Мария Львовна, не моргая, смотрела на фельдшера скорой помощи. Совсем еще молодой мальчик, он заполнял документы, время от времени уточняя сведения о ее здоровье. Кроме этого, он больше ничего не говорил. Да оно и к лучшему! Самое страшное фельдшер уже сказал:
– Подозрение на инфаркт. Требуется госпитализация.
Пожилая женщина, конечно, согласилась. Она была одинокой, и в случае чего на помощь рассчитывать не могла. А в больнице все-таки были врачи, медсестры – они помогут, подлечат, поддержат добрым словом.
Однако чем дальше убегали секунды, тем меньше уверенности в правильности принятого решения оставалось у Марии Львовны. Ведь, поскольку она была одинокой, никто не мог позаботиться и о ее цветах, горшками с которыми были уставлены оба подоконника в однокомнатной квартире. И ладно хедеры – они вполне могли пережить пару недель без полива и влажной обработки даже сейчас, когда днем на улице властвовала июньская жара. Хедеры – цветы не слишком привередливые. Не то, что декабрист, для которого жара могла стать смертельной. А ведь он только-только выпустил новые листья!
– Молодой человек, может мне, все-таки дома полежать пару дней?
Фельдшер мотнул головой, дописал строчку и обратил на пожилую женщину ясный взгляд. Мария Львовна даже невольно улыбнулась. Врачи «скорой помощи», которые приезжали к ней прежде, всегда были замотанными, недовольными, а этот к ней с пониманием с самой первой минуты относился.
– Кто за вами ухаживать будет? А если сознание потеряете, кто вам «карету» вызовет?
Мария Львовна вздохнула. В груди опять закололо. Но женщина все же решилась озвучить свой весомый аргумент:
– Цветы не хочу оставлять. Они без полива погибнут. Обидно. Столько сил, столько любви в них вложила – они мне как питомцы домашние!
– Попросите соседей приходить.
– Соседей? – вздохнула Мария Львовна и задумалась.
Пустить чужих в свою квартиру женщина не боялась. Брать у нее было нечего: денег и ценностей Мария Львовна не имела и дома хранить не могла. Так что надо было лишь найти того, кто не навредил бы цветам.
Прежде всего, Мария Львовна подумала о Тамаре Петровне с третьего этажа. Женщина она была интеллигентная, с высшим образованием, всегда здоровалась.
– Ах, нет! У нее же астма! Вдруг ей от цветов хуже станет, – прошептала Мария Львовна.
Фельдшер исподлобья посмотрел на пациентку, убедился, что она обращается не к нему и продолжил заполнять бумаги.
Мария Львовна облокотилась на стол и стала думать о другой соседке – Нинели Аркадьевне с четвертого этажа. Квартира Нинель Аркадьевны располагалась в том же стояке, что и квартира Марии Львовны и, как и Мария Львовна, соседка разводила цветы. Фиалки, но все же…
«Нет! С декабристом она не справится. Сколько раз я давала ей отростки – все погибли».
Шумные Смирновы из трехкомнатной квартиры на роль нянек для цветов тоже не подходили. У них и без того хлопот было много: забудут и не заметят!
Еще можно было обратиться за помощью к Ленке Кузнецовой. С ней Мария Львовна не дружила, даже можно сказать враждовала. Но в помощи Елена Егоровна вряд ли могла отказать.
Мария Львовна по памяти набрала номер на раритетном дисковом телефоне. Гудок, другой, третий – ответа не было, а значит, не было соседки дома.
– Как же быть? – вслух спросила женщина.
И словно в ответ на ее вопрос, за стеной – той, что отделяла квартиру от лестничной площадки, послышались крики. Разобрать слова было нельзя, но интонации и голос Мария Львовна различила.
– Так это же Ленка! Что-то у нее случилось.
Несмотря на возражения фельдшера, женщина встала и, держась за стеночку, вышла в коридор. Посмотрела в глазок и охнула. Соседка стояла на пороге своей квартиры и во всю мощь хрипловатого голоса отчитывала парня лет двадцати пяти. Несчастный понуро косился на нее и не смел возражать. Лишь время от времени вздыхал и вынужденно поправлял ремень чехла с гитарой, который никак не хотел сидеть на плече, норовя сползти вниз по рукаву кожаной куртки.
– Это же ему Ленка комнату сдавала! – припомнила Мария Львовна. – Что же она его… выгнала что ли?
Наконец соседка перестала ругаться. В последний раз обозвала молодого человека мошенником и с грохотом захлопнула дверь. Парень еще немного постоял, очевидно, раздумывая над дальнейшими действиями. Поправил ремень и пошел вниз по лестнице.
Спустя минут десять Мария Львовна, поддерживаемая фельдшером под руку, вышла из квартиры. Кому доверить цветы, она так и не решила, потому принялась уговаривать доброго медика позаботиться о ее подопечных. Внимательный и вежливый молодой человек внушал ей доверие.
– Я вам все объясню. Это не сложно! – твердила она с завидным упрямством.
– Да, я бы и рад. Но не могу. Я на другом конце города живу. Уверен, что найдется кто-то, кому это будет не так хлопотно, – мягко, но решительно отвечал фельдшер.
Вдруг его взгляд упал на молодого человека, сидящего на последней ступени лестничного пролета. Чехол с гитарой стоял рядом, прислоненный к стене. Молодой человек не шевелился. То ли в свои мысли был погружен, то ли…
– Эй! С вами все в порядке? – на всякий случай спросил фельдшер.
Парень вздрогнул от неожиданности, обернулся.
– Да, все хорошо.
Впрочем, если про его здоровье еще можно было так сказать, то моральное самочувствие молодого человека явно оставляло желать много лучшего. Это не укрылось от Марии Львовны. Она припомнила выкрики Елены Егоровны, все, что соседка болтала про своего жильца прежде, все, что не раз она сама думала про соседку, и пришла к выводу, что молодого человека едва ли можно было назвать плохим парнем.
«А что, если?..»
– Молодой человек! Вас, кажется, Никитой зовут.
– Да… – протянул он.
В голосе смешались растерянность, интерес и капелька надежды. Ведь не могла же старушка, едущая в больницу, тратить силы, чтобы осчастливить какой-нибудь гадостью?
– Никита, могу я вас попросить о небольшой услуге?
– Да, пожалуйста.
– Меня в больницу кладут. Не могли бы вы три раза в неделю приходить ко мне и поливать цветы?
Молодой человек совсем растерялся.
– Я ключи вам оставлю и номер свой скажу. Вы, как придете послезавтра ко мне, сразу позвоните. Я вам все объясню.
Мария Львовна улыбнулась и вытянула вперед руку с зажатой в ней потертой ключницей. Никита встал, нахмурился, посмотрев на ключи. По всему было видно, что предложение кажется ему заманчивым, но он не осмеливается его принять, опасаясь подвоха.
– Это ненадолго. Дней на десять, – подбодрила его Мария Львовна.
– Молодой человек, соглашайтесь, пожалуйста. Нам ехать надо, – вмешался фельдшер.
Никита кивнул, подхватил гитару и легко взбежал на площадку этажа.
Никита понимал, что не делает ничего предосудительного. Мария Львовна сама дала ему ключи – то есть сама, по доброй воле разрешила бывать в своей квартире. Если бы у кого-то возникли вопросы, его невиновность мог бы подтвердить фельдшер «скорой».
И все же неприятно было заходить в квартиру старушки до назначенного срока «послезавтра». Никита никак не мог отделаться от ощущения, что за ним следят. Он даже оглянулся на дверь прежней своей квартирной хозяйки, чтобы убедиться, что не ее тяжелый взгляд чувствует на своих плечах.
Закрыв дверь, молодой человек постоял немного в коридоре, прислушиваясь, приглядываясь, принюхиваясь. Квартира старушки выглядела обычно, как выглядят десятки тысяч скромных жилищ одиноких пенсионеров по всей стране. Пожалуй, единственной странностью, которую можно было подметить, было то, что квартира не пахла нафталином, как можно было ожидать. Скорее, она пахла домом гостеприимной бабушки: сладким чаем, пирожками, котлетами, и это было удивительно, потому что у Марии Львовны не было никакой родни, насколько знал Никита.
Скинув ботинки, молодой человек оставил в коридоре гитару и крадучись прошел на кухню. Гарнитур из трех шкафов, холодильник со скудными запасами еды, квадратный столик возле окна и три табурета вокруг него – ничего больше, кроме того, что нужно. Даже штор на окне не было. Вместо них висел плотный тюль.
Никита проверил на прочность карниз. Если он планировал тайком поселиться в квартире старушки, пока та лечила инфаркт в больнице, нужно было предусмотреть все, чтобы соседи случайно не обнаружили его присутствие.
– Выдержит, – кивнул молодой человек и впервые за сегодняшний день улыбнулся.
Марии Львовне он, разумеется, желал здоровья, но сложно было не признать, что проблемы у нее случились очень вовремя. Если бы не это, пришлось бы Никите всю неделю ночевать на улице.
– А может, и дольше, если концерт в клубе не состоится, и я не смогу вернуть долг Елене Егоровне.
На улице ночевать было уже терпимо. За день воздух успевал прогреться достаточно, чтобы к утру совсем не остыть. Но уютная квартира с собственной ванной и кухней не шла ни в какое сравнение с парковой лавочкой!
Закончив осмотр кухни, молодой человек прошел в комнату. Сразу отметил плотные шторы на окнах, убедился в том, что из диванного матраса торчат пружины, прикрыл скрипучую дверцу гардероба у дальней стены, провел рукой по чистому верху ЭЛТ-телевизора. В комнате возраст и одиночество хозяйки чувствовались особенно остро. Проскрипев по паркету, Никита отвел в сторону тюль и поддел указательным пальцем ветку того самого декабриста, о благополучии которого так переживала Мария Львовна.
– Ничего! У нас будет целая неделя, чтобы вдохнуть сюда немного жизни.
От этих слов Никите захотелось тут же взять гитару и сыграть что-нибудь воодушевляющее! Но пришлось остудить свой пыл воспоминаниями о ворчании Елены Егоровны:
– Брянчишь тут на своей балалайке, а мне потом людям в глаза смотреть стыдно! Сергей из семнадцатой каждый раз жалуется, что ребенка будешь.
В жалобы Сергея Никита не верил. Ему молодой отец ни разу ничего не говорил. И все же допустить, чтобы соседи услышали музыку из квартиры госпитализированной старушки, было нельзя.
Закончив с осмотром жилой комнаты, Никита вспомнил о правилах гигиены и отправился в комнату ванную. Санузел оказался совмещенным. Вся сантехника была надраена до блеска. Даже на кафеле не было заметно мыльных разводов.
– Это нервное, – отчего-то решил Никита и открыл воду.
Пока он мыл руки, раковина успела наполниться до перелива, и это нельзя было назвать нормальным. Скорее всего, в сливном отверстии был засор. Никита поискал вантуз, ничего не нашел и героически заменил приспособление собственной рукой. Пары мощных нажимов хватило, чтобы протолкнуть воду и…
– Да, что же такое!
К счастью, половая тряпка висела на трубе рядом с унитазом, и ее не пришлось долго искать. Потоп, образовавшийся после отрыва сифона, удалось оперативно ликвидировать.
Осмотрев злополучную конструкцию, Никита многозначительно протянул: «М-да…» Починить слив не представлялось возможным. Старый сифон был уже ни на что не годен – нужно было покупать новый. Вот только денег у молодого человека почти не было.
– Но так ведь нельзя оставлять. Что старушка будет делать без раковины? Сантехник не явится в тот же миг… Ладно! Сэкономлю на еде. Покупать не буду, доем то, что в холодильнике – все равно испортится за две недели, – решил Никита.
Вечером свое решение он припомнил еще раз, когда оказалось, что розетка возле дивана искрит, и в квартире нет расходных материалов для ее починки.
Еще совсем немного! Еще один визит, и можно будет забыть обо всем: прыгнуть в трамвай, проехать две остановки до парка, купить мороженое в киоске у входа и упасть на мягкую травку на берегу пруда. И наслаждаться, любоваться, вдыхать полной грудью сказочный летний день! И пусть, что одна…
Пусть…
Лиза закусила губу, напрасно пытаясь сдержать слезы, и ткнула кнопку лифта, чувствуя, как на это ушли последние силы. И зачем только вспомнила? Ведь дала же себе слово, что перестанет думать о предателе, который два года водил ее за нос, да так и бросил ни с чем.
«Хорошо, что ни с чем, – привычно утешила себя Лиза. – Было бы хуже, если бы с ребенком или кредитом».
Но легче от утешения, конечно, не стало. Слишком свежи еще были воспоминания о днях, проведенных вместе и об обидных словах, сказанных на прощание.
– Дура ты, крашеная, – усмехнулся Славка. – Была бы умнее…
Что сделала бы она в таком случае, Лиза не услышала. Расплакалась в голос. Но догадаться не составило труда. Мало что интересовало Славку. Красивые девушки, на одну из которых он и променял Лизу, да деньги, которые Лиза могла бы зарабатывать, если бы бросила заниматься благотворительностью – так Славка называл ее работу в социальной службе. И, в общем-то, был прав.
Прошлым летом Лиза окончила медицинский колледж, потом отработала несколько месяцев в больнице, набираясь опыта. Славка подговаривал ее устроиться в частную клинику, но девушка вместо этого решила помогать пенсионерам. Делать уколы за деньги было много желающих, а за стариками ходить – никого, кроме нее.
– Мать Тереза, блин, – зло выругался тогда Славка и, пожалуй, с этого все и началось…
Лиза заставила себя вернуться из воспоминаний в реальность. Лифт как раз пришел.
На восьмом этаже Лиза вышла из лифта направо. Долго звонила в дверь, потому что хозяйка была глуховата. Улыбнулась! Потому что старикам не нужно было знать о ее горестях. Да и не горести для них это, не беда…
Закончив визит, Лиза долго стояла возле лифта, разглядывая горящую кнопку. Лифт не хотел к ней ехать. Сначала его «угнала» мамочка с коляской с этажа выше. Потом кто-то поехал вверх, с первого этажа на последний. А на последнем кабину, очевидно, занял вредный бизнесмен. Догадавшись, что лифт вот-вот затормозит, он нажал на «Стоп» и снова на кнопку первого этажа, заставив кабину проехать мимо Лизы.
– Плохо себя ведете, мужчина! – не удержалась и прокричала ему вслед Лиза.
Терпение девушки на этом кончилось, и она решила спуститься по лестнице. Балетки чуть слышно зашелестели по ступеням: шлеп-шлеп-шлеп.
– И зачем столько ждала? Сразу надо было… – пробормотала Лиза и вдруг замерла, уставившись на молодого человека, закрывавшего дверь в квартиру Марии Львовны.
Молодой человек закончил возиться с замком, сунул ключи в карман кожаной куртки, тряхнул головой, прогоняя с лица отросшую челку, и повернулся. Увидеть девушку на лестнице он явно не ожидал.
– А вы кто? – заметив, как он вздрогнул, спросила Лиза.
Она слышала, что Марию Львовну госпитализировали третьего дня, и, разумеется, человек, выходящий из квартиры одинокой старушки, вызвал у девушки подозрения. И раз уж у нее получилось застигнуть его врасплох, стоило воспользоваться этим и выяснить, кем незнакомец был.
– Я – кто? – тем временем переспросил парень, улыбнулся и уверенно ответил: – Я – флорист. Оказываю нуждающимся безвозмездную помощь в уходе за цветами!
– За какими цветами? – опешила Лиза. Волонтеры, работающие с животными одиноких людей, ей встречались. А вот флористы – ни разу.
– За декабристами, хедерами и другими, – продолжая улыбаться, охотно пояснил молодой человек. – Но других у Марии Львовны нет.
Лиза нахмурилась. Не было похоже, что незнакомец врал. Но и принять за правду сказанное было… сложно.
– Не верите, – догадался по выражению ее лица молодой человек.
Девушка отрицательно покрутила головой.
– И напрасно! Можете позвонить Марии Львовне: она вам все подтвердит.
– Подозрение на инфаркт. Требуется госпитализация.
Пожилая женщина, конечно, согласилась. Она была одинокой, и в случае чего на помощь рассчитывать не могла. А в больнице все-таки были врачи, медсестры – они помогут, подлечат, поддержат добрым словом.
Однако чем дальше убегали секунды, тем меньше уверенности в правильности принятого решения оставалось у Марии Львовны. Ведь, поскольку она была одинокой, никто не мог позаботиться и о ее цветах, горшками с которыми были уставлены оба подоконника в однокомнатной квартире. И ладно хедеры – они вполне могли пережить пару недель без полива и влажной обработки даже сейчас, когда днем на улице властвовала июньская жара. Хедеры – цветы не слишком привередливые. Не то, что декабрист, для которого жара могла стать смертельной. А ведь он только-только выпустил новые листья!
– Молодой человек, может мне, все-таки дома полежать пару дней?
Фельдшер мотнул головой, дописал строчку и обратил на пожилую женщину ясный взгляд. Мария Львовна даже невольно улыбнулась. Врачи «скорой помощи», которые приезжали к ней прежде, всегда были замотанными, недовольными, а этот к ней с пониманием с самой первой минуты относился.
– Кто за вами ухаживать будет? А если сознание потеряете, кто вам «карету» вызовет?
Мария Львовна вздохнула. В груди опять закололо. Но женщина все же решилась озвучить свой весомый аргумент:
– Цветы не хочу оставлять. Они без полива погибнут. Обидно. Столько сил, столько любви в них вложила – они мне как питомцы домашние!
– Попросите соседей приходить.
– Соседей? – вздохнула Мария Львовна и задумалась.
Пустить чужих в свою квартиру женщина не боялась. Брать у нее было нечего: денег и ценностей Мария Львовна не имела и дома хранить не могла. Так что надо было лишь найти того, кто не навредил бы цветам.
Прежде всего, Мария Львовна подумала о Тамаре Петровне с третьего этажа. Женщина она была интеллигентная, с высшим образованием, всегда здоровалась.
– Ах, нет! У нее же астма! Вдруг ей от цветов хуже станет, – прошептала Мария Львовна.
Фельдшер исподлобья посмотрел на пациентку, убедился, что она обращается не к нему и продолжил заполнять бумаги.
Мария Львовна облокотилась на стол и стала думать о другой соседке – Нинели Аркадьевне с четвертого этажа. Квартира Нинель Аркадьевны располагалась в том же стояке, что и квартира Марии Львовны и, как и Мария Львовна, соседка разводила цветы. Фиалки, но все же…
«Нет! С декабристом она не справится. Сколько раз я давала ей отростки – все погибли».
Шумные Смирновы из трехкомнатной квартиры на роль нянек для цветов тоже не подходили. У них и без того хлопот было много: забудут и не заметят!
Еще можно было обратиться за помощью к Ленке Кузнецовой. С ней Мария Львовна не дружила, даже можно сказать враждовала. Но в помощи Елена Егоровна вряд ли могла отказать.
Мария Львовна по памяти набрала номер на раритетном дисковом телефоне. Гудок, другой, третий – ответа не было, а значит, не было соседки дома.
– Как же быть? – вслух спросила женщина.
И словно в ответ на ее вопрос, за стеной – той, что отделяла квартиру от лестничной площадки, послышались крики. Разобрать слова было нельзя, но интонации и голос Мария Львовна различила.
– Так это же Ленка! Что-то у нее случилось.
Несмотря на возражения фельдшера, женщина встала и, держась за стеночку, вышла в коридор. Посмотрела в глазок и охнула. Соседка стояла на пороге своей квартиры и во всю мощь хрипловатого голоса отчитывала парня лет двадцати пяти. Несчастный понуро косился на нее и не смел возражать. Лишь время от времени вздыхал и вынужденно поправлял ремень чехла с гитарой, который никак не хотел сидеть на плече, норовя сползти вниз по рукаву кожаной куртки.
– Это же ему Ленка комнату сдавала! – припомнила Мария Львовна. – Что же она его… выгнала что ли?
Наконец соседка перестала ругаться. В последний раз обозвала молодого человека мошенником и с грохотом захлопнула дверь. Парень еще немного постоял, очевидно, раздумывая над дальнейшими действиями. Поправил ремень и пошел вниз по лестнице.
Спустя минут десять Мария Львовна, поддерживаемая фельдшером под руку, вышла из квартиры. Кому доверить цветы, она так и не решила, потому принялась уговаривать доброго медика позаботиться о ее подопечных. Внимательный и вежливый молодой человек внушал ей доверие.
– Я вам все объясню. Это не сложно! – твердила она с завидным упрямством.
– Да, я бы и рад. Но не могу. Я на другом конце города живу. Уверен, что найдется кто-то, кому это будет не так хлопотно, – мягко, но решительно отвечал фельдшер.
Вдруг его взгляд упал на молодого человека, сидящего на последней ступени лестничного пролета. Чехол с гитарой стоял рядом, прислоненный к стене. Молодой человек не шевелился. То ли в свои мысли был погружен, то ли…
– Эй! С вами все в порядке? – на всякий случай спросил фельдшер.
Парень вздрогнул от неожиданности, обернулся.
– Да, все хорошо.
Впрочем, если про его здоровье еще можно было так сказать, то моральное самочувствие молодого человека явно оставляло желать много лучшего. Это не укрылось от Марии Львовны. Она припомнила выкрики Елены Егоровны, все, что соседка болтала про своего жильца прежде, все, что не раз она сама думала про соседку, и пришла к выводу, что молодого человека едва ли можно было назвать плохим парнем.
«А что, если?..»
– Молодой человек! Вас, кажется, Никитой зовут.
– Да… – протянул он.
В голосе смешались растерянность, интерес и капелька надежды. Ведь не могла же старушка, едущая в больницу, тратить силы, чтобы осчастливить какой-нибудь гадостью?
– Никита, могу я вас попросить о небольшой услуге?
– Да, пожалуйста.
– Меня в больницу кладут. Не могли бы вы три раза в неделю приходить ко мне и поливать цветы?
Молодой человек совсем растерялся.
– Я ключи вам оставлю и номер свой скажу. Вы, как придете послезавтра ко мне, сразу позвоните. Я вам все объясню.
Мария Львовна улыбнулась и вытянула вперед руку с зажатой в ней потертой ключницей. Никита встал, нахмурился, посмотрев на ключи. По всему было видно, что предложение кажется ему заманчивым, но он не осмеливается его принять, опасаясь подвоха.
– Это ненадолго. Дней на десять, – подбодрила его Мария Львовна.
– Молодой человек, соглашайтесь, пожалуйста. Нам ехать надо, – вмешался фельдшер.
Никита кивнул, подхватил гитару и легко взбежал на площадку этажа.
***
Никита понимал, что не делает ничего предосудительного. Мария Львовна сама дала ему ключи – то есть сама, по доброй воле разрешила бывать в своей квартире. Если бы у кого-то возникли вопросы, его невиновность мог бы подтвердить фельдшер «скорой».
И все же неприятно было заходить в квартиру старушки до назначенного срока «послезавтра». Никита никак не мог отделаться от ощущения, что за ним следят. Он даже оглянулся на дверь прежней своей квартирной хозяйки, чтобы убедиться, что не ее тяжелый взгляд чувствует на своих плечах.
Закрыв дверь, молодой человек постоял немного в коридоре, прислушиваясь, приглядываясь, принюхиваясь. Квартира старушки выглядела обычно, как выглядят десятки тысяч скромных жилищ одиноких пенсионеров по всей стране. Пожалуй, единственной странностью, которую можно было подметить, было то, что квартира не пахла нафталином, как можно было ожидать. Скорее, она пахла домом гостеприимной бабушки: сладким чаем, пирожками, котлетами, и это было удивительно, потому что у Марии Львовны не было никакой родни, насколько знал Никита.
Скинув ботинки, молодой человек оставил в коридоре гитару и крадучись прошел на кухню. Гарнитур из трех шкафов, холодильник со скудными запасами еды, квадратный столик возле окна и три табурета вокруг него – ничего больше, кроме того, что нужно. Даже штор на окне не было. Вместо них висел плотный тюль.
Никита проверил на прочность карниз. Если он планировал тайком поселиться в квартире старушки, пока та лечила инфаркт в больнице, нужно было предусмотреть все, чтобы соседи случайно не обнаружили его присутствие.
– Выдержит, – кивнул молодой человек и впервые за сегодняшний день улыбнулся.
Марии Львовне он, разумеется, желал здоровья, но сложно было не признать, что проблемы у нее случились очень вовремя. Если бы не это, пришлось бы Никите всю неделю ночевать на улице.
– А может, и дольше, если концерт в клубе не состоится, и я не смогу вернуть долг Елене Егоровне.
На улице ночевать было уже терпимо. За день воздух успевал прогреться достаточно, чтобы к утру совсем не остыть. Но уютная квартира с собственной ванной и кухней не шла ни в какое сравнение с парковой лавочкой!
Закончив осмотр кухни, молодой человек прошел в комнату. Сразу отметил плотные шторы на окнах, убедился в том, что из диванного матраса торчат пружины, прикрыл скрипучую дверцу гардероба у дальней стены, провел рукой по чистому верху ЭЛТ-телевизора. В комнате возраст и одиночество хозяйки чувствовались особенно остро. Проскрипев по паркету, Никита отвел в сторону тюль и поддел указательным пальцем ветку того самого декабриста, о благополучии которого так переживала Мария Львовна.
– Ничего! У нас будет целая неделя, чтобы вдохнуть сюда немного жизни.
От этих слов Никите захотелось тут же взять гитару и сыграть что-нибудь воодушевляющее! Но пришлось остудить свой пыл воспоминаниями о ворчании Елены Егоровны:
– Брянчишь тут на своей балалайке, а мне потом людям в глаза смотреть стыдно! Сергей из семнадцатой каждый раз жалуется, что ребенка будешь.
В жалобы Сергея Никита не верил. Ему молодой отец ни разу ничего не говорил. И все же допустить, чтобы соседи услышали музыку из квартиры госпитализированной старушки, было нельзя.
Закончив с осмотром жилой комнаты, Никита вспомнил о правилах гигиены и отправился в комнату ванную. Санузел оказался совмещенным. Вся сантехника была надраена до блеска. Даже на кафеле не было заметно мыльных разводов.
– Это нервное, – отчего-то решил Никита и открыл воду.
Пока он мыл руки, раковина успела наполниться до перелива, и это нельзя было назвать нормальным. Скорее всего, в сливном отверстии был засор. Никита поискал вантуз, ничего не нашел и героически заменил приспособление собственной рукой. Пары мощных нажимов хватило, чтобы протолкнуть воду и…
– Да, что же такое!
К счастью, половая тряпка висела на трубе рядом с унитазом, и ее не пришлось долго искать. Потоп, образовавшийся после отрыва сифона, удалось оперативно ликвидировать.
Осмотрев злополучную конструкцию, Никита многозначительно протянул: «М-да…» Починить слив не представлялось возможным. Старый сифон был уже ни на что не годен – нужно было покупать новый. Вот только денег у молодого человека почти не было.
– Но так ведь нельзя оставлять. Что старушка будет делать без раковины? Сантехник не явится в тот же миг… Ладно! Сэкономлю на еде. Покупать не буду, доем то, что в холодильнике – все равно испортится за две недели, – решил Никита.
Вечером свое решение он припомнил еще раз, когда оказалось, что розетка возле дивана искрит, и в квартире нет расходных материалов для ее починки.
***
Еще совсем немного! Еще один визит, и можно будет забыть обо всем: прыгнуть в трамвай, проехать две остановки до парка, купить мороженое в киоске у входа и упасть на мягкую травку на берегу пруда. И наслаждаться, любоваться, вдыхать полной грудью сказочный летний день! И пусть, что одна…
Пусть…
Лиза закусила губу, напрасно пытаясь сдержать слезы, и ткнула кнопку лифта, чувствуя, как на это ушли последние силы. И зачем только вспомнила? Ведь дала же себе слово, что перестанет думать о предателе, который два года водил ее за нос, да так и бросил ни с чем.
«Хорошо, что ни с чем, – привычно утешила себя Лиза. – Было бы хуже, если бы с ребенком или кредитом».
Но легче от утешения, конечно, не стало. Слишком свежи еще были воспоминания о днях, проведенных вместе и об обидных словах, сказанных на прощание.
– Дура ты, крашеная, – усмехнулся Славка. – Была бы умнее…
Что сделала бы она в таком случае, Лиза не услышала. Расплакалась в голос. Но догадаться не составило труда. Мало что интересовало Славку. Красивые девушки, на одну из которых он и променял Лизу, да деньги, которые Лиза могла бы зарабатывать, если бы бросила заниматься благотворительностью – так Славка называл ее работу в социальной службе. И, в общем-то, был прав.
Прошлым летом Лиза окончила медицинский колледж, потом отработала несколько месяцев в больнице, набираясь опыта. Славка подговаривал ее устроиться в частную клинику, но девушка вместо этого решила помогать пенсионерам. Делать уколы за деньги было много желающих, а за стариками ходить – никого, кроме нее.
– Мать Тереза, блин, – зло выругался тогда Славка и, пожалуй, с этого все и началось…
Лиза заставила себя вернуться из воспоминаний в реальность. Лифт как раз пришел.
На восьмом этаже Лиза вышла из лифта направо. Долго звонила в дверь, потому что хозяйка была глуховата. Улыбнулась! Потому что старикам не нужно было знать о ее горестях. Да и не горести для них это, не беда…
Закончив визит, Лиза долго стояла возле лифта, разглядывая горящую кнопку. Лифт не хотел к ней ехать. Сначала его «угнала» мамочка с коляской с этажа выше. Потом кто-то поехал вверх, с первого этажа на последний. А на последнем кабину, очевидно, занял вредный бизнесмен. Догадавшись, что лифт вот-вот затормозит, он нажал на «Стоп» и снова на кнопку первого этажа, заставив кабину проехать мимо Лизы.
– Плохо себя ведете, мужчина! – не удержалась и прокричала ему вслед Лиза.
Терпение девушки на этом кончилось, и она решила спуститься по лестнице. Балетки чуть слышно зашелестели по ступеням: шлеп-шлеп-шлеп.
– И зачем столько ждала? Сразу надо было… – пробормотала Лиза и вдруг замерла, уставившись на молодого человека, закрывавшего дверь в квартиру Марии Львовны.
Молодой человек закончил возиться с замком, сунул ключи в карман кожаной куртки, тряхнул головой, прогоняя с лица отросшую челку, и повернулся. Увидеть девушку на лестнице он явно не ожидал.
– А вы кто? – заметив, как он вздрогнул, спросила Лиза.
Она слышала, что Марию Львовну госпитализировали третьего дня, и, разумеется, человек, выходящий из квартиры одинокой старушки, вызвал у девушки подозрения. И раз уж у нее получилось застигнуть его врасплох, стоило воспользоваться этим и выяснить, кем незнакомец был.
– Я – кто? – тем временем переспросил парень, улыбнулся и уверенно ответил: – Я – флорист. Оказываю нуждающимся безвозмездную помощь в уходе за цветами!
– За какими цветами? – опешила Лиза. Волонтеры, работающие с животными одиноких людей, ей встречались. А вот флористы – ни разу.
– За декабристами, хедерами и другими, – продолжая улыбаться, охотно пояснил молодой человек. – Но других у Марии Львовны нет.
Лиза нахмурилась. Не было похоже, что незнакомец врал. Но и принять за правду сказанное было… сложно.
– Не верите, – догадался по выражению ее лица молодой человек.
Девушка отрицательно покрутила головой.
– И напрасно! Можете позвонить Марии Львовне: она вам все подтвердит.
