– Глупость выдумали, – ворчала старая Марфа Григорьевна, сидя на высокой перине, положенной на скрипучее металлическое основание старой кровати. – Ну что за имя – Андрей? Ну какое житье мальчику с ним будет? Несчастливое имя… Неласковая судьба…
– Нормальная судьба у него будет, – раздраженно отвечал Марк – отец того самого ребенка, имя которого стало яблоком раздора среди родных. – А глупости? Это ты, ба, глупости говоришь.
Спор длился уже больше часа, и ни одна из сторон уступать не хотела: ни старая Марфа Григорьевна, ни внук ее Марк.
Вероятно, Людмила, жена Марка и мать его сына, могла что-то переменить, но девушка помалкивала, сидя на лавке в дальнем углу с малышом на руках. Подлизываться Людмила никогда не умела, так что занять сторону Марфы Григорьевны никак не могла. Пойти против старухи и поддержать мужа опасалась. Марфа Григорьевна и без того на нее всегда с неодобрением поглядывала. С тех самых пор, как Марк «городскую» в избу привел, так и… Нет, не невзлюбила, но и расположения своего не выказала, мол, не ее дело, на ком внук женился, не ей с девицей жить-мучиться.
Про себя же Людмила думала, что имя они с Марком сыну хорошее выбрали, красивое. Да и, вообще, какая разница, какое именно? Не в имени ведь дело было, а в том, чтобы мальчик человеком вырос порядочным. А от имени в этом деле ни проку, ни вреда быть не могло.
Однако Марку было важно, чтобы старая Марфа Григорьевна хотя бы рукой махнула на него, мол, делай как знаешь. Поэтому спор продолжался до самой ночи, пока не вымотал всех участников. Пока сам Марк не махнул на бабку рукой и не велел Людмиле собираться домой.
– Куда вы на ночь глядя? – возмутилась старуха. – Отдохните ночь, с утра поедете.
– Спасибо, ба, но нет. Правнука поглядела, внука с невесткой поругала – на том и закончим. К тому же у меня завтра утром дела в городе.
– Дела, дела… – скривилась старуха. – Вона уже каких дел натворили, – кивнула она в сторону младенца.
Марк оскорбленно поджал губы и вышел прочь, не сказав ничего на прощание. Людмила подхватила сына, сумку, замешкалась, подбирая слова, так ничего не придумала и просто обронила:
– Доброй ночи.
– Ой, доброй ли? – прошептала Марфа Григорьевна. – Ой, недоброй…
Но молодые родители этого уже не услышали. К их спокойствию. Ведь, как ни старался Марк списать всю глупость бабкиных суждений на почтенный возраст и недостаток образования, а даже он вынужден был признавать, что взгляд у старухи был особенный. Не злой – сглазить Марфа Григорьевна никого не могла. Внимательный, видящий – как-то умудрялась старуха в людях самое главное разглядеть.
«Неласковая судьба… Несчастливое имя…» – всю обратную дорогу до города крутилось у Марка в голове.
– А что если… – отважился он наконец…
Но поздно уже было. Притомилась Людмила, укачало ее в автобусе на сельской дороге и уснула девушка, крепко прижимая к себе драгоценный комочек с таким же крепко спящим младенцем.
– Нет. Оставим все как есть. Метаться – того хуже, – решил Марк.
Больше разговоров об имени в семье не случалось. Однако в мыслях молодого отца то и дело мелькали слова Марфы Григорьевны. Поздно пополз мальчик. А не потому ли, что имя помешало? Поздно первое слово сказал. Не имя ли тому виной? В саду Колькин сын, Илья, Андрюшу поколотил, а Андрей даже сдачи не дал. Не потому ли, что…
Лишь после того, как Андрей пошел в школу и закончил первый класс тревоги отца немного улеглись. В ведомости у мальчика были одни пятерки! И никто в классе больше таким похвастаться не мог. Даже Илья!
– Зато мой на окружных соревнованиях первое место по бегу взял! – стукнул себя в грудь Колька, встретив Марка в подъезде и узнав о радости соседа.
– Тоже хорошо, – кивнул Марк.
А про себя подумал, что если бы Людмила не дала сыну карманных денег, если бы не наелся он мороженого перед школьными соревнованиями, если бы больше тренировался, то смог бы подняться выше пятого – войти в тройку лидеров, попасть на окружной забег и…
– Да, нет. Везде поспеть нельзя. Если бы он к соревнованиям готовился, не стал бы лучшим учеником в классе. Илья-то пишет, словно курица лапой, а Андрюха – каллиграф!
Придя домой, Марк подумал, что будь жива старая Марфа Григорьевна, он непременно бы поехал к ней в выходные и похвалился успехами сына. И пусть бы только попробовала завести свое «неласковая судьба» да «несчастливое имя»! Однако прошло уже три года, как бабка померла.
– И правнука она так и не увидела ни разу, кроме того, самого первого, когда и пары часов мы с Людой в деревне не пробыли.
Воспоминания о родном человеке, деревенском доме и просторах за покосившейся оградой вогнали Марка в тоску. Он с трудом дождался жены с работы и немедленно предложил ей провести отпуск в деревне.
– Так мы же в санаторий хотели. В сосновый бор, чтобы Андрей…
– Ерунда это все! Я каждое лето в деревне проводил, и здоровье крепкое было. Крепче, чем после всяких ваших санаториев!
Спорить Людмила не стала. Хотя плохо представляла, какой отдых получится у нее самой в деревне. Там ведь и готовить придется, и убираться, и на занятия с сыном время находить…
– За Андреем я пригляжу. Будем с ним на речку каждый день ходить, в мяч играть, в лесу ягоды и грибы собирать.
– В июле? Будут ли грибы?
Марк усмехнулся, мол, много ты, «городская», в грибах понимаешь. Людмила обиделась, хотя и совсем немного – можно сказать, почти и нет.
Андрей воспринял идею поездки в деревню с воодушевлением. Кинулся собирать вещи, не обращая внимания, что до поездки оставалось еще больше месяца. Суетился весь вечер! Потом Людмиле это надоело, и она посоветовала сыну сходить в библиотеку.
– Возьми книгу про грибы и ягоды подмосковные. Пока мы с папой на работе будем, ты как раз все успеешь прочитать.
– Точно! И занят будешь, – кивнул Марк. – Раз уж в лагерь ехать не захотел, не теряй времени дома. Целый месяц – это о-го-го!
Но от того ли, что книга попалась Андрею интересная, или от того, что июнь выдался солнечным и времени на хандру не нашлось, месяц пролетел незаметно. И вот Марк, Людмила и Андрей очутились на пороге старого деревенского дома.
– Совсем покосился, – заметила Люда.
– Так… Не беда! Поправим, – улыбнулся Марк, с трудом открывая просевшую дверь в избу.
Изнутри пахнуло старостью, сыростью и плесенью.
– Андрюша, посиди на крыльце с вещами, – велела Люда. – А мы с папой поглядим, сможем ли тут хотя бы на ночь остаться.
Оставленный без присмотра мальчик очень скоро заскучал. Особенно скучно ему было сидеть, поэтому он встал. Вышел на дорогу. Приметил ровесника на крыльце соседнего дома и поздоровался.
– С города что ли? – сплюнув на землю шелуху от семечек, поинтересовался новый друг Лешка.
– Из города.
– Бабки Марфы родня?
– Правнук.
– На речке уже был?
– Нет.
– О! Так пошли! А то мне как раз не с кем, а одному – неохота. Ты плавать-то умеешь?
– Умею. В бассейне научился.
Услышав про бассейн, Лешка хмыкнул не то с завистью, не то с насмешкой. А потом в самом деле пошел на реку! Один, без сменной одежды и полотенца!
– А зачем полотенце-то? Солнце греет, – мальчик вновь хмыкнул и добавил: – Иди, своим скажи, что прогуляешься с другом. Я за углом подожду.
Родители отпустили Андрея без лишних вопросов. Даже порадовались, что он так быстро нашел друга и интересное занятие.
– Только курить не вздумай!
– Марк!
– Лишним не будет предупредить. Знаю я местных пацанов…
– Лучше бы ты своего сына знал, – вздохнула Люда, совершенно уверенная в том, что Андрей глупостей делать не будет.
И оказалась почти права. Когда Лешка предложил подшутить над спящим пастухом Митричем, Андрей отказался. Когда Лешка предложил залезть в крайний в деревне сад и надрать вишен, недовольно скривился. Когда Лешка предложил не делать крюк к купальне, а нырнуть в реку прямо с моста…
– Нырнуть?
– Чо? Боишься?
– А здесь точно глубоко? Ведь если мелко, можно об дно удариться…
– Все наши отсюда ныряют! – рассмеялся Лешка.
Скинул одежду и рыбкой сиганул в прохладную воду. Через пару мгновений его мокрая голова показалась ниже по течению.
– Ну? Давай! Чего время тянуть?
«А в самом деле, зачем?» – подумал Андрей. Плавать он умел, нырять – тоже. Только не рыбкой, а солдатиком, чтобы вода в нос не затекала…
С гипсом на сломанной ноге Андрей провел оставшиеся два месяца лета. Разумеется, ни о каком сборе грибов и ягод и играх с мячом речи все это время быть не могло. Да и в целом о деревне. Сразу из травмпункта родители увезли Андрея в город, где он оказался запертым в четырех стенах однокомнатной квартиры с книгами, журналами и собственными мыслями.
Отпуск родители отменили, чтобы использовать позже, когда обстоятельства сложатся более удобно для отдыха. Но Марку удалось договориться, чтобы ему сдвинули рабочий график на один час. Он стал уходить на работу в шесть, когда жена и сын еще спали, и возвращаться к пяти, чтобы перед ужином успеть погулять с сыном.
– А все-таки не даром бабка говорила… – в одну из таких прогулок обмолвился Марк.
Проговорился, совсем не желая этого! Но любопытство Андрея уже было не унять:
– Марфа Григорьевна? Твоя бабушка? А что она говорила.
Марк попытался уйти от ответа. И так и эдак намекнул сыну, что ему не следует этого знать, но Андрей добился своего.
– Несчастливое имя?
– Глупости это все! – убеждая больше себя, чем сына, сказал Марк.
– И мама так думает?
Марк кивнул, совершенно не представляя, что думает жена, ведь разговоров о том они никогда не вели.
– Не думай об этом. Как говорится, каждый сам кузнец своего счастья.
К счастью, Андрей покорно перестал думать о всяких глупостях, которые говорила старая безграмотная деревенская старуха. Да и могли ли суеверные сомнения поселиться в голове восьмилетнего мальчика? Тем более советского гражданина и отличника.
Впрочем, и в те годы, когда отличником Андрей перестал быть, к мыслям о словах Марфы Григорьевны он не возвращался. Ну, действительно, не могло же его имя повлиять на то, что он скатился до четверок по физике, а химию и вовсе знал на три? Вон Машка из 8 «Б» тоже училась на отлично, а потом…
Эх, Машка! И почему родилась она такой задорной красавицей? И почему угораздило Андрея предложить проводить ее до школы? Почему она согласилась?
– Может, зайдешь ко мне? Дома никого нет. Можем… – и без того румяные щеки девчонки налились алым, – Можем химию на завтра вместе сделать. Я в ней ничего не понимаю. Объяснишь…
И почему угораздило Андрея ляпнуть в ответ, что он тоже ничего не понимает? Зачем предложил он девушке обратиться за помощью к Сереге из 10 «А»? Да, парень на золотую медаль шел. Да, знал все на отлично…
– Андрюш? Ты чего сам не свой? – как-то вечером спросила Людмила.
Она только вернулась с работы и в гулкой тишине квартиры отчетливо услышала всхлип со стороны кухни, где сын обычно делал уроки. Разумеется, когда мать вошла на кухню, ничто на слезы не указывало: Андрей занимался, прилежно конспектируя заданный параграф учебника по химии.
– Случилось что? С учебой проблемы или…
Вдруг Андрей перестал писать и со всей силой стукнул ручкой по столешнице. Люда вздрогнула. Испугалась, конечно, за сына, но сочла за лучшее промолчать, давая ему собраться с мыслями.
– Мам, слушай, может, мне уйти из школы по окончании этого года? Ну его, этот институт. Поступлю в техникум…
Людмила только и успела, что откреститься от слов сына. Что еще за глупости? Не так уж плохо учился Андрей, чтобы бросать школу после восьмого класса. Химия ему не давалась? Так можно же помощи у кого попросить!
– Раиса Степановна – ну, ты знаешь ее, коллега моя – как раз предлагала. Дочка ее на втором курсе химического факультета МГУ учится. По выходным приезжает домой и не прочь подзаработать на занятиях.
Людмила погладила сына по взъерошенным волосам.
– Ты можешь претендовать на большее, чем техникум. Голова у тебя светлая. Так что забудь об этих глупостях.
Андрей шмыгнул носом, с трудом сдерживая слезы. Не рассказывать же матери о том, что не в школьной химии дело, что он в школу из-за Машки ходить не хочет. Что Серега девчонке все так понятно объяснил, что она на Андрея и смотреть теперь не хочет. Что сердце ноет каждый раз, когда он про Машку думает – про то, что могла бы она с ним, а не с Серегой в кино ходить…
Взгляд упал на учебник по химии. Сердце кольнуло, будто острием ножа.
– Может, я тогда хотя бы не в технический пойду?..
– А куда?
Андрей пожал плечами. Действительно, куда он, сын уважаемых специалистов с градообразующего завода, мог податься кроме технического ВУЗа? Не на филфак же. Хотя и жаль. Читать Андрей умел и любил с того самого лета, когда два месяца провел в гипсе.
Дочь маминой подруги помогла. Через два года, по окончании школы Андрей поступил в институт. Не в МГУ. И даже не на дневное. Но разве это важно? Напротив, это было даже хорошо! Живя один в столице, Андрей мог не только учиться, но и зарабатывать.
В середине августа молодой человек устроился техником в исследовательский отдел завода вроде того, что был в его родном городе. Начальник отнесся с пониманием к трудностям жизни нового подопечного и работой юношу сильно нагружать не стал. А когда началась учеба, случись у Андрея необходимость сделать в рабочее время институтское задание, так и вовсе помогал. И – удивительное дело! – подкрепленные практикой и чужим опытом теоретические знания отлично начали укладываться в светлой голове.
В конце первого курса Андрею предложили перейти на дневное обучение, как лучшему студенту вечернего потока. Однако молодой человек отказался. Его полностью устраивала жизнь, которую он вел.
– Зря, – фыркнула Катя – студентка дневного отделения второго курса, подрабатывающая на кафедре помощником секретаря. – После дневного легче в аспирантуру поступить.
– Я не планирую в аспирантуру, – признался Андрей.
Катя захлопала пушистыми ресницами. Она искренне не могла понять, зачем, в таком случае, молодой человек учится на отлично?
С Катей Андрей пересекся еще пару раз за время летней сессии. А потом вдруг встретил ее на заводе: девушку направили туда для прохождения производственной практики. Слово за слово…
Через год Андрей сделал Кате предложение. Не то, чтобы она сильно нравилась ему… До Маши ей было ой как далеко! А напористость и требовательность Екатерины Павловны, как в шутку называли ее одногруппники и друзья, временами даже раздражали. И все же именно предложение показалось Андрею логичным развитием их отношений.
Катя предложение отклонила:
– Ну, какая семейная жизнь, если мы оба учимся? Пусть хотя бы один корочку получит.
Андрей не стал спорить.
И когда Катя закончила институт, а о свадьбе и думать забыла, он тоже промолчал. К чему было говорить о семейной жизни, если все мысли девушки были заняты поступлением в аспирантуру?
Лишь когда Андрей сам получил заветную корочку, он напомнил предложение и их уговор. Делать нечего, Екатерина Павловна согласилась.
Можно было подумать, что совместная жизнь в отдельной квартире, выделенной «по случаю» заводом, благоприятно подействует на давних возлюбленных. Но нет. Ни Кате, ни Андрею не стало легче.
Катя винила супруга в том, что вынуждена отвлекаться от диссертации на бытовые мелочи: готовить, стирать, гладить. Бесилась каждый раз, когда свекровь или мать намекали на необходимость рождения внуков.
– Нормальная судьба у него будет, – раздраженно отвечал Марк – отец того самого ребенка, имя которого стало яблоком раздора среди родных. – А глупости? Это ты, ба, глупости говоришь.
Спор длился уже больше часа, и ни одна из сторон уступать не хотела: ни старая Марфа Григорьевна, ни внук ее Марк.
Вероятно, Людмила, жена Марка и мать его сына, могла что-то переменить, но девушка помалкивала, сидя на лавке в дальнем углу с малышом на руках. Подлизываться Людмила никогда не умела, так что занять сторону Марфы Григорьевны никак не могла. Пойти против старухи и поддержать мужа опасалась. Марфа Григорьевна и без того на нее всегда с неодобрением поглядывала. С тех самых пор, как Марк «городскую» в избу привел, так и… Нет, не невзлюбила, но и расположения своего не выказала, мол, не ее дело, на ком внук женился, не ей с девицей жить-мучиться.
Про себя же Людмила думала, что имя они с Марком сыну хорошее выбрали, красивое. Да и, вообще, какая разница, какое именно? Не в имени ведь дело было, а в том, чтобы мальчик человеком вырос порядочным. А от имени в этом деле ни проку, ни вреда быть не могло.
Однако Марку было важно, чтобы старая Марфа Григорьевна хотя бы рукой махнула на него, мол, делай как знаешь. Поэтому спор продолжался до самой ночи, пока не вымотал всех участников. Пока сам Марк не махнул на бабку рукой и не велел Людмиле собираться домой.
– Куда вы на ночь глядя? – возмутилась старуха. – Отдохните ночь, с утра поедете.
– Спасибо, ба, но нет. Правнука поглядела, внука с невесткой поругала – на том и закончим. К тому же у меня завтра утром дела в городе.
– Дела, дела… – скривилась старуха. – Вона уже каких дел натворили, – кивнула она в сторону младенца.
Марк оскорбленно поджал губы и вышел прочь, не сказав ничего на прощание. Людмила подхватила сына, сумку, замешкалась, подбирая слова, так ничего не придумала и просто обронила:
– Доброй ночи.
– Ой, доброй ли? – прошептала Марфа Григорьевна. – Ой, недоброй…
Но молодые родители этого уже не услышали. К их спокойствию. Ведь, как ни старался Марк списать всю глупость бабкиных суждений на почтенный возраст и недостаток образования, а даже он вынужден был признавать, что взгляд у старухи был особенный. Не злой – сглазить Марфа Григорьевна никого не могла. Внимательный, видящий – как-то умудрялась старуха в людях самое главное разглядеть.
«Неласковая судьба… Несчастливое имя…» – всю обратную дорогу до города крутилось у Марка в голове.
– А что если… – отважился он наконец…
Но поздно уже было. Притомилась Людмила, укачало ее в автобусе на сельской дороге и уснула девушка, крепко прижимая к себе драгоценный комочек с таким же крепко спящим младенцем.
– Нет. Оставим все как есть. Метаться – того хуже, – решил Марк.
Больше разговоров об имени в семье не случалось. Однако в мыслях молодого отца то и дело мелькали слова Марфы Григорьевны. Поздно пополз мальчик. А не потому ли, что имя помешало? Поздно первое слово сказал. Не имя ли тому виной? В саду Колькин сын, Илья, Андрюшу поколотил, а Андрей даже сдачи не дал. Не потому ли, что…
Лишь после того, как Андрей пошел в школу и закончил первый класс тревоги отца немного улеглись. В ведомости у мальчика были одни пятерки! И никто в классе больше таким похвастаться не мог. Даже Илья!
– Зато мой на окружных соревнованиях первое место по бегу взял! – стукнул себя в грудь Колька, встретив Марка в подъезде и узнав о радости соседа.
– Тоже хорошо, – кивнул Марк.
А про себя подумал, что если бы Людмила не дала сыну карманных денег, если бы не наелся он мороженого перед школьными соревнованиями, если бы больше тренировался, то смог бы подняться выше пятого – войти в тройку лидеров, попасть на окружной забег и…
– Да, нет. Везде поспеть нельзя. Если бы он к соревнованиям готовился, не стал бы лучшим учеником в классе. Илья-то пишет, словно курица лапой, а Андрюха – каллиграф!
Придя домой, Марк подумал, что будь жива старая Марфа Григорьевна, он непременно бы поехал к ней в выходные и похвалился успехами сына. И пусть бы только попробовала завести свое «неласковая судьба» да «несчастливое имя»! Однако прошло уже три года, как бабка померла.
– И правнука она так и не увидела ни разу, кроме того, самого первого, когда и пары часов мы с Людой в деревне не пробыли.
Воспоминания о родном человеке, деревенском доме и просторах за покосившейся оградой вогнали Марка в тоску. Он с трудом дождался жены с работы и немедленно предложил ей провести отпуск в деревне.
– Так мы же в санаторий хотели. В сосновый бор, чтобы Андрей…
– Ерунда это все! Я каждое лето в деревне проводил, и здоровье крепкое было. Крепче, чем после всяких ваших санаториев!
Спорить Людмила не стала. Хотя плохо представляла, какой отдых получится у нее самой в деревне. Там ведь и готовить придется, и убираться, и на занятия с сыном время находить…
– За Андреем я пригляжу. Будем с ним на речку каждый день ходить, в мяч играть, в лесу ягоды и грибы собирать.
– В июле? Будут ли грибы?
Марк усмехнулся, мол, много ты, «городская», в грибах понимаешь. Людмила обиделась, хотя и совсем немного – можно сказать, почти и нет.
Андрей воспринял идею поездки в деревню с воодушевлением. Кинулся собирать вещи, не обращая внимания, что до поездки оставалось еще больше месяца. Суетился весь вечер! Потом Людмиле это надоело, и она посоветовала сыну сходить в библиотеку.
– Возьми книгу про грибы и ягоды подмосковные. Пока мы с папой на работе будем, ты как раз все успеешь прочитать.
– Точно! И занят будешь, – кивнул Марк. – Раз уж в лагерь ехать не захотел, не теряй времени дома. Целый месяц – это о-го-го!
Но от того ли, что книга попалась Андрею интересная, или от того, что июнь выдался солнечным и времени на хандру не нашлось, месяц пролетел незаметно. И вот Марк, Людмила и Андрей очутились на пороге старого деревенского дома.
– Совсем покосился, – заметила Люда.
– Так… Не беда! Поправим, – улыбнулся Марк, с трудом открывая просевшую дверь в избу.
Изнутри пахнуло старостью, сыростью и плесенью.
– Андрюша, посиди на крыльце с вещами, – велела Люда. – А мы с папой поглядим, сможем ли тут хотя бы на ночь остаться.
Оставленный без присмотра мальчик очень скоро заскучал. Особенно скучно ему было сидеть, поэтому он встал. Вышел на дорогу. Приметил ровесника на крыльце соседнего дома и поздоровался.
– С города что ли? – сплюнув на землю шелуху от семечек, поинтересовался новый друг Лешка.
– Из города.
– Бабки Марфы родня?
– Правнук.
– На речке уже был?
– Нет.
– О! Так пошли! А то мне как раз не с кем, а одному – неохота. Ты плавать-то умеешь?
– Умею. В бассейне научился.
Услышав про бассейн, Лешка хмыкнул не то с завистью, не то с насмешкой. А потом в самом деле пошел на реку! Один, без сменной одежды и полотенца!
– А зачем полотенце-то? Солнце греет, – мальчик вновь хмыкнул и добавил: – Иди, своим скажи, что прогуляешься с другом. Я за углом подожду.
Родители отпустили Андрея без лишних вопросов. Даже порадовались, что он так быстро нашел друга и интересное занятие.
– Только курить не вздумай!
– Марк!
– Лишним не будет предупредить. Знаю я местных пацанов…
– Лучше бы ты своего сына знал, – вздохнула Люда, совершенно уверенная в том, что Андрей глупостей делать не будет.
И оказалась почти права. Когда Лешка предложил подшутить над спящим пастухом Митричем, Андрей отказался. Когда Лешка предложил залезть в крайний в деревне сад и надрать вишен, недовольно скривился. Когда Лешка предложил не делать крюк к купальне, а нырнуть в реку прямо с моста…
– Нырнуть?
– Чо? Боишься?
– А здесь точно глубоко? Ведь если мелко, можно об дно удариться…
– Все наши отсюда ныряют! – рассмеялся Лешка.
Скинул одежду и рыбкой сиганул в прохладную воду. Через пару мгновений его мокрая голова показалась ниже по течению.
– Ну? Давай! Чего время тянуть?
«А в самом деле, зачем?» – подумал Андрей. Плавать он умел, нырять – тоже. Только не рыбкой, а солдатиком, чтобы вода в нос не затекала…
С гипсом на сломанной ноге Андрей провел оставшиеся два месяца лета. Разумеется, ни о каком сборе грибов и ягод и играх с мячом речи все это время быть не могло. Да и в целом о деревне. Сразу из травмпункта родители увезли Андрея в город, где он оказался запертым в четырех стенах однокомнатной квартиры с книгами, журналами и собственными мыслями.
Отпуск родители отменили, чтобы использовать позже, когда обстоятельства сложатся более удобно для отдыха. Но Марку удалось договориться, чтобы ему сдвинули рабочий график на один час. Он стал уходить на работу в шесть, когда жена и сын еще спали, и возвращаться к пяти, чтобы перед ужином успеть погулять с сыном.
– А все-таки не даром бабка говорила… – в одну из таких прогулок обмолвился Марк.
Проговорился, совсем не желая этого! Но любопытство Андрея уже было не унять:
– Марфа Григорьевна? Твоя бабушка? А что она говорила.
Марк попытался уйти от ответа. И так и эдак намекнул сыну, что ему не следует этого знать, но Андрей добился своего.
– Несчастливое имя?
– Глупости это все! – убеждая больше себя, чем сына, сказал Марк.
– И мама так думает?
Марк кивнул, совершенно не представляя, что думает жена, ведь разговоров о том они никогда не вели.
– Не думай об этом. Как говорится, каждый сам кузнец своего счастья.
К счастью, Андрей покорно перестал думать о всяких глупостях, которые говорила старая безграмотная деревенская старуха. Да и могли ли суеверные сомнения поселиться в голове восьмилетнего мальчика? Тем более советского гражданина и отличника.
Впрочем, и в те годы, когда отличником Андрей перестал быть, к мыслям о словах Марфы Григорьевны он не возвращался. Ну, действительно, не могло же его имя повлиять на то, что он скатился до четверок по физике, а химию и вовсе знал на три? Вон Машка из 8 «Б» тоже училась на отлично, а потом…
Эх, Машка! И почему родилась она такой задорной красавицей? И почему угораздило Андрея предложить проводить ее до школы? Почему она согласилась?
– Может, зайдешь ко мне? Дома никого нет. Можем… – и без того румяные щеки девчонки налились алым, – Можем химию на завтра вместе сделать. Я в ней ничего не понимаю. Объяснишь…
И почему угораздило Андрея ляпнуть в ответ, что он тоже ничего не понимает? Зачем предложил он девушке обратиться за помощью к Сереге из 10 «А»? Да, парень на золотую медаль шел. Да, знал все на отлично…
– Андрюш? Ты чего сам не свой? – как-то вечером спросила Людмила.
Она только вернулась с работы и в гулкой тишине квартиры отчетливо услышала всхлип со стороны кухни, где сын обычно делал уроки. Разумеется, когда мать вошла на кухню, ничто на слезы не указывало: Андрей занимался, прилежно конспектируя заданный параграф учебника по химии.
– Случилось что? С учебой проблемы или…
Вдруг Андрей перестал писать и со всей силой стукнул ручкой по столешнице. Люда вздрогнула. Испугалась, конечно, за сына, но сочла за лучшее промолчать, давая ему собраться с мыслями.
– Мам, слушай, может, мне уйти из школы по окончании этого года? Ну его, этот институт. Поступлю в техникум…
Людмила только и успела, что откреститься от слов сына. Что еще за глупости? Не так уж плохо учился Андрей, чтобы бросать школу после восьмого класса. Химия ему не давалась? Так можно же помощи у кого попросить!
– Раиса Степановна – ну, ты знаешь ее, коллега моя – как раз предлагала. Дочка ее на втором курсе химического факультета МГУ учится. По выходным приезжает домой и не прочь подзаработать на занятиях.
Людмила погладила сына по взъерошенным волосам.
– Ты можешь претендовать на большее, чем техникум. Голова у тебя светлая. Так что забудь об этих глупостях.
Андрей шмыгнул носом, с трудом сдерживая слезы. Не рассказывать же матери о том, что не в школьной химии дело, что он в школу из-за Машки ходить не хочет. Что Серега девчонке все так понятно объяснил, что она на Андрея и смотреть теперь не хочет. Что сердце ноет каждый раз, когда он про Машку думает – про то, что могла бы она с ним, а не с Серегой в кино ходить…
Взгляд упал на учебник по химии. Сердце кольнуло, будто острием ножа.
– Может, я тогда хотя бы не в технический пойду?..
– А куда?
Андрей пожал плечами. Действительно, куда он, сын уважаемых специалистов с градообразующего завода, мог податься кроме технического ВУЗа? Не на филфак же. Хотя и жаль. Читать Андрей умел и любил с того самого лета, когда два месяца провел в гипсе.
Дочь маминой подруги помогла. Через два года, по окончании школы Андрей поступил в институт. Не в МГУ. И даже не на дневное. Но разве это важно? Напротив, это было даже хорошо! Живя один в столице, Андрей мог не только учиться, но и зарабатывать.
В середине августа молодой человек устроился техником в исследовательский отдел завода вроде того, что был в его родном городе. Начальник отнесся с пониманием к трудностям жизни нового подопечного и работой юношу сильно нагружать не стал. А когда началась учеба, случись у Андрея необходимость сделать в рабочее время институтское задание, так и вовсе помогал. И – удивительное дело! – подкрепленные практикой и чужим опытом теоретические знания отлично начали укладываться в светлой голове.
В конце первого курса Андрею предложили перейти на дневное обучение, как лучшему студенту вечернего потока. Однако молодой человек отказался. Его полностью устраивала жизнь, которую он вел.
– Зря, – фыркнула Катя – студентка дневного отделения второго курса, подрабатывающая на кафедре помощником секретаря. – После дневного легче в аспирантуру поступить.
– Я не планирую в аспирантуру, – признался Андрей.
Катя захлопала пушистыми ресницами. Она искренне не могла понять, зачем, в таком случае, молодой человек учится на отлично?
С Катей Андрей пересекся еще пару раз за время летней сессии. А потом вдруг встретил ее на заводе: девушку направили туда для прохождения производственной практики. Слово за слово…
Через год Андрей сделал Кате предложение. Не то, чтобы она сильно нравилась ему… До Маши ей было ой как далеко! А напористость и требовательность Екатерины Павловны, как в шутку называли ее одногруппники и друзья, временами даже раздражали. И все же именно предложение показалось Андрею логичным развитием их отношений.
Катя предложение отклонила:
– Ну, какая семейная жизнь, если мы оба учимся? Пусть хотя бы один корочку получит.
Андрей не стал спорить.
И когда Катя закончила институт, а о свадьбе и думать забыла, он тоже промолчал. К чему было говорить о семейной жизни, если все мысли девушки были заняты поступлением в аспирантуру?
Лишь когда Андрей сам получил заветную корочку, он напомнил предложение и их уговор. Делать нечего, Екатерина Павловна согласилась.
Можно было подумать, что совместная жизнь в отдельной квартире, выделенной «по случаю» заводом, благоприятно подействует на давних возлюбленных. Но нет. Ни Кате, ни Андрею не стало легче.
Катя винила супруга в том, что вынуждена отвлекаться от диссертации на бытовые мелочи: готовить, стирать, гладить. Бесилась каждый раз, когда свекровь или мать намекали на необходимость рождения внуков.
