Глава 1. Соло для одиночки
За окном накрапывал дождь. Мелкие капли бились о стекло и застывали на месте, лишь некоторые из них тихонько сползали, прокладывая кривые дорожки. Под хмурыми тучами сумерки приближались слишком быстро, погружая всё вокруг в полумрак. По комнате гулял ветер, просачиваясь сквозь старую потрескавшуюся раму. Хотелось забраться в постель и накрыться с головой тёплым одеялом.
Даша запахнула видавшую виды вязаную кофту и поджала колени к груди. Стул скрипнул и покачнулся, но устоял. Вот уже второй час девушка сидела за доживающим свой век письменным столом и бездумно смотрела в окно. Давно можно было зажечь торшер с дырявым абажуром, но делать лишние движения она не стремилась, ибо тут же обдавало холодом.
За дверью послышались приближающиеся шаги, а затем робкий стук. Недовольно вздохнув, Даша повернула голову и закрыла глаза: «Век бы никого не видеть».
– Можно войти? – раздался тихий голос.
– Да, конечно, – обречённо ответила девушка, подумав про себя, что вряд ли в её силах сейчас запрещать, кому бы то ни было передвигаться по дому.
Дверь отворилась и в комнату проскользнула полоска света, а следом за ней тень. Это была Ольга, бывшая однокурсница, приютившая подругу на время.
– Ты чего в темноте сидишь? – спросила Ольга и потянулась рукой к выключателю.
– Не включай, – попросила Даша.
– Как скажешь.
Подруга прикрыла дверь и как-то неуверенно, будто против воли, прошла через комнату к кровати. Предстоял неприятный разговор, но начинать его она не решалась, чувствуя себя предательницей. На некоторое время между подругами повисла тишина, и кроме стука дождя ничего не было слышно. А капли долбились о стекло всё сильнее, пробирая до дрожи.
– Мне собираться? – не поворачивая головы, спросила Даша.
На улице зажглись фонари, и в их свете капли на стекле заблестели, став похожими на слёзы. Отчаяние застряло неприятным комком в горле.
– Прости. Звонил папа. Он возвращается завтра вечером. Мама сказала, что он не обрадуется чужим людям в доме, – расстроенно прошептала Ольга, поглядывая на дверь. – Ты не обижайся. Просто он хочет, чтобы мы вернулись в город. Говорит, что уже холодно, а жечь электричество – это расточительство. Дачу придётся поставить на сигнализацию.
– Ну, что ты. Какие могут быть обиды? – откликнулась Даша. – Вы и так меня терпели почти месяц. Пора и честь знать.
Так и было на самом деле. Почти месяц ей позволили жить под самой крышей маленького уютного дачного домика. Под солнцем крыша нагревалась, и в комнате становилось душно до одури, но стоило пойти дождю или опуститься сумеркам, в щели заползал холод. И всё равно беглянка радовалась каждой минуте покоя, зная, что она может стать последней.
– Куда ты пойдёшь?
– Не знаю. Ничего не знаю…
Послышался тяжёлый вздох. Шёл третий месяц скитаний по друзьям и знакомым. Работы не было, деньги исчезали быстрее, чем песок струился между пальцами. Необъявленная война затянулась, а конца и края ей не виделось. Никто не вёл открытых действий, избрав иную стратегию. Не сказать, чтобы Даша проигрывала, нет. Она отступала с отчаянным упрямством. Противник не гнушался своими возможностями. Нигде в городе девушка не могла пристроиться так, чтобы об этом не стало известно недавно обретённому отчиму. В считанные часы её увольняли без объяснений и без выходного пособия. Приходилось всё начинать заново.
– В другой город поеду, – словно самой себе сказала Даша. – Он всё равно не даст мне жизни здесь.
– Может, пора заключить перемирие? – робко предложила Ольга. – Ты и так на привидение похожа.
Смотреть на подругу без слёз было невыносимо. Худенькая, бледная, с тусклыми пегими волосами и впалыми щеками, она вызывала жалость. А когда-то была, если не первой, то уж точно не последней красавицей на курсе. Но сейчас из всей красоты остались глаза – большие, странного цвета, словно прямо в зрачок упала капля горького шоколада и растеклась по радужке, постепенно приобретая сначала жёлтый, а у самого края зелёный цвет. Даше часто говорили, что у неё глаза ведьмы, но она лишь смеялась. В полумраке комнаты они были чёрными, похожими на темнеющие глазницы пустого черепа.
Ольга отвернулась. Чувство вины росло с каждой минутой. Мысль о предательстве не покидала. Пять лет они вместе учились, делили беды и радости, стали почти сёстрами. Но учёба закончилась, и дорожки разошлись. Ольга вернулась к родителям, а Даша так и не смогла переступить порог чужого для себя дома. Их с мамой маленькую квартирку на окраине города отчим продал сразу после свадьбы, положив деньги на банковский счёт Даши. Он посчитал, что в его огромном трёхэтажном особняке места хватит всем. Но гордая падчерица швырнула банковскую карточку в лицо новому мужу мамы и ушла, куда глаза глядят без денег, без вещей, с маленьким рюкзаком за плечами. Тогда стояло лето, а сейчас сентябрь ронял холодные слёзы.
– Нет, – ответила Даша сквозь зубы. – Не дождётся.
Она не могла вернуться. И вовсе не потому, что не хотела жить в тепле и уюте. Упрямство заставляло её бросать вызов за вызовом чужому человеку из прошлого, вторгшемуся в их с мамой привычную жизнь. Больше не было спокойных вечеров и разговоров по душам, некуда было спешить, чтобы приготовить ужин. Впрочем, даже если бы появилась возможность заняться стряпнёй, то для кого? Для себя? В чужом доме царили иные правила, которым требовалось слепо подчиняться. За высоким забором кончалась свобода, а вместе с ней и возможность быть собой, принимать решения.
– Но тебе негде жить. А в его доме наверняка столько места, что вы даже видеться не будете, – неуверенно продолжала Ольга, надеясь подтолкнуть беглянку в нужном направлении. – Подумай о маме.
– Именно о ней и думаю. Зачем ей скандалы? Она в него по уши влюблена и счастлива. Не хочу разрушать её мир. Ты не волнуйся, завтра меня здесь не будет, – твёрдо пообещала Даша. – Спасибо тебе и маме твоей. Иначе я бы давно уже ноги протянула.
– Ну, что ты! – воскликнула Ольга, спрыгивая с кровати.
С отчаянием она бросила к Даше, обняла её за шею и расплакалась. Бормотание перешло во всхлипывания, и разобрать хоть слово из набора звуков не смог бы и логопед.
– Не реви, – попыталась остановить поток слёз Даша, но тем самым лишь подлила масла в огонь. Рыдания стали громче, объятия крепче. – Всё, угомонись. Помирать я не собираюсь. Поэтому прекращай стенания. Воды за окном хватает.
– Х-хорошо. Спускайся ужинать, – сказала Ольга, шмыгая носом. – Я ведь за этим и поднялась к тебе.
– Обязательно. Спасибо.
Пожав маленькую ладошку девушки, Даша подтолкнула подругу к двери. От чужой истерики собственные слёзы пропали. В горле продолжал стоять сухой комок, в груди по-прежнему что-то сдавливалось и кололо, но глаза не щипало.
– Перед казнью её сытно накормили, – ядовито усмехнулась она и поднялась со стула, продолжая кутаться в старую дырявую кофту. – Что ж, не буду обижать людей и отказывать себе в удовольствии.
Она выскользнула за дверь и, ступая неслышными шагами, направилась к лестнице. Но едва нога повисла в воздухе, готовясь опуститься на ступеньку, снизу донёсся приглушённый разговор, и Даша чуть не скатилась кубарем. В последний момент ей удалось зацепиться за перила и затаить дыхание. На самой нижней ступеньке сидела Ольга и разговаривала по телефону. Проклиная себя за подозрительность и любопытство, Даша отступила назад и прижалась к тёмной стороне стены, куда не доставал свет от лампы с первого этажа.
– Да, я так и сказала, – безжизненным голосом шептала в трубку Ольга. – Не знаю я. Сказала, что завтра уйдёт… Что вы от меня хотите? Оставьте меня в покое.
Последние слова вырвались с надрывным криком. Словно испугавшись, что её услышат, девушка оглянулась и прикрыла рот рукой.
«Всех купил, гад, – догадалась Даша, наблюдая за переживаниями подруги. – Господи, отстал бы уже от меня? Лишил мамы, дома, теперь вот и подругу на свою сторону перетянул. Оля не виновата. Против танка не попрёшь. Ничего, выкарабкаюсь. Прости, подруга, ужин придётся отложить».
Пятясь, Даша вернулась в комнату и принялась собирать вещи в рюкзак. Свет не включала, чтобы не привлекать внимания. Ей мерещилось, что за домом наблюдают, ожидая побега. Она остановилась у окна, с тревогой вглядываясь через мокрое стекло в полумрак улицы. Раздался шум проезжающей мимо машины, и снова наступила тишина.
– Против лома нет приёма, если лом в твоих руках, – забормотала она. – Пора.
Нацарапав пару прощальных строк на листе бумаги, Даша прижала его будильником к столу и начала торопливо одеваться. Скромный гардероб не отличался разнообразием. Традиционные джинсы, тёплая водолазка и ветровка – вот и весь наряд. Смотреть на себя в зеркало девушка не стала, догадываясь, что выглядит ужасно. Она прикрыла плотно дверь и забросила рюкзак за плечи. Путь был только один – через окно. Оно выходило на крышу над крыльцом. Скатиться по мокрой поверхности и разбиться, не стоило больших трудов, но Даша решилась. Рассохшаяся рама с трудом поддалась и громко скрипнула, прежде чем открыться. На пол посыпались ошмётки старой краски. Холодный ветер ворвался в комнату, и лист, прижатый будильником, задрожал, затрепетав кончиками.
– Господи, помоги.
Перекрестившись, Даша высунулась из окна и осмотрелась. Дождь кончился. Дачная улица мирно дремала. В некоторых домах горел свет, но большинство жителей уже перебрались в городские квартиры со всеми удобствами, оставив свои избушки в одиночестве коротать холодные дни и ночи в ожидании весны. Сезон завершался.
«Вот и лето прошло, словно и не бывало», – напела Даша, вспомнив слова позабытой песни. Стало грустно от мысли, что впереди долгая тёмная осень с унылыми холодными дождями. – Моё лето прошло».
Мокрые доски неприятно скользили под ладонями, но назад дороги не было. Перекинув ногу, девушка нащупала опору и начала свой путь. Под ногти тут же забралась грязь, в ладони впились занозы, но ничего не чувствовалось, кроме стука сердца. Оно оглушительно грохотало, закладывая уши. Передвигаясь по сантиметру, Даша добралась до покатого спуска и отпустила руки. Пришлось сесть на мокрый рубероид, чтобы не поскользнуться и не сорваться в неизвестность. На самом краю беглянка задержалась, переводя дыхание. Она находилась в неплохой физической форме, но страстью к прыжкам с высоты не отличалась.
– Всего-то метра два, – уговаривала себя Даша.
Земля казалась бездной, готовой поглотить её всю без остатка. От ужаса происходящего тело бросало то в жар, то в холод. Руки дрожали. Во рту пересохло, язык прилип к нёбу. Пульс ускорился до пика частоты. Зажмурившись, девушка спрыгнула и провалилась в куст сирени. Ветки больно хлыстнули по лицу и рукам, но смягчили падение.
– Кажется, жива, – выдохнула она, пробуя пошевелить по очереди руками и ногами.
Не желая терять драгоценного времени, Даша выбралась из куста и побежала к калитке. Видит её кто-нибудь или нет, уже не волновало. Свобода, вот что будоражило и приводило в чувство. Никто не стягивал крылья, не стреножил, пусть даже из добрых побуждений. Сама по себе как бездомная кошка она стремительно уносила ноги по улице, перепрыгивая через лужи. А тем временем у распахнутого окна стояла Ольга и с тоской смотрела вслед удаляющейся подруге. Не было смысла бросаться в погоню.
«Не буду звонить. Это её выбор», – решила девушка, убирая в карман телефон.
– Прости меня, – шепнула она в пустоту и закрыла окно.
Ещё долго потом Ольга сидела за столом, читая всего несколько слов, написанных знакомым почерком: «Ты не виновата. Прощай». Буквы плясали перед глазами, выбрасывая с бумаги всё кроме слова «виновата». В конце концов, девушка разорвала лист на мелкие клочки и выкинула в корзину для мусора. Назад дороги не было.
Тем временем Даша спешила по тропинке к станции, торопясь успеть на последнюю электричку до города. Не понимая, зачем ей возвращаться туда, где никто не ждёт, она неосознанно подчинялась инстинктам. Пустая дорожка увела в небольшой пролесок, успевший слиться с темнотой. В другое время, Даша сто раз подумала бы, прежде чем подвергнуть себя опасности, но не в этот раз. Полная уверенности в себе она выбежала к платформе в минуту, когда электричка уже тормозила, издавая жуткий скрежет. Взлетев по небольшой лестнице, девушка нырнула в тамбур, и двери закрылись. Она прошла в вагон и упала на первое попавшееся сиденье.
«Повезло», – выдохнула она, оглядываясь по сторонам.
В вагоне было пусто. Он казался огромным, похожим на бесконечный туннель, из которого внезапно исчезли все люди, наполнив воздух тяжёлыми запахами уходящего дня. Даша плотнее запахнула ветровку и закрыла глаза. Тепло и мерный стук колёс на время выбили все мысли из головы. Девушка задремала, прислонившись к стене. До самого города её никто не потревожил. Если бы не голос из динамиков, сообщавший, что поезд прибыл на конечную станцию и пора освобождать вагоны, она так бы и посапывала дальше. Потерев глаза, Даша поднялась и поёжилась. В открытые двери вместе с ветром залетел влажный холодный воздух.
– Пора, – нарочито бодрым голосом произнесла девушка.
На станции никто никого не встречал. Но зато ярко горели фонари, блестел асфальт, вымытый дождём. Город жил, несмотря на полуночный час. На душе полегчало от вида знакомых с детства деревьев и зданий. Десятки огоньков мельтешили по дороге, уносясь прочь. Привокзальную площадь пересекали запоздалые путники. Где-то вдалеке звучала музыка, слышался смех.
– Куда едем? – долетел мужской голос.
Расторопный таксист предлагал свои услуги, но Даше они были не по карману.
– На своих двоих, – улыбнулась она и помахала рукой бородатому водителю, высунувшемуся из окна автомобиля. – Удачной охоты!
Он что-то крикнул вслед, но шум двигателя заглушил слова. Впрочем, Даше было безразлично, чего ей пожелали в ответ. Она торопилась, словно опаздывала на свиданье. Но такая мысль ни за что не пришла бы ей в голову. Вот уже лет шесть никто не приглашал её в рестораны и кафе, не дарил цветов, не совершал ради неё подвиги. Точнее она сама сделала всё возможное, чтобы никому в голову не пришло ухаживать за ней, так что жалеть было не о чем. Для ребят-однокурсников Даша была скорее своим парнем, чем девушкой. Её это устраивало. Молчаливо слушая других, она знала чужие тайны и умело скрывала свои. Даша тряхнула головой, прогоняя мысли о прошлом – что толку думать о былом, когда оно уж не вернётся.
Чем дальше от вокзала убегала одинокая тень, тем тише и спокойнее становился город, тем меньше людей встречалось на пути. Девушка свернула в тёмный двор и застыла как вкопанная. Ноги сами привели её к дому, где она жила с детства. Дому, квартира в котором была безжалостно продана ненавистным отчимом. Сердце больно сжалось. Взгляд поневоле обратился к знакомым окнам. Сейчас они темнели будто мёртвые.
«Интересно, кто живёт в моей квартире? Кто спит в моей спальне, моется в моей ванной, готовит еду в моей кухне? Кто живёт моей жизнью? – с горечью вопрошала она себя. – Почему я чужая здесь, где могу пройти с закрытыми глазами и не споткнуться? Хочу домой. Боже, как я хочу домой».
Слёзы потекли по щекам. Размазывая их рукавом ветровки, девушка побрела к детской площадке. Забравшись под грибок в песочницу, она сложилась на низкой скамеечке как воробышек. Ночной холод заползал под одежду и безжалостно пробирал до костей.
