ДОСТУП К ЧТЕНИЮ ОТКРЫТ ДЛЯ ВСЕХ!!! Неважно, что стоит "для одобренных".
Всем приятного чтения!!!
Дарите добро друг другу, поддерживайте друг друга и берегите себя. Здоровья вам!!!
– Я расскажу тебе, Мари, что произошло тогда, в тысяча восьмисотом году, – улыбалась от воспоминаний Иона.
Ей уже за пятьдесят, жизнь ещё полна ярких событий, любовь её с супругом только крепнет, а позади уже случилось немало ярких событий, которыми хотела поделиться. Она смотрела на невесту-дочь с любовью и погладила сидевшую у той в руках белоснежную голубку:
– Как и обещала, расскажу про Колумбину... Начну, пожалуй, с того дня... Мы были здесь, у нас в особняке...
Швеция, особняк Аминовых под Стокгольмом, лето 1800 года...
– Помогите! Спасите!... Помогите! Спасите! – молодая женщина убегала по саду от особняка, постоянно оглядываясь и надеясь, что её не настигнут.
Те русые локоны, что не были заколоты в причёску, а завитушками спускались с плеч, развивались на ветру. Взгляд постоянно искал путь, куда убегать. Вокруг особняка был сад и высокое каменное ограждение. Отсюда был только один выход – ворота, и они там, за фонтаном. Ещё чуть-чуть, и уже можно будет выбежать за те ворота.
– Стой! – послышался позади мужской выкрик.
Женщина в шоке оглянулась, но продолжала убегать. Она видела выбежавшего из дома мужчину, а за ним и ещё группу парней. У каждого грозный вид, а одежды тёмных цветов добавляли строгости.
– Стой! Кто? – кричал ей бегущий следом мужчина, но остановился так же резко, как и она.
Оба уставились на засмеявшихся в стороне подростков-мальчиков с небольшой разницей в возрасте.
– Отец! Мы просто играли с матушкой! – воскликнул сквозь смех старший из них.
– Да, Петруша! – смеялась уже и та, кто убегала, медленно приближаясь.
Она ступала, словно величественная лань. Легко, грациозно... Она обеими руками игриво с каждым шагом поправляла подол роскошного светлого платья и смотрела только на него, своего милого, бесконечно любимого супруга – графа Петра Аминова.
Он был поражён, оглянулся на оставшихся стоять у дома парней, и те тут же скрылись обратно за стены особняка.
– Вы с ума все посходили?! – было Петру не до шуток.
Он смотрел то на мило улыбающуюся жену, то на застывших рядом трёх сыновей.
– Дорогая?! Вы только родили и уже бегаете! – возмутился он, уставившись на супругу.
– Месяц прошёл, мне можно уже и более активно время проводить, – смущённо улыбалась она.
– Иона, – мотал головой не соглашающийся с нею супруг. – И сразу бегать?!
– Нашим сыновьям нужно внимание родителей, – кивала Иона.
– Раз ты можешь бегать, то можешь и мне уделить внимание, – взглянув исподлобья, намекал начинающий успокаиваться супруг.
Сыновья тем временем, увлечённо беседуя о своём, убежали дальше по саду. Пётр поспешил заключить любимую супругу в объятия, и их губы соединились в недолгом, но трепетном поцелуе.
– Петруша, – ласково молвила Иона, положив голову милому на плечо. – Нам было весело. Машенька спит. Она ещё младенец, мы её будем баловать, потому что единственная дочь, но мальчикам тоже без нас нельзя... Нам было здесь весело. Мы бегали, играли.
– А нам было невесело, – уточнил Пётр и встретил удивлённый взгляд любимой. – Да, у нас был обычный день, у меня ученики, и тут ты зовёшь на помощь. И не просто зовёшь. Кричишь!
– Петенька, – робко засмеялась Иона. – Прости... Я не думала, что сорвём ваш урок. Просто солнышко светит, тепло, у нас долгожданная дочка родилась, месяц прошёл с её рождения, мне хорошо...
Она перечисляла, стараясь передать восторг души, гладила плечи и грудь обнимающего супруга, и он с умилением слушал и кивал. Не дав ей договорить, он закрыл её губы своими... Жаркие поцелуи, крепкие объятия. Они так стояли ещё долго в саду своего особняка и покидать блаженство, что жизнь дарила вновь, не хотелось.
Счастье накрыло их своей волной уже давно. Петру было сейчас пятьдесят. Ей — тридцать девять. Внешне они оставались ещё молодыми. Седина слегка виднелась лишь в густых волосах Петра. Иона же так и выглядела девушкой, которую он повстречал в России в далёком тысяча семьсот восемьдесят четвёртом году.
За эти шестнадцать лет вместе их чувства только крепли. Казалось, куда сильнее можно любить, но нет,... можно, и оно происходит. С каждым днём любовь наполняла души и жизнь новым светом. Теперь родилась долгожданная дочь, и судьба, казалось, продолжала дарить им всё, о чём мечтали.
Оба стремились к тому, чтобы не потерять ничего, чтобы быть прекрасными родителями и своим примером показать, какой любовь может быть и как свою судьбу можно построить, чтобы сокровенные мечты сбывались.
К сожалению, не все разделяли их взгляды... Хватало завистников и злых языков. Хватало интриг за спиной и даже за спинами тех, кто им когда-либо, как-то оказывал доброжелательное отношение. Однако были и те, кто нуждался в их поддержке и дружбе по причине или нет...
– Давай вернёмся в дом. Машенька проснётся, а рядом только бабушки и дедушки или нянька. Испугается их старческим лицам, – ласково улыбнулся Пётр после долгой прогулки по саду с супругой.
– А я?! – рассмеялась Иона шутливо.
– А что ты? Уже можно? – прищурился игриво Пётр. – Я месяц жду... Погоди, – видел он по улыбке любимой всё и тут же отвечал. – Ты не только бегать теперь можешь. Мы можем опять сделать ребёнка!
– Негодник! – толкнула его в грудь Иона и рассмеялась. – Я умру скорее!
Она сорвалась с места и побежала к дому, часто оглядываясь на бегущего следом милого. Пётр бежал за нею, крича вслед, что догонит, что от ласк его не скроется уже никуда. Она и не скроется. Они все эти годы только жарче любили друг друга, дразня и восхищаясь, шутя и серьёзно.
И даже сейчас, в этот обычный день, они делали вновь новые шаги в очередную историю жизни. Они ещё не подозревали, что судьба приготовила им новые испытания, а так же подталкивала оказать помощь тем, кому это было необходимо... Многое зависело вновь от них...
– О, этот шёлк волос прекрасных, тёмно-русых, волнистых, пышных, ароматных... Аромат цветов жасмина... А взгляд твой из очей хрустальных, как то роса с утра кристальна, столь чист, столь трепетный,... игрив... Как жить мне без тебя? Сразу погиб... Люблю я, утром просыпаясь, свой день начать, тебя любя... И губ твоих я вновь касаясь, цветочный сок вкушаю я. О, как же я люблю тебя! И жду и взгляд твой, и улыбку, и голос твой, как пенье птиц, иль песен трепетных букет. Ты – жизнь, ты — всё, ты — мой рассвет, – тихо, осторожно, чтобы не сразу разбудить, ласково говорил Пётр и поглаживал нежными касаниями руки то волосы, то плечи сладко спящей рядом любимой.
Она ещё не открыла глаза, но уже слушала его и блаженно улыбалась.
– Любишь утро начать с меня? – просыпающимся, слегка прорезавшимся ото сна голосом молвила она и медленно открыла глаза.
Ласковая её улыбка, любящий взгляд... Пётр любовался милой и в ответ кивнул.
– Не лови на словах. И день, и вечер с тобой люблю.
– А голос, как у птиц? – хихикнула тогда она.
– У нас он, похоже, у обоих птичий. Воркуем ведь, как голубки, – засмеялся Пётр и накинулся, покрывая жаркими поцелуями. – Как я соскучился!!!
– И я скучала, – поддавалась его ласкам любимая.
– Повторим,... как вчера, – дышал с вожделением Пётр, покрывая её всю поцелуями, гладя и продлевая удовольствие. – А то мне кажется, приснилось всё... Месяц ждал...
– Месяц...
Пылко, как в последний раз... Чтобы не жалеть, что упустил. Чтобы не жалеть, что недолюбил... Но как долюбить? Невозможно... Ведь время не ждёт, торопит любить, торопит дать всё любимым, но любовь бесконечна: её всегда мало...
Нет жизни друг без друга. Тесно, страшно, больно, а потому — сейчас и здесь надо любить, сжимать друг друга в обжигающих объятиях, шептать те слова, что ждут, те слова, о чём кричит сердце, отчего оно стучит и разгоняет по венам кровь... Кровь течёт, становится жарко, уносит, уводит в наивысшую эйфорию, негу и... экстаз...
Любить, сжимать, остаться так навсегда. Кровь по венам и любовь... Она не испарится и не исчезнет. Она та самая — единственная, истинная и вечная. Она в нём и в ней, несёт свет и силу жить...
Не выпуская из объятий любимую, сладостно прижавшуюся к нему и обвившую руками так же восторженно, как и он, Пётр опустился на подушки после бурного начала утра, когда тела вновь праздновали единение их истинной любви.
– А кровать начала скрипеть, – хихикнула Иона и с робостью, посетившей её от того, что сказала, уткнулась ему в грудь носом.
– Пусть, – засмеялся с умилением Пётр. – Она даже помогает. Услышат скрип, значит, нельзя к нам. Пусть весь мир ждёт!
Они уже и не удивились тому, что теперь раздался стук в дверь. Уже привыкли... Дети, няня, родители... Дома никогда не было тихо, пусто и одиноко, но это всё радовало и приносило свою долю счастья.
– Почему нам всегда мешают? – улыбался Пётр.
Он закрыл на мгновение глаза и наслаждался теми секундами покоя, что остались.
– Мир не может без нас, – приподнявшись в его объятиях, Иона ласково поцеловала в щёку.
– Ты уверена? – открыл он глаза и поймал губами её губы, жарко поцеловав.
После этого он откинул одеяло, подмигнув милой, которая, прикусив губу, с восхищением следила за его нагим телом, всё ещё крепким, мускулистым и умопомрачительно соблазнительным. Петру это невероятно нравилось. Он медленно взял висевший на стуле рядом халат и, повернувшись к любимой, стал его надевать.
Пётр смотрел в глаза любующейся им супруги исподлобья, с флиртом и улыбался. Подмигнув, он со вздохом, что пора открывать дверь тому, кто снова постучался, направился к выходу.
С порога, ещё не успел увидеть, кто, Пётр по голосу уже узнал стоящего в коридоре тестя.
– Как вы долго спите! Нам приглашение на бал прислали! – махал тот конвертом в руках. – Там будут закуски, вино, много чего!
– Особенно вино его волнует! – донёсся голос тёщи с другой комнаты дальше по коридору.
– Дорогая, – оглянулся Пётр на прикрывающуюся в постели белоснежным одеялом супругу. – Тебе уже можно на бал?
– Да! – подпрыгнула та от радости.
Пётр с улыбкой взглянул на тестя и он, обрадованно закивав, поспешил уйти. Вместо него, в коридоре тут же показалась пожилая няня, несущая на руках младенца.
– О да, – поспешил к ней Пётр.
Он осторожно забрал дочь и кивнул с улыбкой всё понимающей добродушной няне. Он уходил с дочерью на руках обратно в спальню и скоро передал её в руки вскочившей с постели любимой. Иона обнимала дочурку, которую всю ночь не видела, и с жалостью взглянула:
– Нет, я не смогу оставить её одну, а сама на бал?
Пётр нежно любовался ею с малышкой и сказал:
– Мы смогли без неё провести первую ночь. Мы выспались, мы уделили внимание друг другу. Думаю, разок побывать на балу и расслабиться, так же не будет вредно. Особенно тебе, – подмигнул он.
Иона понимала его, знала, что и сама нуждается в отдыхе, но это хрупкое создание на её руках, казалось, важнее всего на свете...
– Что важно, дорогие мои?! – строго спросил за завтраком Пётр у своих сидевших за их длинным столом трёх сыновей-подростков.
Те сидели прямо, сложив руки под столом, и прилежно слушали отца.
– Манеры, хорошие манеры везде обязательны! – поднял Пётр указательный палец. – Детям, младшим ли, подросткам ли, так же не позволительно опаздывать к завтраку, обеду или ужину! Громко разговаривать за столом и подавно запрещается, как и отказаться от любого блюда. Понимаете? Мы не в первый раз об этом говорим...
– Да, отец, – дружно ответили сыновья, и старший из них добавил:
– Во многих семьях применяют розгу, а потом ещё наказания, но мы учимся достойно.
– Какие слова, – кивал Пётр и, сев более расслабленно, улыбнулся. – Да, без сладкого, в угол на колени, без прогулки и игр... Всё не для вас уже. Выросли. Учёба вот-вот будет в высших заведениях. Пора за ум браться, но манеры не забывать. Вы же сейчас опоздали! Всё игры на уме.
– Петенька, напугал, – выдохнула рядом Иона и улыбнулась так же заулыбавшимся послушным сыновьям. – Папенька – настоящий учитель.
– Ничего особенного. У меня свои методы. Привык, – пожал Пётр плечами. – Ваше дело сегодня будет только одно. Помочь няне с Машенькой, пока мы будем несколько часов на балу.
– Вам развлечения, – вздохнул средний сын, и Пётр удивился:
– Я, между прочим, полгода жду развлечений.
– Что?! – удивилась теперь Иона. – Тебе было мало приключений в Венеции*?!
– Что ты, дорогая, – взглянул смущённо Пётр и вновь обратился к сыновьям. – На вас ведь можно положиться? Уже почти взрослые.
– Мы присмотрим за Машенькой. Поможем няне, – кивнул старший сын, и во взгляде его и братьев была видна искренность и чистота порывов выполнить все указания.
– Смотрите, это серьёзный будет вам урок. Я буду в ярости, если с Машенькой что случится.
– Знаем, – хором ответили сыновья...
Как ни было вдруг непривычно оставлять детей дома без себя. Последние месяцы беременности, родов, Пётр и Иона провели только дома. Сыновья закончили очередной год учёбы, сейчас была вакация, и они проводили лето в родном особняке.
Уже сидя в карете вместе с родителями Ионы, Пётр заметил пристальный и жалостливый взгляд супруги, сидевшей напротив него. Он понимал, что её печалит, и тихо сказал:
– Милая, не смотри так.
– Ты был строг. Они испугались, – пояснила Иона.
– Так и надо иногда. Они опоздали к завтраку и шумно говорили. Но на самом деле я за Машеньку переживал. Ей нужен особый уход.
– Верно, – поддержал тесть. – Машенька у нас ангелочек. Пусть старшие братья учатся заботиться о ней. Ничего не случится. Они уже достаточно взрослые.
– Это да, – вздохнула Иона от поддержки родных, и матушка похлопала её по руке:
– Расслабимся. Мы ненадолго. Несколько танцев, и домой.
– Куда? – удивился отец. – Надо успеть поесть! Не спеша. Иначе вредно для здоровья!
– Если только закуски, не вредно, – удивилась в ответ его супруга.
– Как же не выпить? – не соглашался он и взглянул на Петра. – Пётр Петрович?!
– Разумеется, выпьем, – улыбнулся тот и, встретив удивлённый взгляд Ионы, добавил. – Лёгкого чего. Чаю.
Переглянувшиеся мать и дочь обменялись улыбками. Они знали, что мужья имеют в виду, но проследят, чтобы всё было в меру, как всегда. Точно так же переглянулись и зять с тестем, но улыбок на их лицах не было. Они поддерживали друг друга в желании расслабиться, чувствовали всё без слов и просто вздохнули.
Когда карета остановилась, все вышли на просторную площадь, заполненную различными экипажами, откуда такие же нарядные гости направлялись к роскошному перед ними дворцу. Он находился недалеко от центра Стокгольма, был построен в стиле барокко, но был ещё молод...
Всем приятного чтения!!!
Дарите добро друг другу, поддерживайте друг друга и берегите себя. Здоровья вам!!!
Глава - Вступление
– Я расскажу тебе, Мари, что произошло тогда, в тысяча восьмисотом году, – улыбалась от воспоминаний Иона.
Ей уже за пятьдесят, жизнь ещё полна ярких событий, любовь её с супругом только крепнет, а позади уже случилось немало ярких событий, которыми хотела поделиться. Она смотрела на невесту-дочь с любовью и погладила сидевшую у той в руках белоснежную голубку:
– Как и обещала, расскажу про Колумбину... Начну, пожалуй, с того дня... Мы были здесь, у нас в особняке...
Швеция, особняк Аминовых под Стокгольмом, лето 1800 года...
– Помогите! Спасите!... Помогите! Спасите! – молодая женщина убегала по саду от особняка, постоянно оглядываясь и надеясь, что её не настигнут.
Те русые локоны, что не были заколоты в причёску, а завитушками спускались с плеч, развивались на ветру. Взгляд постоянно искал путь, куда убегать. Вокруг особняка был сад и высокое каменное ограждение. Отсюда был только один выход – ворота, и они там, за фонтаном. Ещё чуть-чуть, и уже можно будет выбежать за те ворота.
– Стой! – послышался позади мужской выкрик.
Женщина в шоке оглянулась, но продолжала убегать. Она видела выбежавшего из дома мужчину, а за ним и ещё группу парней. У каждого грозный вид, а одежды тёмных цветов добавляли строгости.
– Стой! Кто? – кричал ей бегущий следом мужчина, но остановился так же резко, как и она.
Оба уставились на засмеявшихся в стороне подростков-мальчиков с небольшой разницей в возрасте.
– Отец! Мы просто играли с матушкой! – воскликнул сквозь смех старший из них.
– Да, Петруша! – смеялась уже и та, кто убегала, медленно приближаясь.
Она ступала, словно величественная лань. Легко, грациозно... Она обеими руками игриво с каждым шагом поправляла подол роскошного светлого платья и смотрела только на него, своего милого, бесконечно любимого супруга – графа Петра Аминова.
Он был поражён, оглянулся на оставшихся стоять у дома парней, и те тут же скрылись обратно за стены особняка.
– Вы с ума все посходили?! – было Петру не до шуток.
Он смотрел то на мило улыбающуюся жену, то на застывших рядом трёх сыновей.
– Дорогая?! Вы только родили и уже бегаете! – возмутился он, уставившись на супругу.
– Месяц прошёл, мне можно уже и более активно время проводить, – смущённо улыбалась она.
– Иона, – мотал головой не соглашающийся с нею супруг. – И сразу бегать?!
– Нашим сыновьям нужно внимание родителей, – кивала Иона.
– Раз ты можешь бегать, то можешь и мне уделить внимание, – взглянув исподлобья, намекал начинающий успокаиваться супруг.
Сыновья тем временем, увлечённо беседуя о своём, убежали дальше по саду. Пётр поспешил заключить любимую супругу в объятия, и их губы соединились в недолгом, но трепетном поцелуе.
– Петруша, – ласково молвила Иона, положив голову милому на плечо. – Нам было весело. Машенька спит. Она ещё младенец, мы её будем баловать, потому что единственная дочь, но мальчикам тоже без нас нельзя... Нам было здесь весело. Мы бегали, играли.
– А нам было невесело, – уточнил Пётр и встретил удивлённый взгляд любимой. – Да, у нас был обычный день, у меня ученики, и тут ты зовёшь на помощь. И не просто зовёшь. Кричишь!
– Петенька, – робко засмеялась Иона. – Прости... Я не думала, что сорвём ваш урок. Просто солнышко светит, тепло, у нас долгожданная дочка родилась, месяц прошёл с её рождения, мне хорошо...
Она перечисляла, стараясь передать восторг души, гладила плечи и грудь обнимающего супруга, и он с умилением слушал и кивал. Не дав ей договорить, он закрыл её губы своими... Жаркие поцелуи, крепкие объятия. Они так стояли ещё долго в саду своего особняка и покидать блаженство, что жизнь дарила вновь, не хотелось.
Счастье накрыло их своей волной уже давно. Петру было сейчас пятьдесят. Ей — тридцать девять. Внешне они оставались ещё молодыми. Седина слегка виднелась лишь в густых волосах Петра. Иона же так и выглядела девушкой, которую он повстречал в России в далёком тысяча семьсот восемьдесят четвёртом году.
За эти шестнадцать лет вместе их чувства только крепли. Казалось, куда сильнее можно любить, но нет,... можно, и оно происходит. С каждым днём любовь наполняла души и жизнь новым светом. Теперь родилась долгожданная дочь, и судьба, казалось, продолжала дарить им всё, о чём мечтали.
Оба стремились к тому, чтобы не потерять ничего, чтобы быть прекрасными родителями и своим примером показать, какой любовь может быть и как свою судьбу можно построить, чтобы сокровенные мечты сбывались.
К сожалению, не все разделяли их взгляды... Хватало завистников и злых языков. Хватало интриг за спиной и даже за спинами тех, кто им когда-либо, как-то оказывал доброжелательное отношение. Однако были и те, кто нуждался в их поддержке и дружбе по причине или нет...
– Давай вернёмся в дом. Машенька проснётся, а рядом только бабушки и дедушки или нянька. Испугается их старческим лицам, – ласково улыбнулся Пётр после долгой прогулки по саду с супругой.
– А я?! – рассмеялась Иона шутливо.
– А что ты? Уже можно? – прищурился игриво Пётр. – Я месяц жду... Погоди, – видел он по улыбке любимой всё и тут же отвечал. – Ты не только бегать теперь можешь. Мы можем опять сделать ребёнка!
– Негодник! – толкнула его в грудь Иона и рассмеялась. – Я умру скорее!
Она сорвалась с места и побежала к дому, часто оглядываясь на бегущего следом милого. Пётр бежал за нею, крича вслед, что догонит, что от ласк его не скроется уже никуда. Она и не скроется. Они все эти годы только жарче любили друг друга, дразня и восхищаясь, шутя и серьёзно.
И даже сейчас, в этот обычный день, они делали вновь новые шаги в очередную историю жизни. Они ещё не подозревали, что судьба приготовила им новые испытания, а так же подталкивала оказать помощь тем, кому это было необходимо... Многое зависело вновь от них...
Глава 1 (Мир не может без нас...)
– О, этот шёлк волос прекрасных, тёмно-русых, волнистых, пышных, ароматных... Аромат цветов жасмина... А взгляд твой из очей хрустальных, как то роса с утра кристальна, столь чист, столь трепетный,... игрив... Как жить мне без тебя? Сразу погиб... Люблю я, утром просыпаясь, свой день начать, тебя любя... И губ твоих я вновь касаясь, цветочный сок вкушаю я. О, как же я люблю тебя! И жду и взгляд твой, и улыбку, и голос твой, как пенье птиц, иль песен трепетных букет. Ты – жизнь, ты — всё, ты — мой рассвет, – тихо, осторожно, чтобы не сразу разбудить, ласково говорил Пётр и поглаживал нежными касаниями руки то волосы, то плечи сладко спящей рядом любимой.
Она ещё не открыла глаза, но уже слушала его и блаженно улыбалась.
– Любишь утро начать с меня? – просыпающимся, слегка прорезавшимся ото сна голосом молвила она и медленно открыла глаза.
Ласковая её улыбка, любящий взгляд... Пётр любовался милой и в ответ кивнул.
– Не лови на словах. И день, и вечер с тобой люблю.
– А голос, как у птиц? – хихикнула тогда она.
– У нас он, похоже, у обоих птичий. Воркуем ведь, как голубки, – засмеялся Пётр и накинулся, покрывая жаркими поцелуями. – Как я соскучился!!!
– И я скучала, – поддавалась его ласкам любимая.
– Повторим,... как вчера, – дышал с вожделением Пётр, покрывая её всю поцелуями, гладя и продлевая удовольствие. – А то мне кажется, приснилось всё... Месяц ждал...
– Месяц...
Пылко, как в последний раз... Чтобы не жалеть, что упустил. Чтобы не жалеть, что недолюбил... Но как долюбить? Невозможно... Ведь время не ждёт, торопит любить, торопит дать всё любимым, но любовь бесконечна: её всегда мало...
Нет жизни друг без друга. Тесно, страшно, больно, а потому — сейчас и здесь надо любить, сжимать друг друга в обжигающих объятиях, шептать те слова, что ждут, те слова, о чём кричит сердце, отчего оно стучит и разгоняет по венам кровь... Кровь течёт, становится жарко, уносит, уводит в наивысшую эйфорию, негу и... экстаз...
Любить, сжимать, остаться так навсегда. Кровь по венам и любовь... Она не испарится и не исчезнет. Она та самая — единственная, истинная и вечная. Она в нём и в ней, несёт свет и силу жить...
Не выпуская из объятий любимую, сладостно прижавшуюся к нему и обвившую руками так же восторженно, как и он, Пётр опустился на подушки после бурного начала утра, когда тела вновь праздновали единение их истинной любви.
– А кровать начала скрипеть, – хихикнула Иона и с робостью, посетившей её от того, что сказала, уткнулась ему в грудь носом.
– Пусть, – засмеялся с умилением Пётр. – Она даже помогает. Услышат скрип, значит, нельзя к нам. Пусть весь мир ждёт!
Они уже и не удивились тому, что теперь раздался стук в дверь. Уже привыкли... Дети, няня, родители... Дома никогда не было тихо, пусто и одиноко, но это всё радовало и приносило свою долю счастья.
– Почему нам всегда мешают? – улыбался Пётр.
Он закрыл на мгновение глаза и наслаждался теми секундами покоя, что остались.
– Мир не может без нас, – приподнявшись в его объятиях, Иона ласково поцеловала в щёку.
– Ты уверена? – открыл он глаза и поймал губами её губы, жарко поцеловав.
После этого он откинул одеяло, подмигнув милой, которая, прикусив губу, с восхищением следила за его нагим телом, всё ещё крепким, мускулистым и умопомрачительно соблазнительным. Петру это невероятно нравилось. Он медленно взял висевший на стуле рядом халат и, повернувшись к любимой, стал его надевать.
Пётр смотрел в глаза любующейся им супруги исподлобья, с флиртом и улыбался. Подмигнув, он со вздохом, что пора открывать дверь тому, кто снова постучался, направился к выходу.
С порога, ещё не успел увидеть, кто, Пётр по голосу уже узнал стоящего в коридоре тестя.
– Как вы долго спите! Нам приглашение на бал прислали! – махал тот конвертом в руках. – Там будут закуски, вино, много чего!
– Особенно вино его волнует! – донёсся голос тёщи с другой комнаты дальше по коридору.
– Дорогая, – оглянулся Пётр на прикрывающуюся в постели белоснежным одеялом супругу. – Тебе уже можно на бал?
– Да! – подпрыгнула та от радости.
Пётр с улыбкой взглянул на тестя и он, обрадованно закивав, поспешил уйти. Вместо него, в коридоре тут же показалась пожилая няня, несущая на руках младенца.
– О да, – поспешил к ней Пётр.
Он осторожно забрал дочь и кивнул с улыбкой всё понимающей добродушной няне. Он уходил с дочерью на руках обратно в спальню и скоро передал её в руки вскочившей с постели любимой. Иона обнимала дочурку, которую всю ночь не видела, и с жалостью взглянула:
– Нет, я не смогу оставить её одну, а сама на бал?
Пётр нежно любовался ею с малышкой и сказал:
– Мы смогли без неё провести первую ночь. Мы выспались, мы уделили внимание друг другу. Думаю, разок побывать на балу и расслабиться, так же не будет вредно. Особенно тебе, – подмигнул он.
Иона понимала его, знала, что и сама нуждается в отдыхе, но это хрупкое создание на её руках, казалось, важнее всего на свете...
Глава 2 (сыновья,... сборы,... на бал...)
– Что важно, дорогие мои?! – строго спросил за завтраком Пётр у своих сидевших за их длинным столом трёх сыновей-подростков.
Те сидели прямо, сложив руки под столом, и прилежно слушали отца.
– Манеры, хорошие манеры везде обязательны! – поднял Пётр указательный палец. – Детям, младшим ли, подросткам ли, так же не позволительно опаздывать к завтраку, обеду или ужину! Громко разговаривать за столом и подавно запрещается, как и отказаться от любого блюда. Понимаете? Мы не в первый раз об этом говорим...
– Да, отец, – дружно ответили сыновья, и старший из них добавил:
– Во многих семьях применяют розгу, а потом ещё наказания, но мы учимся достойно.
– Какие слова, – кивал Пётр и, сев более расслабленно, улыбнулся. – Да, без сладкого, в угол на колени, без прогулки и игр... Всё не для вас уже. Выросли. Учёба вот-вот будет в высших заведениях. Пора за ум браться, но манеры не забывать. Вы же сейчас опоздали! Всё игры на уме.
– Петенька, напугал, – выдохнула рядом Иона и улыбнулась так же заулыбавшимся послушным сыновьям. – Папенька – настоящий учитель.
– Ничего особенного. У меня свои методы. Привык, – пожал Пётр плечами. – Ваше дело сегодня будет только одно. Помочь няне с Машенькой, пока мы будем несколько часов на балу.
– Вам развлечения, – вздохнул средний сын, и Пётр удивился:
– Я, между прочим, полгода жду развлечений.
– Что?! – удивилась теперь Иона. – Тебе было мало приключений в Венеции*?!
– Что ты, дорогая, – взглянул смущённо Пётр и вновь обратился к сыновьям. – На вас ведь можно положиться? Уже почти взрослые.
– Мы присмотрим за Машенькой. Поможем няне, – кивнул старший сын, и во взгляде его и братьев была видна искренность и чистота порывов выполнить все указания.
– Смотрите, это серьёзный будет вам урок. Я буду в ярости, если с Машенькой что случится.
– Знаем, – хором ответили сыновья...
Как ни было вдруг непривычно оставлять детей дома без себя. Последние месяцы беременности, родов, Пётр и Иона провели только дома. Сыновья закончили очередной год учёбы, сейчас была вакация, и они проводили лето в родном особняке.
Уже сидя в карете вместе с родителями Ионы, Пётр заметил пристальный и жалостливый взгляд супруги, сидевшей напротив него. Он понимал, что её печалит, и тихо сказал:
– Милая, не смотри так.
– Ты был строг. Они испугались, – пояснила Иона.
– Так и надо иногда. Они опоздали к завтраку и шумно говорили. Но на самом деле я за Машеньку переживал. Ей нужен особый уход.
– Верно, – поддержал тесть. – Машенька у нас ангелочек. Пусть старшие братья учатся заботиться о ней. Ничего не случится. Они уже достаточно взрослые.
– Это да, – вздохнула Иона от поддержки родных, и матушка похлопала её по руке:
– Расслабимся. Мы ненадолго. Несколько танцев, и домой.
– Куда? – удивился отец. – Надо успеть поесть! Не спеша. Иначе вредно для здоровья!
– Если только закуски, не вредно, – удивилась в ответ его супруга.
– Как же не выпить? – не соглашался он и взглянул на Петра. – Пётр Петрович?!
– Разумеется, выпьем, – улыбнулся тот и, встретив удивлённый взгляд Ионы, добавил. – Лёгкого чего. Чаю.
Переглянувшиеся мать и дочь обменялись улыбками. Они знали, что мужья имеют в виду, но проследят, чтобы всё было в меру, как всегда. Точно так же переглянулись и зять с тестем, но улыбок на их лицах не было. Они поддерживали друг друга в желании расслабиться, чувствовали всё без слов и просто вздохнули.
Когда карета остановилась, все вышли на просторную площадь, заполненную различными экипажами, откуда такие же нарядные гости направлялись к роскошному перед ними дворцу. Он находился недалеко от центра Стокгольма, был построен в стиле барокко, но был ещё молод...
