ГЛАВА 1. Сквозь дождь
Зря, ох, зря я поехала ночью в деревню. Надо было как всегда промолчать, перетерпеть, но у меня уже так накопилось на душе, что я психанула, просто схватила ключи от машины и убежала, даже вещи не взяла.
Как написал Булгаков: «Квартирный вопрос только испортил их». Это было про мою семью. Все мы жили в большой четырехкомнатной квартире, бывшей коммуналке, постепенно перешедшей к нашей семье. Большой семье. Вместе уживались несколько поколений. Сначала это были бабушкин отец, бабушка с дедом, их две дочери и мы, младшее поколении. Потом умер прадедушка, а скоро и дед слег, а потом и ушел. Но семья все еще держалась. Хуже стало, когда моя мама нашла себе мужа за границей и уехала туда с ним, оставив меня на бабушку. Тут тетя Наташа почувствовала себя главной, а еще, как я поняла, страшно завидовала моей маме и стала срывать на мне зло, называла подкидышем, приживалкой, нахлебницей и другими обидными словами. Хотя мама присылала довольно щедрое содержание для меня. Оно позволило мне пойти учиться на платное отделение.
Но мама не приезжала, постепенно связь с ней рвалась. Она стала звонить или писать только на мой День рождения, а в мои двадцать лет написала, что она сделала для меня все, что могла, а у нее еще вторая дочь есть, от нового мужа, она тоже нуждается в средствах. С этого момента мне пришлось зарабатывать самой.
Но совсем тяжело стало, когда ушла бабушка. Она перед смертью, опасаясь, чтобы меня не выкинули на улицу, оформила на нас с теткой дарственные. На меня половину своей части квартиры и на тетку. Тете Наташе это конечно же не понравилось, она считала, что мне надо ехать жить к матери. Но бабушку было не переупрямить, тем более, что все документы уже были оформлены, а пошлины и налоги уплачены. Но, кажется, этот страшный скандал бабушку и подкосил.
Я очень переживала ее уход, она была единственным моим близким человеком в этом кошмаре. А после ее ухода кошмар становился все страшнее. Тетка с мужем и дочерьми твердо решили выжить меня из дома. Не хочу даже вспоминать то, что они вытворяли. Я повесила на дверь в свою комнату замок, а уходя брала с собой все документы на жилье. Эта предусмотрительность меня спасла. Однажды я пришла, а замки во входной двери заменены. Поплакав и подумав, я вызвала полицию. Так, с нарядом и вошла внутрь.
Можно было разменяться. Я была согласна на небольшую однокомнатную квартирку, лишь бы не видеть этих лиц, не терпеть каждый день скандалов и упреков. Но тетя Наташа не хотела. Квартира была очень хорошей, в хорошем районе, большого метража, с высокими потолками и прекрасной планировкой. Тетка называла ее — наше семейное гнездо. И меняться не хотела.
Наверное, можно было продать как-то свою часть квартиры, но у меня как-то не хватало совести превратить семейное гнездо в коммуналку. Можно было бы снять себе жилье, но я понимала, что если съеду, то в квартиру уже больше не попаду.
В каком-то порыве я купила себе недорогой дом в деревне. Он был не в очень хорошем состоянии, но в нем можно было переночевать, натопив старую печь. Это стало моей отдушиной. Я каждые выходные старалась провести там. Даже выучилась на права и взяла в кредит машину, чтобы ездить за город.
Сейчас не были выходные, завтра на работу, придется утром как-то добираться до города, чтобы не опоздать, да и время уже позднее, я обычно не ездила ночью — боялась. Но мне так хотелось остаться одной, в тишине, спокойствии, почувствовать себя защищенной. А тут еще, когда я уже ехала по грунтовке через лес, хлынул дождь, да такой силы, что дворники еле справлялись с потоком. Останавливаться было нельзя, дорогу расквасит, тогда я тут завязну! Впрочем, я все-таки завязла, не заметила лужу. Машина влетела в нее, на лобовое стекло плеснуло грязью, меня мотнуло, а потом все. Колеса крутились, а машина не трогалась с места. Эх, будь у меня не маленькая машинка, а какой-нибудь внедорожник! Но внедорожник я бы с места не сдвинула. Что же делать, придется идти и выталкивать мою ласточку из лужи.
Стоило открыть дверь, на меня хлынули потоки ледяной воды, и поставить ноги пришлось тоже в воду. Она тут же залилась в кроссовки. Лужа доходила почти до порожка машины. Сверху была вода, а в глубине густая, вязкая грязь. Я засомневалась, что смогу вытолкать машину. Возможно мне придется здесь ночевать или бросить машину и идти до деревни пешком. Я огляделась, за пределами света фар царила сплошная чернота, да и фары не слишком-то пробивали дождливую пелену.
Машинка моя не просто застряла, она еще села брюшком на какую-то кочку и повернулась по диагонали на дороге. Я долго прыгала вокруг, толкала, крутила руль, чтобы развернуть ее. Надо было бы сходить в лес, наломать веток, подложить под колеса, но там было так темно и страшно. А еще справа от дороги располагался высокий склон, почти обрыв, как я помнила. Сейчас-то там почти ничего не было видно.
Я вымокла, замерзла, перепачкалась, а машину даже развернуть не смогла. Отдохнув немного и, перепачкав еще и салон, я решила толкнуть машину с другой стороны, может, так ее удастся хотя бы выровнять на дороге. Вылезла, обошла кругом, уперлась в правую заднюю фару, толкнула. Ноги заскользили, и я уехала вниз по склону на животе. Цеплялась руками, ногами, но только ударилась обо что-то, а дальше покатилась кубарем все быстрее и быстрее. Остановилась я, упав в какой-то ручей, чуть не захлебнулась в нем и с трудом выбралась.
Вокруг было совершенно темно, не видно было даже света от стоящей наверху машины. Наверное, ее закрывал край дорожной насыпи.
Как я ни пыталась вскарабкаться наверх, у меня ничего не получилось, было слишком скользко — я съезжала обратно. Тогда я решила идти вдоль склона, когда-нибудь он кончится и тогда удастся вернуться на дорогу, а потом дойти до машины. Она у меня нараспашку стоит, ключи в замке, да еще и заведена. Как бы не угнали.
Трясясь от холода и почти не чувствуя рук, ног и ушей, я шла и рыдала. Почему я такая невезучая?! Почему у меня ничего в жизни не происходит хорошего? Нет, оно было, наверное, но сейчас я его припомнить не могла.
Несколько раз я падала, один раз даже ударилась обо что-то головой. Склон все не кончался и не кончался. Но хотя бы дождь перестал. Уже легче стало.
Я устала так, что еле передвигала ноги. Было подозрение, что это уже не склон возле дороги, он должен быть не очень длинный, а какой-то другой, и я просто заблудилась. Хотелось упасть и не вставать, будь что будет. Все равно я никому не нужна.
Когда сквозь деревья мелькнул огонек, я решила, что мне мерещится. А потом он мелькнул еще и еще раз. Я откуда-то взяла новые силы и почти побежала к этому свету. По мере приближения, светлое пятно разделилось на два — это оказались окошки в доме.
Я дошла до крыльца, и тут порыв и силы меня оставили. Чужой дом. Там кто-то есть. Как его обитатели отнесутся к грязной, как поросенок, тетке? Что скажут? Пустят ли? Что делать? А если выгонят? Над крыльцом висел небольшой кованный фонарь, освещая ступени и дверное полотно, украшенное резьбой.
Я так и стояла, не решаясь подняться по ступеням на крыльцо и постучать. И тут дверь открылась. На меня пахнуло теплом. Свет был ярче того, что давала маленькая лампа в фонаре и я зажмурилась, ослепленная.
Сейчас раздастся крик. Сейчас меня прогонят. Но не происходило ничего. Я открыла глаза — за дверью никого не было.
