Тихон осматривал горку картошки, которую вытащил намедни из погреба. Жена с дочкой перебрали ее, и теперь семенная грелась на солнышке, а ту, что на еду осталась, убрали в чулан. Картошки впритык было на посадку и чуть-чуть на еду.
— Эй, хозяин! — раздалось вдруг от ворот.
Тихон обернулся: за воротами стоял цыган. Самый настоящий — черноглазый, чернобровый, с буйной кудрявой шевелюрой, большой золотой серьгой в ухе, в синей шелковой рубахе и черно-золотой безрукавке. Стоял цыган, закинув руки на створки ворот и покусывал белыми крепкими зубами сухую травинку.
— Чего тебе? — Тихон цыган не любил и даже побаивался где-то в глубине души. Все оттого, пожалуй, что мамка в детстве утихомиривала его словами: "Баловаться будешь, цыганам отдам! Уйдешь от дома далеко, цыгане украдут".
— Дай картошки, хозяин.
— Нет у меня никакой картошки! Иди отсюда!
— Ну дай, не будь жадобой.
— Иди своей дорогой, мил человек. Нет у меня картошки.
— Дай, хозяин. Дети малые голодные сидят, есть просят.
Над створками ворот как напружиненные появились две чумазые детские физиономии. Цыганята состроили жалобные мордашки. Рожи у них были хоть грязные, но совсем не худые.
Тихон только рукой махнул.
— Идите откуда пришли. Нет у меня картошки!
— Ах нет. Ну пусть у тебя ее и в самом деле не будет!
Тихон сплюнул три раза через левое плечо и пошел дальше заниматься своими делами.
Картошку сажали через неделю. И семена прогрелись и перепаханная земля.
Тихон запряг верного Орлика, проборонил земельку, грядки нарезал, а после жена да дочка в борозды картошку кидали, а они с Орликом запахивали.
И мерещилось Тихону странное. Будто в земле за его спиной что-то скребётся, хрустит и скрежещет. Он и коня останавливал, и баб своих. И скрежетание тут же затихало.
Проверял Тихон и упряжь, и плуг, нигде, ничего, все цело и в порядке.
Так со странными звуками и досажали.
Перекрестил Тихон засаженное поле, плуг в телегу закинул , ведра тоже, бабы с краю сели. Запряг коня в телегу и домой поехали.
Через две недели сходил Тихон проверить, нет ли первых всходов. Погода стояла хорошая, теплая. Через день, считай, лёгкий дождичек землю смачивал. Но картошка пока вылезать и не думала. Не вздумала и через три недели, и через месяц.
Пошел Тихон грядки раскапывать, смотреть, что с картошкой случилось. Почти все поле перерыл, ни одной картошины не нашел, как будто сожрал кто.
Пришлось в июле репу посеять, чтобы зимой с голоду не сгинуть.
А картошка у Тихона так больше и не росла, где бы и каких семян он ни покупал и где бы ни сажал.
— Эй, хозяин! — раздалось вдруг от ворот.
Тихон обернулся: за воротами стоял цыган. Самый настоящий — черноглазый, чернобровый, с буйной кудрявой шевелюрой, большой золотой серьгой в ухе, в синей шелковой рубахе и черно-золотой безрукавке. Стоял цыган, закинув руки на створки ворот и покусывал белыми крепкими зубами сухую травинку.
— Чего тебе? — Тихон цыган не любил и даже побаивался где-то в глубине души. Все оттого, пожалуй, что мамка в детстве утихомиривала его словами: "Баловаться будешь, цыганам отдам! Уйдешь от дома далеко, цыгане украдут".
— Дай картошки, хозяин.
— Нет у меня никакой картошки! Иди отсюда!
— Ну дай, не будь жадобой.
— Иди своей дорогой, мил человек. Нет у меня картошки.
— Дай, хозяин. Дети малые голодные сидят, есть просят.
Над створками ворот как напружиненные появились две чумазые детские физиономии. Цыганята состроили жалобные мордашки. Рожи у них были хоть грязные, но совсем не худые.
Тихон только рукой махнул.
— Идите откуда пришли. Нет у меня картошки!
— Ах нет. Ну пусть у тебя ее и в самом деле не будет!
Тихон сплюнул три раза через левое плечо и пошел дальше заниматься своими делами.
Картошку сажали через неделю. И семена прогрелись и перепаханная земля.
Тихон запряг верного Орлика, проборонил земельку, грядки нарезал, а после жена да дочка в борозды картошку кидали, а они с Орликом запахивали.
И мерещилось Тихону странное. Будто в земле за его спиной что-то скребётся, хрустит и скрежещет. Он и коня останавливал, и баб своих. И скрежетание тут же затихало.
Проверял Тихон и упряжь, и плуг, нигде, ничего, все цело и в порядке.
Так со странными звуками и досажали.
Перекрестил Тихон засаженное поле, плуг в телегу закинул , ведра тоже, бабы с краю сели. Запряг коня в телегу и домой поехали.
Через две недели сходил Тихон проверить, нет ли первых всходов. Погода стояла хорошая, теплая. Через день, считай, лёгкий дождичек землю смачивал. Но картошка пока вылезать и не думала. Не вздумала и через три недели, и через месяц.
Пошел Тихон грядки раскапывать, смотреть, что с картошкой случилось. Почти все поле перерыл, ни одной картошины не нашел, как будто сожрал кто.
Пришлось в июле репу посеять, чтобы зимой с голоду не сгинуть.
А картошка у Тихона так больше и не росла, где бы и каких семян он ни покупал и где бы ни сажал.
