События и герои произведения вымышлены. Любое совпадение с реальностью случайно.
Последняя учебная четверть подходила к концу. Май выдался по-летнему тёплым и солнечным. Учиться никому не хотелось. С каждым днём на уроки приходило всё меньше учеников. От прогулов не спасали ни контрольные работы, ни вызовы родителей к директору. Данька Ермакова, пожалуй, была единственной из всего класса, продолжавшей усердно грызть гранит науки, несмотря на жаркое солнце, которое после полудня ослепительно врывалось в кабинет и разогревало его до невыносимой духоты. Школа для девочки давно стала спасительным маяком, но, увы, его свет был слишком тусклым, чтобы защитить её от жизненного шторма.
– Ермакова, ты опять голодная? – вздыхая, спросила пожилая учительница биологии. – Оставь карандаш в покое.
– Простите, – тихонько ответила Данька и быстро спрятала карандаш со следами от зубов в пенал.
Краска стыда залила её бледные щёки. За спиной послышались злорадные смешки и обидные слова. Девочка закрыла уши ладонями, чтобы только не слышать, как одноклассники обсуждают её семью, но избежать нападок не смогла. Хлёсткий удар линейкой по голове заставил Даньку обернуться. Всё её маленькое личико сморщилось и как-то странно стянулось к носу.
– Чего вылупилась, нищебродка? – с вызовом спросил крупный для своих четырнадцати лет мальчишка и откинулся на спинку стула, поигрывая линейкой.
В отличие от тоненькой как тростинка и скромно одетой Даньки, он выглядел холёным и упитанным, с непробиваемой уверенностью в своём звёздном статусе. По нему вздыхали все девчонки, а среди мальчишек он значился королём по умолчанию. Каждое его слово воспринималось, как призыв к действию. Вот и в этот раз моментально раздался дружный смех. В девочку полетели пустые обёртки от конфет и чипсов. Никакие призывы учительницы к тишине не действовали. Она и сама уже была не рада, что сделала замечание лучшей ученице класса, но смотреть, как та огладывает несчастный карандаш, было невыносимо.
– Время покажет, кто из нас нищеброд, – сквозь зубы прошептала Данька и отвернулась.
На самом деле она хотела сказать, что презирает и ненавидит всех: безмозглых одноклассников, охочих до подарков и вознаграждений учителей, высокомерных соседей по подъезду, весь мир, ополчившийся против неё только потому, что она росла в притоне алкоголиков, воров и убийц. Но разве она виновата, что появилась на свет в семье, где борьба за крошку хлеба начиналась с пелёнок?
Обычная пятиэтажка на окраине города ничем не отличалась от своих соседей – такая же старая, с обветшалыми козырьками над ступеньками крыльца, безобразными швами между панелями и высоченными деревьями в четырёх метрах от дома. Когда жители сажали тонкие берёзки пятьдесят лет назад, то не задумывались о том, что однажды те вырастут выше крыши, что нарушаются какие-то нормы, что придёт день и нежданно-негаданно нагрянет ураган и вырвет какое-нибудь дерево с корнем, обрушив на чью-нибудь машину. Но сильные ветра случались редко, а богатая листва по-своему защищала верного друга, который когда-то был выше и красивее, а теперь стыдливо прятался от чужих глаз.
Многое повидал дом за свою жизнь. Его стены слышали восторженные возгласы счастливых новосёлов. Квартиры тогда казались просторными, в окна лился ослепительный солнечный свет. Первые жильцы втаскивали по лестницам старенькие диваны и шифоньеры. Иногда мимо прижавшихся к стене людей гордо проплывало трюмо или «горка», совсем редко при участии всех соседей вселялось в новый дом пианино. Мода на ковры ещё только начиналась, а в их отсутствие акустика в доме позволяла всем дружно просыпаться от заливистого плача ребёнка, затыкать уши при музицировании юного пианиста. Все и всегда слышали, у кого из соседей случился праздник или вспыхнула ссора. Днём двери на ключ запирались редко, в гости ходили часто, дети росли на глазах у всех. То было самое счастливое время: люди поддерживали друг друга в горе и радости, вместе бранили дебоширов и пьяниц, не отказывали в помощи и уж точно не бросали в беде. Дом был семьёй.
Годы бежали своим чередом. Тянулись ввысь берёзки, росло благосостояние. На смену старенькой добротной деревянной мебели пришли многофункциональные конструкции из ДСП, именуемые стенками. Сначала сплошь и рядом они были полированными, красиво отражали солнце, но имели существенный недостаток – прекрасно сохраняли отпечатки пальцев, по которым можно было, как книгу прочесть, кто покусился на чистоту. Почти в каждой квартире под потолок взлетал вздох: «Опять заляпали». Приходилось исправлять ситуацию. Кто-то для этих целей доставал импортную аэрозоль с весьма душистым запахом, а кому-то не лень было умыть мебель мягкой тряпочкой, смоченной в кипячёной воде, и натереть до блеска фланелью. Пару дней результат трудов радовал, а потом вновь слышался вздох. Впрочем, по-своему «стенки» экономили пространство и были достаточно ёмким хранилищем для самых разных вещей, совмещая в себе книжный шкаф, буфет для посуды, антресоли для разного хлама, секретер вместо письменного стола, гардероб и много полочек для всевозможных мелочей вроде вазочек и статуэток. Квартиры меняли свой облик. Изящные кресла на тонких ножках уступали место объёмной мягкой мебели. Маленькие рычащие холодильники благополучно переселялись на дачу, чтобы на их месте появился более крупный собрат. Менялись и люди: женились, разводились, съезжались и разменивались. Новые соседи не спешили наводить мосты дружбы, и вместо задушевных бесед при встрече, обходились в лучшем случае приветствием и кивком головы. Дом перестал быть семьёй.
Жизнь в очередной раз сделала виток, разделив людей на состоятельных и не очень, а кто-то и вовсе остался за бортом. Перемены в стране отразились на всём, включая дом. Появилось громкое слово «приватизация», а вместе с ним произошло превращение съёмщиков жилья в собственников. О жизни соседа можно было судить уже по двери – чем надёжнее закрыт вход, тем больше он скрывает. В гости ходить почти перестали. Все спрятались по своим миркам, и крик о помощи легко терялся в подъездной глуши, не найдя ответа. Впрочем, многие устанавливали металлические двери в целях безопасности, поскольку почти в каждом доме появилась своя квартира-притон, куда не зарастала народная тропа ни днём, ни ночью. По неизвестной причине частенько сия обитель зла располагалась на первом этаже. О её существовании знали все: и пьяницы с близлежащих дворов, и полиция. Первое время соседи пытались бороться: возмущались, взывали к совести, сообщали участковому, дружно скидывались на установку надёжной входной двери в подъезд с домофоном. Но все эти попытки разбивались о непотопляемую жажду общения обитателей злачной квартиры в кругу себе подобных гостей. Если дверь в подъезд была заперта, то начинались звонки во все квартиры подряд. В конце концов, домофон отключили, и соседи смирились, понимая бесполезность сопротивления. Они втайне мечтали, что однажды притон рассосётся как чирей.
Даньке не повезло. Она родилась именно в такой квартире. Когда-то здесь жила счастливая семья: муж, жена и две очаровательные дочки. Старшая девочка Рита была сильной, резкой, умела постоять за себя. Младшая – Мила, вполне оправдывала имя и была спокойной, жизнерадостной, одним словом милой. В квартире всегда царил порядок и чистота. Всё переменилось, когда отец утонул на рыбалке. Жизнь моментально дала трещину, в которую засосало всё хорошее, оставив для несчастной вдовы сплошные беды. Благополучию пришёл конец. Пребывая в постоянной тоске, мать начала заливать горе водкой. Женщина всё реже появлялась на работе. Первое время её жалели, потом терпели, но в итоге попросили уволиться. Больше она не работала. Деньги быстро кончались, за гроши продавалась мебель. Вскоре жить стало не на что. В доме всё чаще начали собираться пьяные компании, градус жизни повышался. Однажды во время затянувшейся вечеринки кто-то из гостей обратил свой нетрезвый взор на подросшую Риту, таскавшую со стола хлеб и остатки колбасы.
– А хороша девка, – с удовольствием крякнул мужчина и сграбастал своими огромными ручищами девчушку себе на колени. Ей совсем недавно исполнилось шестнадцать лет, но тело уже обрело женственные формы, было упругим, гладким и соблазнительным. Потные ладони похотливо забрались под заношенный до дыр халатик, чувствуя сопротивление и напряжение. – Слышь, мать, сколько хочешь за неё?
– А ну отвали. Не продаётся, – едва ворочая языком, возмутилась хозяйка. Она плохо видела, что происходит – в глазах двоилось, но предложение всколыхнуло на миг материнские чувства. – Ритка, иди отсюда.
Но вопреки её невнятному приказу дочь осталась сидеть у мужчины на коленях, позволяя ему прикасаться влажными губами к шее. От него смердило перегаром и потом, но недетский разум подростка уже отметил аккуратную стрижку и чистую одежду. То был редкий случай, когда гость зашёл по ошибке с кем-то из завсегдатаев притона. Рита почувствовала сквозь жуткие пары запах денег.
– Сколько дашь? – зашептала она на ухо гостю, обняв его за шею. – Через пять минут приходи в комнату.
Крепкие объятия распались. Мужчина вдруг выпрямился, и Рита скатилась на пол. В его глазах промелькнуло сомнение, но оно длилось сущие секунды, потому что пигалица вдруг расправила плечи, одёрнула халат и прошла мимо, как бы невзначай задев ногу похотливого гостя. По пути она прихватила со стола чью-то полную рюмку и выбежала из кухни. В тёмном коридоре девочка выпила одним глотком водку и задохнулось. Всё внутри обожгло, в глазах защипало, дыхание перехватило. Но эти ощущения длились не больше минуты. Вскоре стало жарко, есть больше не хотелось. Рита шумно выдохнула и направилась в комнату. Младшая сестра уже спала на старом раскладном кресле-кровати, скрутившись в комок под тонким одеялом без пододеяльника.
– Спи, Милка. Завтра пожрём, – пообещала Рита и поправила свою постель. В голове шумело от спиртного. Страх на время отступил. – Только не обманул бы.
Тем временем мать уже забыла о дочери. В объятиях обрюзгшего кавалера она затянула песню о любви, и не заметила, как опустел стул напротив. Незнакомый гость отправился на поиски сладкой приманки. Он нашёл её в маленькой комнате, где из мебели кроме кресла, кровати и письменного стола ничего больше не было. В полумраке он не сразу понял, куда делать шаг, и чуть не упал на Милу.
– Тише ты. Сюда иди, – зашипела Рита и похлопала ладошкой по постели.
Она сидела на самом краешке. Вошедший мужчина казался огромным. Он приближался, на ходу стаскивая футболку и щёлкая пряжкой ремня. Глоток водки испарился, девичье тело начало мелко дрожать, и юная соблазнительница с ужасом смотрела на мускулистое чудовище.
– Там кто? – поинтересовался нетерпеливый голос.
– Сестра. Она малая ещё. Деньги давай, – храбро прошептала Рита и требовательно протянула руку.
Послышался сдерживаемый смешок. Мужчина нагнулся к брошенным джинсам и достал кошелёк. Не раздумывая, он вынул из него все бумажные деньги и положил их на письменный стол, накрыв первой попавшейся под руки вещью.
– Матери не говори, – вновь усмехнулся он.
Хмель проходил. Перед глазами ничего не виделось кроме бледного девичьего тела. Оно манило, вызывало острое желание, буквально ощущалось в воздухе.
– Перебьётся, – пообещала Рита и откатилась к стене, освобождая место рядом с собой. – Не тяни.
Ей в какой-то степени повезло. Мужчина удовлетворял свою похоть, но не забывал о ней. Он ласкал неподатливое, деревенеющее тело, добиваясь от него ответной реакции, и в итоге был вознаграждён. Первые адские минуты, вызвавшие слёзы и приглушённые крики сменились вожделением. Рита растворялась в новых ощущениях и находила в них радость. Боль прошла, не оставив даже горечи разочарования. Если бы она знала, что подобное больше никогда не повторится, то завыла бы от отчаяния, но тогда ей казалось, что испытала неведомое счастье.
Когда ушёл мужчина, Рита не заметила, заснув крепким сном. Лишь под утро, очнувшись, она испуганно вскочила с кровати и охнула. Тело затекло и не хотело двигаться. Между ног саднило. Однако её волновало вовсе не это, а наличие денег.
– Милка, живём! – тихонько воскликнула Рита, когда под своим дневником обнаружила стопку купюр.
Денег хватило на пару месяцев. Втайне от матери сёстры бегали в заводскую столовую, где покупали одну порцию полного обеда на двоих. Ночного гостя Рита больше не встречала. Эта ночь была единственной волшебной в жизни. Все последующие мужчины не принесли ничего, кроме бесконечной боли. Но тот, первый, оставил о себе память навсегда. Через девять месяцев родилась Данька. Был ли он её отцом, никто не знал. Открыв источник дохода, Рита покатилась по наклонной. С каждым новым клиентом глоток водки увеличивался, а заработок при этом уменьшался. Беременность девушка не замечала, пока на животе не сошлась юбка.
– Что ж ты натворила, Ритка? Ещё один рот будет, – горестно закачала головой мать, заметив, что дочь изменилась.
– Ты что ли кормишь рты? – грубо осекла её Рита и соединила концы пояса юбки булавкой.
– Дура.
– Сама знаю.
На этом разговор закончился. Ребёнок появился на свет ночью во время очередной пьянки. Последние месяцы Рита уже не таскала украдкой кусок хлеба, а сидела вместе с матерью и её собутыльниками за столом. Живот не мешал находить очередного «спонсора», пусть за гроши, но не задарма, она спала со всеми желающими. Мужики зарились на Милу, но Рита сестру оберегала.
– Малая ещё. Не тронь, – рычала она, когда сальные руки тянулись к спящей девочке, которая всего на год была её младше.
Мужики отдёргивали руки, но не переставали засматриваться на румяную, белокожую Милу. Рита знала, что однажды придёт черёд сестры зарабатывать для семьи, но оттягивала этот момент, как могла. Хмель в голове притуплял голод и начисто отбивал обоняние. Иногда она пыталась вызвать из воспоминаний те самые первые волшебные ощущения, но не мелькало ни малейшей искорки. Тело двигалось механически. В ту ночь, когда начались схватки, она обрабатывала хилого мужичонку, восседая на нём верхом, и вдруг почувствовала, как внутри что-то лопнуло, горячая жидкость нашла выход. Мужичок опешил, а потом заорал, поняв, откуда льёт вода. Он скинул удивлённую Риту на кровать и второпях оттирал тело сухим концом простыни. На крик прибежала мать, с соседнего кресла вскочила Мила.
– Что? – продолжала недоумевать Рита.
Её мутило, голова кружилась. Неожиданно в пояснице прострелило, и сильная ноющая боль опоясала тело. Живот напрягся.
– Доигралась, – со злобой выплюнула мать и побежала по соседям за помощью.
Она не помнила, у кого из них есть телефон, и стучала, звонила во все двери подряд, но никто не открыл. Люди привыкли и перестали откликаться на знакомый голос, понимая, что кроме неприятностей ничего не наживут.
– Скорую! Вызовите скорую помощь! – орала женщина в пустоту. – Ироды!
Перемежая мольбы и проклятия, она добралась до верхнего этажа и, наконец, осознала, что никому не нужна. На сердце потяжелело, ноги стали ватными.
– Люди, что ж вы не люди? – обессиленным голосом вопрошала она. – Люди, помогите. Что ж вы за люди?
Крик дочери заставил её очнуться.
Пролог
Последняя учебная четверть подходила к концу. Май выдался по-летнему тёплым и солнечным. Учиться никому не хотелось. С каждым днём на уроки приходило всё меньше учеников. От прогулов не спасали ни контрольные работы, ни вызовы родителей к директору. Данька Ермакова, пожалуй, была единственной из всего класса, продолжавшей усердно грызть гранит науки, несмотря на жаркое солнце, которое после полудня ослепительно врывалось в кабинет и разогревало его до невыносимой духоты. Школа для девочки давно стала спасительным маяком, но, увы, его свет был слишком тусклым, чтобы защитить её от жизненного шторма.
– Ермакова, ты опять голодная? – вздыхая, спросила пожилая учительница биологии. – Оставь карандаш в покое.
– Простите, – тихонько ответила Данька и быстро спрятала карандаш со следами от зубов в пенал.
Краска стыда залила её бледные щёки. За спиной послышались злорадные смешки и обидные слова. Девочка закрыла уши ладонями, чтобы только не слышать, как одноклассники обсуждают её семью, но избежать нападок не смогла. Хлёсткий удар линейкой по голове заставил Даньку обернуться. Всё её маленькое личико сморщилось и как-то странно стянулось к носу.
– Чего вылупилась, нищебродка? – с вызовом спросил крупный для своих четырнадцати лет мальчишка и откинулся на спинку стула, поигрывая линейкой.
В отличие от тоненькой как тростинка и скромно одетой Даньки, он выглядел холёным и упитанным, с непробиваемой уверенностью в своём звёздном статусе. По нему вздыхали все девчонки, а среди мальчишек он значился королём по умолчанию. Каждое его слово воспринималось, как призыв к действию. Вот и в этот раз моментально раздался дружный смех. В девочку полетели пустые обёртки от конфет и чипсов. Никакие призывы учительницы к тишине не действовали. Она и сама уже была не рада, что сделала замечание лучшей ученице класса, но смотреть, как та огладывает несчастный карандаш, было невыносимо.
– Время покажет, кто из нас нищеброд, – сквозь зубы прошептала Данька и отвернулась.
На самом деле она хотела сказать, что презирает и ненавидит всех: безмозглых одноклассников, охочих до подарков и вознаграждений учителей, высокомерных соседей по подъезду, весь мир, ополчившийся против неё только потому, что она росла в притоне алкоголиков, воров и убийц. Но разве она виновата, что появилась на свет в семье, где борьба за крошку хлеба начиналась с пелёнок?
Глава 1. Нищебродка
Обычная пятиэтажка на окраине города ничем не отличалась от своих соседей – такая же старая, с обветшалыми козырьками над ступеньками крыльца, безобразными швами между панелями и высоченными деревьями в четырёх метрах от дома. Когда жители сажали тонкие берёзки пятьдесят лет назад, то не задумывались о том, что однажды те вырастут выше крыши, что нарушаются какие-то нормы, что придёт день и нежданно-негаданно нагрянет ураган и вырвет какое-нибудь дерево с корнем, обрушив на чью-нибудь машину. Но сильные ветра случались редко, а богатая листва по-своему защищала верного друга, который когда-то был выше и красивее, а теперь стыдливо прятался от чужих глаз.
Многое повидал дом за свою жизнь. Его стены слышали восторженные возгласы счастливых новосёлов. Квартиры тогда казались просторными, в окна лился ослепительный солнечный свет. Первые жильцы втаскивали по лестницам старенькие диваны и шифоньеры. Иногда мимо прижавшихся к стене людей гордо проплывало трюмо или «горка», совсем редко при участии всех соседей вселялось в новый дом пианино. Мода на ковры ещё только начиналась, а в их отсутствие акустика в доме позволяла всем дружно просыпаться от заливистого плача ребёнка, затыкать уши при музицировании юного пианиста. Все и всегда слышали, у кого из соседей случился праздник или вспыхнула ссора. Днём двери на ключ запирались редко, в гости ходили часто, дети росли на глазах у всех. То было самое счастливое время: люди поддерживали друг друга в горе и радости, вместе бранили дебоширов и пьяниц, не отказывали в помощи и уж точно не бросали в беде. Дом был семьёй.
Годы бежали своим чередом. Тянулись ввысь берёзки, росло благосостояние. На смену старенькой добротной деревянной мебели пришли многофункциональные конструкции из ДСП, именуемые стенками. Сначала сплошь и рядом они были полированными, красиво отражали солнце, но имели существенный недостаток – прекрасно сохраняли отпечатки пальцев, по которым можно было, как книгу прочесть, кто покусился на чистоту. Почти в каждой квартире под потолок взлетал вздох: «Опять заляпали». Приходилось исправлять ситуацию. Кто-то для этих целей доставал импортную аэрозоль с весьма душистым запахом, а кому-то не лень было умыть мебель мягкой тряпочкой, смоченной в кипячёной воде, и натереть до блеска фланелью. Пару дней результат трудов радовал, а потом вновь слышался вздох. Впрочем, по-своему «стенки» экономили пространство и были достаточно ёмким хранилищем для самых разных вещей, совмещая в себе книжный шкаф, буфет для посуды, антресоли для разного хлама, секретер вместо письменного стола, гардероб и много полочек для всевозможных мелочей вроде вазочек и статуэток. Квартиры меняли свой облик. Изящные кресла на тонких ножках уступали место объёмной мягкой мебели. Маленькие рычащие холодильники благополучно переселялись на дачу, чтобы на их месте появился более крупный собрат. Менялись и люди: женились, разводились, съезжались и разменивались. Новые соседи не спешили наводить мосты дружбы, и вместо задушевных бесед при встрече, обходились в лучшем случае приветствием и кивком головы. Дом перестал быть семьёй.
Жизнь в очередной раз сделала виток, разделив людей на состоятельных и не очень, а кто-то и вовсе остался за бортом. Перемены в стране отразились на всём, включая дом. Появилось громкое слово «приватизация», а вместе с ним произошло превращение съёмщиков жилья в собственников. О жизни соседа можно было судить уже по двери – чем надёжнее закрыт вход, тем больше он скрывает. В гости ходить почти перестали. Все спрятались по своим миркам, и крик о помощи легко терялся в подъездной глуши, не найдя ответа. Впрочем, многие устанавливали металлические двери в целях безопасности, поскольку почти в каждом доме появилась своя квартира-притон, куда не зарастала народная тропа ни днём, ни ночью. По неизвестной причине частенько сия обитель зла располагалась на первом этаже. О её существовании знали все: и пьяницы с близлежащих дворов, и полиция. Первое время соседи пытались бороться: возмущались, взывали к совести, сообщали участковому, дружно скидывались на установку надёжной входной двери в подъезд с домофоном. Но все эти попытки разбивались о непотопляемую жажду общения обитателей злачной квартиры в кругу себе подобных гостей. Если дверь в подъезд была заперта, то начинались звонки во все квартиры подряд. В конце концов, домофон отключили, и соседи смирились, понимая бесполезность сопротивления. Они втайне мечтали, что однажды притон рассосётся как чирей.
Даньке не повезло. Она родилась именно в такой квартире. Когда-то здесь жила счастливая семья: муж, жена и две очаровательные дочки. Старшая девочка Рита была сильной, резкой, умела постоять за себя. Младшая – Мила, вполне оправдывала имя и была спокойной, жизнерадостной, одним словом милой. В квартире всегда царил порядок и чистота. Всё переменилось, когда отец утонул на рыбалке. Жизнь моментально дала трещину, в которую засосало всё хорошее, оставив для несчастной вдовы сплошные беды. Благополучию пришёл конец. Пребывая в постоянной тоске, мать начала заливать горе водкой. Женщина всё реже появлялась на работе. Первое время её жалели, потом терпели, но в итоге попросили уволиться. Больше она не работала. Деньги быстро кончались, за гроши продавалась мебель. Вскоре жить стало не на что. В доме всё чаще начали собираться пьяные компании, градус жизни повышался. Однажды во время затянувшейся вечеринки кто-то из гостей обратил свой нетрезвый взор на подросшую Риту, таскавшую со стола хлеб и остатки колбасы.
– А хороша девка, – с удовольствием крякнул мужчина и сграбастал своими огромными ручищами девчушку себе на колени. Ей совсем недавно исполнилось шестнадцать лет, но тело уже обрело женственные формы, было упругим, гладким и соблазнительным. Потные ладони похотливо забрались под заношенный до дыр халатик, чувствуя сопротивление и напряжение. – Слышь, мать, сколько хочешь за неё?
– А ну отвали. Не продаётся, – едва ворочая языком, возмутилась хозяйка. Она плохо видела, что происходит – в глазах двоилось, но предложение всколыхнуло на миг материнские чувства. – Ритка, иди отсюда.
Но вопреки её невнятному приказу дочь осталась сидеть у мужчины на коленях, позволяя ему прикасаться влажными губами к шее. От него смердило перегаром и потом, но недетский разум подростка уже отметил аккуратную стрижку и чистую одежду. То был редкий случай, когда гость зашёл по ошибке с кем-то из завсегдатаев притона. Рита почувствовала сквозь жуткие пары запах денег.
– Сколько дашь? – зашептала она на ухо гостю, обняв его за шею. – Через пять минут приходи в комнату.
Крепкие объятия распались. Мужчина вдруг выпрямился, и Рита скатилась на пол. В его глазах промелькнуло сомнение, но оно длилось сущие секунды, потому что пигалица вдруг расправила плечи, одёрнула халат и прошла мимо, как бы невзначай задев ногу похотливого гостя. По пути она прихватила со стола чью-то полную рюмку и выбежала из кухни. В тёмном коридоре девочка выпила одним глотком водку и задохнулось. Всё внутри обожгло, в глазах защипало, дыхание перехватило. Но эти ощущения длились не больше минуты. Вскоре стало жарко, есть больше не хотелось. Рита шумно выдохнула и направилась в комнату. Младшая сестра уже спала на старом раскладном кресле-кровати, скрутившись в комок под тонким одеялом без пододеяльника.
– Спи, Милка. Завтра пожрём, – пообещала Рита и поправила свою постель. В голове шумело от спиртного. Страх на время отступил. – Только не обманул бы.
Тем временем мать уже забыла о дочери. В объятиях обрюзгшего кавалера она затянула песню о любви, и не заметила, как опустел стул напротив. Незнакомый гость отправился на поиски сладкой приманки. Он нашёл её в маленькой комнате, где из мебели кроме кресла, кровати и письменного стола ничего больше не было. В полумраке он не сразу понял, куда делать шаг, и чуть не упал на Милу.
– Тише ты. Сюда иди, – зашипела Рита и похлопала ладошкой по постели.
Она сидела на самом краешке. Вошедший мужчина казался огромным. Он приближался, на ходу стаскивая футболку и щёлкая пряжкой ремня. Глоток водки испарился, девичье тело начало мелко дрожать, и юная соблазнительница с ужасом смотрела на мускулистое чудовище.
– Там кто? – поинтересовался нетерпеливый голос.
– Сестра. Она малая ещё. Деньги давай, – храбро прошептала Рита и требовательно протянула руку.
Послышался сдерживаемый смешок. Мужчина нагнулся к брошенным джинсам и достал кошелёк. Не раздумывая, он вынул из него все бумажные деньги и положил их на письменный стол, накрыв первой попавшейся под руки вещью.
– Матери не говори, – вновь усмехнулся он.
Хмель проходил. Перед глазами ничего не виделось кроме бледного девичьего тела. Оно манило, вызывало острое желание, буквально ощущалось в воздухе.
– Перебьётся, – пообещала Рита и откатилась к стене, освобождая место рядом с собой. – Не тяни.
Ей в какой-то степени повезло. Мужчина удовлетворял свою похоть, но не забывал о ней. Он ласкал неподатливое, деревенеющее тело, добиваясь от него ответной реакции, и в итоге был вознаграждён. Первые адские минуты, вызвавшие слёзы и приглушённые крики сменились вожделением. Рита растворялась в новых ощущениях и находила в них радость. Боль прошла, не оставив даже горечи разочарования. Если бы она знала, что подобное больше никогда не повторится, то завыла бы от отчаяния, но тогда ей казалось, что испытала неведомое счастье.
Когда ушёл мужчина, Рита не заметила, заснув крепким сном. Лишь под утро, очнувшись, она испуганно вскочила с кровати и охнула. Тело затекло и не хотело двигаться. Между ног саднило. Однако её волновало вовсе не это, а наличие денег.
– Милка, живём! – тихонько воскликнула Рита, когда под своим дневником обнаружила стопку купюр.
Денег хватило на пару месяцев. Втайне от матери сёстры бегали в заводскую столовую, где покупали одну порцию полного обеда на двоих. Ночного гостя Рита больше не встречала. Эта ночь была единственной волшебной в жизни. Все последующие мужчины не принесли ничего, кроме бесконечной боли. Но тот, первый, оставил о себе память навсегда. Через девять месяцев родилась Данька. Был ли он её отцом, никто не знал. Открыв источник дохода, Рита покатилась по наклонной. С каждым новым клиентом глоток водки увеличивался, а заработок при этом уменьшался. Беременность девушка не замечала, пока на животе не сошлась юбка.
– Что ж ты натворила, Ритка? Ещё один рот будет, – горестно закачала головой мать, заметив, что дочь изменилась.
– Ты что ли кормишь рты? – грубо осекла её Рита и соединила концы пояса юбки булавкой.
– Дура.
– Сама знаю.
На этом разговор закончился. Ребёнок появился на свет ночью во время очередной пьянки. Последние месяцы Рита уже не таскала украдкой кусок хлеба, а сидела вместе с матерью и её собутыльниками за столом. Живот не мешал находить очередного «спонсора», пусть за гроши, но не задарма, она спала со всеми желающими. Мужики зарились на Милу, но Рита сестру оберегала.
– Малая ещё. Не тронь, – рычала она, когда сальные руки тянулись к спящей девочке, которая всего на год была её младше.
Мужики отдёргивали руки, но не переставали засматриваться на румяную, белокожую Милу. Рита знала, что однажды придёт черёд сестры зарабатывать для семьи, но оттягивала этот момент, как могла. Хмель в голове притуплял голод и начисто отбивал обоняние. Иногда она пыталась вызвать из воспоминаний те самые первые волшебные ощущения, но не мелькало ни малейшей искорки. Тело двигалось механически. В ту ночь, когда начались схватки, она обрабатывала хилого мужичонку, восседая на нём верхом, и вдруг почувствовала, как внутри что-то лопнуло, горячая жидкость нашла выход. Мужичок опешил, а потом заорал, поняв, откуда льёт вода. Он скинул удивлённую Риту на кровать и второпях оттирал тело сухим концом простыни. На крик прибежала мать, с соседнего кресла вскочила Мила.
– Что? – продолжала недоумевать Рита.
Её мутило, голова кружилась. Неожиданно в пояснице прострелило, и сильная ноющая боль опоясала тело. Живот напрягся.
– Доигралась, – со злобой выплюнула мать и побежала по соседям за помощью.
Она не помнила, у кого из них есть телефон, и стучала, звонила во все двери подряд, но никто не открыл. Люди привыкли и перестали откликаться на знакомый голос, понимая, что кроме неприятностей ничего не наживут.
– Скорую! Вызовите скорую помощь! – орала женщина в пустоту. – Ироды!
Перемежая мольбы и проклятия, она добралась до верхнего этажа и, наконец, осознала, что никому не нужна. На сердце потяжелело, ноги стали ватными.
– Люди, что ж вы не люди? – обессиленным голосом вопрошала она. – Люди, помогите. Что ж вы за люди?
Крик дочери заставил её очнуться.
