Пролог
Жизнь замерла. За пять минут до полуночи улицы опустели. Стало так тихо, что было слышно, как мягко опускаются снежинки на светящиеся окна. В этом уже виднелись признаки волшебства. Ещё четыре минуты. Снежинки всё падают, прилипают к стёклам, заглядывают в квартиры и дома. Осталось три минуты. Люди с замиранием чего-то ждут. Чего? Снежинкам не понять, особенно тем, которые подсматривают за большой семьёй. Зачем все эти люди от мала до велика уставились в одну светящуюся точку? Две минуты. Люди сосредоточены и не обращают внимания на богато накрытый стол. Одна минута. Стрелка пошла на завершающий круг. Вот они, мгновения ускользающего года.
«Ничего не успел. Каждый раз одно и то же. Мы собираемся вместе чуть ли не единственный день в году, чтобы потом опять обмениваться редкими звонками. В чём смысл? Всем некогда, – думал молодой мужчина, оглядывая родственников: родителей, бабушку, дедушку, брата с женой и детьми, сестру с мужем и детьми, престарелую тётушку и облезлого кота, кандидата в книгу рекордов. Никто не помнил, сколько ему лет, но каждый раз, когда семья собиралась вместе, он занимал отдельный стул. – Ну вот. Пора загадывать. Двенадцать желаний? Где ж столько взять? Ладно. Хочу совершить подвиг… двенадцать раз».
Рассмеявшись собственным мыслям, он поднял бокал с шампанским и звонко приложил его к хрустальным собратьям. Тишина взорвалась криками, смехом. За окном небо разукрасили всполохи фейерверков. Он пришёл, совершенно новый год, но со старыми ощущениями, что ничего не изменилось.
– С Новым годом! – звучало без конца.
«Какая сказочная скукота. Всё повторяется. Сейчас все получат подарки, поахают, потом разбредутся, и на этом торжественная встреча Нового года будет закончена», – вновь загрустил молодой человек. На вид ему было около тридцати лет. Ничего примечательного. Волосы тёмно-русые, глаза карие, брови прямые, нос средний, губы узкие, щетина густая двухдневная. Что там дальше? А дальше тёплая толстовка с капюшоном, джинсы. Вот и всё.
– Алекс, ты спишь что ли? – донёсся издалека ироничный голос младшей сестры, успевшей выскочить замуж сразу после школы, а спустя девять месяцев родить двойню.
– Почти, – сонно хмыкнул он, и вяло ковырнул вилкой в салате. Ужинать ночью он не любил.
– Ты такая зануда, – не унималась она. – Женя, скажи, он зануда?
– Ты несправедлива, Юлька, – добродушно ответил средний брат, который женился не так давно, но уже обзавёлся двумя сорванцами и заметным брюшком. Семейная жизнь сделала его домашним котом, которого все любят только за то, что он большой, красивый и ласковый. – Он просто нам завидует.
– Точно! – поддержала сестра. – У нас всё. У него ничего.
– Да-да, – согласился Алекс, лишь бы от него отстали.
– Что, да-да? Суди сам. Мне двадцать два года и у меня муж и два сына. Женьке – двадцать пять и у него есть жена и два сына. Тебе в этом году тридцатник стукнет и у тебя ни жены, ни детей. Ничего, – закипала Юлька.
– У меня есть вы, а значит, есть четыре племянника. Более чем достаточно для одного дяди. Всё, надоели. Ухожу в монастырь… завтра, – пообещал Алекс и подумал, что как-то неправильно загадал желания. Кто его знает, этот космос, какие он подвиги преподнесёт? Оставалась одна надежда, что как обычно желания не исполнятся.
Глава 1. Коржик
Утро Алекс встретил у себя на квартире в полном одиночестве. В холодильнике гнездились контейнеры с едой. Почему-то все считали своим долгом собрать одинокому человеку остатки салатов, нарезки и горячих блюд, будто он собирался целый год сидеть на хлебе и воде. Вернувшись ещё до рассвета, Алекс с раздражением запихнул все «подарки» в холодильник, точно зная, что на следующий день выбросит их в мусорное ведро. Сразу это сделать он стеснялся, ждал, когда появится специфический душок, и тогда с чистой совестью освобождал себя от ответственности за ненужную еду. Нет, он не брезговал тем, что приготовили заботливые руки мамы и бабушек, просто не любил майонез и жирное мясо, равнодушно относился к выпечке. Натуральный зануда, который брюзжит по любому поводу.
Все считали Алекса несчастным, хотя он таковым себя не чувствовал. У него было много друзей, но по тем или иным причинам видеться с ними часто ему не удавалось. Почти все уже обзавелись семьями, в холостяках остались самые увлечённые люди: рыбаки, любители гаражных посиделок и заядлые путешественники. Себя Алекс считал свободным художником. Рисовать он не умел, зато наслаждался миром вокруг себя. Его всё устраивало, в том числе и работа в финансовом отделе крупной компании с весьма недурным заработком. Жил волк-одиночка в небольшой двухкомнатной квартире, купленной в кредит, срок выплаты которого подходил к концу. Алекс недурно готовил простую еду без изысков, умел постирать одежду и прекрасно разбирался в тонкостях шопинга, то есть знал, где можно купить дешевле то, что везде стоит дорого. Телевизор смотрел редко, в Интернете не подвисал, пивные вечеринки не закатывал. Казалось бы, подарок для любой женщины. Но не тут-то было. С женщинами у него не складывалось. Редкая девушка жила с ним более месяца, потому что буквально через неделю она превращалась в приставку к мебели, о которой вспоминают при случае, когда надо воспользоваться. Алекс даже не сразу замечал, что его временная спутница жизни уже исчезла.
– Знать, не судьба, – говорил он и легко забывал ту, с которой изначально был нежен и ласков.
Так продолжалось уже несколько лет. И вот сегодня драгоценные родственнички напомнили ему, что он никому не нужен, не понимая, что в этом-то и заключался смысл жизни для Алекса – быть нужным себе. Эгоизм? Возможно в какой-то степени. Он уважал это чувство у других людей. Если они ощущали внутренние силы жить в согласии с собственным «я», то зачем им мешать? Он видел личное пространство каждого человека и не вторгался в него, не навязывал своих стереотипов, не учил жить, и к себе требовал такого же отношения. Но семья его не понимала. Родственники искренне удивлялись тому, что он до сих пор бездетный и неженатый, припоминали ему детство, когда старший брат так чудесно нянчился с Юлечкой и Женечкой.
– Дети, – с дрожью в голосе произнёс Алекс, глядя в окно. После новогодней ночи двор спал, только ветер гонял упаковки от фейерверков. И среди этой пустоты гуляла одинокая девочка. С высоты пятого этажа она походила на куклу, брошенную хозяйкой. – Никогда.
Воспоминания о детстве не вызывали ничего, кроме досады и разочарования. После пяти лет счастливого существования в центре вселенной папа с мамой заявили, что подарят Алексу братика. На этом детство кончилось. Фраза «Посиди с братом» превратилась заезженную пластинку. Он сидел с ним, когда мама уходила в магазин, когда убиралась дома, когда общалась с папой. Позднее Женьку подселили к Алексу в комнату, и жизнь превратилась в круглосуточный кошмар, а потом появилась Юлька. К десяти годам старший брат умел всё: менять памперсы, одевать, раздевать, кормить из ложки, гулять во дворе, отводить в детский сад. Времени на себя у него не оставалось, а ведь он подавал надежды, обладая исключительным музыкальным слухом. Чем старше становился Алекс, тем сильнее в нём крепла уверенность, что больше никогда не допустит издевательства над собой. Конечно, он любил и Юльку, и Женьку, но теперь издалека.
– Завидую я им, как же. Нашли несчастного. И не нужны мне ваши объедки, – вдруг ни с того ни с сего разозлился Алекс и начал вытаскивать из холодильника одноразовые лотки с новогодними угощениями. – Достали.
Пакет загружался, а настроение ухудшалось. Чувство вины зудело со страшной силой, но упрямство сопротивлялось. Детские комплексы продолжали жить независимо от того, вырос Алекс или нет, вырвался из-под влияния родителей или до сих пор находился под их неусыпным контролем. Он сбежал из дома, как только вернулся из армии. Ему хватило недели, чтобы найти работу и снять комнату. А ещё спустя неделю он подал документы в институт, благо результаты школьных экзаменов ещё действовали. Родители пребывали в шоке. Они так ждали возвращения сына, что долго не могли поверить в его желание жить отдельно. Лишь Женька с Юлькой обрадовались. За год они привыкли к тому, что у каждого отдельная комната. Старший брат уже не вписывался ни в одну из них, а ему меньше всего хотелось снова кого-либо опекать. Правда, с тех пор, глядя на родителей, он чувствовал себя виноватым, будто подвёл их в чём-то, не оправдал ожиданий.
«Они это специально делают, чтобы я помучился, – фыркнул Алекс, запихивая последний контейнер в пакет. – Не дождутся».
Мимоходом выглянув в окно, он снова заметил девочку. Она продолжала бродить по двору. Странное бесцельное блуждание вызывало неприятное ощущение, будто это вовсе не она слоняется одиноко без дела, а ему приспичило выскочить из дома, пока все спят. Так бывало и не раз в далёком детстве, когда по выходным дням Алекс выбегал на детскую площадку, улучив удобный момент. Минуты свободы пролетали как одно мгновенье.
– И никто её не зовёт. Странно, – он пожал плечами и направился в коридор, на ходу натягивая куртку, но мысль засела и сопровождала до тех пор, пока за спиной не захлопнулась подъездная дверь. – Не ушла.
Огибавшая детскую площадку девочка словно услышала и остановилась. Только сейчас, вглядевшись более пристально, Алекс заметил, что она прижимает руки к груди. На ней была тёплая красная куртка с глухим капюшоном, надвинутым до бровей, джинсы и меховые сапожки. Издалека казалось, что она не старше восьми лет. Руки сжали ручки пакетов, пластиковые упаковки издали жалобный звук. Дорога к мусорным контейнерам шла практически через весь двор.
«Такое ощущение, что она ждёт меня, – вздохнул Алекс и направился к мусорным бакам. Первое утро нового года выдалось серым и ветреным. Мрачное небо низко нависало над домами. – Все вымерли. Остались только мы: я и девочка».
Унылая картина добавила грустных красок в его мрачно начавшийся день. Мужчина шёл быстрым шагом по скользкой дорожке, периодически балансируя скрипучими пакетами. Девочка стояла на пути, крепко сцепив руки на груди.
– С Новым годом! – сипло сказала она, едва разлепив лиловые губы.
– С Новым годом! – ответил Алекс и с удивлением заметил, что незнакомка выше, чем казалась издалека, и по виду старше. – Не спится?
– Дядя, а вы добрый? – вдруг спросила она, с надеждой глядя на него грустными карими глазами, которые едва были заметны в тени капюшона. Острый кончик носа покраснел.
– Скорее нет, чем да, – честно ответил мужчина.
– Жаль, – вздохнула девочка и опустила голову.
– И мне жаль. Ты бы шла домой. Замёрзла совсем, – с сочувствием в голосе произнёс он.
– Не могу.
– Ключи забыла, а родители спят?
– Нет, – девочка помотала головой. – Может, вы всё же добрый? Возьмите котёнка.
Она распахнула куртку и показала испуганное рыжее существо, вцепившееся в цветной шарф коготочками. Торчащий морковкой хвостик мелко дрожал. Котёнок жалобно пискнул и попытался залезть в рукав куртки.
– Это Коржик. Он уже неделю живёт в подъезде. Я думала, мама разрешит мне его взять домой вместо подарка, – вздыхая, рассказывала девочка. Она давно мечтала о пушистом друге, а когда это маленькое существо подбросили в подъезд, поверила, что мечты сбываются, но мама и слышать не захотела о «подарке».
– Не разрешила, – утвердительно кивнул Алекс и вдруг вспомнил, как в их квартире появился Маркиз. Его притащила Юлька с ближайшей помойки. Мама категорически возражала против присутствия в доме блохастого животного, но дочь сделала ход конём. Ох, уже это сводящее с ума выражение печальной безысходности, перед которым не может устоять ни один мужчина. Юльке оно удавалось на славу. – Надо было папу просить. Стопроцентное попадание.
– Я хотела, а он… Он не пришёл, – совсем тихо прошептала девочка, запахивая куртку. – Возьмите Коржика хотя бы на время, пожалуйста. Он замёрзнет на улице, а из подъезда его выгоняют. Может, папа придёт…
– Я не люблю животных, – честно сказал Алекс, от души сочувствуя детскому горю. Эта девочка и в подмётки не годилась его сестре, умевшей вить верёвки из отца, братьев, а теперь ещё и из мужа. – От них одни неприятности. Иди домой. Сейчас никто не выгонит твоего Коржика из подъезда. Все спят.
– Нет. Не могу. Буду ждать того, кто возьмёт котёнка. Друзей не бросают.
– Да, ты права. Друзей не бросают.
– Возьмите его на сегодня. Честно-пречестно я найду ему дом, – дрожащим голосом прошептала девочка. От холода её зубы принялись клацать. Нет, у неё не получался обезоруживающий взгляд. Напротив, она смотрела обвиняюще сердито, почти дерзко. – Я развешу объявления, поговорю с друзьями. Обещаю, я найду ему дом, если… если папа не поможет.
– Послушай… как тебя зовут?
– Юля…
– Как? – с усмешкой переспросил Алекс, подозревая, что первый подвиг уже не за горами, если в новый год его угораздило встретить тёзку своей младшей сестры. Одно это уже смело шло в зачёт. Большего наказания придумать было сложно, чем девочка по имени Юля с котёнком в руках и обвиняющим взглядом.
– Юля, – повторила она, насупившись.
– Если ты скажешь, что у тебя есть брат Женя…
– Есть, – недовольно буркнула Юля, не понимая странной весёлости посетившей угрюмое лицо мужчины.
– Всё, иди отсюда, – хохоча, скомандовал Алекс и махнул рукой. Ручки у пакета оборвались, и на снег рухнули прозрачные контейнеры с едой. Каким-то чудом они не раскрылись. – Это проклятье. Пошла отсюда.
– Ой, сколько всего… – растерянно пробормотала девочка, с изумлением глядя на проглядывающие сквозь пластик куски торта, мясной нарезки, салатов и ещё чего-то румяного и соблазнительно красивого. Она обиженно прикусила губу, потому что в этом году за праздничным столом было грустно и тихо, а вместо роскошной курочки с золотистой корочкой была запечённая рыба, которую дети терпеть не могли, зато обожал отец, но он так и не пришёл. Праздник окончательно испортился. Мама раздала подарки и велела идти спать, а утром выставила из дома вместе с Коржиком, которого удалось тайно принести минувшим вечером. – Везёт же…
– Ну, да. Везёт, – с ехидством ответил Алекс, присаживаясь на корточки, чтобы собрать контейнеры в пакет. – Столько продуктов испортить. Иди уже домой. Не стой над душой. Я не возьму твоего кота.
– Ну и не надо.
Обиженно отвернувшись, Юля побрела на детскую площадку, заметённую снегом. Усевшись на холодные качели, она начала тихонько раскачиваться и мурлыкать колыбельную песенку. Порывистый ветер задувал в лицо, заставляя горбиться. Котёнок тихонько попискивал в такт. Возвращаясь с контейнерной площадки, Алекс не смог пройти мимо, не бросив злой взгляд на упрямую девчонку.
«Собирается окоченеть. Что ж за мать у неё? Хотя понять её несложно. Кому охота вытирать лужи. Небось, и без живности хватает забот», – подумал он, наблюдая за съёжившейся на качелях девочкой.
– Хочешь, я попробую уговорить твою маму? – неожиданно произнёс мужчина и осёкся, поняв, что несёт околесицу.
– Правда? – обрадованно спросила Юля, приподняв голову.
– Правда…
Юлька соскочила с качелей и в мгновение ока оказалась рядом, продолжая прижимать руки к груди. Почему-то ей почудилось, что угрюмый мужчина поможет. Она повела его к своему дому, предвкушая радостную версию грядущих событий, не задумываясь над тем, что тащит в квартиру незнакомца, который может оказаться кем угодно: вором, бандитом, убийцей.
