- Он не пьет, не курит, не ругается. В кармане носит обувную губку, и чуть что с ботинками не так – сразу полирует. Не человек, а манекен какой-то. По вторникам приносит конфеты, по пятницам – цветы. Конфеты часто белесые, наверное, по акции покупает, и цветы – из той же серии.
- Вялые, что ли?
- Нет, ты что! Просто дешевые. Зато каждую пятницу. Но дешевые, - мы расхохотались. Катерина даже вином себе на юбку капнула, прежде чем догадалась бокал поставить.
- По средам он ходит к маме, - продолжала я, густо посыпая пятно солью и втирая ее в ткань на теплом Катькином бедре, - Она у него старенькая и живет где-то в центре. Моя мама говорит, что лучше Антона мне мужа не найти. Что я еще глупая и ничего не понимаю. Буду за ним, как за каменной стеной.
Катерина скорбно покивала.
- За такой «каменной стеной» впору удавиться.
- Не знаю, что делать! Каждый раз, когда он появляется в дверях с дарами – стыдно сказать - у меня челюсти сводит от зевка: ну, снова-здорово! Началась тягомотина!
- Так расстаньтесь!
- Ага! У него глаза, как у бездомного пса. Выглядывает из-за букета: «Я все так сделал, да? Не рассердишься?». Боже мой! Мама права: я сама не понимаю, чего хочу. Ну, что мне еще надо? Он порядочный, заботливый. И знаешь, что очень меня трогает: он как истинный мужчина, заботится обо мне, и ответственность на себя берет. Кавалер из прошлого века! Такой церемонный, такой старомодный: мы гуляем под ручку, словно под присмотром невидимой дуэньи. Как же я пошлю его куда подальше, я же ему в душу плюну!
- Ольга, но нельзя из вежливости замуж выходить.
- Нельзя. А что делать?
- А с постелью у вас как?
- Какая постель, ты чо! Вначале в лобик, как покойницу, на прощанье целовал, а потом осмелился продвинуться вниз - аж до самой щечки! Бережет мою нравственность!
- Да, персонаж! Таких поискать!
Я плакалась в Катькину жилетку все лето и часть осени, в ноябре подруга не выдержала:
- Оль, сколько можно друг другу мозги пудрить?! Давайте уже расходитесь или женитесь, что ли!
Но мы продолжали встречаться по-прежнему. Антон водил меня под ручку: по паркам, в театр и в музей.
Так время и тянулось: миновал скучный ноябрь, за ним скучный декабрь. Потом и декабрь закончился.
Перед Новым годом в офисе, как обычно, «внезапно» случилась запарка, работать собрались чуть не до боя курантов. Но мне сделали подарок: отправили в центральный офис с бумагами. В результате я рано освободилась и решила прогуляться по украшенным улицам, по новогодней ярмарке, раз уж оказалась в центре. Пошла на площадь. Елка, карусель, гирлянды, киоски с разными заманчивыми безделушками с непомерными ценами; огни мигают, музыка играет, люди гуляют. Когда-нибудь и на моей улице будет праздник.
Вдруг вижу над головами гуляющих идеально подбритый затылок моего зануды. Что он здесь делает? Проталкиваюсь поближе и вижу… Катерину. Держит его под ручку, болтает, и время от времени прижимается узорчатой шапочкой к его рукаву: выше не достает, потому что Антон длинный. Я вначале подумала, что обозналась. Но тут они повернулись друг к другу – точно, Катя и Антон! Смотрят друг на друга и смеются. Вдруг он как подхватит ее, как закружит! Только народ в стороны шарахнулся! Покупки взлетели, словно сиденья у цепной карусели. Всякие там новогодние сумочки, коробки с бантами. Я глазам своим не поверила.
Так и осталась стоять в паре с бутафорским Дедом Морозом, открывши рот. Они скоро скрылись в толпе.
С круглыми глазами я спустилась в метро. Стоя на эскалаторе, набрала Катерине: «Змея» и не отправила.
Надо хоть немного прийти в себя. Я привыкла анализировать собственные чувства. Сейчас главным было – ошеломление! Мой мир встал на голову. И Катя, Катя - подруга с детского сада в этом новом мире оказалась предательницей. Это в голове не укладывалось! Совершенно! Кто угодно, но не она. Конечно, я всячески ругала и осмеивала перед ней Антона, но, тем не менее, он - мой МЧ! Как она могла!
И за всеми этими сбивающими с толку чувствами пряталось облегчение оттого, что тягомотный роман закончился. Я свободна!
Но какие они были счастливые! Антона не узнать. Почему он никогда не кружил меня, как Катерину, а только под ручку водил? Мы даже толком не целовались. И ошеломление сменилось обидой и завистью.
Браслетка на руке завибрировала, телефон спел короткую песенку пришедшего сообщения. От Антона: «Оленька! Приходи в 21 час под нашу елку. Надо объясниться». «Нашей елкой» назывался зеленый конус с гирляндами у меня во дворе, который ставили зимой на месте фонтана.
Я набрала: «Видела, как ты проводишь время» и стерла.
Потом набрала: « Я считала вас с Катей самыми близкими людьми», прочитала, перечитала, и тоже стерла.
Потом набрала: «Козел вонючий». Это была неправда. Он не был козлом и не был вонючим. Что же! Не буду опускаться до оскорблений, и прятаться за безликие сообщения, приду.
От такого решения мне совсем не полегчало.
Я не плакала, потому что вначале была, как под наркозом, будто от удара подушкой по голове, а потом, уже дома, у меня появилась цель – накраситься так, чтоб он понял, какую девушку потерял. Я доводила глаза до немыслимого совершенства: они парили в зазеркальном пространстве, как морские создания с ножками-ресничками, как невиданные цветы… И губы получились неплохо. Но внутри меня все заледенело.
Я вышла под снег, как снежная королева, и встала возле конуса с лампочками с расчетом, чтоб родители не увидели меня из окон. Вдруг Антон вообще не придет, и я буду ждать – вот позорище - пока меня не занесет снегом. И я буду стоять маленьким конусом рядом с большим. Я еще не знала правил нового мира.
Снег шел и шел – образцовые новогодние хлопья. Возле фонарей они были черные, как пепел, а у елки - фальшивых анилиновых цветов, смотря по тому, какие лампочки зажигались. Вокруг горели окна в домах, такие спокойные, такие уютные! За ними люди наряжались, собирались в гости, ждали гостей, накрывали столы, раскладывали под елками подарки. У всех был праздник, только я, одинокая, коченела под снегом.
Холод наполнял сердце, все тело и воздух вокруг. Я представила, как заморожу весь мир, вплоть до Африки, и праздника не будет.
Чтобы согреться, я принялась ходить вокруг елки, такой же ненастоящей, как наша любовь. И через десяток шагов обнаружила, что ступаю по длинным мужским следам. Как Пятачок при охоте на Слонопотама. Вместе со мной вокруг елки, невидимый за широким конусом, кружил незнакомец в остроносых ботинках. Вот сейчас влюблюсь в него назло Антону. Когда мои следы перекрыли во второй раз двойную цепочку мужских, я резко повернула, и… уткнулась Антону в грудь. Мы отпрыгнули в разные стороны.
- А я встал со стороны окон, чтобы ты меня увидела, - пролепетал он.
Я уперла руки в бока. Ух! Наверное, так чувствует себя обнаженный карающий меч Немезиды.
- Ну что ж! Звал объясняться - давай!
Он порылся за пазухой и извлек из внутреннего кармана коробочку, в каких хранят ювелирные изделия. Елка мигала, как припадочная, и коробочка становилась то бурой, то оранжевой, то красной, то фиолетовой.
- Оленька, год уходит, и пусть ошибки уйдут вместе с ним. Я понял, что наш роман был ошибкой. Прости меня. Мы не подходим друг другу. Ты очень хороший человек. Ты правильная и чистая девушка, - вещал как по писаному этот зануда, а я ушам своим не верила. Наверное, отрепетировал речь заранее.
Я смотрела на его губы – не припухли ли от поцелуев с подколодной змеей Катериной, но в елочном мигании фиг разберешь - и понимала, что под ледяной коркой внутри меня начинает все кипеть: еще чуть-чуть, и я взорвусь, как бешеный огурец, да что там – целый бешеный арбуз! Бешеная бомба!
- Я далеко не такой хороший и правильный, как ты. Не дотягиваю до твоих стандартов. Наша совместная жизнь стала бы адом, - втолковывал он. - Прости меня! Я недостоин. Позволь оставить на память о несбывшейся любви!
Он вложил мне в варежку коробочку и загнул пальцы, чтоб она не выпала. Потом воровато коснулся щеки холодными губами, и шагнул прочь из мигающего елочного круга. Сбежал!
Я обнаружила, что иду за ним – он уже маячил у выхода со двора, длинноногий, как циркуль.
- Я видела вас с Катериной! – крикнула я сдавленно, но он не услышал. Наверное, даже моих прекрасных глаз не заметил – все-таки сильно нервничал.
Серо-буро-малиновое небо осыпалось снежинками. Все мироздание неслось мне навстречу, или это я поднималась на небеса. Снежинки ложились на щеки и, тая, словно впивались в кожу. Я не взорвалась, просто тихо заплакала. Слезы текли, горячие среди снежинок, и, конечно, рисовали на щеках трагические черные полосы. Жаль, что готы вышли из моды. Мне среди них самое место. Я размазала слезы, утерла варежкой нос и пошла домой.
У подъезда папа чистил от снега машину.
- Олюнчик! Скажи маме, чтоб спускалась. Мотор прогрелся. У тебя тушь потекла. Еще бы – такой снегопадище. Мы вернемся послезавтра, - добавил он многозначительно.
Мама в прихожей накручивала на шею этнический шарф. Она сумела одеться очень хитро: и нарядно, и тепло. Увидела меня в зеркале и замерла.
- Оля, ты плакала?!
- Нет!
- Вы поссорились с Антоном?
- Да нет же! При чем тут Антон? Все нормально.
- Правда? – мама обеспокоенно посмотрела на меня. - Хочешь, поедем вместе на дачу к Ивановым? Они обрадуются.
- Мам! Я не маленькая!
- Вот в этом все и дело.
- Я буду тебе звонить!
Мама просияла, прижалась ко мне и чмокнула в щеку, обдав запахом меха, праздничных духов «Шанель № 5» и помады.
- Мы приедем послезавтра, - заговорщически прошептала она и подмигнула. Еще бы добавила: «презервативы в тумбочке». Ну, нельзя же так откровенно сводничать.
Тут у нее зазвонил телефон. Наверное, папа сказал что-то смешное, потому что она хихикнула, послала мне воздушный поцелуй, подхватила сумку с самодельным тортом, и убежала. Я услышала грохот двери на лестницу. Как подростки, ей-богу. Я же чувствовала себя не просто старой – древней. Вот-вот потрескаюсь и рассыплюсь горсткой праха.
Что он там говорил? «Ты слишком правильная». Другими словами, этот зануда обвинил в занудстве меня. А может он прав? Может, так оно и есть? Может, это я задавала тон унылой любви? Ведь с Катькой он держался по-другому! Я даже представить не могла, что Антон способен быть таким веселым и раскованным.
Прочитала однажды, что бывают люди-зеркала. Звучит красиво, и по жизни удобно. Они неосознанно подлаживаются под окружение. Я – зеркало. С веселыми - веселюсь, с циниками становлюсь циничной, с простаками веду себя просто, интеллектуалам поддакиваю с важным видом. Все ко мне расположены, никто ни разу не раскусил – все принимают за родственную душу. Наверное, это способ адаптации слабых людей. А что если и Антон – зеркало? Рано или поздно зеркалу встретиться другое зеркало. Мы не общались, а лишь отражали взаимную вежливость. Не друг друга - пустоту.
Если поставить одно зеркало напротив другого получится бес-ко-неч-ность! Бесконечность пустоты. А Катька веселая и бесцеремонная. Она совершенно не задумывается о том, как выглядит, мне легко с ней, поэтому я так люблю ее. И он.
Любила.
Не буду думать об этой предательнице.
Я взялась за отсыревшую варежку и обнаружила, что все еще сжимаю коробочку. Интересно, что в ней?
При свете коробочка оказалась красной. Я нажала ногтем крохотную кнопочку, крышка отскочила: сверкнуло кольцо! Камень сложной огранки, ловушка света, гигантская объемная снежинка, застывший взрыв белого, блестящего, прозрачного, зеркального, с радужными искрами в гранях. Камень сиял и играл даже в тусклом свете прихожей! Замысловатая оправа, явно старинная. Витушки из белого металла вокруг камня, дальше – золото. Красиво. Только этот идиот мог додуматься подарить при расставании помолвочное кольцо. Типа, гляди, чего ты лишилась. Но какое кольцо шикарное! Такие подарки не дарят из вредности. Значит, он по-настоящему любит меня, раз подарил на расставание... Как он сказал? Что недостоин меня? Вот чудо в перьях! Слезы потекли сквозь остатки туши, а в груди зародилось тепло. Что это? Что мне делать? Позвонить ему немедленно, и мы соединимся как грани удивительного камня: разные, зеркальные и прекрасные? Тогда почему он обнимал Катю? Ничего не понимаю.
Тут телефон заиграл «Ах, мой милый Августин» - Антонов рингтон.
- Оля! Это я! Извини, но я перепутал коробки. Сейчас подойду.
Ах, вот оно что!
- Незачем приходить! Я выбросила твой подарок! В снег! Вон - под елкой валяется
Настоящий идиот! Пусть теперь Катька-разлучница с этим дураком мается. Я даже ей посочувствовала. Значит, кольцо - для нее.
Я погасила в комнате свет и, стоя невидимкой у окна, стала смотреть, как под «елкой» мается темная долговязая фигура. Антон, согнувшись, как Шерлок Холмс – только лупы не хватает - шарил в снегу. Искал кольцо, которое я держала в руках. Ха-ха! Он долго шарил.
Потом достал телефон:
- Оля, прости! Я понимаю, что нет мне, дураку, прощения, что ты смертельно обижена, но если бы это было простое кольцо! Оно передается в нашей семье от поколения к поколению, начиная с прабабушки.
Будто мне есть дело до его прабабушки!
Антон прижимал руку с телефоном к голове, будто получил оплеуху.
- Покажи хоть, в какую сторону ты его бросила!
Я покрутила кольцо. Полюбовалась. Оно мерцало в полумраке, загадочное, из иных времен. Даже из Вечности.
Нет уж! Катька этого кольца не получит! Лучше я его действительно выброшу!
- Ну, хочешь, на колени встану? – с надеждой предложил Антон и, действительно, встал на колени. Теперь его отглаженные брючки промокнут и вытянутся. Как же чистюля это переживет?!
Пусть так стоит. Я нажала отбой.
И тут на меня слетело мстительное вдохновение! Я надела кольцо, сфоткала свою руку и отправила снимок Катерине. «Антон только что объяснился мне в любви и подарил кольцо своей прапрабабушки, невиданной красоты!»
«Поздравляю» - пришел ответ. Жаль, что я не видела Катькиного лица и не слышала интонации.
А этот дурень все рылся и рылся в снегу – теперь он методично двигался от елки по спирали.
Вот если положить коробочку в пакет, и бросить пакет в окошко так, чтоб повис на ветке дерева – пусть попрыгает! Только ведь не докину.
Честно говоря, я уже почти не сердилась на Катю. Ведь я сама полгода ругала Антона на все корки, рассказывала, какой он скучный и мелочный. Она должна была понять, что я не люблю его. А я любила?
- Нет, - ужаснулась я, представив нашу совместную жизнь. Так что же я веду себя как собака на сене?
Набираю новое сообщение: «Твой идиот перепутал подарки. Это кольцо – для тебя. Можешь прийти и забрать».
По инерции мстительно представляю, как они стоят передо мной, умоляют и унижаются…Хотя нет, это не про Катьку, да и зачем оно мне?
Не успела я свыкнуться с новым соображением, как в дверь зазвонили! За окном идиота уже не было. Откуда ему знать, что я дома?
Дверной трезвон умолк, зато заиграл «милый Августин».
- Оля, открой.
- Я не дома.
- Я видел твой силуэт в окне. В прихожей горит свет.
Тьфу! Шерлок Холмс доморощенный!
- Я тебя прошу, я просто умоляю: я не могу потерять это кольцо.
