Пролог
Зима началась рано, ещё в ноябре. Затянутый тучами город засыпал снег. Народ уныло месил кашу под ногами, а у Вальки Снегирёва с осенью и зимой были замечательные отношения. Минимум солнца, короткий день и долгая-долгая ночь. Для альбиноса в самый раз. На днях ему исполнилось шестнадцать, и мысли крутились вокруг подарка для себя любимого. Валька витал в облаках, ничего не замечая, а между тем урок литературы продолжался.
– Снегирёв, вернись к нам, – наконец, пробился голос учительницы со стажем.
Она преподавала уже более тридцати лет, повидала много учеников талантливых и бездарных, но такого странного во всех отношениях парня встретила впервые. Он поражал не столько необычной, почти инопланетной внешностью, сколько отвратительным поведением при том, что был однозначно из разряда одарённых детей. Он обладал шикарной памятью, природным обаянием, острым умом и тяжёлым характером. Весь из себя снаружи белый и пушистый, изнутри – демон. Валька делал что хотел и когда хотел. В данный момент, он думал, где найти деньги на питбайк. Подросток с тоской в полупрозрачных, почти хрустальных глазах посмотрел на учительницу.
– Вернулся, – чуть хрипло ответил он. В последнее время голос ломался, становясь то нежно-бархатным, то мерзко-скрипучим.
– Через неделю едешь на конкурс отстаивать честь школы. Будешь читать прозу, – учительница протянула ему несколько листов А4 с распечатанным текстом. – И не спрашивай, почему ты. Больше некому.
– Что я получу за это? – начал торг Снегирёв. Это было его любимым занятием – искать выгоду.
– Возможность пробиться на Всероссийский конкурс с призовым фондом, – с усмешкой ответила учительница. Уж она-то точно знала, какую кинуть наживку. – И разумеется дополнительный бонус в виде «пятёрки» за четверть.
– Умеете уговорить. Я подумаю, – Валька забрал листы и сунул их в рюкзак.
Парень был весь соткан из противоречий: любил читать и ненавидел школьную литературу, не дружил с математикой и хорошо разбирался в финансах, скучал на уроках английского языка и бегло говорил на нём, был душой компании и не имел верных друзей. И так во всём. Намёк на деньги он воспринял как послание из космоса, которое услышало его недавний посыл.
Глава 1. Альбинос
С рождения Валька Снегирёв был лишён счастья по имени Солнце, вернее, всего, что с ним связано. Летом его одевали в сто одёжек, лишь бы лучик ультрафиолета не коснулся бледной чувствительной кожи и не попал в глаза. Вальку возили на море, но купался он поздно вечером или ночью. Всё детство прошло насмарку из-за пресловутого нельзя. Родители тряслись над единственным сыночком, переживая по каждому пустяку. Они вызывали врача или летели в клинику при малейшем прыщике, проверяли зрение по сто раз в году, лишь бы не упустить тот самый момент, когда ухудшения станут необратимыми. В детский сад Вальку не отдали, хотя он ничем не отличался от других детей в развитии. Мама сидела с ним дома, пока ему не исполнилось семь лет. Его и в школу пускать не хотели, но он вдруг взбунтовался.
– Я хочу, как все, – кричал белобрысый мальчуган и хмурил белёсые брови.
Родители смирились, но с кучей оговорок. Так одинокий мальчик пошёл в школу, где над ним поначалу смеялись одноклассники, но быстро привыкли и вскоре перестали замечать его белые ресницы и полупрозрачные голубые глаза, светлую кожу без малейшего признака загара. Чем старше он становился, тем сильнее бунтовал против родительской опеки. Ему казались назойливыми их требования не гулять, когда светит солнце, не «сидеть» в компьютере, постоянно носить солнцезащитные очки и наблюдаться у самых разных врачей. Всё изменилось, когда Валька случайно подслушал разговор учителей, когда они обсуждали его персону. В ту пору он уже учился в пятом классе, слыл одарённым хулиганом и любителем задавать неудобные вопросы взрослым. Обычно Снегирёв сам язвил над теми, кто любит греть уши, но тут его задело, что стал предметом разговора.
– Жаль мальчишку. Сколько проживёт? Говорят, лет 30-40 с такой кожей, – сочувственно говорила одна учительница.
– Может, поэтому так себя и ведёт? – поддержала другая.
– Кто ж знает? Родители трясутся над ним, пылинки сдувают. А тут сдувай, не сдувай.
– Не у всех же рак кожи, – возразила третья учительница.
– В лучшем случае ослепнет, – уверенно сказала та, что проявляла жалость.
Снегирёв хотел вмешаться в разговор, но испугался и до конца занятий ходил, как пришибленный. Покидая школу, он надвинул шапку поглубже, надел очки, замотал лицо шарфом. Погода стояла непривычно солнечная для Питера и ноября. Домой мальчишка бежал без передышки, а потом беспокойно ждал прихода родителей. Едва они переступили порог, он выпалил:
– Я умру?
– Что? С чего ты взял? – испуганно забормотала мама и упала на низкий пуф в прихожей. Женщина притянула к себе сына и обняла.
– Они сказали, что у меня будет рак кожи, и я умру, а ещё ослепну, – выдал он, прижимаясь к маме. Прохлада от её куртки остужала разгорячённое лицо.
– Кто сказал? – нахмурился папа, разуваясь.
– Они, – Валька махнул рукой в сторону.
– Кто они?
– В школе. Я умру? – мальчик чуть отстранился от мамы и посмотрел ей в глаза.
– Когда станешь стареньким дедушкой, – улыбнулась она и пригладила его белокурые волосы. Убеждала сына, а сама думала над тем, кто бы её убедил. – Не слушай никого.
Он, может, и не слушал, а в маленькой детской головке засела мысль и не хотела оттуда вылетать. Вальке стало страшно выходить днём из дома. Детские страхи перерастали в истерики, и родителям пришлось искать хорошего психолога. Больше полугода мальчик был под наблюдением, и чудо произошло, но характер за это время стал ещё тяжелее. В шестом классе его противоречивая натура расцвела. Подмечая то, что пролетело мимо остальных глаз, Снегирёв с удовольствием выносил на обсуждение, и в основном это касалось учителей, тех самых, кто обсуждал его незавидную участь. Он словно стремился доказать им что-то. И совершенно неважно, кого касалось дело – его самого или одноклассников, его красноречия хватало на то, чтобы высмеять всё то, что несло несправедливость. К седьмому классу его способности доросли до настоящих расследований.
– Снегирёв, тебя забыла спросить, что мне поставить Трошкину, – искренне возмущалась учительница химии. – Позволь мне самой оценивать его знания.
– Да, пожалуйста, оценивайте на здоровье. Только учтите, что вчера вы его не спрашивали, контрольную мы не писали, а трояк вы ему влепили. У него, между прочим, выходила четвёрка за четверть, – спокойно ответил Валька. За лето он вытянулся и завёл привычку ходить в помещении в тёмных очках, которые пугающе контрастировали с бледной кожей и белокурыми волосами. – То, что он молчит, ничего не значит.
– Лучше бы ты молчал, – едва сдерживаясь, чтобы не закричать, произнесла учительница.
– Ну, это вряд ли, – улыбаясь ответил он, расправляя плечи.
К концу восьмого класса его звали Заноза и прочили карьеру следователя, на что он неизменно говорил: «Как только, так сразу». В девятом классе к Снегирёву вдруг воспылали чувствами девочки, однако сердце его уже было занято Ларой, рыжеволосой бестией. Она жила в соседнем подъезде, но училась в другой школе, и друзья у неё были на зависть Вальке дерзкие, слегка мажорные и всегда шумные, а самое главное – ночные жители. Как раз то, чего так не хватало альбиносу по жизни. После пресловутой беседы учителей и работы психолога у Снегирёва развилась фотофобия. Он старательно избегал солнца, и чем старше становился, тем больше любил ночь. Родители пытались возражать против вечерних прогулок, но сын их не слушал, молча одевался и уходил. Отношения между ними портились.
– Валя, куда ты на ночь глядя? – заводила свою пластинку мама.
– Дышать, – отвечал он и выскакивал за дверь.
Темнота стала его верным другом. В это время можно было не кутаться с головы до ног, не носить очки и не думать ни о чём, кроме девчонки из соседнего подъезда. Для Вальки она стала чем-то запредельно заманчивым, необычным. Как правило он сидел в одиночестве где-нибудь поблизости и наблюдал, как собирается стайка на скутерах и питбайках. Все ждали Лару. Кто были её родители, Валька не знал, но понимал, что они непростые люди, потому что никто из соседей не жаловался на рычание, не ругался, не прогонял. Однажды Лара сама позвала одинокого парня в компанию.
– Валька, иди к нам, – она махнула рукой, что-то объясняя друзьям.
Он понял, о чём они говорили, но всё равно встал со скамейки и пошёл к весёлой компании. Снегирёв немного знал каждого из подростков. Все они были старше него на год-два, включая Лару.
– Знакомьтесь. Мой сосед Валя, – она представила его парням, а потом перечислила их по именам.
– Ты всегда такой бледный как труп? – спросил кто-то из ребят весело, но без ехидства.
– С рождения, – Снегирёв пожал плечами.
– Ты этот… альбинос, – с запинкой сказал другой парень. – А правда, что ты не можешь загорать?
– Правда.
– Круто. Поедешь с нами?
– Поеду, – охотно согласился Валька.
Невесть откуда в его руках появился шлем. Рядом затарахтели мотоциклы, а Снегирёв оказался на одном из них позади парня в кожаной куртке. Впервые Валька испытал незабываемые ощущения. Он летел навстречу ветру, и никому не было дела до его природной аномалии. Пяти минут хватило парням, чтобы утолить своё любопытство. Быстрой стайкой они мчались по ночному Питеру, и привычный город открывался с новой стороны.
«Я тоже хочу питбайк или скутер», – подумал Валька и поставил перед собой цель. С той самой поездки он сдружился с ребятами и с Ларой, управлявшей ими легко и непринуждённо. В какой-то степени ему повезло, потому что, когда все разъезжались, он оставался рядом с ней, чтобы проводить до подъезда, постоять на крыльце, поболтать на самые разные темы. От девушки всегда вкусно пахло дорогими духами, и вообще для Вальки она была рыжим совершенством, а он её бледным рыцарем.
Глава 2. Образ
Осень пролетела быстро, вернее снег выпал непривычно рано, в начале ноября, и остался лежать, намекая на долгую зиму. Вальке взгрустнулось и не потому, что стало холодно. Это его как раз не пугало. Всё дело было в новых друзьях. Ночные поездки по городу прекратились как раз в тот момент, когда Снегирёв вошёл во вкус. Он только-только научился держаться в седле и не просто питбайка, а настоящего мотоцикла, и мечтал о своём железном коне. Как-то незаметно пятачок перед подъездом опустел. Ребята на зиму перебрались тусить в ночной клуб. Вальке туда проход был закрыт в силу возраста, но он продолжал выбегать во двор ближе к ночи в надежде увидеть Лару. Мысли о ней не давали покоя. За пару месяцев Снегирёв узнал, что девушке уже девятнадцать лет, как и большинству в компании. Она училась на последнем курсе в колледже декоративно-прикладного искусства и собиралась стать художником-модельером. Для создания своей коллекции у Лары была большая комната в квартире, а все ребята поневоле успели попробовать себя в роли моделей. До поры до времени Валька не знал об этом, и лишь совершенно случайно столкнулся с ними, когда выступал в большом творческом центре на конкурсе «Мастер художественного слова».
– Валька, а ты чего здесь забыл? – удивилась Лара, заметив его в коридоре.
– Лара, привет, – заулыбался он. Его внутренняя шкала счастья била рекорды. Вот кого он не ожидал встретить, так это Лару. Она выглядела обворожительно в белой блузке-рубашке с высокими манжетами, заправленной в элегантные серые брюки. Кисти рук отягощали блестящие браслеты. Распущенные рыжие волосы беспорядочными завитками торчали в разные стороны. Такой она ещё не разу не представала перед ним. – Выступаю на конкурсе. А ты?
– У нас отчётный показ здесь завтра. Вот пришла разведать обстановку. Что за конкурс? – девушка взяла парня под руку и повела его по коридору к большому концертному залу.
– Если по-простому, то чтецов, но в реале звучит возвышенно, – улыбнулся Валя. Ему не особо хотелось выступать, но учитель литературы был одним из немногих педагогов, кого заносчивый парень искренне уважал.
– Понятно. Что читать будешь? – заинтересованно спросила Лара. Взгляд её серых глаз был полон внимания.
– Прозу. Скучно, долго и бесперспективно, – не удержался от сарказма Снегирёв. Идти рядом с видением из грёз было волнительно. Сердце подскакивало в ритм шагов и непривычное тепло разливалось в груди.
– А я бы послушала. Можно?
– Ты реально хочешь слушать это занудство?
– Представь себе. Всегда поражалась, как людям удаётся выучить что-либо наизусть, тем более прозу. Сколько страниц? – без тени улыбки интересовалась девушка.
– Три, – хмыкнул Валя и пропустил её в зал впереди себя. – Занимай место.
Большой зрительный зал наполнялся чтецами и руководителями. Снегирёву хотелось сесть рядом с Ларой, но его уже приметила учительница и энергично махала рукой, подзывая к себе.
– Иди. Я дождусь твоего выхода. Считай, что один слушатель будет внимать твоему слову с должным уважением. Удачи, – она похлопала его по плечу и села на крайнее к проходу место.
В её голове отсыревали опилки после ночи в баре, и светлый донельзя парень подвернулся очень кстати. Она хотела посмотреть, как он будет сочетаться со сценой. В голове рисовался дерзкий образ для альбиноса в городском стиле с контрастными деталями в виде колье и колец. Получился бы настоящий вызов. Лара поморщилась от головной боли и полезла в маленькую сумочку за таблеткой. Между тем первые ряды в зале заполнялись участниками. Отдельно от всех село жюри, что-то обсуждая между собой.
«Он прав. Занудство, но я потерплю», – решила Лара и расслабилась в кресле. Таблетка без воды горчила и со слюной плохо проглатывалась, но ожидание облегчения скрашивало все неудобства.
Тем временем шум в зале прекратился. На сцену вышла дама неопределённого возраста в длинном платье густого нефритового цвета. Уши оттягивали массивные серьги с камнями, и вкупе с высокой причёской всё выглядело торжественно-чопорно. Дама что-то зачитывала с листа микрофон торжественным голосом, потом представляла членов жюри, а Лара не могла избавиться от мысли, что в такой академической атмосфере можно только спать. Ей даже удалось провалиться в душную дрёму, сквозь которую доносились голоса. Девушка очнулась, когда услышала знакомое имя. Выпрямившись в кресле, она приготовилась слушать. Снегирёв вышел на сцену не как типичный школьник, в костюме, а в джинсах и рубашке навыпуск и смотрелся поразительно органично.
«Я бы ещё одну пуговку ему расстегнула», – тут же мелькнуло в голове у Лары.
Парень читал что-то о смысле жизни с длинными размышлениями и небольшими диалогами. Голос звучал завораживающе и действовал успокаивающе. Ей чудилось, что слышен не зазубренный текст, а льются мысли Вальки Снегирёва и никуда от них не спрятаться, до того правильный смысл в них отражался. Он смотрел на Лару со сцены, и будто делился с ней наболевшим. Когда он закончил, ей это показалось странным, будто оборвалась сама суть. После него были ещё чтецы, но на Лару они не произвели никакого впечатления.
– Ну как? – раздался за спиной шёпот пополам с усмешкой.
– Что? – она резко обернулась и поморщилась. Утихшая боль вернулась. – Мне показалось, что ты не всё сказал.
