Пролог
За окном сгущались сумерки, но Эм не включал свет. Мальчик сидел на широком подоконнике и смотрел в окно. Совсем недавно, в июле, ему исполнилось девять лет, а на вид все принимали его за первоклашку из-за маленького роста и забавных крупных кудрей, которые на солнышке отливали золотом. Однако если люди успевали вначале увидеть глаза, то на волосы уже не отвлекались. Эм обладал редкой особенностью – гетерохромией. Один глаз у мальчика был голубым, а другой – карим. Хотели того прохожие или нет, но всегда пристально вглядывались в лицо ребёнка. Эм привык ходить с опущенной головой так, чтобы кудри закрывали обзор любопытным. Друзей у него было немного. После школы он спешил домой, чтобы спрятаться от докучливых зрителей.
С высоты девятого этажа для него открывался огромный мир, за которым он наблюдал, не выходя из дома. Старый двор был знаком до забытого совочка в песочнице, до затёртых дощечек на качелях, до вырезанных на скамейке букв своего нелюбимого имени Эммануил.
«Дурацкое имя. Почему меня не назвали Денисом или Сашкой, или Егором? Ой, какой мальчик. Какие глазки. А как мальчика зовут? Эммануил? Гадость», – думал Эм, слушая, как за стеной ругаются родители. Конечно, срывалась на крик мама, а папа, как всегда, невозмутимо молчал, хотя в этот раз иногда пробивался и его голос.
– Я ухожу.
– Катись!
Громко хлопнула входная дверь и наступила тишина. Эм считал секунды и пристально смотрел на крошечный козырёк подъезда.
– Сто двадцать, – прошептал он, когда знакомая тень выскочила на тротуар. – Папа…
За последний год родители ссорились так часто, что семейные баталии стали привычным делом. Иногда отец терял терпение и уходил, но всегда возвращался спустя день-другой, и наступало замечательное время – все улыбались, дарили подарки и обещали не ругаться. Перемирие длилось не дольше месяца. Эм вздохнул, представив, что произойдёт дальше. Без папы жизнь превращалась в кошмар – мама хмурилась и срывала злость на сыне, обвиняя его во всех смертных грехах.
– Зачем я тебя родила? Почему не избавилась? – бесконечно твердила она. – Как ты меня достал! Ненавижу…
В такие мгновения Эм старался не попадаться матери на глаза и прятался в своей комнате. Его лучшими друзьями стали пастельные мелки и бумага. Когда окутывал страх, он рисовал, не задумываясь над тем что получается, просто водил рукой и наблюдал, как причудливо ложатся тени на матовую поверхность листа.
– Возвращайся скорее, – прошептал Эм, провожая взглядом отца. Рука машинально сжала мелок. Мальчик пока не знал, что в этот раз папа ушёл навсегда…
Глава 1. Развод
С того дня, как отец хлопнул дверью, прошло почти полгода. Редкие встречи не приносили ничего, кроме отчаяния и тоски. Эм любил отца и тихо ненавидел мать, разлучившую их. В прошлом остались игры в супергероев, разговоры по душам перед сном. Конечно, они виделись, но эти встречи по необъяснимой причине получались куцыми и сухими, будто между родными людьми стояла непреодолимая стена. Как-то раз Эм не выдержал и спросил:
– Ты больше не любишь меня?
– Как я могу тебя не любить? – удивился отец. – Ты – лучшее, что есть в моей жизни.
– Тогда почему ты ушёл от меня? – недоумевал Эм.
– Прости. Я ушёл не от тебя. Потом поймёшь. Надеюсь, что поймёшь…
Именно в ту минуту душа мальчика заполнилась обидой – любовь отца больше не спасала от бед, а в день суда окончательно всё разрушилось. Мать забрала сына из школы после первого урока, ничего не объясняя и не говоря ни слова, куда и зачем везёт. Впрочем, и в другое время она не особо желала общаться. Все разговоры сводились к коротким командам: «Подъём», «Завтрак», «Одевайся», «В машину» и тому подобное. Ни сказок на ночь, ни поцелуя утром, ни тёплой улыбки. Выражение её лица пугало Эма, поэтому он предпочитал не смотреть на мать лишний раз.
– Веди себя прилично, – строго сказала она, одёргивая ему пиджак, когда они вышли из машины перед большим серым зданием.
От её чёрного узкого платья, похожего на футляр, пахло приторно сладкими духами. Эм задержал дыхание, чтобы не вдыхать противный аромат, но он всё равно забивался в нос, вызывая чих.
– Утрись, – недовольно бросила мать, протягивая платок.
Мальчик отвернулся и вынул из кармана смятую бумажную салфетку, оставшуюся от завтрака в школе, но поднести к носу не успел. Жёсткая рука дотянулась быстрее и резко провела по лицу прохладной гладкой тканью с тем же отвратительным запахом, вызвав безудержное чихание. Эм не мог остановиться. Слёзы заливали лицо, нос перестал дышать, и в тоже время из него сочилась влага. Пытаясь вырваться из цепких рук, мальчик вертелся как уж. Проходящие мимо люди задерживались взглядом, качали головами, пытались что-то сказать.
– Умолкни уже, – почти прорычала женщина, затыкая сыну рот платком. – Как же ты меня достал. Ненавижу.
– Что вы делаете? Не видите, что ребёнок задыхается? – вдруг раздался спасительный голос.
– Не ваше дело, – резко отреагировала порядком вспотевшая мать и на мгновение отвлеклась от сына. – Идите, куда шли.
Она с неприязнью посмотрела на незнакомку средних лет, находя её мужеподобной из-за сильно выраженных скул и выдающегося вперёд подбородка с ямочкой. К тому же та отличалась высоким ростом, прямой осанкой, консервативной стрижкой и строгим костюмом невзрачного синего цвета.
– Следите за речью, – назидательно ответила незнакомка, цепко прощупывая взглядом разъярённую женщину. – Ваше поведение недостойно.
– Вас забыла спросить, как мне себя вести. Мой сын, что хочу, то и делаю. Хватит ныть, Эммануил. Пошли.
Мальчик чуть не взвыл от боли, когда рука матери сжала его ладошку и с силой дёрнула вперёд к ступенькам. Все вокруг с осуждением смотрели на странную пару: ангельски красивого мальчика и дьявольски хищную женщину, но она не обращала на взгляды внимания. Единственное, о чём она думала, так это о том, чтобы как можно скорее вернуться в машину. Эм привычно смотрел под ноги, считая шаги, и в очередной раз споткнулся, когда мама резко остановилась.
– Кончится это когда-нибудь или нет? – послышался её приглушённый голос.
– Сегодня, – раздался ответ, и мальчик тут же встрепенулся. Как давно он не слышал чуть насмешливые нотки в любимом голосе. – Ты ничего не потеряешь. Не переживай.
– Папа! – вскрикнул Эм, вырывая руку из материнской ладони, и побежал вперёд. – Папа! Я так скучал! Папа!
Он врезался в высокого худощавого мужчину в строгом сером костюме и обнял его за талию. Маленькое сердечко пульсировало в груди, слёзы заволакивали глаза.
– Привет, Эм! – отец подхватил сына на руки. – Ты вырос.
– Ты вернёшься? – без всякой надежды прошептал мальчик, пристально глядя в карие глаза.
– Прости. Так будет лучше. Ты же знаешь.
– Почему?
– Я не могу остаться. Прости.
– А как же я? – спросил Эм и прерывисто вздохнул.
– Я люблю тебя. Ты мой сын. Однажды мы будем вместе. Потерпи, – грустно произнёс мужчина, прижимая к себе сына. Он не хотел лгать ни себе, ни сыну, но делал это, потому что не знал о будущем ничего. – Будь сильным.
– Как?
– Если хочешь быть сильным – защищай слабых. Хочешь быть умным – никогда не спорь.
– Никогда?
– Никогда.
– А если я знаю, что прав? – совсем по-взрослому спросил Эм.
– Но ведь ты же будешь знать, что ты прав. Так зачем спорить? Обещаешь слушаться маму?
– Обещаю…
Сам суд Эм почти не запомнил. Кругом сидели незнакомые люди, а среди них та самая женщина в синем костюме, которая сделала матери замечание. Её властный голос звучал громче всех. Она почему-то ругала родителей и настаивала на том, чтобы мальчика забрали из семьи. Конечно, его оставили маме, но с оговоркой, что за жизнью Эма будут пристально следить сотрудники отдела опеки. Когда спустя годы он вспоминал это грозное предупреждение, то всегда усмехался. Никто ни разу не навестил его, а случись иначе, может, всё сложилось бы не так драматично.
– Наконец-то. Свобода, – радостно выдохнула мать, покидая унылое здание суда. – Эммануил, в машину.
– Помни, я люблю тебя, – прошептал на ухо мальчику отец, когда помогал забраться на заднее сиденье автомобиля. – Слушайся маму.
– Папа…
С той минуты мир перестал быть цветным. В нём присутствовали все оттенки серого цвета и много черноты. Эм рисовал бесконечно, везде, где только мог оставить след мелок. В школе он бездумно смотрел на учительницу и молчал. Первые две недели после развода мальчик вообще ни с кем не разговаривал и не реагировал на звуки. Постепенно школьные друзья махнули на него рукой и оставили в покое. Учителя понимающе кивали головой и ни о чём не спрашивали. Каждый четверг с ним занимался психолог, но все его старания упирались в молчание.
– Тяжёлый случай… – прозвучало, как вердикт.
Никто не знал, как долго продлится его забастовка, но однажды, почти под конец учебного года, в классе появилась новая ученица. Перед первым уроком учительница ввела в класс неуклюжую, крупную для своих лет девочку. Она смешно смотрелась в форме, будто та была ей давно мала.
– Дети, знакомьтесь. Фёкла Сметанина…
Учительница не успела договорить. Класс взорвался дружным смехом. Дети тыкали пальцем в девочку и смеялись до слёз над именем, платьем, рыжими густыми волосами, носом картошкой, пухлыми губами и веснушками. Общее веселье не разделял только Эм.
«Зачем её так назвали? – думал он, наблюдая за тем, как обиженно исподлобья новая одноклассница смотрит на всех и сжимает кулачки. – Защищать слабых и не спорить».
Мрачно нахмурившись, он поднял руку.
– Что, Эм? – заметила учительница.
– Можно… она сядет со мной? – попросил мальчик, гадая, как сократить ужасное имя. Произносить его полностью язык не поворачивался.
– Можно.
Так у Эма появился друг, с которым не обязательно было разговаривать. Девочка благодарно улыбнулась ему, не догадываясь, сколько всего предстоит пережить, а пока она радовалась поддержке незнакомого мальчика со странным именем.
– Эй, Жиртрестина, – догнал её в спину задорный голос.
Она обернулась и, не раздумывая, размахнулась рюкзаком, одаривая всех подряд вниманием и делая это от души.
– Ты чего?! Ирина Петровна, чего она? – послышались возмущённые голоса.
– Тихо. Фёкла, садись на место. Ребята, давайте жить дружно, – строго произнесла учительница.
Гул голосов потихоньку утихал. Девочка села за парту и достала из рюкзака пенал и тетради. Вскоре начался урок, и все на время забыли о новенькой.
– Спасибо, – прошептала она.
Эм не ответил. Он смотрел перед собой, снова спрятавшись за невидимую стену, и не хотел никого слышать. В конце последнего урока мальчик всё же повернул голову, устав от пристального взгляда соседки по парте.
– Меня зовут Эм, – чётко произнёс он.
– У тебя…
– Разные глаза, – закончил он. – У тебя есть папа?
– Наверное. Только я его никогда не видела, – без доли смущения ответила Фёкла, переводя взгляд с одного глаза на другой. Пока она смотрела на голубой, губы сами расползались в улыбке. Но стоило отвлечься на карий глаз, как становилось жутко и холодно. – А у тебя?
– Наверное, – сказал Эм. Он так пока и не понял, есть ли у него теперь отец или нет. – Тебе нравится твоё имя?
– Когда не дразнят, то нравится.
– А мне моё не нравится…
В следующий раз они заговорили перед тем, как их отпустили на каникулы. К тому времени все в классе привыкли к Фёкле, но продолжали дразнить, когда рядом не было Эма. Почему-то в его присутствии обижать девочку никому не хотелось. Он не лез в драку, не возмущался, просто смотрел злым взглядом, отталкивая от себя.
– Ты куда поедешь? – спросила Фёкла.
– Никуда.
– А я к бабушке в деревню. Её тоже Фёклой зовут.
– Деревню? – неожиданно усмехнулся Эм.
– Бабушку. Хочешь, я привезу тебе уголёк? Им тоже можно рисовать. Я один раз на печке нарисовала. Ух, и досталось мне, – весело щебетала девочка, радуясь предстоящим каникулам.
– Привези.
На самом деле, ему было всё равно, привезёт она что-нибудь или нет, но в её голосе прозвучало искреннее желание сделать подарок. Свои каникулы он надеялся провести, не выходя из дома. Отец передал через маму большой набор мелков и толстую пачку бумаги для рисования. В последнее время Эм всё чаще оставался дома один. Мать приходила поздно вечером счастливая и довольная, иногда с красивым букетом в руках. А вскоре в квартире появился широкоплечий красавец, одетый по последней моде. Он поселился в спальне матери.
– Это дядя Герман, – представила его мать. – Он будет жить с нами.
Эм кивнул головой и скрылся в своей комнате. Новость не произвела никакого впечатления. В какой-то степени мальчик даже обрадовался известию. В присутствии Германа мать не кричала, не швыряла вещи, не читала нотаций. Она не замечала сына. Вернее, кормила, стирала бельё, но не обращала внимания, не интересовалась его успехами. Её лицо светилось от счастья. В конце августа женщина сообщила ребёнку, что вышла замуж.
– Я не буду звать его папой, – грубо сказал Эм и скрестил руки на груди.
Он был не против чужого мужчины рядом с матерью, пока тот не претендовал на место в семье.
– Я и не настаиваю, – ухмыльнулся рослый мужчина, обнимая новоиспечённую жену. Не стесняясь мальчика, он вдруг жадно поцеловал её в губы и потащил в спальню. – Иди к себе.
– Я и так у себя…
Со злости Эм пнул чужие кроссовки и в сотый раз обиделся на отца. Если бы он не ушёл, всё было бы как прежде, пусть со скандалами, истериками и руганью, но привычно. Никакой мужчина не мог заменить отца. Иногда в голову мальчишки закрадывалась крамольная мысль, что лучше бы в тот чёрный день ушла из дома мать. Без неё стало бы тише и спокойнее.
«Зачем ты ушёл? – разозлился Эм. – Хочу, чтобы ты вернулся. Я ненавижу её».
Стиснув зубы, он ушёл в свою комнату. Поговорить было не с кем, кроме как с бумагой и мелками. За стеной раздавался заливистый смех матери. Мальчик схватил чёрный мелок и, закрыв глаза, принялся с ожесточением наносить штрихи на альбомный лист. От ярости бумага мялась и рвалась. Спустя несколько минут Эм замер и с недоумением посмотрел на грязные пальцы. Взгляд медленно переместился к рисунку. Чудовище на бумаге напоминало мать. Черты лица оказались до того схожи, что обмануться было невозможно.
– Я тебя ненавижу, – чётко произнося каждое слово, сказал Эм.
На глаза навернулись слёзы. Мальчик свернулся калачиком на кровати и накрыл голову подушкой. Звуки за стеной тише не стали, зато мир погрузился во тьму. В этом крылась большая тайна – в темноте отсутствовали яркие краски. Как ни удивительно, но от черноты Эму становилось легче. Он окунался в её мрачный покой и переставал ощущать реальность. Ничего не пугало, не отталкивало, не грозило душевной болью. Если бы можно было прожить жизнь под подушкой, он, не думая, согласился бы коротать ночи и дни в полном одиночестве.
Неожиданно для Эма в квартире установилось напряжённое перемирие. Мать продолжала наслаждаться счастьем с новым мужем, который быстро понял настроение мальчишки и не замечал его. Приближалось первое сентября, и Эм с тоской начал думать о школе. Лишь однажды его лицо озарилось радостной улыбкой, когда порог квартиры переступил отец.
– Папа! – ликующе завопил Эм. Отвыкшая от детского крика мать зажала уши и сморщила лицо, но мальчишка её не замечал. Он повис на шее отца и не собирался её отпускать. – Ты вернулся!
