба сразу поняла, что меня опять обидели. Она сидела у двери с лопатой и поднялась, когда я зашла во двор.
- Можешь спрятать лопату. Больше не придут мазать дверь. Это была Галка, - буркнула я, поставив возле нее ухват, и прошла в свою комнату. Она, не выпуская свое оружие, поспешила следом.
- Что случилось?
- Ничего.
- Я же вижу.
- Ба, я потом расскажу. Посплю и расскажу, - я плюхнулась на кровать прямо в одежде и накрыла голову подушкой.
Бабуля еще немного потопталась, но потом тихо закрыла дверь и ушла к себе.
Я позволила своим слезам пролиться. Рыдала в подушку, била ее кулаками, ненавидела себя, поселок, море. Хотела к маме. Не заметила, как уснула.
Я проснулась, в комнате было темно. Спросонья не могла понять вечер сейчас или ночь. Полоска света под дверью показала, что ба не спит. Оправив одежду, я пошла к ней. Она опять сидела у открытой двери с лопатой и держала ее как древко знамени, поставленное у ног.
- Сильнее, сильнее три, - сказала она кому-то. С той стороны двери послышались скребущие звуки и сопение. Я подошла к бабушке, та улыбнулась мне.
- Кирюш, мы скоро закончим.
Из-за двери показалось красное лицо Галчонка. В руке, которой она вытерла пот со лба, было мочало. Глаза испуганные. Мне даже стало ее жалко, но я быстро убила это чувство, напомнив себе, что бывшая подруга сама же дверь и испортила.
- Не останавливайся, - скомандовала бабуля и хлопнула черенком лопаты об пол.
Я улыбнулась. Ба, сидящая на стуле с грозным видом напомнила мне Зевса-громовержца на троне.
Галка скрылась за дверью, и оттуда послышались шаркающие звуки и ворчание.
- Узурпаторша, Салтычиха, буржуйка.
- А за буржуйку, - протянула ба, - еще порог вымоешь.
За дверью застонали.
Мы распяты на циферблате часов.
Станислав Ежи Лец
Только время принадлежит нам.
Сенека
Ингмар
- Пусть Ромео пройдет на кухню и выпьет отвар черемухи! - зычно крикнула тетка.
- Уже не болит, - я начал было отпираться, но увидев ее кулак и знаки глазами, поспешил в дом.
На кухне тетка сунула в руки кружку и прошептала:
- Давай записку.
Я непроизвольно прижал руку к карману, где лежала записка, чем еще больше выдал себя. Тетка усмехнулась.
- Я дура? Не понимаю, зачем берут карандаш в уборную? Давай, не бойся. Там Галчонок возле калитки отирается, она отнесет.
- Она предательница!
- Тише, отец уже оглядывается! Знаю. Галка теперь расстарается, чтобы перед тобой оправдаться, да с ухватом Киры больше не захочет встречаться. Давай записку.
Я протянул, и Марта тут же спрятала ее в необъятном фартуке.
Для сохранения конспирации, я уселся рядом с отцом и стал потягивать горячий вяжущий напиток.
Интересно, что тетка придумает?
Та не заставила себя ждать.
- Пойду в магазин, соду куплю, штрудель в дорогу испеку, - тетка с кашолкой проследовала к калитке. Привстав, я увидел, как она подошла к Галке, стоявшей на другой стороне улицы и, «дружески» обняв за плечи, потащила ее в сторону сельпо.
Кира
Когда узурпаторша освободила рабыню, та зашла на кухню помыть руки. Я спокойно потягивала молочко, рассматривая ее через специально прищуренные глаза. Как на врага революции. Так ей!
Поникшие плечи, бесконечные вздохи, нарочито долгое мытье рук (а могла бы во дворе помыть).
Галка явно что-то задумала и тянет время.
- В рукомойнике уже нет воды, - подсказала я. Та, опять вздохнув, вытерлась полотенчиком и достала откуда-то из-за резинки шаровар туго свернутую газетную бумажку.
- Вот, Марта передала. Честное комсомольское - не читала.
Бросив прямоугольник на стол, она медленно пошла на выход. Из вредности я не стала говорить спасибо. Вот еще! Пусть прочувствует, предательница!
Как только Галка скрылась, я сразу начала разворачивать бумажку. От нетерпения руки дрожали.
Так.
"Жду тебя в три часа ночи в беседке. Вопрос жизни и смерти. Твой Боливар".
Что это? Боливар – условный знак Ингмара. Почему вопрос жизни и смерти? Он хочет встретиться до отъезда на станцию? Но к чему эта встреча? Все предельно ясно было сказано - дружба со мной ему во вред.
В волнении я забегала по кухне. Идти или не идти? Если бы он подписался, как Ингмар, скорее всего и не подумала бы, но Боливар… Это совсем другое. Пароль из детства. Нельзя не идти.
Ингмар
Как медленно идет время, когда ты в нетерпении! Я смотрел на часы каждые пять минут, но стрелка словно замерла. Крутился на диване, сбил все простыни, считал за ходиками, которые громко отстукивали минуты, не выдержав, вскакивал и всматривался в циферблат. Всего двенадцать!
В соседней комнате отец возился с документами. Стол освещала лампа под зеленым абажуром. Ее свет позволял видеть стрелки на ходиках. Как только лампа погаснет, придется определять время на ощупь, свет включить не смогу, это вызовет подозрения.
А пока папа что-то читал, писал, вычеркивал, опять писал.
Появился страх, что он так и не ляжет до самого отъезда. Но тут свет погас, зашуршали простыни, скрипнули пружины кровати, отец повздыхал и затих.
Сколько я лежал, вслушиваясь в его дыхание, не знаю. Мне казалось, что все, конец, я опоздал, но встать боялся.
Представив, что Кира сидит одна в темной беседке, я соскочил и подошел к двери.
Дыхание папы было спокойным и размеренным.
Циферблат часов в тусклом свете луны оказался неразличим, и пальцы не определили положение стрелок.
В отчаянии я снял ходики со стены и подошел к окну. Два часа.
"Не могу больше ждать, лучше я посижу у дома Киры и встречу ее там".
Я быстро оделся. Звякнув застежкой ремня и, мгновенно вспотев, затих. Прислушался. Нет, отец спит.
Кира
На кухню зашла бабуля, села рядом и пытливо посмотрела на меня.
- Зачем Галя приходила?
Я не стала таиться.
- Записку от Ингмара принесла, он просит встретиться. Я решила пойти.
- Сейчас?
- Нет, в три ночи.
- Что так?
- Ба, он рано утром уезжает. Навсегда. Сказал, что больше не увидимся. От меня одни неприятности.
- А теперь зовет?
- Зовет, и отказаться не могу. Он слово заветное написал. Я, наверное, спать не лягу, иначе пропущу время.
Потрепанный жизнью морячок засмеялся и поковылял к скамейке у штакетника, я же поспешил на соседнюю улицу.
У дома Киры, как ни странно, никого не было. Поэтому, открыв калитку, я прошел к крыльцу.
Только протянул руку к двери, как получил лопатой по хребту.
Я как мог быстрее оглянулся, готовясь ведром дать достойный отпор.
Но увидев искаженное яростью лицо, руку опустил.
Хорошо, что лопатой била плашмя. Да и сила у бабки Пелагеи не та, что у Марты, иначе бы хана!
- Ах, ты гадюка! - не узнавая меня, прошипела Кирюхина бабушка. - С ведром дегтя приперлась!
- Бабка Пелагея, это я, Ингмар! - я в качестве защиты выставил перед собой ведро и заодно продемонстрировал, что оно пустое.
Та застыла с отведенной в сторону лопатой, готовой обрушиться в любой момент.
Я приподнял шляпу и широко улыбнулся, демонстрируя добрые намерения.
- Инга! - растерялась бабка. Окинув взглядом мой наряд, пригласила в дом. - А Кира к тебе пошла. Не встретились, значит.
- Не встретились. Я через заднюю калитку ушел, у дома дозор из соседей. Я пойду? Вдруг ее обидят?
- Иди. А чего приходил?
- Соли попросить. Тетка послала, - сказал первое что на ум пришло.
- Ведро что ли?
- Какое ведро? - недоумевая, я посмотрел в пустую тару.
- Ведро соли надо Марте?
- Э-э-э. Я пойду. Ладно?
- Ладно. А ведро, все-таки, зачем принес?
- Кто ест соль, тот и воду пьет, - я брякнул вспомнившуюся пословицу и почему-то задом попятился из дома.
До своего дома бежал, представляя, как соседи над Кирой измываются. Ведро бросать не стал, жалко. Да и тетка ругаться будет. Поэтому несся, задрав юбку рукой, на локте которой моталось ведро, а другой придерживал шляпу, чтобы не слетела с головы. Потеряю - Марта точно убьет!
Кира
Оглядывая любопытствующие лица хорошо знакомых людей, я занесла ногу, чтобы перевалиться на другую сторону, и когда, почти решилась спрыгнуть, увидела, что внизу торчит мой ухват, и если я брякнусь на него, то обязательно чего-нибудь сломаю. Боюсь, это будет не ухват. Понимание пришло в последнюю минуту, траекторию полета я изменить не успевала, поэтому своим вихлянием еще более усугубила ситуацию. Летела спиной вниз. Но упала в чьи-то руки. Человек крякнул от натуги. Женщина?!
А та спокойно поднялась, будто я ничего не весила, и не захотела выпускать с рук. Заглянув под поля шляпы, я узнала Инга. Улыбнулась ему и сказала:
- Ухват.
- Какой ухват?
- Там, внизу. Надо взять. Бабушка ругаться будет.
Со мной на руках он присел, я вытащила из забора ухват, и мы пошли вдаль. К морю. И было совершенно все равно, что подумают соседи, узнали они Инга или нет. Главное - мы вместе и нам хорошо.
Ингмар
Прижимая к себе Киру, указывающую мне ухватом куда идти, я был счастлив. Мне не мешала шляпа, потому что она позволяла смотреть на улыбающуюся Киру. Я забыл о ведре, которое еще у дома можно было закинуть за забор. Я даже не вспомнил, что одет в теткины вещи.
Мы вышли к морю и почти дошли до беседки, когда Кира скомандовала:
- Стой!
И соскользнула с моих рук, звякнув ухватом о ведро. Этот звук привлек внимание какой-то девушки, которая стояла у щита с нарисованным поездом, продолжающим спешить к станции Коммунизм. Это была Галка.
Она испуганно вскинула глаза и пошла бочком, пытаясь скрыться. Но уверенным движением Кира прижала подругу рогаткой ухвата к щиту.
- Попалась! - закричала она. - Ну, что, Галчонок, каяться будешь?
- О чем ты, Кира? Я никому ничего говорила! - затараторила пойманная девчонка.
Я с интересом наблюдал, пытаясь понять, что происходит. Объяснение не задержалось.
- А кто испачкал дегтем мою дверь?
- Ты чего, Кира, зачем мне это?
- Не ври, я все знаю! Тебя Настасья выдала! - потом обернулась ко мне: - Что делать будем с этой предательницей?
Я снял шляпу и увидел, как у Галки распахнулись от удивления глаза. Она, наконец, узнала меня.
- Отпусти ее, Кира! Не связывайся с говном, - потом обратился к Галке: - Не попадайся больше на глаза, зашибу.
Встав за спиной Киры, прижал ее одной рукой к себе, а другой взялся за ухват и помог отвести его от шеи девчонки.
Галка сползла по щиту вниз. Из ее рук выпал кусочек мела.
Я пошарил глазами по поверхности полотна и увидел элементарную формулу. Г+И=Л.
Я взял мел и исправил ошибку в уравнении, стерев неправильную букву. Дописал. Получилось К+И=Л. Так гораздо лучше.
- Запомни, Галчонок, предательством счастья не сыщешь.
Потом опять взял свою Киру на руки и продолжил прерванный маршрут. До беседки. Мы сразу забыли о той, что хлюпала носом за нашими спинами
Глава 8
"Мне жаль, что твоя гнедая сломала ногу.
Боливару не снести двоих..." - пауза и вздох:
"Жаль, что твоя гнедая сломала ногу Боливару..."
Шутка неизвестного, прочитавшего О.Генри
"Дороги, которые мы выбираем"
Кира
Инга усадил меня на скамейку, взял из рук ухват и поставил рядом со своим ведром. Сам опустился рядом и, стянув с вихрастой головы панамку, внимательно посмотрел в глаза.
- Как ты? Сильно досталось?
- За тебя испугалась. Скажи, зачем все это?
- Глупость и любопытство. Развлечение.
- Но мы же люди. Живые. Разве с нами так можно?
- Нельзя, Киреныш, нельзя.
Он замолчал. Было заметно, что он хочет что-то сказать, но не знает, как начать.
Я решила помочь.
- Говори. Не бойся. Я с тобой. Не предам, не отступлюсь.
- Я уезжаю.
- Когда?
- Завтра утром.
- Вернешься?
- Нет. Не в этом году. И не в следующем.
- Это из-за меня?
- Отец беспокоится. Мне нельзя попадать в неприятности. Собираюсь поступать в юридический и должен иметь безупречную характеристику, иначе не примут. Это очень серьезно, я всю жизнь к университету готовился. Буду юристом, как папа. Прости, что так получилось.
- И мы никогда не увидимся? Даже в Москве?
- Не знаю. Нет.
- И все это закончится, так и не начавшись?
Он молчал. Я все поняла. Он сдался!
Я резко встала и вырвала из его рук панамку, напялила на себя, взяла свой ухват и пошла в поселок. Он не остановил.
Что не так? Только что он нес меня на руках, писал К+И, а теперь это холодное, "прости, что так получилось"!
Не буду плакать! Не буду!
Но слезы ручьем потекли по лицу. Я сняла панамку, вытерла слезы, высморкалась, постаралась взять себя в руки. Не получилось. Ком в горле рос, хотелось кричать, плакать навзрыд. Почти ничего не видя перед собой, я побежала к дому.
Ингмар
- Папа, ты доволен? Выходи, я видел тебя.
- Ты все правильно сделал, сынок, - сказал отец, выходя из-за колонны. - Не нужно тебе это сейчас. Посмотри, на кого ты похож? Я принес твои брюки. Они там, у велосипеда.
Отец осторожно начал спускаться вниз. С этой стороны беседки не было лестницы. Я перемахнул через перила и пошел следом. Какая разница, где переодеваться?
Я увидел наш велосипед сразу, как зашел в беседку, а потом заметил и отца. Поэтому посадил Киру спиной к той колонне, за которой стоял папа. Нельзя было устраивать демарш при нем, ничего бы кроме скандала я не получил, а потому решил сказать те слова, что он хотел услышать.
Жаль, что обидел Киру. Теперь нужно решать проблему, как увидеться с ней. Не хочу объясняться в письме. Я должен видеть ее глаза.
- Во сколько мы завтра уезжаем?
- Машина придет в пять утра.
Весь вечер отец был рядом, контролировал, как собираю вещи, помогал увязать книги, которые я взял почитать на лето, не отходил ни на шаг. Не давал возможности подумать, все время что-то говорил.
Когда я собрался пойти погулять с Диком, папа попросил не уходить со двора. Сам сел с газетой на веранде. Черт, он караулил меня!
Соседи уже не донимали. Как поняли, что скорого ареста ждать не надо (папа устроил ликбез и популярно объяснил о презумпции невиновности), так и разошлись по своим домам. Но все равно были начеку!
Шансов улизнуть со двора не предвиделось.
Марта тоже получила нагоняй. К ней теперь не сунешься. Мальчишек, что бегают за забором, просить передать записку нельзя, они тоже участники скандала, мигом отнесут куда не надо. Что же делать?
Я записку написал еще днем, когда зашел в туалет.
Надо было видеть, как я ее писал! Снял с гвоздя всю пачку газетных прямоугольников, что так аккуратно нарезала тетка, выбрал тот, где поля пошире, разложил на колене и ... уронил карандаш в дырку. Пришлось вернуть бумагу на место и пойти в дом за другим.
Отец подозрительно наблюдал, как я хожу туда-сюда.
- Живот болит, - пояснил я.
Он кивнул головой и крикнул:
- Марта, что у нас есть от живота?
- У кого болит? - откликнулась та.
- У Ромео.
Я опять зашел в будку с сердечком. На этот раз получилось нормально: "Жду тебя в три часа ночи в беседке. Вопрос жизни и смерти. Твой Боливар".
Я специально так написал, она знала этот пароль. Когда-то Кира загнала в ногу крючок, и мы никак не могли остановить кровь. Ей было больно и страшно, поэтому я пытался отвлечь ее, рассказывая "Дороги, которые мы выбираем". А все началось с фразы "Боливар не вынесет двоих", когда раненая Кирюха взгромоздилась мне на спину, а ведро с уловом пришлось оставить на берегу. Тогда мы решили, что Боливар будет нашей тайной. Вот и пригодилась детская договоренность.
Кира
Ба сразу поняла, что меня опять обидели. Она сидела у двери с лопатой и поднялась, когда я зашла во двор.
- Можешь спрятать лопату. Больше не придут мазать дверь. Это была Галка, - буркнула я, поставив возле нее ухват, и прошла в свою комнату. Она, не выпуская свое оружие, поспешила следом.
- Что случилось?
- Ничего.
- Я же вижу.
- Ба, я потом расскажу. Посплю и расскажу, - я плюхнулась на кровать прямо в одежде и накрыла голову подушкой.
Бабуля еще немного потопталась, но потом тихо закрыла дверь и ушла к себе.
Я позволила своим слезам пролиться. Рыдала в подушку, била ее кулаками, ненавидела себя, поселок, море. Хотела к маме. Не заметила, как уснула.
Я проснулась, в комнате было темно. Спросонья не могла понять вечер сейчас или ночь. Полоска света под дверью показала, что ба не спит. Оправив одежду, я пошла к ней. Она опять сидела у открытой двери с лопатой и держала ее как древко знамени, поставленное у ног.
- Сильнее, сильнее три, - сказала она кому-то. С той стороны двери послышались скребущие звуки и сопение. Я подошла к бабушке, та улыбнулась мне.
- Кирюш, мы скоро закончим.
Из-за двери показалось красное лицо Галчонка. В руке, которой она вытерла пот со лба, было мочало. Глаза испуганные. Мне даже стало ее жалко, но я быстро убила это чувство, напомнив себе, что бывшая подруга сама же дверь и испортила.
- Не останавливайся, - скомандовала бабуля и хлопнула черенком лопаты об пол.
Я улыбнулась. Ба, сидящая на стуле с грозным видом напомнила мне Зевса-громовержца на троне.
Галка скрылась за дверью, и оттуда послышались шаркающие звуки и ворчание.
- Узурпаторша, Салтычиха, буржуйка.
- А за буржуйку, - протянула ба, - еще порог вымоешь.
За дверью застонали.
Глава 9
Мы распяты на циферблате часов.
Станислав Ежи Лец
Только время принадлежит нам.
Сенека
Ингмар
- Пусть Ромео пройдет на кухню и выпьет отвар черемухи! - зычно крикнула тетка.
- Уже не болит, - я начал было отпираться, но увидев ее кулак и знаки глазами, поспешил в дом.
На кухне тетка сунула в руки кружку и прошептала:
- Давай записку.
Я непроизвольно прижал руку к карману, где лежала записка, чем еще больше выдал себя. Тетка усмехнулась.
- Я дура? Не понимаю, зачем берут карандаш в уборную? Давай, не бойся. Там Галчонок возле калитки отирается, она отнесет.
- Она предательница!
- Тише, отец уже оглядывается! Знаю. Галка теперь расстарается, чтобы перед тобой оправдаться, да с ухватом Киры больше не захочет встречаться. Давай записку.
Я протянул, и Марта тут же спрятала ее в необъятном фартуке.
Для сохранения конспирации, я уселся рядом с отцом и стал потягивать горячий вяжущий напиток.
Интересно, что тетка придумает?
Та не заставила себя ждать.
- Пойду в магазин, соду куплю, штрудель в дорогу испеку, - тетка с кашолкой проследовала к калитке. Привстав, я увидел, как она подошла к Галке, стоявшей на другой стороне улицы и, «дружески» обняв за плечи, потащила ее в сторону сельпо.
Кира
Когда узурпаторша освободила рабыню, та зашла на кухню помыть руки. Я спокойно потягивала молочко, рассматривая ее через специально прищуренные глаза. Как на врага революции. Так ей!
Поникшие плечи, бесконечные вздохи, нарочито долгое мытье рук (а могла бы во дворе помыть).
Галка явно что-то задумала и тянет время.
- В рукомойнике уже нет воды, - подсказала я. Та, опять вздохнув, вытерлась полотенчиком и достала откуда-то из-за резинки шаровар туго свернутую газетную бумажку.
- Вот, Марта передала. Честное комсомольское - не читала.
Бросив прямоугольник на стол, она медленно пошла на выход. Из вредности я не стала говорить спасибо. Вот еще! Пусть прочувствует, предательница!
Как только Галка скрылась, я сразу начала разворачивать бумажку. От нетерпения руки дрожали.
Так.
"Жду тебя в три часа ночи в беседке. Вопрос жизни и смерти. Твой Боливар".
Что это? Боливар – условный знак Ингмара. Почему вопрос жизни и смерти? Он хочет встретиться до отъезда на станцию? Но к чему эта встреча? Все предельно ясно было сказано - дружба со мной ему во вред.
В волнении я забегала по кухне. Идти или не идти? Если бы он подписался, как Ингмар, скорее всего и не подумала бы, но Боливар… Это совсем другое. Пароль из детства. Нельзя не идти.
Ингмар
Как медленно идет время, когда ты в нетерпении! Я смотрел на часы каждые пять минут, но стрелка словно замерла. Крутился на диване, сбил все простыни, считал за ходиками, которые громко отстукивали минуты, не выдержав, вскакивал и всматривался в циферблат. Всего двенадцать!
В соседней комнате отец возился с документами. Стол освещала лампа под зеленым абажуром. Ее свет позволял видеть стрелки на ходиках. Как только лампа погаснет, придется определять время на ощупь, свет включить не смогу, это вызовет подозрения.
А пока папа что-то читал, писал, вычеркивал, опять писал.
Появился страх, что он так и не ляжет до самого отъезда. Но тут свет погас, зашуршали простыни, скрипнули пружины кровати, отец повздыхал и затих.
Сколько я лежал, вслушиваясь в его дыхание, не знаю. Мне казалось, что все, конец, я опоздал, но встать боялся.
Представив, что Кира сидит одна в темной беседке, я соскочил и подошел к двери.
Дыхание папы было спокойным и размеренным.
Циферблат часов в тусклом свете луны оказался неразличим, и пальцы не определили положение стрелок.
В отчаянии я снял ходики со стены и подошел к окну. Два часа.
"Не могу больше ждать, лучше я посижу у дома Киры и встречу ее там".
Я быстро оделся. Звякнув застежкой ремня и, мгновенно вспотев, затих. Прислушался. Нет, отец спит.
Кира
На кухню зашла бабуля, села рядом и пытливо посмотрела на меня.
- Зачем Галя приходила?
Я не стала таиться.
- Записку от Ингмара принесла, он просит встретиться. Я решила пойти.
- Сейчас?
- Нет, в три ночи.
- Что так?
- Ба, он рано утром уезжает. Навсегда. Сказал, что больше не увидимся. От меня одни неприятности.
- А теперь зовет?
- Зовет, и отказаться не могу. Он слово заветное написал. Я, наверное, спать не лягу, иначе пропущу время.
