Пролог
Огромный сверкающий бассейн спортивного комплекса был забит до отказа и не только пловцами. В высокие окна струился солнечный свет, добавляя бликов на воде. Вдоль стен выстроились рядами зрители-родители и отчаянно мешали сосредоточиться своими криками и вспышками камер. Илью всегда раздражало присутствие мощной группы поддержки, но убедить маму в том, что бесполезно бегать вдоль бортика и орать, не мог никто, включая тренера и организаторов мероприятия. Первое время её отгоняли, но потом привыкли и отстали.
– Илья, плыви! Давай, давай, работай руками, – сквозь плеск воды до Ильи доносился её срывающийся голос.
Одно время он стеснялся проявления материнских чувств на публике, а спустя пару лет уже не представлял себе соревнования без звонкого подгоняющего крика. Мама не могла сдержать эмоций и, как обычно, глядела одним глазом в объектив фотоаппарата, а другим сыну вслед. Она так делала постоянно и не обращала внимания на то, что мешает остальным болельщикам наблюдать за пловцами, а парни были роскошны. Мощные тела уже подросших мальчиков, стремительно рассекающих водную гладь, могли заставить учащённо биться не одно девичье сердце.
«Работай руками. Работаю, но они, гады, опять чужие. Вечно, когда нужен результат, они тормозят. Мама, успокойся, я тебя почти не слышу и, тем более, не вижу. Вода, вода. Ноги-деревяшки. Давай, засранец, работай», – стучали слова в голове вместе с пульсом. Второе дыхание не открывалось. Слишком короткая дистанция – пятьдесят метров.
Ещё секунда… готово. Рука вдавилась в холодный кафель. Сердце билось подобно ударам колокола на колокольне в праздничный день. Легкие вздымались как кузнечные меха, а воздуха не хватало. Содрав очки, Илья огляделся – снова второй. Накопившаяся злость вытолкнула его на бортик. Опять Егорка, лучший друг, обогнал. Вечное соперничество, которое длилось уже четвёртый год, бесило неимоверно. А ведь они пришли в секцию вместе.
В одиннадцать лет мама привела Илью в только что открывшийся детский спортивный центр. Вопрос о выборе занятия не стоял никогда. Только вода. Единственное место, где он ощущал себя человеком. Плавал мальчишка тогда неважно, проще сказать, держался на воде и нырял, точнее, его держала вода, словно он был её частью.
– Вот видишь, мы опоздали, запись уже закончилась, – замычал мальчик, когда увидел, что места в списке желающих записаться в секцию по плаванию заняты. – Пошли домой.
Но мама тогда не спешила. Она вошла в азарт и, как коршун, ищущий добычу, вслушивалась в каждое слово, связанное с плаванием. Её взгляд сквозь стёкла очков стремительно перемещался в поисках нужных людей, словно от этого зависела жизнь.
– Мам, пошли. Мы опоздали.
– Не сейчас, – она нервно дёрнула Илью за руку, чтобы не отвлекал. – Придёт тренер на первое собрание, и всё решим.
Так и случилось. Когда, наконец, появился тренер, плотное кольцо родителей сжало его со всех сторон. Он был молодой, неопытный и настойчивое внимание вызывало в нём бурю эмоций и неадекватной реакции обещать то, чего невозможно исполнить. Разумеется, мама записала сына в секцию, и он был благодарен. Старался на каждом занятии, но научившись плавать и освоив все стили, стал просто наслаждаться процессом. Ему не требовался результат, лишь бы находиться в воде, чего не скажешь о маме. Она с пылом человека, не умеющего плавать, пыталась внушить ребёнку необходимость ставить перед собой цели и достигать их. Со временем он и сам захотел большего, пытался улучшить технику и время прохождения дистанции. Так пролетело четыре года в вечном соперничестве с собой и другом. Сейчас в свои пятнадцать лет он был уже не тем щупленьким мальчиком, что раньше.
…Илья стянул шапочку с головы, мокрые волосы взъерошились. Украдкой поглядел на скамейку болельщиков, заметил, как мама приветственно махнула ему рукой, улыбаясь. Она рада, а сын – нет. Эти соревнования были последними в учебном году и приходились на первое июня. Илья опять упустил шанс взять первое место. Досадно. Но в душе теплилась надежда, что уехав жить на дачу, он начнёт тренировки на открытой воде, в реке, борясь с течением, а пока его ждала церемония награждения. Как же унизительно вставать на вторую ступеньку в сто двадцать первый раз. Кому нужны эти медальки на шее? Их уже столько дома собралось, что надоело искать им место.
– Дай-ка посмотреть, – мама выхватила грамоту, чтобы увидеть время. – Ага, первый взрослый. Что ж неплохо, а мог бы лучше.
– Знаю, – Илья поцеловал маму в щёку и повесил медаль ей на шею. Когда-то она приседала, чтобы детские ручки могли выполнить это нехитрое действо, теперь сын смотрел сверху вниз. – В следующий раз.
Если бы он знал, как повернётся жизнь, то испытывал бы больше радости от каждого мгновения и, возможно, понял бы, что вторым быть гораздо лучше, чем единственным.
Глава 1. Странные события
Лето обещало быть жарким. Илья надеялся на это, как и на то, что река станет самым суровым тренером. Да и в целом хотелось развеяться, очистить мозг от мыслей. Нервотрёпка со сдачей сессии осталась позади, так что можно всецело было посвятить себя борьбе с самим собой. К тому же у брата тоже сессия подходила к концу, а это значило, что Клим, пусть ненадолго, но приедет на дачу, чтобы составить компанию. Клим уже взрослый, ему девятнадцать, и он студент энергетического института. Его девушка Майя, прелестная красавица, любила подтрунивать над Ильёй, называя его несмышлёным маленьким мальчиком. Он не обижался, считая это материнским инстинктом, свойственным всем женщинам. Впрочем, маленьким его можно было назвать с натяжкой. Плавание закалило тело, сдобрило мышцами, удлинило руки, которые с недавних пор больше напоминали вёсла, да и в росте подросток прибавил достаточно, чтобы поглядывать на мир свысока. У него были коротко стриженые русые волосы, широкие прямые брови, большие карие глаза, крупный нос и мягкие губы, над которыми темнел пушок наметившихся усов. Однако в душе он всё ещё страдал от юношеского максимализма и детского упрямства.
Его ждали каникулы после выматывающего первого курса колледжа. С суровой непреклонностью он заявил в своё время, что не собирается протирать штаны в школе до одиннадцатого класса. Ни с кем не советуясь, Илья забрал документы после экзаменов и определил свой дальнейший путь. Потом он жалел и не раз, что слишком рано ушёл из детства. Колледж оказался суровой школой. Правда, выручало умение плавать, отстаивая честь учебного заведения. Огорчали вторые места.
«В следующем году точно сделаю Егора по всем стилям», – решил подросток, поглядывая в окно электрички.
За стеклом блеснула змеёй река, которая протекала в пяти минутах ходьбы от дачного посёлка. Она плавно изгибалась вдоль берегов, заросших сочной осокой, подныривала под мосты: один тяжёлый железнодорожный, по нему сейчас грохотали колёса, а другой лёгкий подвесной едва виднелся вдали. Обычно «живой» мостик качался и гремел, когда по нему кто-нибудь передвигался из соседней деревни на другой берег в сторону красивой белокаменной церкви. Её купола сверкали солнцем, даже когда небо заволакивали чёрные тучи. У деревенских и дачных мальчишек было несколько мест, где они любили плавать и нырять. Одинаково нравился и маленький песчаный пляж, забитый дачниками с утра до вечера, и пустынный зелёный островок посреди реки, до которого не все могли добраться вплавь.
С каждым годом друзей становилось всё меньше. Одним надоело проводить лето с родителями, другие, как брат, поступили учиться в институты и два тёплых месяца прилежно сдавали сессию или пропадали на практике. Невероятно, но в этом году Илья остался без друзей. В пути он списался в мессенджере почти со всеми и, к своему сожалению, понял, что лето на даче уже не для всех.
«Предатели, – вздохнул он и вышел из электрички, со скрежетом остановившейся возле обновлённого полустанка. – И тут перемены. Может, и мне не стоило приезжать?»
Платформа похвалялась новеньким асфальтом, современным укрытием от дождя и солнца, терминалом, надёжным ограждением и спуском, предназначенным для колясочников. Быстро обогнав компанию из старушек с сумками на колёсиках, Илья помчался по тропинке, ведущей к дачному посёлку. Снова всё показалось незнакомым. Предчувствие грядущих неприятностей усиливалось. Если бы не врождённое упрямство, парень повернул бы назад, но привычка грести против течения влекла вперёд. Вскоре показались первые дома, и очередной вздох разочарования вырвался сквозь стиснутые зубы. Появилось больше заборов из профнастила без единой щёлочки.
– О, Илья! Здорово! К бабушке летишь? – раздался знакомый голос.
– Да. Здравствуйте, дядь Федь, – обрадовался Илья и помахал рукой надоедливому соседу.
В другое время встреча с ним принесла бы разочарование, но не теперь. Седенький, но ещё крепкий старик ничуть не изменился, по-прежнему навязчиво любопытен. Сколько себя помнил Илья, дядя Федя всегда дежурил возле своего гаража, приставая ко всем подряд с вопросами.
– Она уж на родник сходила. Я сразу понял, что ты приедешь, – вдогонку парню крикнул старик.
– Да-да…
Едва ступив за калитку участка, он вздохнул с ностальгической грустью. Всё стояло на своих местах, включая кусты и грядки.
– Привет, ба, – крикнул Илья, заметив её с лопатой в руках.
– Илья! Ну, наконец. Как добрался? – бабушка воткнула лопату в землю и сняла перчатки. – С электричками нынче беда. То едут, то не едут.
– Нормально добрался. Я до речки сгоняю, – парень поставил рюкзак на скамейку и подошёл к бабушке, чтобы обнять.
– Может, чайку с дороги?
– Не. Сначала прокачусь, потом чайку. Соскучился.
– Ну, лети…
Илья выкатил из гаража велосипед, подкачал колёса и покатился на разведку. Спустя полчаса, прокатившись по окрестностям, подросток огорчённо сидел на песчаном пляже, разглядывая пиявок в прозрачной воде, и думал о том, что лето станет донельзя скучным.
– И это лето? Где все? – вопрошал Илья.
Проворная пиявка выскользнула из-под палки и плавно исчезла в зарослях речной травы. Солнце медленно опускалось, прячась в каменных лабиринтах города, что высился вдали. Ветер стих и не мешал стрекозам сверкать голубыми крылышками, мелькая над водой. Они опускались на кончик острой осоки и замирали, позволяя насладиться их красотой, а потом резко срывались, чтобы перелететь на другое место. Илья упёрся подбородком в колени, наблюдая за водной гладью. Уносимая течением, мимо проплыла травинка. Во всём сквозило умиротворение. Ни привычного шума, свойственного всем пляжам, ничего, что могло бы дать хоть маленький намёк на то, что сегодня здесь были люди. Странная тишина.
Вдруг в зарослях осоки послышался плеск, и расслабившийся человек встрепенулся. Взгляд метнулся в сторону звука. Рыба? Может быть, но особо крупные экземпляры жили в рассказах деревенских ребят. Чаще на глаза попадались мелкие суетливые мальки. Плеск повторился, не осторожный, как в прошлый раз, а наглый, уверенный. Илья уже пожалел, что плавки остались в рюкзаке. Можно было обогнуть заросли и подплыть поближе, чтобы посмотреть, кто издавал звуки. И вдруг осока шевельнулась. Конечно, это могло быть просто игрой разыгравшегося воображения или внезапным порывом неощутимого ветра, но мозг успел среагировать. Ноги подростка распрямились подобно пружине, когда прозвучал хрустальный смех, такой тонкий и звенящий, словно льдинки перекатывались в хрустальном бокале.
– Эй, кто там? – шепнул Илья, вытягивая шею и высматривая то незримое, что совершенно очевидно существовало.
В ответ послышался всё тот же звенящий смех, а затем шорох в траве. Сердце подпрыгнуло в груди. Подняв валявшийся на песке велосипед, подросток в мгновение ока оседлал его и помчался прочь. Возможно, со стороны его побег выглядел дико и смешно. Здоровый детина уносил ноги. Но он об этом не думал. Даже если это была чья-то шутка, то не слишком удачная, потому что предчувствие кричало об опасности.
– Илюша, ужинать будешь? – спросила бабушка, как только он ворвался в дом и едва не пролетел мимо неё.
– Нет. Не хочется. Лягу пораньше.
– Ну, смотри. Ночью не буду тебя кормить.
Недовольное ворчание не успело догнать угрюмого внука. Бабушке шёл седьмой десяток, но выглядела она на зависть многим крепкой женщиной, которая могла при случае и коня на скаку остановить, и огород в одиночку перекопать. Внуки были её единственной слабостью. Она души в них не чаяла, летом всегда ждала на даче их приезда. Ребята отвечали ей взаимностью. Поэтому странное поведение младшего внука задело за живое, но лезть к нему с вопросами не стала, а он заперся у себя в комнате. Весь вечер воспоминания о реке не давали покоя. Разговаривать с бабушкой не хотелось, и вопреки привычке засиживаться у телевизора или компьютера далеко за полночь, Илья улёгся спать, не дождавшись заката. Ночь началась беспокойно. Парню снились огромные рыбы, хохочущие беззубыми ртами. Они плескались вокруг мальчишки, застывшего по колено в воде. Лунный свет серебрил речную гладь. Холодные капли воды коснулись щеки, и запахло сыростью. Все было так реально, что глаза от страха открылись. Сон?
В распахнутые окна струился свет от бледной луны, освещая разбросанную на диване одежду, раскрытый рюкзак на письменном столе и сброшенное на пол одеяло. Илья сел, свесив ноги с кровати, и закрыл лицо руками, надеясь стряхнуть с себя наваждение. Ладони ощутили холодную влагу на щеке.
«Мне пятнадцать, а я дрожу как пацан. Это просто сон, и я вспотел от страха. Круто», – лихорадочно подумал он. Вдруг послышался знакомый, только очень тихий смех. Из террасы донеслись шаги и фырчание собаки. Не зная, что лучше сделать, зарыться головой в подушку, накрывшись одеялом, или броситься в сторону источника смеха, Илья продолжал в оцепенении сидеть на кровати. Собака глухо зарычала, рискуя разбудить бабушку. Ноги нащупали тапки на деревянном полу. Стараясь не шуметь, подросток тихо вышел на террасу, но тут доски предательски скрипнули.
– Илья, что случилось? – тут же донёсся сонный бабушкин голос.
– Ничего, Дольку комары закусали.
Собака снова зарычала, недовольно посмотрев на хозяина, поровшего чушь. По натуре Долька была доброй и любвеобильной, но в минуты опасности превращалась в злобное маленькое существо. Мускулистое туловище твёрдо стояло на четырёх лапах, как на столбах. Огромные уши крутились в поисках источника звуков, словно локаторы. Нос на сплюснутой морде хрюкал и всхрапывал между приступами рычания. Присущая французским бульдогам колючая шерсть без подшёрстка дыбилась на холке коротким ирокезом. Долька готовилась защищать и не давала себя успокоить.
– Чего рычишь? Никого нет. Спи, – прошипел Илья, не веря своим же словам. Хотелось успокоить собаку и себя. Получалось скверно.
– Все нормально? – опять вмешался бабушкин голос.
До чего чутко спала, а ведь днём ничего не слышала, по сто раз переспрашивала. Может, тоже чувствовала неладное?
– Нормально. Спи. Пойду, калитку проверю, заперта или нет, – более дурацкого ответа придумать было сложно. Конечно, закрыта. Перед сном бабушка всегда совершала обход владений и закрывала всё, что имело дверцу: калитку, теплицу, террасу.
Илья потихоньку прошёл к входной двери, подёргал ручку. Закрыта.
