Водник вздохнул. Немного полюбовался щитом, который сотворили дед Дораны и старая паучиха. Отметил, что к ним на помощь бегут еще желающие этот щит подержать.
Может все не так и глупо? И вмешиваться не стоит? До самого последнего момента. Того самого момента, когда собиратель сообразит, что пора делать ноги и начнет пробивать себе выход, разрушая здание.
С другой стороны, городу очень сильно повезет, если до того момента никто не погибнет. Это собиратели твари почти бессмертные, а вот остальные…
А еще собиратели твари очень быстрые и ловкие, способные поймать за горло человека, проделавшего дыру им в животе.
Паучиха опять закричала что-то о щите. Рядом с ней стал откуда-то взявшийся Таладат. Над головой собирателя заклубилась тьма, формируясь в разрушительное плетение. И Хият понял — если сейчас же это не прекратить, то деда Дораны даже похоронить будет невозможно. Нечего будет хоронить. Сила его сожрет без остатка. А потом сожрет следующего атакующего, и следующего, и следующего… Сожрет действительно достойных людей. Потому что недостойные лежат, притворяясь трупами, и рисковать собой не собираются.
Уроды!
— Ладно, — сказал Хият, вставая на ноги и отмахиваясь от пытавшегося его остановить Ладая. — Вы сами напросились.
А потом позвал. Отца. Как и обещал.
Собиратель отреагировал первым. Он уронил Толса и уставился на Хията. Тьма над его головой стала еще гуще, темнее и скачком выросла. Правда, ни рухнуть на лежащего у ног собирателя деда Дораны, ни оплести паутиной очередной щит она не успела. Словно с потолка, спрыгнул Каит, поймал эту тьму как мяч, сжал ее до размеров апельсина и бросил вверх. Прямо в пасть появившейся там громадной змеиной голове.
— Ну, вот и встретились, — сказал Каит и широко улыбнулся.
Собиратель отшатнулся и уставился на него круглыми глазами.
— Чувствуешь, да? — ласково спросил оживший мертвец.
— Божетсво, — прохрипел собиратель. — Божество. Тот мальчишка вызвал божество.
Хият согласно хихикнул.
— Его возьми, — щедро предложил собиратель, махнув в сторону Хията ладонью. — Я жертву принесу, я умею правильно приносить. Он хорошая жертва. Его кровь…
— Убью, — ласково сказал Каит.
И собиратель не выдержал. Швырнул что-то в ближайшую стену, из-за чего прямо в ней стало разрастаться портальное окно, и бросился туда же. На полпути его встретила успевшая воплотиться змея. И собиратель наверняка очень удивился, оказавшись вместо портала в ее пасти.
Каит почему-то этому не обрадовался. Он поймал собирателя за ногу и попытался его вытащить. Змея замотала головой, а потом оттолкнула Каита носом.
А Хияту стало совсем весело. Он обернулся к Ладаю, сидящему на полу в обнимку с Атаной. Улыбнулся, широко и, наверное, безумно, а потом зачем-то сказал:
— Обычно она гораздо больше. И разумнее.
Очнулся Тоен как-то сразу. Словно его кто-то пнул, возвращая обратно в сознание.
Мужчина поднял голову, полюбовался раскачивающимся миром и не понял, где находится. Выглядел этот мир очень странно. Было слишком светло, даже в самый яркий солнечный день настолько светло не бывает. А посреди этого яркого света валялась толстая труба — белая и покрытая крупной, с мужскую ладонь, чешуей. Люди почему-то жались к стенам. Даже те придурки, которые посреди бедлама пытались провести какой-то идиотский ритуал.
Тоен задумчиво хмыкнул, подполз к сваленным в кучу столам и креслам, и начал вставать на ноги, опираясь на мебель. Процесс оказался долгим и опасным. Тоена все время заносило и пыталось приложить лицом об торчащие во все стороны углы, ножки и спинки. Но оно того стоило. Встав, мужчина понял, что труба не что иное, как невероятно большая змея. Она трясла головой у самой земли, а из ее сомкнутой пасти торчали чьи-то ноги.
Вдоволь налюбовавшись змеей, Тоен перевел взгляд на Толса, лежащего на полу. Потом посмотрел на хлопотавшую над ним паучиху Леду. На Атану, растерянно смотрящую на мужчину, стоявшего к Тоену спиной. На улыбчивого Хията и еще каких-то запыленных и побитых людей. И понял, что все закончилось. И собиратель то ли сбежал, то ли это его ноги торчали из змеиной пасти. И можно было бы еще полежать без сознания, дожидаясь медиков. Вместо этого встал и пейзажем любуется.
Тоен хмыкнул. Похлопал ладонями по карманам, разыскивая трубку, и обнаружил, что она сломалась — чаша вообще раскрошилась в щепки.
Трубку было жалко. Ее выточил знакомый моряк из корня куста с вкусно пахнущей древесиной. В благодарность выточил. За то, что Тоен отговорил его глупую дочь убегать из дома со смазливым недомагом. Тоен этим деянием даже гордился, не часто ему удавалось в чем-то убедить женщину.
Вздохнув и поворошив в кармане обломки трубки, Тоен решил подойти поближе к ценру событий. Прошел целых пять шагов, а потом понял, что надежнее будет ползти. А когда дополз до змеиного тела и тыкал в него пальцем, пытаясь понять насколько эта распывающаяся легким ореолом штука материальна, его схватил за шкирку Таладат и поставил на ноги.
— Вот! — сказал Хиятов опекун громче, чем следовало. — Живой твой… не знаю как его правильно назвать.
Даринэ Атана улыбнулась и кивнула. А мужчина, на которого она так странно смотрела, обернулся и подмигнул. И Тоен заподозрил, что все-таки умер. Все они умерли. Иначе что здесь делает давно почивший Каит?
Советники пришли в себя довольно быстро, сразу как поняли, что никого кроме собирателя змея трогать не собирается. Самые любопытные заинтересовались этой змеей и Каитом. Даже пальцами в бывшего хранящего тыкать пытались. Самые глупые и нетерпеливые стали требовать их выпустить. На что Атана и Таладат ответили дружным отказом, а Каит мрачно улыбнулся и сообщил, что для начала желает кое-что объяснить. Спорить с человеком, которого собиратель назвал божеством, желающих не нашлось.
Сам собиратель все так же находился в пасти змеи и признаков жизни не подавал. Каит объяснил, что сейчас город отбирает у него все, что он успел собрать за свою долгую жизнь. Городу оно пригодится, а сам собиратель вряд ли это переживет. Но туда ему и дорога. Наверняка знал, почему умные собиратели в города предпочитают не лезть, выманивая учеников и их защитников за стены. Но решил рискнуть, раз уж ему предложили, сами того не подозревая, настолько богатый улов. Вот и дорисковался.
Потом появились медики, которые, как оказалось, были заперты на одном из балконов. Они ходили по залу, надолго застывали над лежащими людьми и раздавали всем подряд распоряжения. Тоену они приказали сидеть и не рыпаться, потому что недолеченый бок опять постарадал, да и спина выглядела нехорошо. Толса погрузили в стазис и похвалили Леду, которая его вовремя подхватила и крепко держала.
А когда медики рассортировали раненых на тяжелых и тех, чье лечение можно отложить, Атана забралась на плечи Таладату и сообщила советникам, что пришла пора подвести итоги заседания. Советники этому почему-то не обрадовались, часть опять стала требовать их выпустить, а некоторе даже угрожать. И тогда заговорил Каит. Негромко, но его почему-то услышали все. Он душевно поведал, что в тот день, когда он умер, город обрел разум и теперь отлично понимает, что собиратель появился не сам по себе. Так же город способен увидеть тех, кто этого собирателя впустил и самостоятельно решить, что с ними делать. А так как город не человек, то его решение может быть какое угодно. Вплоть до того, чтобы сожрать и их следом за дорогим гостем. И сам Каит, на их месте, сейчас бы ничего не требовал и никуда не спешил, а старался доказать, что раскаялся, осознал и больше так не будет.
Попутно Каит объяснил людям позвавшим собирателя, что они полные идиоты, понятия не имеющие, что такое хранящие. Вон даже тот тип, который пытался запугать горожан мертвецами, своих мертвецов позвал под стены города, а не сразу за них. Потому что человек, который защитил город от угрозы рвущейся в город — герой. А тот, кто пустил угрозу в город — злодей. И обмануть город во втором случае невозможно.
Еще Каит сообщил, что без каких-либо сомнений убьет любого, кто попытается навредить его сыну. Да и те, кто думает, что после всего произошедшего может каким-то особым решением прогнать из города или отстранить от должностей людей, которые действительно делают что-то полезное для города, очень об этих мыслях пожалеют. Наверное, уважаемые советники забыли, но большинство старших и не очень семей начались вовсе не со сбежавших с материка магов. Их предки были без дара и стихии. Дети этих предков дар получили милостью города. Такой же милостью все подаренное можно отобрать. Поэтому лучше бы всем виноватым дождаться людского наказания и вести себя тихо-тихо, как мыши под веником.
Советники слушали и молчали. Хият нахально улыбался. А Атана села рядом с Тоеном и обняла его за плечи. Так было уютнее и на чье-либо мнение ей было плевать. Вообще ни о чем думать не хотелось. В конце концов, после прочувствованной речи Каита всех, кого хоть в чем-то подозреваешь, можно будет допросить под камнем. И даже лучше будет, если кто-то станет сопротивляться и возражать. Почему-то Атана была уверена, что отобрать дар и силу город действительно сможет. И так им и надо. Давно пора было чем-то эту кодлу напугать, а то чувствуют себя неприкосновенными и творят, что хотят. А некоторые еще и искренне верят, что творят это во имя блага города. Просто личные интересы с этим благом каким-то чудом совпали.
— И как ты их терпишь? — спросил Тоен.
— Сама не знаю, — ответила Атана. — Кстати, не хочешь побыть моим заместителем? Недолго. Потом я буду детей носить на работу, даже в этот зал, когда его отремонтируют. И пускай кто-то попробует их разбудить.
Тоен хмыкнул, улыбнулся и покачал головой.
— Лучше Таладату предложи. У него терпения больше. Да и опыта. А я буду стоять за плечом и охранять. А еще я колыбельные петь умею.
Заключительная
Тоен скучающе рассматривал потолок. Белый и гладенький потолок, почему-то похожий на замерзшее и присыпанное снегом озеро.
Вообще, так вот лежать и ничего не делать Тоену нравилось. Всегда нравилось. Просто он долгое время не хотел самому себе в этом сознаваться. Вокруг была куча людей, которые к чему-то стремились, чего-то хотели добиться, собирались расти над собой и делать великие открытия. А тут он — желающий валяться на пляже и наблюдать за тем, как прибой облизывает берег. Глупо ведь. И недостойно мужчины.
Поэтому Тоен сцепил зубы и стал добиваться всего подряд и вопреки всему. Некоторое время было даже интересно. Потом интересно быть перестало, но появилась гордость за себя любимого. Он к тому моменту оставил далеко позади практически всех знакомых. Потом он еще некоторое время катился по инерции, пока однажды не задумался: а зачем оно надо? Ответа Тоен на этот вопрос так и не нашел. Поэтому уволился и, ни с кем не прощаясь, ушел в горы.
В горах, кстати, было хорошо. В горах проявился неожиданный талант. Оказалось, Тоен умеет уговаривать других сделать то, чего ему самому делать не хочется, хоть и надо.
В общем, хорошо он жил в горах, пока не пришла эта дурная женщина. И теперь Тоен пытался понять: улучшилась его жизнь или ухудшилась. Нет, интереснее точно стало. И драться с сильными противниками ему всегда нравилось. А вот валяться после драки в больнице — как-то не очень. Медики на самом деле очень властные и надоедливые люди.
За три дня, пока Тоен находился в больнице, его успела навестить целая толпа людей с новостями и подарками. Он даже не подозревал, что его знают столь многие. Причем не просто знают, а считают чем-то близким к другу, иначе бы не беспокоились и не приходили.
Новости были, в основном, хорошие. Толса выжил и сейчас третировал медиков. Получалось у него это великолепно. Несмотря на то, что голос ему восстановить не смогли — собиратель повредил ему связки, пока пытался то ли душить, то ли оторвать голову. Так что Толса сипел, жестикулировал и писал записки. Сначала на бумаге. Потом приноровился писать прямо в воздухе.
Допросы под камнем Атана назначила на последний день лета. Причем собиралась проводить их в такой же торжественной обстановке, как и желающие получить хранящего свои ритуалы. Об этом допросе уже знали все. Желающих на нем поприсуствовать было великое множество. А зал там большой, так что половина желающих точно придет.
Советники сначала попытались голосованием запретить этот допрос. У них не получилось. Тех, кому было что скрывать, когда дело касалось хранящих, было немного. Всем остальным не понравилось близкое знакомство с магией собирателя, и они были готовы разрешить что угодно, лишь бы больше ни с чем подобным не столкнуться.
Потом кто-то покушался на Атану, она даже не поняла кто — спросонья не сразу деактивировала защиту на окне комнаты и от нападавшего остался только меленький пепел. Покушаться на нее бодрую и вне дома никто не рискнул. Рядом все время крутились Таладат, паучиха Леда, две ее старые подружки, целая толпа телохранителей, а иногда и Хият. А еще ходили слухи, что Атана носит какой-то защитный атрефакт из древних, найденный там же, где и шлем для иллюзий.
После провального покушения на Атану появились желающие тихо и мирно сбежать из города. Получилось очень весело и незабываемо. Порталы попросту не открылись. Пространство между открытыми створками ворот кто-то притворяющийся немолодым охотником бодал семь раз, пока им не заинтересовались стражи. После этого он подхватил полы шерстяного, непонятно зачем напяленного в такую жару плаща и припустил по улице со скоростью горного козла. Натолкнулся на прогуливающуюся парочку, умудрившись активировать защитный амулет девушки, и скрылся в узком переулке, на ходу теряя иллюзию. Над этим несчастным горожане смеялись уже третий день и делали ставки на то, кто он такой. Почему-то не сомневаясь, что этот вопрос Атана выяснит обязательно.
Уплыть тоже пытались, но не смогли попасть в порт. Кто именно, тоже было неясно, свидетели сквозь иллюзии не видели. Зато они запомнили, как величественно отчаливал корабль, а несчастные беглецы пытались пересечь невидимую линию между городом и портом, и кричали, что их ограбили. Видимо, что-то ценное на тот корабль перетащить успели.
На этом попытки сбежать пока закончились, и Тоену было интересно, что случится, когда кто-то додумается улететь.
Кроме новостей друзья и приятели приносили Тоену курительные трубки. Откуда они узнали, что его любимая сломалась, никто так и не признался. Но трубки были разные, разного качества. Одна вообще сувенирная, без дымового канала, зато с красивой резьбой на чаше. Подарки Тоен ставил на крышку тумбочки и, когда надоедало смотреть на потолок, любовался этой коллекцией, которая наверняка еще пополнится. Выпустить из больницы его обещали не скоро. А сбежать во второй раз вряд ли получится. Хорошо хоть не привязали, как злобно обещали вначале.
И шлем опять куда-то делся.
Атана, постукивая пальцем по столу, смотрела на списки, написанные скачущим почерком Хията.
Ему эти списки надиктовал Каит перед тем, как отправился куда-то спать, забрав с собой змею и собирателя, которого она выпустить из пасти отказалась.
Может все не так и глупо? И вмешиваться не стоит? До самого последнего момента. Того самого момента, когда собиратель сообразит, что пора делать ноги и начнет пробивать себе выход, разрушая здание.
С другой стороны, городу очень сильно повезет, если до того момента никто не погибнет. Это собиратели твари почти бессмертные, а вот остальные…
А еще собиратели твари очень быстрые и ловкие, способные поймать за горло человека, проделавшего дыру им в животе.
Паучиха опять закричала что-то о щите. Рядом с ней стал откуда-то взявшийся Таладат. Над головой собирателя заклубилась тьма, формируясь в разрушительное плетение. И Хият понял — если сейчас же это не прекратить, то деда Дораны даже похоронить будет невозможно. Нечего будет хоронить. Сила его сожрет без остатка. А потом сожрет следующего атакующего, и следующего, и следующего… Сожрет действительно достойных людей. Потому что недостойные лежат, притворяясь трупами, и рисковать собой не собираются.
Уроды!
— Ладно, — сказал Хият, вставая на ноги и отмахиваясь от пытавшегося его остановить Ладая. — Вы сами напросились.
А потом позвал. Отца. Как и обещал.
Собиратель отреагировал первым. Он уронил Толса и уставился на Хията. Тьма над его головой стала еще гуще, темнее и скачком выросла. Правда, ни рухнуть на лежащего у ног собирателя деда Дораны, ни оплести паутиной очередной щит она не успела. Словно с потолка, спрыгнул Каит, поймал эту тьму как мяч, сжал ее до размеров апельсина и бросил вверх. Прямо в пасть появившейся там громадной змеиной голове.
— Ну, вот и встретились, — сказал Каит и широко улыбнулся.
Собиратель отшатнулся и уставился на него круглыми глазами.
— Чувствуешь, да? — ласково спросил оживший мертвец.
— Божетсво, — прохрипел собиратель. — Божество. Тот мальчишка вызвал божество.
Хият согласно хихикнул.
— Его возьми, — щедро предложил собиратель, махнув в сторону Хията ладонью. — Я жертву принесу, я умею правильно приносить. Он хорошая жертва. Его кровь…
— Убью, — ласково сказал Каит.
И собиратель не выдержал. Швырнул что-то в ближайшую стену, из-за чего прямо в ней стало разрастаться портальное окно, и бросился туда же. На полпути его встретила успевшая воплотиться змея. И собиратель наверняка очень удивился, оказавшись вместо портала в ее пасти.
Каит почему-то этому не обрадовался. Он поймал собирателя за ногу и попытался его вытащить. Змея замотала головой, а потом оттолкнула Каита носом.
А Хияту стало совсем весело. Он обернулся к Ладаю, сидящему на полу в обнимку с Атаной. Улыбнулся, широко и, наверное, безумно, а потом зачем-то сказал:
— Обычно она гораздо больше. И разумнее.
Очнулся Тоен как-то сразу. Словно его кто-то пнул, возвращая обратно в сознание.
Мужчина поднял голову, полюбовался раскачивающимся миром и не понял, где находится. Выглядел этот мир очень странно. Было слишком светло, даже в самый яркий солнечный день настолько светло не бывает. А посреди этого яркого света валялась толстая труба — белая и покрытая крупной, с мужскую ладонь, чешуей. Люди почему-то жались к стенам. Даже те придурки, которые посреди бедлама пытались провести какой-то идиотский ритуал.
Тоен задумчиво хмыкнул, подполз к сваленным в кучу столам и креслам, и начал вставать на ноги, опираясь на мебель. Процесс оказался долгим и опасным. Тоена все время заносило и пыталось приложить лицом об торчащие во все стороны углы, ножки и спинки. Но оно того стоило. Встав, мужчина понял, что труба не что иное, как невероятно большая змея. Она трясла головой у самой земли, а из ее сомкнутой пасти торчали чьи-то ноги.
Вдоволь налюбовавшись змеей, Тоен перевел взгляд на Толса, лежащего на полу. Потом посмотрел на хлопотавшую над ним паучиху Леду. На Атану, растерянно смотрящую на мужчину, стоявшего к Тоену спиной. На улыбчивого Хията и еще каких-то запыленных и побитых людей. И понял, что все закончилось. И собиратель то ли сбежал, то ли это его ноги торчали из змеиной пасти. И можно было бы еще полежать без сознания, дожидаясь медиков. Вместо этого встал и пейзажем любуется.
Тоен хмыкнул. Похлопал ладонями по карманам, разыскивая трубку, и обнаружил, что она сломалась — чаша вообще раскрошилась в щепки.
Трубку было жалко. Ее выточил знакомый моряк из корня куста с вкусно пахнущей древесиной. В благодарность выточил. За то, что Тоен отговорил его глупую дочь убегать из дома со смазливым недомагом. Тоен этим деянием даже гордился, не часто ему удавалось в чем-то убедить женщину.
Вздохнув и поворошив в кармане обломки трубки, Тоен решил подойти поближе к ценру событий. Прошел целых пять шагов, а потом понял, что надежнее будет ползти. А когда дополз до змеиного тела и тыкал в него пальцем, пытаясь понять насколько эта распывающаяся легким ореолом штука материальна, его схватил за шкирку Таладат и поставил на ноги.
— Вот! — сказал Хиятов опекун громче, чем следовало. — Живой твой… не знаю как его правильно назвать.
Даринэ Атана улыбнулась и кивнула. А мужчина, на которого она так странно смотрела, обернулся и подмигнул. И Тоен заподозрил, что все-таки умер. Все они умерли. Иначе что здесь делает давно почивший Каит?
Советники пришли в себя довольно быстро, сразу как поняли, что никого кроме собирателя змея трогать не собирается. Самые любопытные заинтересовались этой змеей и Каитом. Даже пальцами в бывшего хранящего тыкать пытались. Самые глупые и нетерпеливые стали требовать их выпустить. На что Атана и Таладат ответили дружным отказом, а Каит мрачно улыбнулся и сообщил, что для начала желает кое-что объяснить. Спорить с человеком, которого собиратель назвал божеством, желающих не нашлось.
Сам собиратель все так же находился в пасти змеи и признаков жизни не подавал. Каит объяснил, что сейчас город отбирает у него все, что он успел собрать за свою долгую жизнь. Городу оно пригодится, а сам собиратель вряд ли это переживет. Но туда ему и дорога. Наверняка знал, почему умные собиратели в города предпочитают не лезть, выманивая учеников и их защитников за стены. Но решил рискнуть, раз уж ему предложили, сами того не подозревая, настолько богатый улов. Вот и дорисковался.
Потом появились медики, которые, как оказалось, были заперты на одном из балконов. Они ходили по залу, надолго застывали над лежащими людьми и раздавали всем подряд распоряжения. Тоену они приказали сидеть и не рыпаться, потому что недолеченый бок опять постарадал, да и спина выглядела нехорошо. Толса погрузили в стазис и похвалили Леду, которая его вовремя подхватила и крепко держала.
А когда медики рассортировали раненых на тяжелых и тех, чье лечение можно отложить, Атана забралась на плечи Таладату и сообщила советникам, что пришла пора подвести итоги заседания. Советники этому почему-то не обрадовались, часть опять стала требовать их выпустить, а некоторе даже угрожать. И тогда заговорил Каит. Негромко, но его почему-то услышали все. Он душевно поведал, что в тот день, когда он умер, город обрел разум и теперь отлично понимает, что собиратель появился не сам по себе. Так же город способен увидеть тех, кто этого собирателя впустил и самостоятельно решить, что с ними делать. А так как город не человек, то его решение может быть какое угодно. Вплоть до того, чтобы сожрать и их следом за дорогим гостем. И сам Каит, на их месте, сейчас бы ничего не требовал и никуда не спешил, а старался доказать, что раскаялся, осознал и больше так не будет.
Попутно Каит объяснил людям позвавшим собирателя, что они полные идиоты, понятия не имеющие, что такое хранящие. Вон даже тот тип, который пытался запугать горожан мертвецами, своих мертвецов позвал под стены города, а не сразу за них. Потому что человек, который защитил город от угрозы рвущейся в город — герой. А тот, кто пустил угрозу в город — злодей. И обмануть город во втором случае невозможно.
Еще Каит сообщил, что без каких-либо сомнений убьет любого, кто попытается навредить его сыну. Да и те, кто думает, что после всего произошедшего может каким-то особым решением прогнать из города или отстранить от должностей людей, которые действительно делают что-то полезное для города, очень об этих мыслях пожалеют. Наверное, уважаемые советники забыли, но большинство старших и не очень семей начались вовсе не со сбежавших с материка магов. Их предки были без дара и стихии. Дети этих предков дар получили милостью города. Такой же милостью все подаренное можно отобрать. Поэтому лучше бы всем виноватым дождаться людского наказания и вести себя тихо-тихо, как мыши под веником.
Советники слушали и молчали. Хият нахально улыбался. А Атана села рядом с Тоеном и обняла его за плечи. Так было уютнее и на чье-либо мнение ей было плевать. Вообще ни о чем думать не хотелось. В конце концов, после прочувствованной речи Каита всех, кого хоть в чем-то подозреваешь, можно будет допросить под камнем. И даже лучше будет, если кто-то станет сопротивляться и возражать. Почему-то Атана была уверена, что отобрать дар и силу город действительно сможет. И так им и надо. Давно пора было чем-то эту кодлу напугать, а то чувствуют себя неприкосновенными и творят, что хотят. А некоторые еще и искренне верят, что творят это во имя блага города. Просто личные интересы с этим благом каким-то чудом совпали.
— И как ты их терпишь? — спросил Тоен.
— Сама не знаю, — ответила Атана. — Кстати, не хочешь побыть моим заместителем? Недолго. Потом я буду детей носить на работу, даже в этот зал, когда его отремонтируют. И пускай кто-то попробует их разбудить.
Тоен хмыкнул, улыбнулся и покачал головой.
— Лучше Таладату предложи. У него терпения больше. Да и опыта. А я буду стоять за плечом и охранять. А еще я колыбельные петь умею.
Глава совета вздохнула и кивнула. Так тоже неплохо. Главное, что он не собирается опять сбежать из города. И колыбельные советникам послушать не помешает. Может, подобреют.
Глава 12
Заключительная
Тоен скучающе рассматривал потолок. Белый и гладенький потолок, почему-то похожий на замерзшее и присыпанное снегом озеро.
Вообще, так вот лежать и ничего не делать Тоену нравилось. Всегда нравилось. Просто он долгое время не хотел самому себе в этом сознаваться. Вокруг была куча людей, которые к чему-то стремились, чего-то хотели добиться, собирались расти над собой и делать великие открытия. А тут он — желающий валяться на пляже и наблюдать за тем, как прибой облизывает берег. Глупо ведь. И недостойно мужчины.
Поэтому Тоен сцепил зубы и стал добиваться всего подряд и вопреки всему. Некоторое время было даже интересно. Потом интересно быть перестало, но появилась гордость за себя любимого. Он к тому моменту оставил далеко позади практически всех знакомых. Потом он еще некоторое время катился по инерции, пока однажды не задумался: а зачем оно надо? Ответа Тоен на этот вопрос так и не нашел. Поэтому уволился и, ни с кем не прощаясь, ушел в горы.
В горах, кстати, было хорошо. В горах проявился неожиданный талант. Оказалось, Тоен умеет уговаривать других сделать то, чего ему самому делать не хочется, хоть и надо.
В общем, хорошо он жил в горах, пока не пришла эта дурная женщина. И теперь Тоен пытался понять: улучшилась его жизнь или ухудшилась. Нет, интереснее точно стало. И драться с сильными противниками ему всегда нравилось. А вот валяться после драки в больнице — как-то не очень. Медики на самом деле очень властные и надоедливые люди.
За три дня, пока Тоен находился в больнице, его успела навестить целая толпа людей с новостями и подарками. Он даже не подозревал, что его знают столь многие. Причем не просто знают, а считают чем-то близким к другу, иначе бы не беспокоились и не приходили.
Новости были, в основном, хорошие. Толса выжил и сейчас третировал медиков. Получалось у него это великолепно. Несмотря на то, что голос ему восстановить не смогли — собиратель повредил ему связки, пока пытался то ли душить, то ли оторвать голову. Так что Толса сипел, жестикулировал и писал записки. Сначала на бумаге. Потом приноровился писать прямо в воздухе.
Допросы под камнем Атана назначила на последний день лета. Причем собиралась проводить их в такой же торжественной обстановке, как и желающие получить хранящего свои ритуалы. Об этом допросе уже знали все. Желающих на нем поприсуствовать было великое множество. А зал там большой, так что половина желающих точно придет.
Советники сначала попытались голосованием запретить этот допрос. У них не получилось. Тех, кому было что скрывать, когда дело касалось хранящих, было немного. Всем остальным не понравилось близкое знакомство с магией собирателя, и они были готовы разрешить что угодно, лишь бы больше ни с чем подобным не столкнуться.
Потом кто-то покушался на Атану, она даже не поняла кто — спросонья не сразу деактивировала защиту на окне комнаты и от нападавшего остался только меленький пепел. Покушаться на нее бодрую и вне дома никто не рискнул. Рядом все время крутились Таладат, паучиха Леда, две ее старые подружки, целая толпа телохранителей, а иногда и Хият. А еще ходили слухи, что Атана носит какой-то защитный атрефакт из древних, найденный там же, где и шлем для иллюзий.
После провального покушения на Атану появились желающие тихо и мирно сбежать из города. Получилось очень весело и незабываемо. Порталы попросту не открылись. Пространство между открытыми створками ворот кто-то притворяющийся немолодым охотником бодал семь раз, пока им не заинтересовались стражи. После этого он подхватил полы шерстяного, непонятно зачем напяленного в такую жару плаща и припустил по улице со скоростью горного козла. Натолкнулся на прогуливающуюся парочку, умудрившись активировать защитный амулет девушки, и скрылся в узком переулке, на ходу теряя иллюзию. Над этим несчастным горожане смеялись уже третий день и делали ставки на то, кто он такой. Почему-то не сомневаясь, что этот вопрос Атана выяснит обязательно.
Уплыть тоже пытались, но не смогли попасть в порт. Кто именно, тоже было неясно, свидетели сквозь иллюзии не видели. Зато они запомнили, как величественно отчаливал корабль, а несчастные беглецы пытались пересечь невидимую линию между городом и портом, и кричали, что их ограбили. Видимо, что-то ценное на тот корабль перетащить успели.
На этом попытки сбежать пока закончились, и Тоену было интересно, что случится, когда кто-то додумается улететь.
Кроме новостей друзья и приятели приносили Тоену курительные трубки. Откуда они узнали, что его любимая сломалась, никто так и не признался. Но трубки были разные, разного качества. Одна вообще сувенирная, без дымового канала, зато с красивой резьбой на чаше. Подарки Тоен ставил на крышку тумбочки и, когда надоедало смотреть на потолок, любовался этой коллекцией, которая наверняка еще пополнится. Выпустить из больницы его обещали не скоро. А сбежать во второй раз вряд ли получится. Хорошо хоть не привязали, как злобно обещали вначале.
И шлем опять куда-то делся.
Атана, постукивая пальцем по столу, смотрела на списки, написанные скачущим почерком Хията.
Ему эти списки надиктовал Каит перед тем, как отправился куда-то спать, забрав с собой змею и собирателя, которого она выпустить из пасти отказалась.
