Глава - Вступление
«Чем удивит нас матушка-Россия в новый век?» – спросил себя граф Александр Алексеевич Зорин, когда вышел в сад покурить трубку.
Был конец весны тысяча восемьсот четвёртого года, и не так давно родилась его вторая дочь. Ради этого случая он вновь прибыл на дачу в Гунгербург, бродил по саду, поглядывал на виднеющийся горизонт морского залива и удивлялся, что впервые за все годы вдруг задумался о том, что раньше мало тревожило: о смысле жизни, о судьбе своих детей и родной стороны.
Время от времени поглядывающая в окно молодая супруга не подозревала, что так погрузило мужа в угрюмость. А Александр Алексеевич продолжал углубляться в свои мысли, которыми часто стал делиться с близким другом: князем Николаем Сергеевичем Нагимовым. То он приезжал в его имение под Петербургом, то тот навещал его, но разговоры их только и велись, что о политике и как их детям будет нелегко, пока те резвились в своём счастливом детстве.
Россия того времени была взбудоражена войнами, происходящими дворцовыми переворотами, появляющимися разносторонними политическими идеями и возникающими тайными группами заговорщиков.
Более всего Александра Алексеевича волновало, что станет, если военные волнения Франции повлияют на его родину. Он понимал, что, так или иначе, влияние всё равно будет, но страх, что может начаться война, не покидал.
Устраивая каждодневные посиделки с другом, они по долгу беседовали и читали «Политический журнал», который выписывали из Москвы. Они боялись не только за войну, но и что власть будет угнетена, низкие сословия будут более защищены и получат больше прав. Переживая за столь усугубляющееся положение родины, они тайно выкупали и читали французские книги, которые были переведены заинтересованными тем же студентами. Те, в свою очередь, продавали их, как простые рукописи, отчего подобные издания смогли распространиться...
– Мне, право, очень беспокойно, если наш дорогой император не будет подобен нашему Павлу, – делился Николай Сергеевич, когда в очередной раз прочитал «Политический журнал».
– Вы за зря беспокоитесь, мой дорогой друг, – махнул рукой Александр Алексеевич. – Он обязательно подавит этих беснующихся крестьян! Всё будет так, как должно быть, как угодно нам, как угодно самому Богу!
И всё бы было так, как надеялись на то некоторые, но государь Александр Павлович продолжал поражать многих, высказывая самые противоречивые взгляды и действуя абсолютно так же, как отец.
Так или иначе, кто бы ни был виноват в том, что император стал считаться неискренним человеком, но Александр Алексеевич Зорин был доволен тем, что при вступлении на престол император пригрозил строгостью законов и гарантировал борьбу против произвола... Очень надеялся он, что так и будет.
Сойдясь некогда на одном из придворных балов с советником императора, графом Михаилом Михайловичем Сперанским, Александр Алексеевич нашёл в нём своего единомышленника и друга, чем вызвал разногласие с другом, Николаем Сергеевичем Нагимовым, который считал Сперанского сторонником французских идей и был уверен, что тот повлияет на союз с императором Наполеоном.
На этом дружба графа Зорина и князя Нагимова была закончена. Каждый пошёл своим путём и придерживался сугубо своих взглядов и целей, параллельно стараясь повлиять на воспитание и обучение своих детей...
Глава 1
Я весь в крови на бале беспощадном.
И пылью круг закрыл весь белый свет.
Но... не успел, всё пролетело мимо... ладно....
И пули-дуры пляшут, и поют свой бред.
Не смерти подлой час торжествовать,
Не крови из души и вен истечься....
Не перестанет сердце танцевать –
И бьёт душа кнутом, и никуда не деться...
Затихло... Тьма исчезла в бытие,
И кружева в крови, и кудри гладит ветер,
Лежать и смерти ждать здесь – не по мне.
Глаза открыл, встаю... Мне жить на свете!
– Алексей Николаевич, – приближался молодой офицер к лежащему в гамаке сада молодому другу.
Тот увлечённо нашёптывал себе стихотворные строки, но от зова товарища тут же поднялся:
– Сашка! Ты ль это?!
– А то!
Крепко обняв друг друга, друзья отправились в медленную прогулку среди цветущих яблонь. Внешне молодые люди были чем-то даже похожи: оба молоды, с мягкими чертами лица и чёрными, как смоль, волосами. У обоих военная выправка, вот только Алексей был на пол головы выше и с более длинными вьющимися волосами и отпущенными бакенбардами. Внутренний мир был тоже схож, но тяга к разному разделяла их порой...
– Слушай, возвращаюсь от нашей Мумии и думаю, надо всё-таки с тобой переговорить! Интересные у него речи, опыт богатый, и это в столь молодом возрасте! Ещё со времени плавания в Голландию восхищаюсь им. Он мой герой!
– Нет, Сашка, не повторяйся. Хоть я и уважаю и его, и остальных наших товарищей, но я не изменю своего решения! – покачал головой ставший вдруг серьёзным Алексей и остановился.
– Послушай, ну долго ещё будет такое продолжаться? – всплеснул руками друг.
– Сашка, прекрати, – усмехнулся недовольно Алексей. – Ты на себя посмотри. Ты-то кто? Бездарь, которого смогли обучить, а он кинулся лясы точить. Трепаться каждый может.
– Лёшка, не суди, не судим и будешь, – выдал Сашка. – Ты по глупости своей можешь упустить шанс себя утвердить, раскрыть, показать всем, как надо жить! Зря ты ушёл. Я тебе уже столько рассказал, что мы теперь планируем, и ещё скажу. Иди с нами!
– Я не раз просил тебя не ходить ко мне с подобными рассказами. Повторяю, клянусь, никто от меня ничего не узнает, но ты ко мне больше не ходи. Я вышел из общества и не вернусь, пока тот олух там. Да он же подражает всеми своими мыслями тому же Наполеону! Наполеону, о котором ты же, ты, кричал на каждом углу, что он твой первый враг! О себе заботятся такие, как он.
– Ах, я оскорбил князя, – кивал Сашка. – Я знаю, что ты человек чести, но подумай! Мало ли олухов. Мы их можем использовать.
– Я на службе у Михаила Михайловича Сперанского. Я знаю его, как человека. Я знаю, что он пережил, и представляю, что ещё может быть, – убрал руки за спину Алексей. – Я больше не примкну ни к какому обществу!
– Ты делаешь неверный выбор. Тебя и твой батюшка не поймёт!
– Мой батюшка ошибся однажды, за что поплатился в своё время, но время лечит. Он изменил свои взгляды на многое.
– Да, лучше поздно, чем никогда? – усмехнулся Сашка.
– Пусть так, – пожал плечами Алексей. – Но мой тебе совет, как другу, не влезай. Поверь, придёт время, и всех их, – махнул рукой он. – В лучшем случае, сошлют на каторгу.
– Ты выбираешь беззаботную жизнь. Ты хочешь стать, как они? Размахивать кнутом? Уничтожать жизнь простого народа? – поражался друг. – Где честь твоя, где дух бороться за идеалы, против произвола? Пускай сошлют, но мы дадим начало новому! Другие повторят, но победа будет.
– Махать кнутом? – усмехнулся Алексей. – Я выбираю женщин и шампанское, – улыбнулся он криво. – Я служу Сперанскому и не в моих планах оставлять службу. Не нашими руками Россия поправит дела. Я выбираю путь свой. Я хочу жить, любить и наслаждаться пением соловьёв, запахом берёзовых рощ и блеском наших чистых серебристых рек.
– Это твой окончательный ответ? – поднял брови неприятно удивлённый Сашка.
– Да, прости мне, мой друг, и тебе советую то же самое сделать. Ради тебя же. Ты же присягал государю. Ты изменишь?
– Ты пешка... К сожалению, я не хочу быть другом пешки и становится таким же.
Алексей ничего не сказал и долго смотрел вслед быстро удаляющегося от него товарища, пока на плечо не легли руки подошедшего к нему отца.
– Отец, – вздохнул Алексей. – Мы с Сашкой не слышим друг друга, а слов я не нахожу объяснить мою сторону.
– Правление императора или кучки властных людей? Что лучше? – спросил отец.
– А ничто... Нам будет без разницы. И наверное, без особых изменений, – ответил Алексей и взглянул в тёплые глаза отца. – Только прав ли я? За то ли я воевал и живу? Ведь мои идеи не так отличаются от их идей. Мы схожи, только вот неприятели, вошедшие в то же общество, меня не вдохновляют.
– Этому ты научишься в своё время, – кивнул отец и улыбнулся. – Делай, как подсказывает сердце.
– Я уже выбрал, – пожал плечами Алексей. – Я остаюсь дома.
– Ты знаешь, как у испанцев идёт борьба? – подмигнул довольный отец.
– Да, одно правление сменяет другое, и войны продолжаются.
– Именно, есть такие, кому не сидится спокойно. И этот круг нескончаем нигде, ни в какой стране. А вот, если каждый, хотя бы вокруг себя, начнёт изменять всё в благоприятную сторону, вот тогда и мир может измениться. Но и на это всё равно уйдут годы, если не века.
– Давай оставим эти беседы пока? – отвёл задумчивый взгляд в сторону Алексей.
– Давай, тем более что тебе предстоит праздник в честь твоих именин! – радостно похлопал его по плечу отец. – Не забыл?
– Не забыл. Но праздника не хочу.
– Ну же, выше нос! Ты же уверен в своей правоте?!
– Уверен, но мой лучший друг погибнет, и я уже не могу ему помочь.
– Если твой друг достоин быть твоим другом, он поймёт. И, дай бог, это произойдёт раньше. Помнишь Александра Алексеевича? Моего давнего друга?
– Графа Зорина? – переспросил Алексей.
– Да, его... К счастью, я успел перед его смертью объясниться с ним. Мы поняли, в чём оба были не правы, хотя и было уже поздно его спасти. Он погиб, его семья разорена и уничтожена. А всё за что? За то ли, что выбрал свой путь, благодаря убеждениям других? Или, может, за то, что некогда он принял сторону тайного общества? Или, может, что состоял некогда в масонстве?
– Какая разница, – опять отвёл задумчивый взгляд в сторону Алексей.
– Именно, никакой. Ничего и никого нельзя вернуть. Тебе завтра будет тридцать. Ты вступаешь в такой возраст, когда пора утвердиться и остановиться в чём-нибудь, пока не стало поздно, и кто-нибудь не взял над тобой право распоряжаться твоими мыслями, исправлять твои убеждения и планы. Ты, и только ты должен решить, где ты встанешь и что ты будешь делать всю жизнь. Всю жизнь. Всю.
Высказав свою твёрдую речь, отец медленно пошёл к возвышающемуся на пригорке дому. Их стоящее средь фруктовых садов имение находилось под лучами яркого солнца, словно то его ласкало. Алексей смотрел вслед родителя и, любуясь видом на родной дом, облегчённо вздохнул. Он будто понял своё предназначение...
– Сколько лет мне понадобилось, чтоб уразуметь, что милее всех на свете дома не было и нет, что,... куда бы я ни глянул, иль чего не захотел, я приду к тебе, я знаю,... я попал в твой вечный плен, – нежно улыбнувшись, сказал Алексей и последовал за отцом...
Глава 2
Если в сердце печаль, если тесно в душе,
Если песнь соловья слышишь чаще теперь,
Значит, тихо пришла,
За собой позвала,
Пригласила в свой дом
Гостья мира — любовь.
Если солнце слепит, если ласкова ночь,
Если мысли полны самых сказочных слов,
Если всё вдруг не так,
Всё танцует, как в снах,
Значит, всё же с тобой
Теперь будет любовь.
Я б хотела узнать это счастье любви.
Чтоб пришла, позвала, хоть на миг, хоть на миг,
И сирени чтоб цвет
Был так радостен мне,
Чтоб ласкала меня
Той любви чистота.
Счастье — это любить!
Не перечьте вы мне.
Если б было не так,
Не пришла бы весна.
Проехав по тропе и улыбнувшись цветочному лугу, Алексей поднял лицо к солнцу и закрыл на миг глаза. Казалось, всё вокруг ласкою своею обратилось к нему. Былые волнения вдруг отступили. Будто ничего беспокойного... Будто прощались спетые зори, а встречались лишь радости, заставляя забыть печаль.
Только птичьи трели среди проснувшихся весенних лугов слышались ему, пока не приблизился к виднеющемуся неподалёку имению. Белые цветы сиреневого сада будто улыбались и звали к себе, приглашая вслушаться в доносившуюся до слуха девичью песню.
Ласково гладила цветы сирени девушка, и Алексею казалось, будто белые рукава её – бархатные крылья птицы невиданной красоты. Он зачарованно следил за девушкой и не мог оторвать взгляда ни от плавных движений, ни от божественной её красоты. Даже светло-голубой сарафан казался ему волнами нежной реки, что своим теплом манила к себе прикоснуться. А золотистый свет на русых волосах виделся, как лучи весеннего солнца, которые не желали задерживаться больше нигде и легли на локоны, чтобы купаться в них...
Душа Алексея замерла и от девушки, и от прелестного её пения. Голос этой барышни звучал так ровно и гладко, словно то играла флейта. Ничего более не было заметно Алексею, пошевелиться не смел, очаровываясь красотою и наслаждением жизнью...
– Даже Антропов не смог бы запечатлеть на своём холсте это диво, – вымолвил Алексей, вдруг очнувшись от дёрнувшегося под ним коня. – Да, мой друг, – продолжал он любоваться не замечающей ничего вокруг прекрасной девушкой. – И во времена Антропова таких не было... И вряд ли уже будут...
Конь его, словно в согласие, фыркнул и закивал головой, на что Алексей, похлопав его нежно по гриве, рванул скорее к имению. Только подъехал к ступеням дома, увидел выбежавшего к нему управляющего:
– Барин, приехали! А мы ждали, ждали!
– Чего ты ждал-то? Думаешь, раз я теперь твой хозяин, что-то изменится? Я с тебя пуще отца глаз не спущу, прорва! – выдал будто недовольный Алексей и спрыгнул с коня, которого тут же принял вышедший молодой конюх.
Алексей удивлённо вздёрнул бровью на того, оглядев с ног до головы, и проводил задумчивым взглядом.
– А ну, Яшка, говори, кто эдакий богатырь? – кивнул он управляющему.
– Дак это же наш конюх, – развёл тот руками.
– И давно у нас служит такой?
– Так полгода как, – пояснил управляющий.
– Понятно, – закивал Алексей и, направляясь в дом, промямлил. – Откуда такого взяли? Вышел, словно господин... Посмотрим, что ещё здесь творится.
– Барин, всё замечательно! Батюшка ваш позаботился о том, чтобы вы получили лучшее имение! С именинами, Ваше Сиятельство! – услужливо говорил следовавший за ним управляющий.
