Глава 1
Грязно-серое небо висело над головой. Уже больше недели я не видел солнца, темно-серый цвет ночи сменял светло-серый цвет дня. Уродливые коробки с вылетевшими от взрывов стеклами походили на нелепых существ, замерших в крике ужаса. Над городом до сих пор носились тучи пепла и пыли, а также ядовитых испарений брошенных и разлитых изобретений человека. Старый мир - мертвое, гиблое место, и еще долго земля здесь будет восстанавливаться... И зачем он меня сюда послал? Я со злобой пнул смятую консервную банку и она с грохотом покатилась по асфальту. От этого звука я даже зажал уши руками.
Они меня услышали - шорох мягких лап и стук когтей по мраморному полу в ближайшем здании выдал их присутствие. Но я слышал больше - я слышал их дыхание и чувствовал заинтересованные взгляды. Они лучше всех животных на планете знают людей, знают их недостатки и слабые места. Но в отличие от остальных, они не боятся человека. И ненавидят.
Я остановился и поднял взгляд от земли. Вернее, здесь она не была землей, до сих пор покрытая следами человека - развороченные корнями растений куски асфальта исторгали ужасную вонь и доставляли страдания моему чувствительному носу. И все-таки - зачем он меня сюда послал? Здесь все равно никого нет, оставшиеся человеческие особи ждут зачистки на берегу реки - какая бы она не была отравленная, а все же вода!
Я огляделся - россыпь битых стекол до сих пор лежала у стен зданий. Скоро планета залечит свои раны, примет в себя весь этот мусор, уже сейчас между блестящими стекляшками и тротуарной плиткой вились растения, с каждым годом образуя все новый слой перегноя и питаясь им же. Уйдет в небытие сделанное человеком, и все начнется заново...
Внезапно я услышал:
- Нет, пожалуйста, нет!
И рычание псов в ответ. Я криво ухмыльнулся - а кто вам виноват, вы сами сотворили это чудовище! Оно не робеет перед человеком, знает его повадки, обитает на одной с ним территории, но не умеет выживать вне города самостоятельно! Вот теперь и расхлебывайте! Во время моих размышлений крики повторились:
- Пожалуйста, не надо!
А потом самка человека начала нечленораздельно визжать. Её крик эхом отдавался от окружающих бетонных построек, ввинчиваясь в мою голову дикой болью. Я зажал уши руками и пошел на звук - просто для того, чтобы ускорить ее смерть и избавиться от этого визга.
Самка человека сжималась в комок у стены. Она пыталась удержаться на месте, хваталась за пустую и безликую серую стену, но два пса в это время тянули ее за левую ногу. Я бесшумно подошел ближе и вытащил клинок из ножен. Я хотел быстро и незаметно пресечь ее страдания, но тонкий звон металла все-таки обратил на меня внимание псов. Один из них бросил свою добычу и с рычанием подступил ко мне. Да что ты себе позволяешь, низшая тварь? Я чуть встряхнул головой, роняя капюшон на плечи. Увидев меня, пес прижал уши, поджал хвост и убежал. Я не собирался забирать их добычу, я просто хотел ускорить ее смерть! Так как теперь остался только один пес, то самка получила возможность сопротивляться. Она перевернулась на четвереньки и попробовала уползти. Выглядело это жалко - раздробленное собачьими клыками колено не позволяло на него опираться. Пес вовсе не хотел ее отпускать и тянул за ту же ногу. Вкусив кровь, он уже не мог остановиться. Я подошел еще ближе и треснул его ногой по нижней челюсти. Пес обернулся ко мне, но подобно своему собрату, поджал хвост и скрылся с моих глаз.
Самка человека с ужасом меня оглядывала. Прижавшись спиной к бетонной колонне с почти обрушившимся слоем живого камня, она беспомощно моргала и не могла сдвинуться с места. Я упер острие клинка между ее ключицами. Одно движение - и тебя уже не будет. Как и твоего ужасного визга. Она прошептала:
- Пожалуйста, не надо! Не убивай меня...
Ее глаза были зелеными, как небо в моем счастливом детстве. Я рассматривал ее побледневшую от страха кожу и пересохшие губы. Многих людей убил я на своем веку, но они вели себя совсем иначе, они сами проявляли агрессию. Я медленно убрал клинок, поправил полы плаща и пошел прочь. Она и так скоро умрет от потери крови, даже если псы не вернутся в ближайшее время. Но не успел я сделать и двух шагов, как позади раздался отчаянный крик:
- Нет, пожалуйста, не уходи! Не оставляй меня одну! Прошу тебя!
Никто из них ни о чем меня не просил. Я знал только два варианта поведения человека - напасть или убежать. Учитывая ее комплекцию и физическое состояние, логично было предположить второе. Заинтригованный, я остановился и прислушался. Она стонала от боли, но все равно шептала:
- Пожалуйста, не уходи… Не оставляй меня одну!
Я вернулся и присел, глядя в ее глаза. Она перестала стонать и… улыбнулась мне! Я даже опешил - как давно я не видел улыбки! А уж тем более на человеческом лице я не видел ее никогда! Я недоверчиво дотронулся до ее щеки, будто проверяя работу мышц. Такая сложная гримаса, так много мышц в ней задействовано - и как легко она это сделала! Я опять перевел взгляд в ее глаза и поймал себя на мысли, что мне нравится в них смотреть. Она замерла и явно старалась не стонать. Я тихо спросил:
- Не боишься?
И сейчас же пожалел об этом - самка заговорила, ее плаксивый, иногда срывающийся в плач голос эхом отталкивался от отвратительных бетонных стен и потолка, причиняя боль моим ушам. Она обеими руками вцепилась в рукав плаща и повторяла одно и то же:
- Не оставляй меня здесь! Собаки вернутся! Бабушка говорила, что они друзья человека, но это не так! Кем бы ты ни был - не оставляй меня умирать в одиночестве!
Хотя я болезненно хмурился от боли в ушах, но все-таки многое из сказанного зацепило мое сознание. Одиночество... Бабушка... Я вспомнил бабушку, единственное любящее меня существо. Она хотела, чтоб именно так я ее называл. Мать с холодным презрением относилась ко мне, полукровке, а вот бабушка… Конечно, это ведь ее стараниями в наш род затесался человек. И зачем он был ей нужен? Потное, волосатое, глупое и алчное существо! Хорошо, что так мало живущее. А мать была призвана очистить нашу кровь и совсем не горела желанием рожать потомство полукровке. Тем более меня - ведь во мне из троих ее детей больше всего проявилось чужое начало.
Задумавшись, я отвел взгляд от человеческой самки. К счастью, она уже ничего не говорила, но мой рукав так и не отпустила. Она умирала. Я мог просто подождать или ускорить процесс, немного сжав вот эту тонкую шею. Но я вдруг понял, что хочу еще раз увидеть ее зеленые глаза, так похожие на небо в моем безмятежном детстве.
Я осмотрел ее ногу и тяжело вздохнул - псы успели основательно повредить плоть и раздробили колено и голень. Ладно, начнем с малого. Разжав пальцы самки, я осмотрел ее одежду, сшитую из разных по цвету и плотности кусков материи. Я легко разорвал ее, ведь в первую очередь нужно соорудить повязку и остановить кровь. Ткань легко поддалась, а вот за ней оказались… всего лишь органы для выкармливания детенышей. Я понимал, что это такое, но почему-то не мог оторвать от них взгляда. Новые, доселе неведомые чувства удивили меня. Я захотел узнать, каковы на ощупь эти части ее тела. Но сейчас не до того. Уложив самку на пол, я занялся повязкой. У меня вызывала брезгливость ее вязкая красная кровь, но я напомнил себе, что это всего лишь преобладание железа в плазме. Я перетянул верхнюю границу поврежденной плоти и обмотал нижнюю, понимая, что ее уже не спасти. Но все-таки - совершенно ни к чему оставлять за собой кровавый след.
Они ей помогут. Аккуратно подняв самку на руки и опять обратив внимание на ее молочные железы, я настроился на нужный диапазон и воззвал:
- Перенеси меня!
Я ничего не услышал в ответ. И что это значит?! Что я должен разбираться сам?
Но ведь времени нет, самка умирает! Я глубоко задумался, моделируя в уме окружающую местность. Да, недалеко проход и горняки. Они-то мне и помогут. Вернее, ей. Я опешил - а ведь действительно, подсознательно я считал, что помощь нужна не только ей, но и мне.
Я хмыкнул и твердым шагом направился к выходу из города.
Несмотря на ношу, я легко взобрался на гору к пещере. Люди Нового мира уже протоптали к ней тропу. Интересно, они вообще могут жить, не оставляя следов?! С моего последнего визита сюда многое изменилось - горняки уже вырастили камень на раздвижной двери, и теперь она казалась частью горы. Возле проема красовался знак - символ человека. То есть горная порода в этом месте тоже выращена искусственно, а под ней - кнопка связи. Горняки всегда были любителями напустить тумана. Они практически не пострадали во время катастрофы и сейчас активно этим пользовались, ввергая невежественных людей в священный трепет. Я нажал кнопку и уставился на стену - где-то здесь спрятана камера, но искать мне сейчас некогда. После недолгой паузы со всех сторон грянул торжественный голос:
- С чем ты пришел к нам, первородный?
Мои уши уловили пять источников звука и я усмехнулся - низкорослые интриганы спрятали в камнях динамики. Я раздраженно бросил:
- Я пришел с миром. Открывай, я спешу.
Из динамиков донесся разочарованный вздох и дверь отворилась.
На пороге стоял Сикамор и удивленно оглядывал меня и мою ношу. Я бесцеремонно оттеснил его и шагнул вперед. Я знал, что время самки на исходе и меня жутко раздражало все это кривлянье. Я холодно бросил:
- К чему все это?
Сикамор расплылся в улыбке, утонувшей в густой бороде:
- Ты бы видел, как люди реагируют на “глас с небес”! Да и открывающаяся гора их впечатляет!
Я только насмешливо хмыкнул. Удивленно оглядывая мою ношу, Сикамор ехидно произнес:
- И ты здравствуй, Кассий! Ты, как всегда, вежлив и обходителен. А это что? Ты сделал себе игрушку? Неплохие грудки! - и он бесцеремонно потряс ближайшую к нему молочную железу самки на моих руках.
Я сверкнул на него глазами и рявкнул:
- Убери свои волосатые руки!
Звук моего голоса, отражаясь от стен пещеры, прогремел, как гром и где-то послышался шорох осыпающихся камешков. Сикамор испуганно втянул воздух, но твердо ответил:
- Слушай, Кассий, не хами! Не я к тебе в гости пришел, а ты ко мне. А голосок тренировать под открытым небом будешь, нечего нам стены ломать! Одичал ты уже совсем в своих одиноких странствиях! И сделай что-нибудь с глазами, тут не так уж темно! Не можешь белок - так хоть радужку покажи. А то общаться с тобой как-то неприятно.
Я закрыл глаза, успокаивая себя и сужая отверстие радужной оболочки. Когда мне это удалось, я поднял взгляд на Сикамора. Он оценил мои усилия:
- Вот, так уже значительно лучше. Такие лучистые глазки прятать незачем! Так что с девушкой-то? Где ты ее нашел?
Я озадаченно переспросил:
- С девушкой?
Сикамор указал головой на мою ношу. Видя мое непонимание, он рассмеялся:
- Эх ты, как зверь лесной… Совсем с людьми не общаешься! Молодая и нетронутая самка человека называется “девушка”. Так тебе понятно?
От этих слов я почему-то разволновался. Я повторял про себя новые слова и их значение: “нетронутая… девушка… грудки...” Меня удивила собственная реакция на эти слова. От раздумий меня отвлек вопрос Сикамора:
- Так что с ней?
- Левая нога.
Горняк размотал обе мои повязки и улыбка сползла с его лица. Он поднял на меня взгляд:
- Кассий, но это ...уже всё.
Я опять рассердился:
- Что значит - всё?! Она жива!
- Тише, тише, не расходись! Я имел в виду ногу. Да, девушка пока жива. Пойдем, а то с нашей болтовней она уже скоро такой не будет.
Он повлек меня к лифту, мы спустились на восемь ярусов вниз и прошли по бесконечным каменным коридорам. Я плохо чувствовал себя под землей, да еще и так глубоко, когда терял связь с солнцем и энергией вселенной. Наконец, мы зашли в помещение и Сикамор указал мне на стол, включая множество своих приспособлений. Еще раз осмотрев ...девушку и пощупав ее пульс, он растерянно оглядел меня и спросил:
- Сколько в тебе железа, Кассий?
- Откуда ты знаешь? Четверть.
- Все знают. Четверть… Отторжения быть не должно... В любом случае лучше, чем моя… Ей нужна твоя кровь, Кассий. Ты дашь ей своей крови?
Я опешил - всю жизнь меня считали запятнанным и нечистым, с грязной, неполноценной кровью - и вот она кому-то жизненно необходима! Пока я раздумывал, Сикамор уже установил возле девушки систему переливания крови и подошел ко мне. Я все-таки решился, сбросил плащ на пол и протянул ему свою руку. Он усмехнулся:
- Присядь. Присядь, я тебе говорю! Поверь мне, даже Кассий со стальными яйцами не устоит, если потеряет так много крови!
Я презрительно скривился и ответил:
- Я вижу, ты слишком много общаешься с людьми!
- Знаешь, а тебе тоже не помешало бы иногда с ними общаться. Несмотря на все свои недостатки - потрясающие существа! Кстати, а кто тебе эта девушка?
Я замялся, но Сикамор не отставал:
- Ты с ней спишь?
Я нахмурился и посмотрел на него с непониманием. А он хмыкнул и сам себе ответил:
- Понял, не спишь. Ты как себя чувствуешь? В порядке? Слушай, Кассий, я вот что думаю - ногу однозначно придется ампутировать. А вот потом есть варианты - я могу просто поставить ей металлический протез, а можно вырастить костную ткань и вживить ей как родную. Кость и хрящи я могу вырастить, а вот мышцы и сухожилия сделаем искусственно. Тогда она сможет сгибать ногу в колене и полноценно ходить. С периодической подтяжкой мышц и сухожилий. Но, как ты понимаешь, все будет открыто и не очень ...эстетично. Я не смогу вырастить настоящие мышцы и кожу. Кстати, а почему ты не обратился к своим?
Я не ответил. Ну не буду же я говорить, что обращался, а они проигнорировали позорящего род полукровку?! Сикамор все понял и грустно ответил:
- Понял, не помогут… Так вот, к чему я все это говорю - если я буду растить кости и хрящи на ее крови, то это займет около четырех ваших циклов. Как ты понимаешь, все это время ее нельзя отпускать - она будет беспомощна на своем временном протезе.
Я возмутился:
- Четыре цикла?! Ты предлагаешь таскаться мне с ней четыре цикла?
Сикамор спокойно ответил:
- Понял, не хочешь. Что ж, тогда я предлагаю альтернативный вариант - я буду растить кость и хрящи на твоей медной крови, она значительно ускорит процесс и сократит его примерно до ...одного цикла. В таком случае ты мне не особенно нужен и уже завтра можешь шагать на все четыре стороны. Уж один цикл я с ней и сам справлюсь.Так что, ты дашь мне еще своей крови?
От постепенной, но значительной потери крови меня одолевала слабость, каменные стены сдавливали меня, но я все же согласился. Я хотел опять увидеть ее глаза и улыбку. И мне совсем не было жаль моей неполноценной крови для того, чтобы эта девушка жила почти полной жизнью. Поэтому я только обессиленно кивнул. Сикамор явно обрадовался и принялся раскладывать кресло, переводя меня в положение лежа. Как сквозь туман, я услышал его слова:
- Ты не переживай, мы тебя потом на улицу вынесем для восстановления. Я ведь знаю, что вы, остроухие гордецы, без солнца и неба становитесь беспомощными, как черви.
Я внутренне возмутился такому сравнению, но сил высказывать свое недовольство уже не осталось. Все больше крови покидало мое тело и я потерял сознание.
