По вискам отдало пронзительным свистом, как от кнута. И я отлетела ровнехонько в помойную кучу. От омерзительного запаха да веселого чавканья едва не вывернуло наизнанку. Утренняя каша напомнила о себе сладковатым комом у горла.
По позвоночнику прошла волна боли. В ногу, разодрав штанину, впился острый обломок. Я с трудом выбралась наружу, стряхнула с волос сгнившие ошметки продуктов.
Радислав ринулся было к ведьме, но слабо дернулся и упал навзничь. Та игралась. Действовала в половину возможностей. Она улыбнулась мне уголками губ, оставляя глаза по-прежнему равнодушными, холодными. Следующим рухнул Лис.
По телу прошло онемение. Легкое, едва уловимое.
Во мне закипала ярость. Кровь сочилась тоненькой линией; глубокая рана пересекала всю верхнюю часть правой голени. Пальцы потеряли чувствительность. Сердце кольнуло острой иглой. Разум озарила вспышка света. Но и только…
Внезапно ведьма остановилась. Она, неуклюже вскинув унизанную безделушками руку, рассмотрела моё запястье с болтающимся на нем железным браслетом. И начала отступать.
Покалывание спало. Я тупо уставилась на камешек. Он, как и прежде, блестел, искрился и выглядел сокровищем, которое хозяйка так и не смогла оценить по достоинству.
Злость разливалась по каждой вене, артерии, жилке. Перекатывалась по костям. Во мне ожило небывалое могущество. Я чувствовала его. Нечто новое, неуправляемое. Сила текла вместе с кровью, подобно горячему потоку лавы, сносящему любые преграды. Она требовала выхода наружу. Один удар, и чернокнижница могла превратиться в горстку пепла.
Но удара не понадобилось. Зрачки ведьмы неестественно расширились, наполнив собой всю радужку глаз. Ногти впились в ключицы, будто пытаясь что-то вырвать оттуда. Женщина закричала, бешено, пронзительно, и пала, словно подкошенная косой.
Радислав опомнился первым. Он медленно встал и, добредя до тела, прильнул ухом к груди.
— Мертва. — Слово прозвучало со злорадной жестокостью.
— Как?
Я, переборов боль в разодранной ноге, уселась на коленки и осмотрела ведьму. Переплетенные на шее цепи амулетов против сглаза и порчи смотрелись наивно и бестолково. Её определенно прокляли, да кто?
— Разве причина кроется не в тебе? — Охотник с омерзением отстранился от покойницы. — От тебя исходило нечто такое, что меня чуть не вырвало.
— От меня? — глупо переспросила я. — Был момент, когда её чары направились ко мне, я тоже почувствовала мощь. Но та испарилась.
— После того, как уничтожила это отродье?
— Нет. Взяла и исчезла.
Ответ прозвучал неубедительно. Но что я могла сказать, если такова правда? Всесилие иссякло, не успев выплеснуться наружу. Может, оно притаилось глубоко внутри, а возможно, просто поняло, что забрело не в то тело, и спешно ретировалось подальше от неуклюжей ворожеи.
Глаз зацепился за талисман-цепочку. Та красиво извивалась на белой, почти мраморной коже и была украшена восьмью красноватыми камешками. Во всем сверкающем великолепии не хватало только центрального граната. Я, озаряемая новой идеей, пугливо дотронулась до серебра. Теплое.
— Теперь ясно, как она умерла.
— Не пояснишь?
— Скорее всего, ею питалась другая ведьма, — путано объяснила я. — По-настоящему могущественная чернокнижница способна подчинять волю других и управлять ими. Не смотри на меня так, я не обладаю и третью нужных способностей.
— И-и-и? — протянул Радислав, без особого интереса рассматривающий мою продранную штанину, на которой расплывалось крупное буро-алое пятно.
— Что «и»? — Я, прихрамывая, доковыляла до лежащего Лиса. — Ведьма питается возможностями жертвы, руководит ею, смотрит за неё её глазами. И может убить одним щелчком. Как сейчас.
— А, по-моему, ты лжешь. Слишком легко всё вышло. Оп, и во всем виноват некто другой, — Радислав взвалил ведьму на себя и зачем-то потащил к мусорной куче. Браслеты печально позвякивали на раскачивающихся в такт ходьбе кистях покойницы.
— Не, — вместо меня отозвался очнувшийся варрен. — Славка никогда не обманывает. Ик! Она честная. И поэтому впутывается в неприятности. Ик!
После глубокомысленного высказывания Лис засопел.
Что-что, а юный пьянчуга прав. Мне нет смысла врать. Всех нас мог разорвать в клочья тот, кто управлял чародейкой. Но он исчез и даже замел следы. И перемены в настроении произошли из-за камня.
Чувствую, не всё так просто, как казалось раньше.
Пока охотник старательно закапывал ведьму, я молотила Лиса по щекам. Друг разлепил один глаз, ошеломленно уставился на меня и беззаботно закрыл его, словно ничего и не случилось.
— Эй! — закричала я прямо в ухо посапывающего негодяя. — Просыпайся, пьяница!
— Напрасно ругаешься, я ответственный, — прогундосил Лис. — Подошел к делу с серьезностью.
— И нажрался, как свинья. Да ну тебя! — Внимание перешло к Радиславу. — Чем занимаемся?
— Заметаем следы, — равнодушно ответил тот. — Лежащий посреди улицы мертвец, по меньшей мере, вызывает подозрения.
Торчащая из мусорной кучи рука тоже не вселяла особого спокойствия, но коли новому знакомому захотелось почувствовать себя кладозарывателем — пускай. Я не стала распространяться о том, что, судя по чистоте проулка и приторному запаху, ведьма — не первый забытый тут покойник.
— Поднимайся! — Я ущипнула Лиса за бок, но варрен застонал и лягнул меня. — Или ты встаешь, или я никуда не поеду. А камень отдам сироткам. И пусть тебя мучает совесть, когда ты будешь отбирать у них единственную драгоценность!
В движениях почти свернувшегося в клубочек друга появилась оживленность. Он повторно приоткрыл темные очи и… показал кукиш.
— Ты сама посоветовала заказать пива.
— А мозг варрену на что?! Я не говорила, что ты должен вылакать полтаверны.
— Но и не утверждала обратного!
— Давай его сюда, — вмешался подошедший Радислав. — Куда его положить?
От него крепко несло тухлятиной. Я, поднеся рукав к носу, чтобы зажать ноздри, передернулась — моя одежда пахла тем же, — и передала Лиса в горячие объятия охотника.
— На любую скамейку.
— Или сразу — в дом?
— Которого у нас нет. — Я почесала затылок.
— Но ты показывала какой-то? Возле болота?
Меж нахмуренных бровей охотника образовалась глубокая морщинка. Судя по всему, улыбался он нечасто.
— Вчера был, но мы выселились.
— Так попросите хозяина пустить вас на постой повторно.
— Сомневаюсь, что он откликнется на просьбу, к тому же некогда нам засиживаться в Выгодске. Отнеси пьянчугу на площадь. Пускай его осуждает народ.
Я брела по извилистым дорожкам первой. Кровь запеклась, и штанина прилипла к ноге. Движения приносили боль в разодранной голени.
Позади Радислав нес Лиса, словно влюбленный юноша — возлюбленную. Тонкие руки варрена обвились вокруг шеи охотника. Лис похрапывал, а Радислав заковыристо матерился. За три проулка я узнала больше неприличных слов, чем за много лет жизни. Прилежный охотник на ведьм начинал вселять сомнение в чистоте его «неоскверненного бесовщиной духа». Кроме того, Радислав имел приятную внешность — огромнейший недостаток любого воина. И умудрялся кутить, искать женщин да тонуть в болотах. И общаться с сомнительного вида чародейками. Иными словами, нарушал все пункты кодекса.
На выездную дорогу, вымощенную мозаикой из брусчатки, мы вышли довольно скоро. Брусчатки хватало ровно на пять саженей, зато в начале и конце аккуратно уложенной дорожки высились красочные столбы с полными завитков буквами: «Сей щедрый дар передан Выгодску за верную службу Рустии великим Говеном Могучим». По-моему, правитель, выстроив дорогу в столице, отправил остатки туда, где местные до сих пор восхищались его добротой.
Все скамейки были заняты. Но только мы приблизились к одной, сидящие с неё и ближайших двух сбежали. Вот и достоинства неопрятного внешнего вида да едкого запаха.
Лис улегся с ногами, растянувшись подобно умершему воину, с почестями сжигаемому на прощальном костре. Я умостилась на свободном кусочке и в сотый раз почесалась. Срочно требовалась помывка да, желательно, с теплой водой и мылом.
— Я забыл уточнить, — Радислав, наплевав на правила приличия, плюхнулся у скамьи, — отчего ты уверена, будто кто-то кем-то управлял?
— Помнишь амулеты покойницы?
— Да.
— В одном из них не хватало камня.
— Ну… — подумав, подтвердил охотник. — Потеряла. И что?
— Камень принадлежал жертве и помог установить тесную связь с ней — это я помню по книжкам. К тому же серебро раскалилось. Представляешь, какая должна быть погода, чтобы оно обжигало? Нет, дело в волшбе.
Радислав помрачнел пуще прежнего.
— Откуда тебе известны все подробности, ведьма?
— Ты сам ответил на свой вопрос, охотник, — легко парировала я.
— Допустим. И почему та чернокнижница пялилась на тебя перед смертью?
Я тряхнула железным браслетом. Он всё так же оставлял после себя зеленые следы и выглядел дешевой безвкусицей. От которой варрен сошел с ума, а ведьма лишилась жизни.
— Собственно, из-за него я и плутаю незнамо где. Лис убежден, что камень особенный. Мы решили узнать, откуда он взялся, поэтому едем…
— Куда?
Всем бы подобную лаконичность.
— К одной моей знакомой. Именно она передала мне браслет. Ну а дальше — как укажет судьба.
— Не боги? — переспросил темноволосый охотник.
Ах, я уколола в непоколебимую веру ловца? Их братия свято верит в божеств, почитает их и наизусть помнит все молитвы.
— Бес знает, есть ли они. — Голос наполнился загадочностью.
К моему удивлению, Радислав не накинулся на безбожницу с кулаками. Лишь хмыкнул.
— И не надоедает мотаться по городам?
— Нет, — уверила я, устраиваясь рядом с развалившимся Лисом. — Куча впечатлений. Сам видел, какой выдался денек.
Потеснить Лиса оказалось непосильной задачей, посему пришлось укладываться прямо на него. Охотник жеста не оценил.
— Твой любовник? — сухо поинтересовался он.
— Друг, — смущенно промямлила я, не спеша слезать с похрапывающего варрена.
— Как скажешь. И совсем не хочется спокойного существования, дома, в конце концов?
— Уж без них я точно не страдаю.
Практика доказала, что подобные диалоги оканчиваются вытиранием мужской рубашкой собственных соплей. Но плакать я не собиралась, ибо относилась к тому виду перелетных птиц, для которых каждая ветка — жилище.
— Странная ты, ведьма. Помогаешь «другу», — с издевательским нажимом сказал Радислав, — без собственной на то выгоды?
— Почему? Все тумаки — поровну. А от тебя противно пахнет.
— От тебя — тоже.
Это вошло в привычку, но наши глаза встретились. Но на сей раз чужая синева была лукавой, смешливой, с примесью ехидцы. Без злобы.
— Слушай, а вам компаньон не требуется? — первым сдался Радислав.
— Кто-то есть на примете? — слабо возликовала я.
— Я.
— Ты? Огласишь причины?
— Ну, начнем с того, что я обязан тебе жизнью. — Охотник загнул большой палец. — Вроде как имею долг, к тому же закрепленный кровью.
— Принимается. И всё?
— Нет. Мне бесовски скучно, — уныло сказал Радислав. — Свезет, если отловишь одну ведьму в полгода. А так попусту проматываешь дни. А где ещё встретишь столько проблем, сколько обещает наше сотрудничество?
— Деловые отношения? — съязвила я.
— И только. Я и заплачу, если надо. Возьмешь?
— Если где-нибудь отыщешь меч или наловчишься носить все сумки разом, то я не против.
А мне-то что, в самом деле? С пеной у рта убеждать Радислава в неразумности поступка? Так сам понимает, чай, не младенец. А лишние руки пригодятся. Жаль, что к ним прилагается дополнительный рот, требующий пищи, но с этим мы что-нибудь придумаем.
— Меч куплю прямо сейчас, — уверил охотник, оттягивая короткие штаны до лодыжки.
— Богатый?
— Не жалуюсь.
— Ты точно принят.
На его тонких губах промелькнула змеиная улыбка.
— Раз мы товарищи, то вытягивай ногу. Есть у меня настойка против твоей царапины.
И он достал из внутреннего кармана куртки маленькую прозрачную бутылочку. Я, помедлив, закатала штанину, содрав едва запекшуюся корку. Бесцветная капелька упала на рану, которая опять закровоточила. Затем ещё одна. И третья.
Удивительно, но боль стала спадать, а кровь — сворачиваться.
— Заживляет даже те ранения, при которых обычно готовят могилу, — хвастливо отметил Радислав. — Побаливать будет, да и кровоточить может. Но самую малость. Этот бутылек обошелся мне в целое состояние, и польза его неоценима.
— Спасибо, — поблагодарила я, наконец-то расслабившись.
Мужчина, кивнув, ушел, а я слезла с Лиса и помассировала виски.
Наверное, стоило уточнить, что спешим мы к жуткой болотной ведьме, поубивавшей за свой длинный век не меньше десятка таких вот целеустремленных недоумков. Ладно, объяснения подождут. Воин — это хорошо; воин с оружием — изумительно. Только лошадь бы нашел, иначе Тучка подломится от сидящего на нем народа.
Я сомкнула саднящие веки и насладилась давящей темнотой. По телу расплывалось умиротворение. Людской шум расплылся и исчез. Но ненадолго. Кто-то ткнул меня в живот палкой.
— Девушка. — Донесся грубый голос. — Именем нерушимого закона, коим наделена выгодская стража, приказываю проснуться.
— У?
— Чем вы занимаетесь?
— А как вы думаете? — ласково вопросила я.
— Уничтожаете городскую дисциплину.
— А вот и неправда, — я прищурилась. — Вляпываюсь в неприятности. Понимаете, я крайне невезуча и несчастлива.
Обомлевший от честности дружинник смешался и, после небольшой перебранки, ушел. Заметив напоследок, что вообще-то неблагосклонно относится к нищенкам, но надеется, что я найду жилье и работу, поэтому не будет сажать меня в темницу. На прощание дружинник вложил в мою ладонь медянку. Я, удивившись доброте стражей Выгодска, спрятала её в карман.
Стороннее мельтешение утихало. Сон пробирался под отяжелевшие ресницы. Время безудержно неслось, снося любые преграды. День плавно перетекал в вечер, сменял ясное голубое небо розоватой пеленой. В воздухе чувствовался запах приближающейся ночи: тревожный, но легкий аромат свободы.
За много томительных часов ожидания Радислав так и не появился, и во мне ожило смутное сомнение насчет его храбрости, а так же нарастающая уверенность в том, что охотник предпочел невероятным приключениям малодушный побег.
Лис безостановочно ворочался и постанывал, словно не набрался пива в трактире, а был, как минимум, серьезно болен, посему переживал последние мучительные мгновения перед неизбежной кончиной. Горожане поглядывали на нас опасливо, но не нарушали покоя умирающего и почему-то не рыдающей возлюбленной, которая изредка пихала «беднягу» под ребра.
Сумерки покрывали горизонт. Ожидание опротивело, но, когда я вознамерилась отправиться за Тучкой, вернулся запыхавшийся Радислав. Охотник переоделся во вполне приличный походный костюм, состоящий из легких тряпичных брюк с несколькими широкими карманами и льняной блузы с зашнурованной горловиной. За плечами Радислава виднелся эфес меча. Судя по размерам простецкой крестовидной рукояти, оружие было громоздким и неудобным, но мужчина не выглядел утомленным от добровольной ноши.
— Фух! — Он подошел ко мне и картинно смахнул пот со лба.
— Устал, бедненький? — сочувственно поддержала я нить разговора.
— За каждый медяк торговался в трех лавках, зато оружие отхватил — гордость!
По позвоночнику прошла волна боли. В ногу, разодрав штанину, впился острый обломок. Я с трудом выбралась наружу, стряхнула с волос сгнившие ошметки продуктов.
Радислав ринулся было к ведьме, но слабо дернулся и упал навзничь. Та игралась. Действовала в половину возможностей. Она улыбнулась мне уголками губ, оставляя глаза по-прежнему равнодушными, холодными. Следующим рухнул Лис.
По телу прошло онемение. Легкое, едва уловимое.
Во мне закипала ярость. Кровь сочилась тоненькой линией; глубокая рана пересекала всю верхнюю часть правой голени. Пальцы потеряли чувствительность. Сердце кольнуло острой иглой. Разум озарила вспышка света. Но и только…
Внезапно ведьма остановилась. Она, неуклюже вскинув унизанную безделушками руку, рассмотрела моё запястье с болтающимся на нем железным браслетом. И начала отступать.
Покалывание спало. Я тупо уставилась на камешек. Он, как и прежде, блестел, искрился и выглядел сокровищем, которое хозяйка так и не смогла оценить по достоинству.
Злость разливалась по каждой вене, артерии, жилке. Перекатывалась по костям. Во мне ожило небывалое могущество. Я чувствовала его. Нечто новое, неуправляемое. Сила текла вместе с кровью, подобно горячему потоку лавы, сносящему любые преграды. Она требовала выхода наружу. Один удар, и чернокнижница могла превратиться в горстку пепла.
Но удара не понадобилось. Зрачки ведьмы неестественно расширились, наполнив собой всю радужку глаз. Ногти впились в ключицы, будто пытаясь что-то вырвать оттуда. Женщина закричала, бешено, пронзительно, и пала, словно подкошенная косой.
Радислав опомнился первым. Он медленно встал и, добредя до тела, прильнул ухом к груди.
— Мертва. — Слово прозвучало со злорадной жестокостью.
— Как?
Я, переборов боль в разодранной ноге, уселась на коленки и осмотрела ведьму. Переплетенные на шее цепи амулетов против сглаза и порчи смотрелись наивно и бестолково. Её определенно прокляли, да кто?
— Разве причина кроется не в тебе? — Охотник с омерзением отстранился от покойницы. — От тебя исходило нечто такое, что меня чуть не вырвало.
— От меня? — глупо переспросила я. — Был момент, когда её чары направились ко мне, я тоже почувствовала мощь. Но та испарилась.
— После того, как уничтожила это отродье?
— Нет. Взяла и исчезла.
Ответ прозвучал неубедительно. Но что я могла сказать, если такова правда? Всесилие иссякло, не успев выплеснуться наружу. Может, оно притаилось глубоко внутри, а возможно, просто поняло, что забрело не в то тело, и спешно ретировалось подальше от неуклюжей ворожеи.
Глаз зацепился за талисман-цепочку. Та красиво извивалась на белой, почти мраморной коже и была украшена восьмью красноватыми камешками. Во всем сверкающем великолепии не хватало только центрального граната. Я, озаряемая новой идеей, пугливо дотронулась до серебра. Теплое.
— Теперь ясно, как она умерла.
— Не пояснишь?
— Скорее всего, ею питалась другая ведьма, — путано объяснила я. — По-настоящему могущественная чернокнижница способна подчинять волю других и управлять ими. Не смотри на меня так, я не обладаю и третью нужных способностей.
— И-и-и? — протянул Радислав, без особого интереса рассматривающий мою продранную штанину, на которой расплывалось крупное буро-алое пятно.
— Что «и»? — Я, прихрамывая, доковыляла до лежащего Лиса. — Ведьма питается возможностями жертвы, руководит ею, смотрит за неё её глазами. И может убить одним щелчком. Как сейчас.
— А, по-моему, ты лжешь. Слишком легко всё вышло. Оп, и во всем виноват некто другой, — Радислав взвалил ведьму на себя и зачем-то потащил к мусорной куче. Браслеты печально позвякивали на раскачивающихся в такт ходьбе кистях покойницы.
— Не, — вместо меня отозвался очнувшийся варрен. — Славка никогда не обманывает. Ик! Она честная. И поэтому впутывается в неприятности. Ик!
После глубокомысленного высказывания Лис засопел.
Что-что, а юный пьянчуга прав. Мне нет смысла врать. Всех нас мог разорвать в клочья тот, кто управлял чародейкой. Но он исчез и даже замел следы. И перемены в настроении произошли из-за камня.
Чувствую, не всё так просто, как казалось раньше.
Глава 6. Пункт шестой. Ни при каких обстоятельствах не помогайте ведьме; помните, её смерть угодна богам.
Пока охотник старательно закапывал ведьму, я молотила Лиса по щекам. Друг разлепил один глаз, ошеломленно уставился на меня и беззаботно закрыл его, словно ничего и не случилось.
— Эй! — закричала я прямо в ухо посапывающего негодяя. — Просыпайся, пьяница!
— Напрасно ругаешься, я ответственный, — прогундосил Лис. — Подошел к делу с серьезностью.
— И нажрался, как свинья. Да ну тебя! — Внимание перешло к Радиславу. — Чем занимаемся?
— Заметаем следы, — равнодушно ответил тот. — Лежащий посреди улицы мертвец, по меньшей мере, вызывает подозрения.
Торчащая из мусорной кучи рука тоже не вселяла особого спокойствия, но коли новому знакомому захотелось почувствовать себя кладозарывателем — пускай. Я не стала распространяться о том, что, судя по чистоте проулка и приторному запаху, ведьма — не первый забытый тут покойник.
— Поднимайся! — Я ущипнула Лиса за бок, но варрен застонал и лягнул меня. — Или ты встаешь, или я никуда не поеду. А камень отдам сироткам. И пусть тебя мучает совесть, когда ты будешь отбирать у них единственную драгоценность!
В движениях почти свернувшегося в клубочек друга появилась оживленность. Он повторно приоткрыл темные очи и… показал кукиш.
— Ты сама посоветовала заказать пива.
— А мозг варрену на что?! Я не говорила, что ты должен вылакать полтаверны.
— Но и не утверждала обратного!
— Давай его сюда, — вмешался подошедший Радислав. — Куда его положить?
От него крепко несло тухлятиной. Я, поднеся рукав к носу, чтобы зажать ноздри, передернулась — моя одежда пахла тем же, — и передала Лиса в горячие объятия охотника.
— На любую скамейку.
— Или сразу — в дом?
— Которого у нас нет. — Я почесала затылок.
— Но ты показывала какой-то? Возле болота?
Меж нахмуренных бровей охотника образовалась глубокая морщинка. Судя по всему, улыбался он нечасто.
— Вчера был, но мы выселились.
— Так попросите хозяина пустить вас на постой повторно.
— Сомневаюсь, что он откликнется на просьбу, к тому же некогда нам засиживаться в Выгодске. Отнеси пьянчугу на площадь. Пускай его осуждает народ.
Я брела по извилистым дорожкам первой. Кровь запеклась, и штанина прилипла к ноге. Движения приносили боль в разодранной голени.
Позади Радислав нес Лиса, словно влюбленный юноша — возлюбленную. Тонкие руки варрена обвились вокруг шеи охотника. Лис похрапывал, а Радислав заковыристо матерился. За три проулка я узнала больше неприличных слов, чем за много лет жизни. Прилежный охотник на ведьм начинал вселять сомнение в чистоте его «неоскверненного бесовщиной духа». Кроме того, Радислав имел приятную внешность — огромнейший недостаток любого воина. И умудрялся кутить, искать женщин да тонуть в болотах. И общаться с сомнительного вида чародейками. Иными словами, нарушал все пункты кодекса.
На выездную дорогу, вымощенную мозаикой из брусчатки, мы вышли довольно скоро. Брусчатки хватало ровно на пять саженей, зато в начале и конце аккуратно уложенной дорожки высились красочные столбы с полными завитков буквами: «Сей щедрый дар передан Выгодску за верную службу Рустии великим Говеном Могучим». По-моему, правитель, выстроив дорогу в столице, отправил остатки туда, где местные до сих пор восхищались его добротой.
Все скамейки были заняты. Но только мы приблизились к одной, сидящие с неё и ближайших двух сбежали. Вот и достоинства неопрятного внешнего вида да едкого запаха.
Лис улегся с ногами, растянувшись подобно умершему воину, с почестями сжигаемому на прощальном костре. Я умостилась на свободном кусочке и в сотый раз почесалась. Срочно требовалась помывка да, желательно, с теплой водой и мылом.
— Я забыл уточнить, — Радислав, наплевав на правила приличия, плюхнулся у скамьи, — отчего ты уверена, будто кто-то кем-то управлял?
— Помнишь амулеты покойницы?
— Да.
— В одном из них не хватало камня.
— Ну… — подумав, подтвердил охотник. — Потеряла. И что?
— Камень принадлежал жертве и помог установить тесную связь с ней — это я помню по книжкам. К тому же серебро раскалилось. Представляешь, какая должна быть погода, чтобы оно обжигало? Нет, дело в волшбе.
Радислав помрачнел пуще прежнего.
— Откуда тебе известны все подробности, ведьма?
— Ты сам ответил на свой вопрос, охотник, — легко парировала я.
— Допустим. И почему та чернокнижница пялилась на тебя перед смертью?
Я тряхнула железным браслетом. Он всё так же оставлял после себя зеленые следы и выглядел дешевой безвкусицей. От которой варрен сошел с ума, а ведьма лишилась жизни.
— Собственно, из-за него я и плутаю незнамо где. Лис убежден, что камень особенный. Мы решили узнать, откуда он взялся, поэтому едем…
— Куда?
Всем бы подобную лаконичность.
— К одной моей знакомой. Именно она передала мне браслет. Ну а дальше — как укажет судьба.
— Не боги? — переспросил темноволосый охотник.
Ах, я уколола в непоколебимую веру ловца? Их братия свято верит в божеств, почитает их и наизусть помнит все молитвы.
— Бес знает, есть ли они. — Голос наполнился загадочностью.
К моему удивлению, Радислав не накинулся на безбожницу с кулаками. Лишь хмыкнул.
— И не надоедает мотаться по городам?
— Нет, — уверила я, устраиваясь рядом с развалившимся Лисом. — Куча впечатлений. Сам видел, какой выдался денек.
Потеснить Лиса оказалось непосильной задачей, посему пришлось укладываться прямо на него. Охотник жеста не оценил.
— Твой любовник? — сухо поинтересовался он.
— Друг, — смущенно промямлила я, не спеша слезать с похрапывающего варрена.
— Как скажешь. И совсем не хочется спокойного существования, дома, в конце концов?
— Уж без них я точно не страдаю.
Практика доказала, что подобные диалоги оканчиваются вытиранием мужской рубашкой собственных соплей. Но плакать я не собиралась, ибо относилась к тому виду перелетных птиц, для которых каждая ветка — жилище.
— Странная ты, ведьма. Помогаешь «другу», — с издевательским нажимом сказал Радислав, — без собственной на то выгоды?
— Почему? Все тумаки — поровну. А от тебя противно пахнет.
— От тебя — тоже.
Это вошло в привычку, но наши глаза встретились. Но на сей раз чужая синева была лукавой, смешливой, с примесью ехидцы. Без злобы.
— Слушай, а вам компаньон не требуется? — первым сдался Радислав.
— Кто-то есть на примете? — слабо возликовала я.
— Я.
— Ты? Огласишь причины?
— Ну, начнем с того, что я обязан тебе жизнью. — Охотник загнул большой палец. — Вроде как имею долг, к тому же закрепленный кровью.
— Принимается. И всё?
— Нет. Мне бесовски скучно, — уныло сказал Радислав. — Свезет, если отловишь одну ведьму в полгода. А так попусту проматываешь дни. А где ещё встретишь столько проблем, сколько обещает наше сотрудничество?
— Деловые отношения? — съязвила я.
— И только. Я и заплачу, если надо. Возьмешь?
— Если где-нибудь отыщешь меч или наловчишься носить все сумки разом, то я не против.
А мне-то что, в самом деле? С пеной у рта убеждать Радислава в неразумности поступка? Так сам понимает, чай, не младенец. А лишние руки пригодятся. Жаль, что к ним прилагается дополнительный рот, требующий пищи, но с этим мы что-нибудь придумаем.
— Меч куплю прямо сейчас, — уверил охотник, оттягивая короткие штаны до лодыжки.
— Богатый?
— Не жалуюсь.
— Ты точно принят.
На его тонких губах промелькнула змеиная улыбка.
— Раз мы товарищи, то вытягивай ногу. Есть у меня настойка против твоей царапины.
И он достал из внутреннего кармана куртки маленькую прозрачную бутылочку. Я, помедлив, закатала штанину, содрав едва запекшуюся корку. Бесцветная капелька упала на рану, которая опять закровоточила. Затем ещё одна. И третья.
Удивительно, но боль стала спадать, а кровь — сворачиваться.
— Заживляет даже те ранения, при которых обычно готовят могилу, — хвастливо отметил Радислав. — Побаливать будет, да и кровоточить может. Но самую малость. Этот бутылек обошелся мне в целое состояние, и польза его неоценима.
— Спасибо, — поблагодарила я, наконец-то расслабившись.
Мужчина, кивнув, ушел, а я слезла с Лиса и помассировала виски.
Наверное, стоило уточнить, что спешим мы к жуткой болотной ведьме, поубивавшей за свой длинный век не меньше десятка таких вот целеустремленных недоумков. Ладно, объяснения подождут. Воин — это хорошо; воин с оружием — изумительно. Только лошадь бы нашел, иначе Тучка подломится от сидящего на нем народа.
Я сомкнула саднящие веки и насладилась давящей темнотой. По телу расплывалось умиротворение. Людской шум расплылся и исчез. Но ненадолго. Кто-то ткнул меня в живот палкой.
— Девушка. — Донесся грубый голос. — Именем нерушимого закона, коим наделена выгодская стража, приказываю проснуться.
— У?
— Чем вы занимаетесь?
— А как вы думаете? — ласково вопросила я.
— Уничтожаете городскую дисциплину.
— А вот и неправда, — я прищурилась. — Вляпываюсь в неприятности. Понимаете, я крайне невезуча и несчастлива.
Обомлевший от честности дружинник смешался и, после небольшой перебранки, ушел. Заметив напоследок, что вообще-то неблагосклонно относится к нищенкам, но надеется, что я найду жилье и работу, поэтому не будет сажать меня в темницу. На прощание дружинник вложил в мою ладонь медянку. Я, удивившись доброте стражей Выгодска, спрятала её в карман.
Стороннее мельтешение утихало. Сон пробирался под отяжелевшие ресницы. Время безудержно неслось, снося любые преграды. День плавно перетекал в вечер, сменял ясное голубое небо розоватой пеленой. В воздухе чувствовался запах приближающейся ночи: тревожный, но легкий аромат свободы.
За много томительных часов ожидания Радислав так и не появился, и во мне ожило смутное сомнение насчет его храбрости, а так же нарастающая уверенность в том, что охотник предпочел невероятным приключениям малодушный побег.
Лис безостановочно ворочался и постанывал, словно не набрался пива в трактире, а был, как минимум, серьезно болен, посему переживал последние мучительные мгновения перед неизбежной кончиной. Горожане поглядывали на нас опасливо, но не нарушали покоя умирающего и почему-то не рыдающей возлюбленной, которая изредка пихала «беднягу» под ребра.
Сумерки покрывали горизонт. Ожидание опротивело, но, когда я вознамерилась отправиться за Тучкой, вернулся запыхавшийся Радислав. Охотник переоделся во вполне приличный походный костюм, состоящий из легких тряпичных брюк с несколькими широкими карманами и льняной блузы с зашнурованной горловиной. За плечами Радислава виднелся эфес меча. Судя по размерам простецкой крестовидной рукояти, оружие было громоздким и неудобным, но мужчина не выглядел утомленным от добровольной ноши.
— Фух! — Он подошел ко мне и картинно смахнул пот со лба.
— Устал, бедненький? — сочувственно поддержала я нить разговора.
— За каждый медяк торговался в трех лавках, зато оружие отхватил — гордость!
