— Расскажешь кому-то, убью, — проворчала Нэлла, ощущая себя дурой.
А еще было смутное ощущение дежавю, но его заглушала боль, раскачивающаяся в голове при каждом движении. И почему-то вспомнилась тетка, со своими планами по замужеству племянницы. Помнится, она утверждала, что однажды эта племянница падет очень низко, если так и не станет ничьей женой.
— Вот бы она сейчас порадовалась, — пробормотала Нэлла и печально вздохнула.
А мерзкая птица все так же надрывалась. Кажется, насмешливо. Потому что убивать не менее мерзкого котика совсем не хотелось. И даже, следуя классическим балладам, отрезать язык не хотелось. И сбежать не хотелось.
Хотелось всего лишь заткнуть вопящую птицу и лечь дальше спать. Пускай даже у котика под боком. Котик теплый и уютный. И навевает странное спокойствие. Правильное такое спокойствие.
Все та же озабоченная чужим замужеством тетка утверждала, что это первый признак сильного мужчины. Не только телесно сильного.
Впрочем, что котик очень сильный, несмотря на свою придурковатость, Нэлла поняла сразу. Наверное поэтому и пыталась самым идиотским из способов доказать ему, что сильнее. Хоть в чем-то.
Всего лишь инстинкты и привычка. Иначе настоящим воином не станешь.
Сплошные неожиданности
Головная боль утихать, а тем более пропадать и не собиралась. Шевелиться Нэлле по-прежнему не хотелось, но терпеть эту проклятую боль хотелось еще меньше. Поэтому девушка аккуратно опустила ноги на пол, осмотрелась, нахмурилась, не увидев своей куртки, села на корточки и заглянула под кровать, в надежде, что она валяется именно там, а не осталась в питейне. Если осталась, ей наверняка уже приделали ноги и искать ее бесполезно. А куртка была любимая.
— Что ты там ищешь? — ворчливо спросил котик. — Потерянную невинность?
Нэлла его обозвала, а потом все-таки сказала про курточку, в кармане которой точно должно было быть обезболивающее.
— О, — сказал котик и сел. — Иди сюда, несчастье. Знаешь, у оборотней множество недостатков, начиная с того, что, не обучаясь и находясь далеко от клана, можно банально спятить, и заканчивая высокими отношениями между вожаком и окрестными девицами всех возрастов. Но вот метаболизм у оборотней именно та вещь, ради которой можно эти недостатки потерпеть. Организм оборотней очень легко возвращается в равновесие, легко излечивает сам себя, частично регенерирует, а если не хватает каких-то ресурсов, может до некоторой степени восполнить их с помощью магии. А если собственный метаболизм еще и натаскать, настроить…
— У тебя голова не болит, — мрачно сделала вывод Нэлла и поняла, что искренне и от всей души его ненавидит.
— Иди сюда, боевая цапля. Что-что, а такую головную боль я лечить умею. Сейчас погрею виски, попьешь водички, и все пройдет.
Любви это обещание что-то не добавило и котику захотелось страшно отомстить. Просто не сейчас. Пускай сначала действительно полечит. Вдруг получится.
Грел виски Лост просто ладонями, задумчиво глядя перед собой, но вряд ли видя Нэллу. Боль при этом, как ни странно, утихала. Успокаивалась. Словно была морем, на котором мифический волшебник, умевший ходить по воде, успокаивал шторм.
— Пока все, — выдохнул котик, убирая руки. — Теперь попить воды, потом сделаю сладко-соленый чай. Можно еще одну травку пожевать, но не уверен, что она у меня есть.
— У тебя? — заинтересовалась Нэлла, представив, как он роется в многочисленных карманах в поисках своей травки, и впервые обратила внимание на помещение, в котором находилась. Помещение было на первый взгляд обыкновенной спальней, причем, мужской и холостяцкой, из тех, в которые наемная уборщица заглядывает раз в полмесяца. В лучшем случае. Со второго взгляда становилось понятно, что эта спальня не так и обыкновенна. Вместо осветительных шаров почему-то были какие-то странные рожки. Небольшой стол — белый, но не крашеный, а из камня, и он словно врос в стену. Рядом со столом шкаф на полстены, с одной массивной дверью, изрисованной непонятными значками, и множеством открытых полок справа от этой двери. На полках еще куча странных вещей. И нигде не видно статуэтки судьбы, которая обязательно должна стоять в спальне.
— У меня, — ответил котик и широко махнул рукой. — Я, наверное, не очень хорошо соображал. Но в тот момент мне показалось, что проще будет отправиться домой, чем пытаться прятать тебя в том городе, ожидая пока ты протрезвеешь и перестанешь петь похабные песни, хихикая и обещая кому-то отрезать достоинство.
— У тебя? — переспросила Нэлла, заподозрив страшное. А именно то, что находится этот дом не в Общем Городе.
— Ну, ежа у меня, конечно, нет. Эти ежи почему-то оборотней не очень любят, даже девушек. Но через мир пчеловов я пройти могу и без них. У меня есть подходящий накопитель и… хм, особый допуск.
— Допуск? — переспросила Нэлла, заподозрив, что все еще страшнее, чем она подумала. — Допуск куда?!
— Сложно объяснить и это тайна, — не шибко уверенно сказал котик. И улыбнулся, широко и обаятельно.
И Нэлла поняла, что это все. И в шею ему вцепилась с искренним намерением придушить, потом попинать труп, зарыть его под ближайшим деревом и уйти в закат, безумно хохоча. И это все казалось ей в тот момент наилучшим и самым разумным выходом.
На взгляд Шелеста, старший брат Томии на старшего был не похож. А похож он был на бестолкового студентуса, одного из тех, в ком одногруппники сразу же вычисляют избалованных деток неожиданно разбогатевших купцов и, частенько, пытаются, всеми доступными способами, доказать им, что они вовсе не избраны. Что есть люди и побогаче, и поизбранее, и с километровым списком знатных предков.
Бернт был точно такой же. Он жил в своем мире и почему-то был уверен, что все вокруг только за этим миром и следят, попутно стараясь хотя бы немного к нему приблизиться. Ага, абсолютно все, даже сам король только и мечтает, как бы оказаться на месте бестолкового сыночка купца, избалованного до предела маменькой, пока папенька был в вечных разъездах.
И как эти избалованные детки, Бернт искренне и нахраписто пытался помочь окружающим. Ну, как умел. Старательно убеждая не нуждающегося в такой сомнительной помощи человека, что он глуп, недостоин и что к нему просто снизошли, за что он должен быть очень благодарен.
А у Шелеста быть благодарным не получалось. Ну, никак.
И ссориться с братом Томии не хотелось. Он же потом не отстанет. Зачем усложнять себе жизнь?
— Ты должен хоть что-то делать, — убеждал Бернт Шелеста, мешая читать все тот же черновик.
— Что, например? — поинтересовался Шелест, пытаясь сосредоточиться на очередной цифре, которая то ли сходилась, то ли не сходилась.
— Подобрать оружие…
— Зачем? — поинтересовался Шелест, плюнув на цифру.
— Чтобы привыкнуть!
— Я у Томии одолжу, — сказал непонятливый иномирец и с намеком пошелестел бумагой.
— Они сделаны для девушки и мужчине не годятся! Только такой болван как ты…
— Да? Я разницы не заметил, — признался Шелест, которого долго и упорно пытались учить сражаться на мечах, но в итоге пришли к выводу, что лучше уже не будет.
— А! — разочаровано сказал Бернт, махнул рукой и на некоторое время отстал.
Шелест вздохнул с облегчением и опять попытался читать. Но счастье долго не продлилось. Еще и Томия куда-то делась вместе с ежом, и некому было гонять братца.
— Ты совсем не переживаешь? — спросил Бернт вернувшись.
— А должен? — спросил Шелест, мечтавший сейчас только об одном — как можно быстрее набить морды претендентам на жену и отправиться домой. А там, наконец, покаяться перед таким добрым и терпеливым руководителем и попросить помощи. Потому что, перечитав даже часть черновика, Шелест вдруг обнаружил, что успел уйти в своей самостоятельной работе не совсем туда, куда вроде бы планировал. И даже не заметил, как и когда.
— Когда мне впервые бросили вызов, я переживал, — поделился личным Бернт и добавил, наверное, чтобы никто ничего лишнего не подумал: — Мне тогда было четырнадцать лет, и дрались мы на ученических мечах.
— О, — восхитился откровением Шелест. — А мне вызов впервые бросили в двенадцать лет. В рамках дуэлей «нападение-защита». И наш преподаватель уснул случайно, нетрезвым был. И не заметил, как рикошетом ворота вынесло. Потом завхоз так ругался. И грозился, что мы эти ворота будем ставить на место. А мы так и не поставили. А потом школу вообще развалил тот придурок…
Прозвучало ностальгически.
Бернт похлопал глазами. И разродился лекцией о традициях боев за невесту и том, каким именно образом в эти традиции вписываются бои за тех невест, которые умудрились стать чьими-то женами. Лекция, увы, была запутанная и нудная. Да и голос у братца Томии оказался усыпляющим. Так что не удивительно, что Шелест задремал. И приснилась ему какая-то чушь о том, что этого братца отправили учиться, причем, каким-то непонятным образом определили в одну группу с Томией и заставили самого Шелеста преподавать ему теорию магии. А Бернт учиться не хотел ни в какую. А потом и вовсе стал ходить по свадьбам и зачем-то вызывать на бой женихов. И женихи, как назло, оказались очень хорошими магами. И все время этого балбеса били. А Шелеста ругали за то, что не удержал. Представители сразу двух миров ругали.
В общем малоприятный был сон, и Шелест даже обрадовался, когда его разбудили.
Жалко только, что разбудили для того, чтобы сказать, что явились претенденты на Томию. В количестве сразу восьми штук.
Сразу восемь претендентов на родную дочь очень удивили Марука. Он некоторое время походил от стены к стене, спрашивая у каких-то высших сил, чем там занималась Нэлла и для чего она этим занялась? Потом Марук спросил у потолка, куда смотрела стража. И только после этого пошел посмотреть на проблему.
Проблема оказалась так себе. Пять самоуверенных придурков, едва-едва ставших чьими-то учениками. Они явно слабо понимали, куда вообще пришли. И приперлись только потому, что узнали — муж целой дочери главы Дома какой-то там иномирец. А про иномирцев они что знают? А только то, что происходит в хорошо изученных мирах, точнее, даже не мирах, а частях этих миров, в которые легче всего попасть.
Ну, еще эти болваны наверняка слышали сказки о том, как явившийся из бедной окраинной деревеньки гений побеждал кого-то и становился спасителем целого Дома. Непонятно от чего, правда, но становился.
И эти болваны, естественно, даже не задумываются о том, что даже если они победят, это вовсе не гарантирует их дальнейшую счастливую жизнь. Потому что Дом не даст своего признания и защиты, а значит, и им придется сначала пережить других претендентов на эту самую жизнь.
В общем, просто наивные идиоты.
Еще двое — наемники, изо всех сил пытающиеся выглядеть поприличнее. У этих, наверняка, за плечами есть какие-то достоинства, которыми может заинтересоваться Дом. Но вряд ли этих достоинств много. Было бы, ими заинтересовались бы раньше и хотя бы узнали.
Последний — мрачный и недовольный тип. Выглядел он так, словно его заставили сюда прийти и он об этом очень жалеет, но ничего сделать не может. А еще, он почему-то казался знакомым. Возможно, чей-то младший сынок, не успевший пока привлечь к себе особого внимания.
Марук задумчиво хмыкнул и пригласил всех на полигон, надеясь, что Бернт догадался привести туда Шелеста и не придется никого отправлять за ним.
— Вот! — торжественно сказал Бернт, махнул рукой вправо и пристально уставился на Шелеста, словно надеялся увидеть на его лице испуг. А может и восторг, кто этого странного типа разберет?
Шелест честно посмотрел и передернул плечами. Из восьми человек внимание привлекал только один — Шелест видел на нем какое-то сложное плетево. А это наверняка означало, что он носит на себе артефакт. Остальные были обыкновенными. Один вообще удивительно напоминал студентуса, припершегося на экзамен в надежде, что повезет и ему выпадет именно тот единственный вопрос, ответ на который он знал. Марук на этого типа, кстати, смотрел недовольно. Да и владелец артефакта стоял как можно дальше от него и слишком демонстративно не смотрел в его сторону.
— Идем, идем, — пробормотал Бернт, так и не дождавшись от Шелеста ожидаемых эмоций и, показывая пример, пошел к отцу.
Марук встретил сына одобрительным взглядом, а Шелеста персональным кивком. Потом представил мужа своей драгоценной дочери бросившим вызов, почему-то не представив их ему. Возможно, имена этих загадочных личностей положено было узнавать только в случае их победы. А проиграют, так им и надо — помрут, будут покоиться в безымянной могилке.
Потом Марук печально вздохнул, пожалел о том, что все пришли сразу и заявил, что не простит себе, если победит в итоге кто-то слабый. Поэтому жребия не будет, а будет сугубо его выбор. Сугубо по его представлениям о силе.
Претенденты на Томию это заявление проглотили. Хоть владелец артефакта и выдал кривую улыбку. Видимо, что-то оскорбительное в нем все же было.
И Шелест совсем не удивился, что первым противником оказался тот самый тип, похожий на не готового к экзамену студентуса.
— Не показывай сразу всего, — таинственно прошептал Бернт, указывая Шелесту на центр поля для боев. За что получил удивленный взгляд.
Шелест, если честно, вообще слабо представлял, как можно показать все свои умения сразу. Для этого умений должно быть, ну, очень мало.
— Вызов брошен, — сказал Марук и махнул рукой.
И вокруг готовой к сражению пары поднялись щиты. Штук шесть вроде бы.
Противник терять времени не стал. Дико заорал и бросился на Шелеста, размахивая мечом, как палкой. Шелест от неожиданности даже бить его не стал, просто шарахнулся в сторону и удивленно понаблюдал за тем, как этого типа его собственный меч в широком замахе перетягивает влево и роняет на щит.
— Вап! — явно удивился щит неожиданному нападению и приложил обоих от всей души.
Тип заорал, уронил меч, а потом прилег рядышком и больше не встал.
— И что это было? — спросил Шелест, не ожидавший от противника подобного самоубийства.
— Первый проигравший! — торжественно ответил на этот вопрос Марук.
— Придурок! — довольно громко добавил кто-то.
Еще двое противников недалеко ушли от первого. Одного из них Шелест попросту пнул на тот же щит, с удивлением поняв, что он его не видит. А второго перебросил через себя и он, пытаясь то ли встать, то ли убежать, вляпался туда же.
— Это не честно! — заявил один из оставшихся противников.
— Что именно? — спросил Марук.
— Он должен использовать оружие!
— Ты ошибаешься, — ласково сказал глава Дома и назначил разговорчивого типа следующим противником Шелеста.
Надутый, как хомяк парень одарил Шелеста презрительным взглядом, сложил перед собой пальцы домиком и что-то загадочное зашептал. То ли молился, призывая на помощь местных богов, умеющих являться воплоти, то ли пытался выдать что-то боевое, магическое и едва выученное, а может и вовсе древнее, найденное в не менее древней книге.
Шелест пожал плечами и ответил на магию магией — приложил слабеньким воздушным кулаком, опять уронив на щит.
— Цирк какой-то, — сказал кто-то из оставшихся противников. Одобрительно так сказал.
Следующий противник умел проводить силу через оружие, правда, не умел ее фокусировать и ничем кроме неяркой вспышки так и не удивил.
А еще было смутное ощущение дежавю, но его заглушала боль, раскачивающаяся в голове при каждом движении. И почему-то вспомнилась тетка, со своими планами по замужеству племянницы. Помнится, она утверждала, что однажды эта племянница падет очень низко, если так и не станет ничьей женой.
— Вот бы она сейчас порадовалась, — пробормотала Нэлла и печально вздохнула.
А мерзкая птица все так же надрывалась. Кажется, насмешливо. Потому что убивать не менее мерзкого котика совсем не хотелось. И даже, следуя классическим балладам, отрезать язык не хотелось. И сбежать не хотелось.
Хотелось всего лишь заткнуть вопящую птицу и лечь дальше спать. Пускай даже у котика под боком. Котик теплый и уютный. И навевает странное спокойствие. Правильное такое спокойствие.
Все та же озабоченная чужим замужеством тетка утверждала, что это первый признак сильного мужчины. Не только телесно сильного.
Впрочем, что котик очень сильный, несмотря на свою придурковатость, Нэлла поняла сразу. Наверное поэтому и пыталась самым идиотским из способов доказать ему, что сильнее. Хоть в чем-то.
Всего лишь инстинкты и привычка. Иначе настоящим воином не станешь.
Прода от 30.05.2020, 23:08
Глава 16
Сплошные неожиданности
Головная боль утихать, а тем более пропадать и не собиралась. Шевелиться Нэлле по-прежнему не хотелось, но терпеть эту проклятую боль хотелось еще меньше. Поэтому девушка аккуратно опустила ноги на пол, осмотрелась, нахмурилась, не увидев своей куртки, села на корточки и заглянула под кровать, в надежде, что она валяется именно там, а не осталась в питейне. Если осталась, ей наверняка уже приделали ноги и искать ее бесполезно. А куртка была любимая.
— Что ты там ищешь? — ворчливо спросил котик. — Потерянную невинность?
Нэлла его обозвала, а потом все-таки сказала про курточку, в кармане которой точно должно было быть обезболивающее.
— О, — сказал котик и сел. — Иди сюда, несчастье. Знаешь, у оборотней множество недостатков, начиная с того, что, не обучаясь и находясь далеко от клана, можно банально спятить, и заканчивая высокими отношениями между вожаком и окрестными девицами всех возрастов. Но вот метаболизм у оборотней именно та вещь, ради которой можно эти недостатки потерпеть. Организм оборотней очень легко возвращается в равновесие, легко излечивает сам себя, частично регенерирует, а если не хватает каких-то ресурсов, может до некоторой степени восполнить их с помощью магии. А если собственный метаболизм еще и натаскать, настроить…
— У тебя голова не болит, — мрачно сделала вывод Нэлла и поняла, что искренне и от всей души его ненавидит.
— Иди сюда, боевая цапля. Что-что, а такую головную боль я лечить умею. Сейчас погрею виски, попьешь водички, и все пройдет.
Любви это обещание что-то не добавило и котику захотелось страшно отомстить. Просто не сейчас. Пускай сначала действительно полечит. Вдруг получится.
Грел виски Лост просто ладонями, задумчиво глядя перед собой, но вряд ли видя Нэллу. Боль при этом, как ни странно, утихала. Успокаивалась. Словно была морем, на котором мифический волшебник, умевший ходить по воде, успокаивал шторм.
— Пока все, — выдохнул котик, убирая руки. — Теперь попить воды, потом сделаю сладко-соленый чай. Можно еще одну травку пожевать, но не уверен, что она у меня есть.
— У тебя? — заинтересовалась Нэлла, представив, как он роется в многочисленных карманах в поисках своей травки, и впервые обратила внимание на помещение, в котором находилась. Помещение было на первый взгляд обыкновенной спальней, причем, мужской и холостяцкой, из тех, в которые наемная уборщица заглядывает раз в полмесяца. В лучшем случае. Со второго взгляда становилось понятно, что эта спальня не так и обыкновенна. Вместо осветительных шаров почему-то были какие-то странные рожки. Небольшой стол — белый, но не крашеный, а из камня, и он словно врос в стену. Рядом со столом шкаф на полстены, с одной массивной дверью, изрисованной непонятными значками, и множеством открытых полок справа от этой двери. На полках еще куча странных вещей. И нигде не видно статуэтки судьбы, которая обязательно должна стоять в спальне.
— У меня, — ответил котик и широко махнул рукой. — Я, наверное, не очень хорошо соображал. Но в тот момент мне показалось, что проще будет отправиться домой, чем пытаться прятать тебя в том городе, ожидая пока ты протрезвеешь и перестанешь петь похабные песни, хихикая и обещая кому-то отрезать достоинство.
— У тебя? — переспросила Нэлла, заподозрив страшное. А именно то, что находится этот дом не в Общем Городе.
— Ну, ежа у меня, конечно, нет. Эти ежи почему-то оборотней не очень любят, даже девушек. Но через мир пчеловов я пройти могу и без них. У меня есть подходящий накопитель и… хм, особый допуск.
— Допуск? — переспросила Нэлла, заподозрив, что все еще страшнее, чем она подумала. — Допуск куда?!
— Сложно объяснить и это тайна, — не шибко уверенно сказал котик. И улыбнулся, широко и обаятельно.
И Нэлла поняла, что это все. И в шею ему вцепилась с искренним намерением придушить, потом попинать труп, зарыть его под ближайшим деревом и уйти в закат, безумно хохоча. И это все казалось ей в тот момент наилучшим и самым разумным выходом.
На взгляд Шелеста, старший брат Томии на старшего был не похож. А похож он был на бестолкового студентуса, одного из тех, в ком одногруппники сразу же вычисляют избалованных деток неожиданно разбогатевших купцов и, частенько, пытаются, всеми доступными способами, доказать им, что они вовсе не избраны. Что есть люди и побогаче, и поизбранее, и с километровым списком знатных предков.
Бернт был точно такой же. Он жил в своем мире и почему-то был уверен, что все вокруг только за этим миром и следят, попутно стараясь хотя бы немного к нему приблизиться. Ага, абсолютно все, даже сам король только и мечтает, как бы оказаться на месте бестолкового сыночка купца, избалованного до предела маменькой, пока папенька был в вечных разъездах.
И как эти избалованные детки, Бернт искренне и нахраписто пытался помочь окружающим. Ну, как умел. Старательно убеждая не нуждающегося в такой сомнительной помощи человека, что он глуп, недостоин и что к нему просто снизошли, за что он должен быть очень благодарен.
А у Шелеста быть благодарным не получалось. Ну, никак.
И ссориться с братом Томии не хотелось. Он же потом не отстанет. Зачем усложнять себе жизнь?
— Ты должен хоть что-то делать, — убеждал Бернт Шелеста, мешая читать все тот же черновик.
— Что, например? — поинтересовался Шелест, пытаясь сосредоточиться на очередной цифре, которая то ли сходилась, то ли не сходилась.
— Подобрать оружие…
— Зачем? — поинтересовался Шелест, плюнув на цифру.
— Чтобы привыкнуть!
— Я у Томии одолжу, — сказал непонятливый иномирец и с намеком пошелестел бумагой.
— Они сделаны для девушки и мужчине не годятся! Только такой болван как ты…
— Да? Я разницы не заметил, — признался Шелест, которого долго и упорно пытались учить сражаться на мечах, но в итоге пришли к выводу, что лучше уже не будет.
— А! — разочаровано сказал Бернт, махнул рукой и на некоторое время отстал.
Шелест вздохнул с облегчением и опять попытался читать. Но счастье долго не продлилось. Еще и Томия куда-то делась вместе с ежом, и некому было гонять братца.
— Ты совсем не переживаешь? — спросил Бернт вернувшись.
— А должен? — спросил Шелест, мечтавший сейчас только об одном — как можно быстрее набить морды претендентам на жену и отправиться домой. А там, наконец, покаяться перед таким добрым и терпеливым руководителем и попросить помощи. Потому что, перечитав даже часть черновика, Шелест вдруг обнаружил, что успел уйти в своей самостоятельной работе не совсем туда, куда вроде бы планировал. И даже не заметил, как и когда.
— Когда мне впервые бросили вызов, я переживал, — поделился личным Бернт и добавил, наверное, чтобы никто ничего лишнего не подумал: — Мне тогда было четырнадцать лет, и дрались мы на ученических мечах.
— О, — восхитился откровением Шелест. — А мне вызов впервые бросили в двенадцать лет. В рамках дуэлей «нападение-защита». И наш преподаватель уснул случайно, нетрезвым был. И не заметил, как рикошетом ворота вынесло. Потом завхоз так ругался. И грозился, что мы эти ворота будем ставить на место. А мы так и не поставили. А потом школу вообще развалил тот придурок…
Прозвучало ностальгически.
Бернт похлопал глазами. И разродился лекцией о традициях боев за невесту и том, каким именно образом в эти традиции вписываются бои за тех невест, которые умудрились стать чьими-то женами. Лекция, увы, была запутанная и нудная. Да и голос у братца Томии оказался усыпляющим. Так что не удивительно, что Шелест задремал. И приснилась ему какая-то чушь о том, что этого братца отправили учиться, причем, каким-то непонятным образом определили в одну группу с Томией и заставили самого Шелеста преподавать ему теорию магии. А Бернт учиться не хотел ни в какую. А потом и вовсе стал ходить по свадьбам и зачем-то вызывать на бой женихов. И женихи, как назло, оказались очень хорошими магами. И все время этого балбеса били. А Шелеста ругали за то, что не удержал. Представители сразу двух миров ругали.
В общем малоприятный был сон, и Шелест даже обрадовался, когда его разбудили.
Жалко только, что разбудили для того, чтобы сказать, что явились претенденты на Томию. В количестве сразу восьми штук.
Сразу восемь претендентов на родную дочь очень удивили Марука. Он некоторое время походил от стены к стене, спрашивая у каких-то высших сил, чем там занималась Нэлла и для чего она этим занялась? Потом Марук спросил у потолка, куда смотрела стража. И только после этого пошел посмотреть на проблему.
Проблема оказалась так себе. Пять самоуверенных придурков, едва-едва ставших чьими-то учениками. Они явно слабо понимали, куда вообще пришли. И приперлись только потому, что узнали — муж целой дочери главы Дома какой-то там иномирец. А про иномирцев они что знают? А только то, что происходит в хорошо изученных мирах, точнее, даже не мирах, а частях этих миров, в которые легче всего попасть.
Ну, еще эти болваны наверняка слышали сказки о том, как явившийся из бедной окраинной деревеньки гений побеждал кого-то и становился спасителем целого Дома. Непонятно от чего, правда, но становился.
И эти болваны, естественно, даже не задумываются о том, что даже если они победят, это вовсе не гарантирует их дальнейшую счастливую жизнь. Потому что Дом не даст своего признания и защиты, а значит, и им придется сначала пережить других претендентов на эту самую жизнь.
В общем, просто наивные идиоты.
Еще двое — наемники, изо всех сил пытающиеся выглядеть поприличнее. У этих, наверняка, за плечами есть какие-то достоинства, которыми может заинтересоваться Дом. Но вряд ли этих достоинств много. Было бы, ими заинтересовались бы раньше и хотя бы узнали.
Последний — мрачный и недовольный тип. Выглядел он так, словно его заставили сюда прийти и он об этом очень жалеет, но ничего сделать не может. А еще, он почему-то казался знакомым. Возможно, чей-то младший сынок, не успевший пока привлечь к себе особого внимания.
Марук задумчиво хмыкнул и пригласил всех на полигон, надеясь, что Бернт догадался привести туда Шелеста и не придется никого отправлять за ним.
— Вот! — торжественно сказал Бернт, махнул рукой вправо и пристально уставился на Шелеста, словно надеялся увидеть на его лице испуг. А может и восторг, кто этого странного типа разберет?
Шелест честно посмотрел и передернул плечами. Из восьми человек внимание привлекал только один — Шелест видел на нем какое-то сложное плетево. А это наверняка означало, что он носит на себе артефакт. Остальные были обыкновенными. Один вообще удивительно напоминал студентуса, припершегося на экзамен в надежде, что повезет и ему выпадет именно тот единственный вопрос, ответ на который он знал. Марук на этого типа, кстати, смотрел недовольно. Да и владелец артефакта стоял как можно дальше от него и слишком демонстративно не смотрел в его сторону.
— Идем, идем, — пробормотал Бернт, так и не дождавшись от Шелеста ожидаемых эмоций и, показывая пример, пошел к отцу.
Марук встретил сына одобрительным взглядом, а Шелеста персональным кивком. Потом представил мужа своей драгоценной дочери бросившим вызов, почему-то не представив их ему. Возможно, имена этих загадочных личностей положено было узнавать только в случае их победы. А проиграют, так им и надо — помрут, будут покоиться в безымянной могилке.
Потом Марук печально вздохнул, пожалел о том, что все пришли сразу и заявил, что не простит себе, если победит в итоге кто-то слабый. Поэтому жребия не будет, а будет сугубо его выбор. Сугубо по его представлениям о силе.
Претенденты на Томию это заявление проглотили. Хоть владелец артефакта и выдал кривую улыбку. Видимо, что-то оскорбительное в нем все же было.
И Шелест совсем не удивился, что первым противником оказался тот самый тип, похожий на не готового к экзамену студентуса.
— Не показывай сразу всего, — таинственно прошептал Бернт, указывая Шелесту на центр поля для боев. За что получил удивленный взгляд.
Шелест, если честно, вообще слабо представлял, как можно показать все свои умения сразу. Для этого умений должно быть, ну, очень мало.
— Вызов брошен, — сказал Марук и махнул рукой.
И вокруг готовой к сражению пары поднялись щиты. Штук шесть вроде бы.
Противник терять времени не стал. Дико заорал и бросился на Шелеста, размахивая мечом, как палкой. Шелест от неожиданности даже бить его не стал, просто шарахнулся в сторону и удивленно понаблюдал за тем, как этого типа его собственный меч в широком замахе перетягивает влево и роняет на щит.
— Вап! — явно удивился щит неожиданному нападению и приложил обоих от всей души.
Тип заорал, уронил меч, а потом прилег рядышком и больше не встал.
— И что это было? — спросил Шелест, не ожидавший от противника подобного самоубийства.
— Первый проигравший! — торжественно ответил на этот вопрос Марук.
— Придурок! — довольно громко добавил кто-то.
Еще двое противников недалеко ушли от первого. Одного из них Шелест попросту пнул на тот же щит, с удивлением поняв, что он его не видит. А второго перебросил через себя и он, пытаясь то ли встать, то ли убежать, вляпался туда же.
— Это не честно! — заявил один из оставшихся противников.
— Что именно? — спросил Марук.
— Он должен использовать оружие!
— Ты ошибаешься, — ласково сказал глава Дома и назначил разговорчивого типа следующим противником Шелеста.
Надутый, как хомяк парень одарил Шелеста презрительным взглядом, сложил перед собой пальцы домиком и что-то загадочное зашептал. То ли молился, призывая на помощь местных богов, умеющих являться воплоти, то ли пытался выдать что-то боевое, магическое и едва выученное, а может и вовсе древнее, найденное в не менее древней книге.
Шелест пожал плечами и ответил на магию магией — приложил слабеньким воздушным кулаком, опять уронив на щит.
— Цирк какой-то, — сказал кто-то из оставшихся противников. Одобрительно так сказал.
Следующий противник умел проводить силу через оружие, правда, не умел ее фокусировать и ничем кроме неяркой вспышки так и не удивил.
