ЧАСТЬ 1.

       Алюминиевая вилка в моей руке изображала нервный танец, разбрасывая недоеденные макароны по всей тарелке. Ну какой тут аппетит, когда в трубку вещает маман? Она как испорченный фонтан, который прорывает и конец всему живому, слышащему хоть что-то на Земле, а может и на других планетах. Каждый наш разговор начинался по-разному, а заканчивался одинаково. В который раз я выслушивала нотации и думала, за что мне все это?
       - Доця, ну скажи мне - таки, когда ты задумаешься о своем будущем? – заводилась шарманка. – Сколько тебе лет? Еще немного, и ты останешься одинокой и никому не нужной старой девой! Посмотри на себя! Кем ты работаешь? Что забыла в этом богом забытом месте? Пожалей родную мать! Я всегда желала тебе добра…
       - Мам, ну прошу тебя, давай не сейчас, - уставшим голосом я повторяла всегда одну и ту же фразу.
       - Шо? Ты не хочешь поговорить с родной кровиночкой? – тональность в голосе женщины набирала обороты.
       - Мам, у меня обед, я могу поесть нормально? – максимально спокойно пыталась парировать выпады в мою сторону, - Давай перезвоню?
       - Доця, какой обед! Тебе двадцать шесть лет! В этом возрасте надо думать о фигуре! Да тебя никто не возьмет замуж!
       Очень хотелось сказать маме в ответ на это: «Ну тебя же взяли и на фигуру не посмотрели». Я же, как порядочная дочь, не могла так жестоко поступить с мамулей.
       Моя мама, Роза Ивановна, еврейских кровей по происхождению своих корней, любила учить меня быть принцессой и настоящей леди. Хотя, где она и где леди? Вот что меня всегда удивляло! Помню, как-то в детстве, мама купила мне шикарное розовое платье. Правда, насчет шикарности думала тогда, когда мне было восемь лет, сейчас - то я понимаю, что кондитеры зефирной фабрики плакали бы, увидев мой ужасно приторный наряд. Так вот облачили меня в розовое облако и отправили ждать на улицу, чтобы не мешала маман готовиться к чрезвычайно важному мероприятию. Я, кстати, до сих пор не знаю, что это было за мероприятие. Вышла девочка - красотка на улицу, а тут Сережка Коробов проезжал мимо на своем новеньком скейте! О боже, скейт по тем временам, как мерседес последней модели сейчас! Ну естественно, Сережа как истинный джентльмен предложил девочке - зефирке прокатиться. И вот бы ей догадаться, что если у транспортного средства четыре колеса, то более устойчивым он из-за этого не станет. Только моя нога в красивой туфельке и белом носочке с кружавчиками коснулась скейта, как он предательски выпрыгнул из-под нее и укатился в неизвестном направлении. Зефирка же упала в самую большую и грязную лужу, которая только была во всем дворе. Ну что сказать, зефир в шоколаде я очень люблю, но эффект был определенно не тот, как от настоящих сладостей. А в этот самый момент маман, облаченная в шикарное платье, открывающее все ее богатое декольте, выплывала из подъезда под ручку с папулей. Видели бы вы ее широко открытые от ужаса глаза. Весь оставшийся день я провела в углу, слушая многочасовые нотации о том, что неблагодарная дочь, что должна вести себя как настоящая принцесса, иначе принца мне не видать, как собственных ушей.
       Видимо, в отместку за платье родительница отдала меня в музыкальное училище в класс фортепиано. Училась там долго, и периодически меня даже подташнивало от музыки, но сделать я ничего не могла. Если только заикалась о том, что хотела бы заниматься по жизни совсем другим, мамуля хваталась за сердце и утверждала, что я желаю ее смерти. Ужас какой, скажите вы, никакой свободы выбора для ребенка, и будете правы, но только не в еврейской семье, где мама была всем, а именно царем, судьей, палачом и даже богом. Поэтому папуля всегда тихо меня поддерживал, но никогда не высказывал свое мнение вслух. Рано или поздно еврейский характер сильной женщины должен был проявиться и во мне. Я, получив музыкальное образование, собрала вещи и уехала в соседний городок, оставив мамуле письмо о том, что ее очень люблю, но себя, как оказалось, люблю больше, и о том, что буду покорять страну. Подпись: «Твоя дурная доця, Соня».
       В новом городке, ставшим для меня временно родным пристанищем, я устроилась работать на почту. Да, не очень престижно, зато тихо, спокойно и любимая форма одежды: джинсы, футболка и кроссовки. Еврейские корни проявлялись не только в характере, но и во внешности. Огромная копна вьющихся волос еле складывалась в толстую косу. Огромные серые глаза я пыталась прикрыть очками в толстой оправе, пухлые губы никогда не красила, а румяные от природы щеки иногда даже замазывала бледным тональником. Зачем себя уродовала? Все просто, в училище нас заставляли выступать на публике, дабы побороть страх перед сценой. А я ненавижу, когда на меня смотрят и обсуждают, такое чувство, что оценивают, как лошадь перед покупкой. Еще не хватало зубы посмотреть. Теперь я наслаждалась тем, что внимание на меня обращает только коллега Люся и моя начальница, Алла Аркадьевна. Кстати, именно она пригласила меня работать в почтовое отделение. Надо сказать, что Алла очень интересная женщина. У меня складывалось такое впечатление, что она не подходит не только к этому месту, но и к городу. Я ее больше ожидала увидеть в столице в шикарном ресторане в сопровождении статного мужчины, но никак не на почте в маленьком городке. Алла следила за своим внешним видом. Всегда были сделаны маникюр, прическа и макияж. Но вот что самое странное, как я ни старалась узнать сколько ей лет, никто не мог мне сказать. Знаете, есть женщины неопределенного возраста. Вот она была именно такой. Никто не любит начальников, но сейчас Алла меня спасла от бессмысленного разговора с мамой, за что я ей благодарна.
       - Сонечка, ты занята? У тебя обед? – тихо попыталась спросить у меня леди-босс.
       - Нет, нет! Что вы, - с радостью засуетилась и бросила в трубку. - Мам, мне пора, я тебя люблю, позвоню позже.
       С широкой улыбкой отключила ненавистный разговор. Я была вся во внимании. Начальница смотрела на меня печальными глазами и мысленно молила о помощи.
       - Сонечка, горе - то какое! – запричитала Алла, охая и хватаясь за сердце.
       - Что случилось? – здесь я и правда испугалась, ведь наша начальница всегда спокойная, хоть и немного мнительная.
       - Ты представляешь, Зинка, чтоб ее, опять запила и на работу сегодня не вышла! Хоть бы предупредила гадина такая! – немного поборов желание всплакнуть, начальница продолжала. – Геннадий Степанович на рыбалку уехал, у него же выходной сегодня. А Андрейка в школе, ну не срывать же его с уроков. Никто сегодня почту не разносил, так и лежит она на полке! Сонечка, вся надежда на тебя! Надо срочно почту доставить, люди ждут…Ох, горе - то какое…
       Алла Аркадьевна обхватила голову руками и шлепнулась на стул. Я налила стакан воды и поднесла к расстроенной женщине.
       - Не переживайте, погода какая шикарная! Я быстренько разнесу почту и заодно прогуляюсь.
       Я и правда очень любила пешие прогулки: и полезно, и думать никто не мешает.
       - Сонечка, спасительница моя, - начальница схватила меня за руки и преданно посмотрела в глаза. – Мы в отделении справимся, не переживай. Правда, Люсенька?
       Люська в этот момент пережевывала очередной бутерброд своими пухлыми щечками:
       - Угу, иди-иди.
       Не упуская возможности мысленно «полетать в облаках», я схватила увесистую почтальонскую сумку и вырвалась на свежий воздух. Погодка и правда была замечательная. Солнышко светило, птички пели, ветерок развеивал дневную жару. Жизнь прекрасна, особенно когда никто ничего тебе не внушает по поводу замужества и планов на будущее.
       

***

       Городок у нас небольшой, поэтому справилась я быстро, хватило пары часов и все люди, ожидающие почту, были довольны. Они погружались в информационные потоки свежих газет или в эмоциональные письма от родственников. Да-да, в маленьких городка все еще пишут письма, а почта нужна не только для получения посылок от косметической компании или дешевых заказов с «Атуэкспресс». Видимо, поэтому я работаю в своем уже родном отделении шесть лет и никуда уходить не собираюсь. Только здесь одновременно тихо и эмоционально. Красота!
       Опустив последнюю газету по подписке в почтовый ящик, на самом дне сумки я обнаружила письмо.
       - Так-так, а это что у нас? - с неподдельным интересом достала из сумки затаившийся почтовый предмет.
       В моей руке оказался красивый конверт с витыми узорами бордового цвета. Он был слегка желтоватый, что придавало ему старинный мотив. В разделе «куда» стоял адрес нашей почты и на этом все. Ни имени, ни каких-либо еще указаний. «От кого» тоже не значилось. На оборотной стороне стояла круглая печать с изображением какого-то непонятного существа.
       - И куда мне тебя девать? – сама себе задала я вопрос.
       Делать нечего, если адрес почтового отделения, значит, туда и понесу, но уже завтра утром. Рабочий день давно закончился, Алла Аркадьевна не любила задерживаться и закрывала здание почты ровно в восемнадцать часов, а открывала в шесть утра.
       Всю ночь я не могла сомкнуть глаз. Мне казалось, что письмо, которое находилось все еще у меня в почтальонской сумке очень важное и сможет спасти, как минимум чью-то жизнь, как максимум весь мир. Надо ли говорить, что в шесть утра я стояла под дверями родного почтового отделения и ждала, когда начальница его откроет.
       - Сонечка? Ты так рано? Что-то случилось? – поинтересовалась Алла еще сонным голосом, когда увидела меня у входной двери здания.
       Женщина достала из сумочки ключи от замка и стала медленно в нем ковыряться.
       - Алла Аркадьевна, это точно срочно! – я засуетилась, с нетерпением ожидая, когда дама наконец откроет эту дверь.
       - Сонечка, что может быть срочного на почте в маленьком городке?
       Ну тут, конечно, начальница права. Почта и срочность вообще несовместимые слова, а в захолустном городишке тем более. Я ворвалась в почтовое помещение, кинула сумку на стол и стала вытаскивать письмо. Естественно, запуталась в ремнях сумки. Вещи стали падать на пол, я вместе с ними. Добраться до письма смогла, уже будучи на полу, практически распластавшись по нему. За всей борьбой с сумкой наблюдала Алла Аркадьевна, сложив руки на груди. Усмехнувшись, она поправила очки, которые практически съехали на кончик носа, протянула руку и взяла письмо:
       - Сонечка, ты катастрофа, пора тебе замуж.
       Что? И она туда же?
       - Ну уж нет, - обиделась я и отвернулась к окну, продолжая сидеть на полу.
       Начальница взглянула на письмо, вздохнула и со скучающим видом изрекла:
       - Еще одно. И что мне с вами делать?
       Она подошла к старому совдеповскому шкафу, открыла дверцу и бросила письмо на среднюю полку, где лежали точно такие же конверты. Моему возмущению не было предела! Как она может так безалаберно относиться к, возможно, важной информации!
       - Алла Аркадьевна, что значит еще одно? Почему вы даже не посмотрели? Его же надо вскрыть! А вдруг….
       - Нельзя! – меня оборвали на полуслове, жестко и резко, как будто ушат холодной воды вылили. – Мы не имеем права открывать чужие письма. Максимум проверка на предмет содержания металлов или подозрительных порошков. Ничего подобного в них нет.
       - Но, - хотела было возразить, не тут-то было.
       - Сонечка, я сказала нет.
       Надо было что-то срочно придумать, нельзя было это все так оставлять.
       - Вы сказали, что были еще письма? - издалека начала я.
       Начальница посмотрела на меня поверх очков хитрым подозрительным взглядом. Знает ведь, что просто так я эту тему не оставлю. Она вытащила одинаковые запечатанные конверты и протянула их мне.
       - Вот, вместе с тем, что ты принесла, их шесть.
       С бешенным интересом я взяла конверты и стала их разглядывать. Они и правда все одинаковые: желтоватая бумага, сделанная под старину, с витыми узорами по периметру, где заполнена только строка «Куда». Там был написан адрес нашего почтового отделения. Подчерк был каллиграфически правильным, скорее всего использовались чернила и настоящее перо. На оборотной стороне все та же красная печать с изображением непонятного существа. Хм, где-то я его видела. Длинные ушки, маленькая мордочка и хвост, как у тушканчика. Существо было в позе льва, охраняющего свои владения. Оно поднимало лапки и огрызалось. На каждом письме стояла дата, когда пришло в почтовое отделение. Первый конверт пришел шесть лет назад.
       - Алла Аркадьевна, - я посмотрела на начальницу удивленно-вопросительным взглядом, - шесть лет назад? Эти письма лежат так долго?
       - Каждый год приходит одно письмо, примерно в одинаковое время, плюс-минус пара недель. Так что, Соня, предпоследнее письмо лежит всего год. Опережая твой вопрос, нет, мы не имеем права его вскрыть. Это частная личная жизнь, а она у нас охраняется законом. Угрозы эти письма не несут.
       Последнюю фразу женщина произнесла, уже почти в дверях почты, так сказать, на прощание.
       -Ушла по делам, буду вечером перед закрытием, - монотонно бросила Алла и ушла.
       Сказать, что я расстроилась – ничего не сказать. Еще долго сидела и смотрела на эти дурацкие письма. Что там внутри может быть? А если там раскрывается страшная тайна появления человечества? Или кому-то нужна помощь? Не могут письма приходить шесть лет почти в одно и тоже время просто так! Не похоже на детскую шутку, подчерк точно не детский, да и на почте письмо не может появиться просто из воздуха. Откуда-то оно взялось, либо кто-то принес, либо привез… Ну не знаю, не ветром же задуло шесть писем. Так, секундочку, шесть писем, шесть лет… В голову приходит еще одна шестерка и все – это уже знак дьявола. Но третьей шестерки нет. Или… просто я ее не замечаю? Вполне возможно, просто насмотрелась фильмов ужасов.
       Вот так, в тихой и спокойной девушке рано или поздно просыпается сыщик, Мисс Марпл из российской глубинки, которая не дает покоя всему живому, в первую очередь ей самой. Да я теперь уснуть не смогу, пока не узнаю, что внутри писем.
       Надо ли рассказывать, что работала сегодня на автомате. Кто-то приходил в отделение, отправлял какие-то письма, забирал журналы по подписке. Я даже не помню кто. В голове крутилось одно – должна узнать тайну! Если не я, то кто? Мисс Марпл разбудила Жанну Д’Арк. А это уже гремучая смесь. Надо что-то делать, пока супергерой не дал о себе знать. Тогда пиши пропало. Девушки, тем более одинокие, не имеющие в своей жизни ничего интересного – самые опасные существа. И это говорю вам я, именно такая девушка.
       Было очень утомительно и сложно дождаться окончания рабочего дня. Алла Аркадьевна, как будто забыв об утренней истории, оставила мне ключи от почты и попросила все закрыть. Угадайте, что случилось. Я все закрыла, но изнутри. Села за рабочий стол и стала смотреть на загадочные шесть писем. Просмотреть на свет не получилось, слишком плотная бумага. Магнит тоже ничего не притянул, металла там нет. На шум проверила, потрясла в руках, ничего не шелестело и не пересыпалось. Начальница же сказала, что проверку письма проходили. Зачем я все это делаю еще раз? Чтобы совесть успокоить. Причины открыть письмо срочно я не нашла, совесть не упокоилась. Значит надо смириться с тем, что буду почтовым преступником и открою чужое письмо только из любопытства. Если они никогда не дойдут до адресата, то никто и не узнает о жестоком преступлении, а если дойдут, придется извиниться и состроить самое невинное лицо, какое только у меня получалось. С моими огромными круглыми глазами это должно сработать.