Я улыбнулась в кулак, но улыбка скоро сползла. Мы с ведьмой обогнули стол, и только тогда картинка прояснилась.
Да, первым крестиком в теперь уже левом углу — правильном по сторонам света — обозначался дом учительницы. Кстати, руны тоже стали малость понятнее, когда я посмотрела на них под правильным углом.
— Тогда это, — я указала на прочерченный пунктир от дома, — дорога, ведущая к горам?
— Догадливая, — цокнула ведьма.
Вычерченная углем линия петляла, изгибалась и ломалась так, словно силилась от чего-то сбежать. Я долго разглядывала черточки. Так близко. Если распахнуть окна, то будет видна каменную гряда, до которой идти два дня. А когда мы заберемся по этой, казалось бы, отвесной стене, найдем идеальный маршрут, то…
Сердце замерло, по спине пробежала змейка. Какие, к бесам, опасности?! Я обязана узнать, что находится возле вершины Пограничных гор! Они — моя слабость; подъем по ним казался не исполнившейся грезой, детской прихотью. Теперь есть возможность наверстать упущенное.
И заодно спасти целую страну.
— Я пойду! — восхищенно отозвалась я.
Ведьма сузила блеклые глаза.
— Возьми карту, иначе потеряешься.
— Позвольте спросить? — Учительница промолчала. — Для чего нужны остальные пометки?
— Ты меня чем слушала? Я обошла по десятку верст от болота и оставляла записи после каждого неудачного похода.
Не знаю, говорила ли она правду, но голос оставался ровным. Старуха подняла чашки, придерживающие карту, и та скаталась в трубочку да подкатилась ко мне, явно приглашая забрать её с собой.
— Но если в пещерах ничего не окажется? — Я легонько провела по бумаге пальцем. — Или путь завалили камни?
— Придется смириться с тем, что дело всей моей жизни — пустышка. Но если ты не заявишься с этим известием, то я умру в счастливом неведении.
И вновь ни единого намека на шутку. Я прикусила губу. Ситуация складывалась двояко: вроде победа близка, а желание разгадать тайну согревает душу, но если даже ведьма, проведшая долгое время в поисках, не ведает всех тонкостей, то чего ожидать от меня, глупой девчонки двадцати с хвостиком лет отроду?
— Ты сопли долго развешивать собралась? — перебила раздумья учительница. — Если сказать нечего, иди к своим полюбовникам. Ты получила желаемое. Разговор окончен. И не вздумай проситься на постой.
— К к-кому? Они не… — заикнулась я, но осеклась под строгим шиканьем. — Постойте! Вы говорили, что предупредите об опасностях.
— Да? — Она почесала тонкий нос. — Точно. Опасайся всего. Так будет правильнее.
После чего учительница демонстративно отвернулась и занялась толчением высохших трав в ступке. Я малость помялась у стола, забрала шершавую карту и аккуратно перевязала ее лежащей рядом веревочкой.
— А можно ещё вопрос? — Ведьма повторно не откликнулась, я выждала пару мгновений, окончательно осмелела и продолжила: — Почему вы не тронули нас?
— Мне незачем марать руки. И, девчонка, мы с тобой на равных, ибо ты отказалась от обучения. И ты тоже ведьма. Не «выкай».
Я могла в сотый раз поспорить с ней, но не стала. В горле засел ком недосказанности: я так и не узнала большинства вещей, и узнавать правду на практике не хотела. Умирать с мыслью: «Так вот оно что» — занятие не из благородных.
— Постой, — напомнила о себе учительница. — Позволь одну просьбу. Не подаришь какую-нибудь личную вещицу?
— Зачем?
— На память.
Я изогнула бровь, слабо веря в проснувшуюся заботу и сентиментальность старой ведьмы.
— Я брала их у всех учениц — такова традиция, — а ты сбежала раньше, чем я смогла взять хоть что-то. К тому же… ты — моя любимица.
— Но… у меня ничего нет.
Не отдавать же старые сапоги. Хотя и стоило бы. И от лишнего груза отделаюсь, и потребности ведьмы в тоскливых воспоминаниях рядом с вонючей обувью любимицы удовлетворю сполна. Так удовлетворю, что она долго не захочет меня видеть. И чувствовать.
Учительница в ожидании прожигала во мне дыры. Я, повинуясь неясному чувству, отстегнула булавку, сцепляющую прореху на любимой, но древней блузе — новую-то пришлось выкинуть после «встречи» в подворотне, — и передала её ведьме. В шутку. Та отреагировала поджатыми губами, но потом расхохоталась.
— Ты всегда отличалась оригинальностью. Давай сюда булавку и уходи, девчонка. — Наши руки соприкоснулись, и вещица перекочевала в ледяные пальцы.
— До свидания, — на выходе шепнула я.
— Нет. Прощай. Заверши начатое и навсегда скройся с моих глаз.
Дверь захлопнулась за спиной. Лопатки обдало кудесничьим жаром. Из-за угла дома тут же вынырнули две знакомые любопытные морды.
— Ну чего? — затряс за рукав Лис.
— Вы поговорили? — потянул за другой удивительно активный Радислав.
Ткань затрещала. Лишившись булавки, она с удовольствием порвалась, открыв прекрасный вид от груди и до пупка. Ругалась я долго. Мы всё шли и шли, а я продолжала костерить спутников на чем свет стоит. Они послушно плелись сзади и не пререкались. Но, кажется, хихикали, наблюдая за тем, как я перепрыгиваю через кочки, пытаясь одной рукой удержать равновесие, а второй — прикрыться.
Наконец, словарный запас иссяк.
— Успокоилась? — уточнил Лис, становясь серьезным. — Поделишься с нами итогами беседы?
— Сейчас всё узнаете…
И я путано объяснила запомненное. А такового было мало: кое-что вылетело из памяти просто так, где-то напутала в деталях.
— И мы тащимся бес знает куда из-за того, что твоя учительница ожидает найти в горах нечто великолепное? — без доверия уточнил Радислав по окончании пересказа.
— Тебя никто не держит, — огрызнулся Лис.
Его черные очи пылали привычным страстным пламенем.
— Держит, — поспорил Радислав, указывая на меня. — Ведьма объяснила, что с тобой?
— Почти, — я сжалась. — Сказала, что сила растет и всё такое… Но я обуздаю её. Не сегодня, так завтра.
Не признаваться же, что учительница обрадовалась, узнав о «прогрессе» в ведьмовском искусстве. Нет, пусть считают меня безопасной. Я справлюсь сама.
Радислав задумался. Ответ его не устраивал, но охотник только процедил:
— Как скажешь.
К полуночи мы выбрались из болота, и я смогла покопаться в содержимом сумки — в поисках целой одежды. Пока между мужчинами разгоралась перепалка, я выпутывалась из длинных рукавов старой рубахи и пыталась незаметно влезть в новую.
— Да заткнитесь вы, — с зевком пригрозила я. — Всё равно пойдем. Неужели тебе, охотник, неинтересно побывать в горах?
— Ничуть.
— Ну, тогда… — я не представляла, как переманить Радислава на нашу сторону.
Разве что предоставить ему свободу выбора. Пусть он уйдет, заплутает в дремучих лесах и умрет от собственного упрямства. Все счастливы.
— Но я пойду с вами.
Лис, благодарно кивнув Радиславу, слабо улыбнулся. Друг углубился в просмотр карты, по его тонким пальцам проходила волна крупной дрожи. Бедный варрен, если в конечной точке мы найдем тупик, то от горя он рискует и рассудка лишиться.
— Почему? — пропыхтела я.
Случилось долго ожидаемое: я запуталась в горловине рубашки и пыхтела, стараясь поддержать некое подобие разговора.
— Я невероятно обязательный мужчина, — приосанился охотник.
Под собственное хихиканье я и свалилась на мокрую от вечерней прохлады траву. Голый бок обдало холодом.
А завтра нас ждало новое путешествие. И опять, на сей — юбилейный — раз, никто не знал, к чему оно приведет.
Лошадей мы нашли, отвязали и известили, что отныне они свободны. Ворон с Тучкой перспективы восприняли без восторга и попытались пойти за нами, да только увязли в водянистой почве и побрели в глубь леса. Видно было, как жалко Радиславу расставаться с верным конем. Он чуть не плакал от огорчения и всё твердил:
— Я с ним уже лет как пять, и он ни разу не подвел. Подчинялся беспрекословно.
Но после махнул рукой, нахмурился, да и замолчал до самого привала.
Пути назад были полностью отрезаны.
В эту ночь сон не шел. Мешало всё: трескотня да шипение костра, затхлый воздух, тяжкие мысли. А когда спутники удумали, будто предрассветный час отлично подходит для задушевных бесед (радовало лишь то, что и они не спали), я окончательно поняла всю неисполнимость мечты выспаться хотя бы раз в жизни. Вначале подумывала присоединиться к усевшимся возле огня мужчинам, но передумала, обленившись подниматься с нагретой лежанки.
Как оказалось, не зря.
— Не спится? — тихий голос караулящего Лиса.
— Обстановка не располагает, — так же негромко признался Радислав. — Передай флягу.
Послышалось шуршание. Я немного пожурила себя за подслушивание, но рассудила, что два взрослых мужлана не способны секретничать, тем более — посреди болота, когда единственная женщина предается «сладостной дреме». О чем они будут разговаривать? Об оружии? Скука смертная.
— Что скажешь о конечной цели? — поинтересовался охотник.
— Смутно понимаю, чего ждать. Но уверен, идти надо.
Я аккуратно — чтобы не заметили — перевернулась на другой бок и приоткрыла левый глаз. Лис сидел, скрестив ноги и подперев подбородок кулаками; Радислав прислонился спиной к тоненькому деревцу и крутил в пальцах флягу с водой.
— Мания?
— Можно назвать и так, — признался варрен.
— И что ожидаешь найти в горах?
— А что могло бы находиться там?
— Что угодно. — Радислав повел плечами.
— Значит, что-то из этого.
Они замолчали. Я почти разочаровалась в мужских беседах, но буквально сразу охотник задал новый вопрос.
— Что у вас с ведьмой? — Совершенно спокойным тоном.
Я едва не подавилась зевком.
— У нас? — Лис удивился. — Мы — друзья.
Мною овладело здравое непонимание. А о чем Радислав думал? Разумеется, нас соединяют приятельские отношения. Страстные ночевки на сеновале кончились, не успев начаться, а друг из Лиса вышел куда лучше любовника-убийцы.
— А постоянные намеки, пошловатые речи? — напирал охотник.
— Она смешно реагирует на шутки. Слушай, а какой тебе толк с наших отношений?
— Я вынужден идти на риск ради тех, о ком знаю горстку правды. К тому же… — Радислав раздосадовано цокнул языком. — Она — симпатичная особа.
Щеки загорелись стыдливым румянцем. Наверное, они стали ярче пламени, исходящего от костра, и спутники должны были обязаны узнать о лишнем слушателе.
— Не обожгись, охотник, — Лис хмыкнул.
— И не собираюсь.
— Славка не только симпатичная, но и придирчивая. Та ещё штучка.
— Повторюсь: не собираюсь никуда лезть. Тем более к ведьме, — с раздражением ответил Радислав.
Честное слово, варрену невероятно повезло, что «штучка» спала и не подслушивала ночные беседы. Но вместе с сердитостью появилось осознание того, что я, обыкновенная девочка, могу быть мила хоть кому-то.
Общение с мужчинами не было моей сильной стороной. В деревенскую юность нравилась им сама по себе. Как говорили мальчишки: хрупкая, смешливая, голубоглазая. Тогда я ещё не выросла и не приобрела наплевательские черты характера. И мылась чаще, чем раз в неделю.
Стремиться к красоте во время обучения было глупо: мертвецы редко смотрят на одеяния пришедшего к ним обеда. Хотя нет, вру. Один вурдалак, завидев меня, снизошел до комплимента: «Какая девочка, аж есть жалко!» Только вот правило выживания гласит: жалко — не означает, что нельзя.
Ну а потом я разве старалась быть привлекательной? Красота — последнее, о чем беспокоилась, носясь от княжества к княжеству.
Но получается, я симпатична. Я?! Вот так новость. От недоумения я даже заснула, провалившись в глубокое море пустоты.
Наутро проснулась не только с гудящей от недосыпа головой, но и желанием стать для спутников самой очаровательной женщиной. Обертка подкачала, и для преображения требовалось произвести изменения в потрепанном внешнем виде. Старые залатанные штаны, протертая рубашка да расклеивающиеся сапоги не делали меня краше. Я, сбежав в высокие заросли вереска, опустошила рюкзак в поисках «женственной одежды».
Первой отыскалась старая юбка, давно ставшая своеобразной скатертью. Я критически оглядела её, отряхнула и влезла внутрь, пыхтя от усердия. Юбка то сползала с талии на уровень бедер, то задиралась до пупка. К тому же оказалась узкой и короткой, а в очарование худых острых коленок я никогда не верила.
Под «скатертью» лежала новая блуза, которую я собиралась сберечь до похорон, ибо стоила она больших денег и сшита была из тончайших шелковых нитей. Мысленно попрощавшись с рубашкой, я нацепила её на себя.
Высокие черные сапоги из кожи неизвестного зверя окончили образ. К ним претензий не предъявлялось — обувкой я гордилась и с удовольствием надела на зудящие от мозолей ноги.
Заодно распустила волосы и вооружилась обворожительной полуулыбкой, больше напоминающей оскал голодного хищника.
Я шла походкой молодой пьяной дриады навстречу к сонным спутникам и зло одергивала юбку.
— Тебя кто-то покусал? — вопросил подбежавший ко мне Лис.
— С чего ты взял? — Я рухнула в его объятия и перестала трепыхаться.
— Неспроста ж хромаешь. И что случилось с одеждой? Нас обокрали?
— Всё прекрасно.
Оттолкнув назойливого варрена, я вернулась в стоячее положение. Он нахмурился, закусил губу, а затем расхохотался так, что я явственно ощутила, как во мне зреет желание вырыть последи топи могилку и скинуть туда молодого негодника.
— Кого соблазняем? — заговорщицки шепнул друг, ткнув меня в бок локтем.
— Точно не тебя.
— Что-то случилось? — На шум подошел Радислав.
Я повторно заулыбалась; охотник, с подозрением окинув меня взглядом, отпрянул.
— Славочка, расскажи, какой комарик ужалил тебя сегодня, — продолжал глумиться Лис.
— Иди к бесам! — Я кинулась вперед, мечтая расцарапать неугомонному варрену лицо, но была остановлена Радиславом.
Охотник положил ладонь мне на плечо, словно прося успокоиться, а затем, выдавив слабую улыбку, сказал:
— Тебе идет красивая одежда.
Под ложечкой засосало.
— Спасибо.
— Но в болоте она смотрится неуместно, — остудил он мой пыл. — Ладно, пойду — крупа кипит. Вы уж разберитесь без мордобоя.
И охотник вернулся к котелку. Я смотрела на широкую спину мужчины и чувствовала, как дрожат колени.
— Слава, на тебя напал март? Будешь орать и искать кота по подворотням?
— Я до сих пор помню волшбу, способную заставить тебя замолчать, — прошипела на ухо Лису.
— Я нем. — Он сделал движение около рта, будто зашил тот нитками. — Красна девица, вас довести до дома?
— Валяйте, — я оперлась на Лиса и посеменила, проклиная извечную женскую проблему.
Кто придумал, дескать, мужчина обязан быть храбрым, а девушка — красивой?! Я без труда нападу на любую нежить, но юбку больше не надену. Лучше остаться старой девой, чем молодой и обозленной красавицей.
Ненавистный предмет женского гардероба я всё же стянула. Не с первого раза и не без раздраженного оханья, но смогла. А вот блузку с сапогами оставила — жалко было расставаться с удобством.
Лис не переставал подтрунивать и предлагал самостоятельно оповестить Радислава о симпатии.
— О роке судьбы предупреждают заранее, — хихикал он.
Охотник шел впереди, просматривая наиболее выгодный путь, и — слава богам! — нас не слушал.
— Какое тебе дело?
— А если я расстроен из-за того, что у нас не вышло пламенной любви?
Он сказал это таким печальным голосом, что я полуобернулась в надежде застать едва ли не рыдающего варрена. Тот препротивно шмыгнул носом, смахивая с глаз несуществующую слезу.
Да, первым крестиком в теперь уже левом углу — правильном по сторонам света — обозначался дом учительницы. Кстати, руны тоже стали малость понятнее, когда я посмотрела на них под правильным углом.
— Тогда это, — я указала на прочерченный пунктир от дома, — дорога, ведущая к горам?
— Догадливая, — цокнула ведьма.
Вычерченная углем линия петляла, изгибалась и ломалась так, словно силилась от чего-то сбежать. Я долго разглядывала черточки. Так близко. Если распахнуть окна, то будет видна каменную гряда, до которой идти два дня. А когда мы заберемся по этой, казалось бы, отвесной стене, найдем идеальный маршрут, то…
Сердце замерло, по спине пробежала змейка. Какие, к бесам, опасности?! Я обязана узнать, что находится возле вершины Пограничных гор! Они — моя слабость; подъем по ним казался не исполнившейся грезой, детской прихотью. Теперь есть возможность наверстать упущенное.
И заодно спасти целую страну.
— Я пойду! — восхищенно отозвалась я.
Ведьма сузила блеклые глаза.
— Возьми карту, иначе потеряешься.
— Позвольте спросить? — Учительница промолчала. — Для чего нужны остальные пометки?
— Ты меня чем слушала? Я обошла по десятку верст от болота и оставляла записи после каждого неудачного похода.
Не знаю, говорила ли она правду, но голос оставался ровным. Старуха подняла чашки, придерживающие карту, и та скаталась в трубочку да подкатилась ко мне, явно приглашая забрать её с собой.
— Но если в пещерах ничего не окажется? — Я легонько провела по бумаге пальцем. — Или путь завалили камни?
— Придется смириться с тем, что дело всей моей жизни — пустышка. Но если ты не заявишься с этим известием, то я умру в счастливом неведении.
И вновь ни единого намека на шутку. Я прикусила губу. Ситуация складывалась двояко: вроде победа близка, а желание разгадать тайну согревает душу, но если даже ведьма, проведшая долгое время в поисках, не ведает всех тонкостей, то чего ожидать от меня, глупой девчонки двадцати с хвостиком лет отроду?
— Ты сопли долго развешивать собралась? — перебила раздумья учительница. — Если сказать нечего, иди к своим полюбовникам. Ты получила желаемое. Разговор окончен. И не вздумай проситься на постой.
— К к-кому? Они не… — заикнулась я, но осеклась под строгим шиканьем. — Постойте! Вы говорили, что предупредите об опасностях.
— Да? — Она почесала тонкий нос. — Точно. Опасайся всего. Так будет правильнее.
После чего учительница демонстративно отвернулась и занялась толчением высохших трав в ступке. Я малость помялась у стола, забрала шершавую карту и аккуратно перевязала ее лежащей рядом веревочкой.
— А можно ещё вопрос? — Ведьма повторно не откликнулась, я выждала пару мгновений, окончательно осмелела и продолжила: — Почему вы не тронули нас?
— Мне незачем марать руки. И, девчонка, мы с тобой на равных, ибо ты отказалась от обучения. И ты тоже ведьма. Не «выкай».
Я могла в сотый раз поспорить с ней, но не стала. В горле засел ком недосказанности: я так и не узнала большинства вещей, и узнавать правду на практике не хотела. Умирать с мыслью: «Так вот оно что» — занятие не из благородных.
— Постой, — напомнила о себе учительница. — Позволь одну просьбу. Не подаришь какую-нибудь личную вещицу?
— Зачем?
— На память.
Я изогнула бровь, слабо веря в проснувшуюся заботу и сентиментальность старой ведьмы.
— Я брала их у всех учениц — такова традиция, — а ты сбежала раньше, чем я смогла взять хоть что-то. К тому же… ты — моя любимица.
— Но… у меня ничего нет.
Не отдавать же старые сапоги. Хотя и стоило бы. И от лишнего груза отделаюсь, и потребности ведьмы в тоскливых воспоминаниях рядом с вонючей обувью любимицы удовлетворю сполна. Так удовлетворю, что она долго не захочет меня видеть. И чувствовать.
Учительница в ожидании прожигала во мне дыры. Я, повинуясь неясному чувству, отстегнула булавку, сцепляющую прореху на любимой, но древней блузе — новую-то пришлось выкинуть после «встречи» в подворотне, — и передала её ведьме. В шутку. Та отреагировала поджатыми губами, но потом расхохоталась.
— Ты всегда отличалась оригинальностью. Давай сюда булавку и уходи, девчонка. — Наши руки соприкоснулись, и вещица перекочевала в ледяные пальцы.
— До свидания, — на выходе шепнула я.
— Нет. Прощай. Заверши начатое и навсегда скройся с моих глаз.
Дверь захлопнулась за спиной. Лопатки обдало кудесничьим жаром. Из-за угла дома тут же вынырнули две знакомые любопытные морды.
— Ну чего? — затряс за рукав Лис.
— Вы поговорили? — потянул за другой удивительно активный Радислав.
Ткань затрещала. Лишившись булавки, она с удовольствием порвалась, открыв прекрасный вид от груди и до пупка. Ругалась я долго. Мы всё шли и шли, а я продолжала костерить спутников на чем свет стоит. Они послушно плелись сзади и не пререкались. Но, кажется, хихикали, наблюдая за тем, как я перепрыгиваю через кочки, пытаясь одной рукой удержать равновесие, а второй — прикрыться.
Наконец, словарный запас иссяк.
— Успокоилась? — уточнил Лис, становясь серьезным. — Поделишься с нами итогами беседы?
— Сейчас всё узнаете…
И я путано объяснила запомненное. А такового было мало: кое-что вылетело из памяти просто так, где-то напутала в деталях.
— И мы тащимся бес знает куда из-за того, что твоя учительница ожидает найти в горах нечто великолепное? — без доверия уточнил Радислав по окончании пересказа.
— Тебя никто не держит, — огрызнулся Лис.
Его черные очи пылали привычным страстным пламенем.
— Держит, — поспорил Радислав, указывая на меня. — Ведьма объяснила, что с тобой?
— Почти, — я сжалась. — Сказала, что сила растет и всё такое… Но я обуздаю её. Не сегодня, так завтра.
Не признаваться же, что учительница обрадовалась, узнав о «прогрессе» в ведьмовском искусстве. Нет, пусть считают меня безопасной. Я справлюсь сама.
Радислав задумался. Ответ его не устраивал, но охотник только процедил:
— Как скажешь.
К полуночи мы выбрались из болота, и я смогла покопаться в содержимом сумки — в поисках целой одежды. Пока между мужчинами разгоралась перепалка, я выпутывалась из длинных рукавов старой рубахи и пыталась незаметно влезть в новую.
— Да заткнитесь вы, — с зевком пригрозила я. — Всё равно пойдем. Неужели тебе, охотник, неинтересно побывать в горах?
— Ничуть.
— Ну, тогда… — я не представляла, как переманить Радислава на нашу сторону.
Разве что предоставить ему свободу выбора. Пусть он уйдет, заплутает в дремучих лесах и умрет от собственного упрямства. Все счастливы.
— Но я пойду с вами.
Лис, благодарно кивнув Радиславу, слабо улыбнулся. Друг углубился в просмотр карты, по его тонким пальцам проходила волна крупной дрожи. Бедный варрен, если в конечной точке мы найдем тупик, то от горя он рискует и рассудка лишиться.
— Почему? — пропыхтела я.
Случилось долго ожидаемое: я запуталась в горловине рубашки и пыхтела, стараясь поддержать некое подобие разговора.
— Я невероятно обязательный мужчина, — приосанился охотник.
Под собственное хихиканье я и свалилась на мокрую от вечерней прохлады траву. Голый бок обдало холодом.
А завтра нас ждало новое путешествие. И опять, на сей — юбилейный — раз, никто не знал, к чему оно приведет.
Глава 11. Пункт одиннадцатый: ваша симпатия к ведьме — результат богомерзких чар; бесовское отродье должно быть вам противно.
Лошадей мы нашли, отвязали и известили, что отныне они свободны. Ворон с Тучкой перспективы восприняли без восторга и попытались пойти за нами, да только увязли в водянистой почве и побрели в глубь леса. Видно было, как жалко Радиславу расставаться с верным конем. Он чуть не плакал от огорчения и всё твердил:
— Я с ним уже лет как пять, и он ни разу не подвел. Подчинялся беспрекословно.
Но после махнул рукой, нахмурился, да и замолчал до самого привала.
Пути назад были полностью отрезаны.
В эту ночь сон не шел. Мешало всё: трескотня да шипение костра, затхлый воздух, тяжкие мысли. А когда спутники удумали, будто предрассветный час отлично подходит для задушевных бесед (радовало лишь то, что и они не спали), я окончательно поняла всю неисполнимость мечты выспаться хотя бы раз в жизни. Вначале подумывала присоединиться к усевшимся возле огня мужчинам, но передумала, обленившись подниматься с нагретой лежанки.
Как оказалось, не зря.
— Не спится? — тихий голос караулящего Лиса.
— Обстановка не располагает, — так же негромко признался Радислав. — Передай флягу.
Послышалось шуршание. Я немного пожурила себя за подслушивание, но рассудила, что два взрослых мужлана не способны секретничать, тем более — посреди болота, когда единственная женщина предается «сладостной дреме». О чем они будут разговаривать? Об оружии? Скука смертная.
— Что скажешь о конечной цели? — поинтересовался охотник.
— Смутно понимаю, чего ждать. Но уверен, идти надо.
Я аккуратно — чтобы не заметили — перевернулась на другой бок и приоткрыла левый глаз. Лис сидел, скрестив ноги и подперев подбородок кулаками; Радислав прислонился спиной к тоненькому деревцу и крутил в пальцах флягу с водой.
— Мания?
— Можно назвать и так, — признался варрен.
— И что ожидаешь найти в горах?
— А что могло бы находиться там?
— Что угодно. — Радислав повел плечами.
— Значит, что-то из этого.
Они замолчали. Я почти разочаровалась в мужских беседах, но буквально сразу охотник задал новый вопрос.
— Что у вас с ведьмой? — Совершенно спокойным тоном.
Я едва не подавилась зевком.
— У нас? — Лис удивился. — Мы — друзья.
Мною овладело здравое непонимание. А о чем Радислав думал? Разумеется, нас соединяют приятельские отношения. Страстные ночевки на сеновале кончились, не успев начаться, а друг из Лиса вышел куда лучше любовника-убийцы.
— А постоянные намеки, пошловатые речи? — напирал охотник.
— Она смешно реагирует на шутки. Слушай, а какой тебе толк с наших отношений?
— Я вынужден идти на риск ради тех, о ком знаю горстку правды. К тому же… — Радислав раздосадовано цокнул языком. — Она — симпатичная особа.
Щеки загорелись стыдливым румянцем. Наверное, они стали ярче пламени, исходящего от костра, и спутники должны были обязаны узнать о лишнем слушателе.
— Не обожгись, охотник, — Лис хмыкнул.
— И не собираюсь.
— Славка не только симпатичная, но и придирчивая. Та ещё штучка.
— Повторюсь: не собираюсь никуда лезть. Тем более к ведьме, — с раздражением ответил Радислав.
Честное слово, варрену невероятно повезло, что «штучка» спала и не подслушивала ночные беседы. Но вместе с сердитостью появилось осознание того, что я, обыкновенная девочка, могу быть мила хоть кому-то.
Общение с мужчинами не было моей сильной стороной. В деревенскую юность нравилась им сама по себе. Как говорили мальчишки: хрупкая, смешливая, голубоглазая. Тогда я ещё не выросла и не приобрела наплевательские черты характера. И мылась чаще, чем раз в неделю.
Стремиться к красоте во время обучения было глупо: мертвецы редко смотрят на одеяния пришедшего к ним обеда. Хотя нет, вру. Один вурдалак, завидев меня, снизошел до комплимента: «Какая девочка, аж есть жалко!» Только вот правило выживания гласит: жалко — не означает, что нельзя.
Ну а потом я разве старалась быть привлекательной? Красота — последнее, о чем беспокоилась, носясь от княжества к княжеству.
Но получается, я симпатична. Я?! Вот так новость. От недоумения я даже заснула, провалившись в глубокое море пустоты.
Наутро проснулась не только с гудящей от недосыпа головой, но и желанием стать для спутников самой очаровательной женщиной. Обертка подкачала, и для преображения требовалось произвести изменения в потрепанном внешнем виде. Старые залатанные штаны, протертая рубашка да расклеивающиеся сапоги не делали меня краше. Я, сбежав в высокие заросли вереска, опустошила рюкзак в поисках «женственной одежды».
Первой отыскалась старая юбка, давно ставшая своеобразной скатертью. Я критически оглядела её, отряхнула и влезла внутрь, пыхтя от усердия. Юбка то сползала с талии на уровень бедер, то задиралась до пупка. К тому же оказалась узкой и короткой, а в очарование худых острых коленок я никогда не верила.
Под «скатертью» лежала новая блуза, которую я собиралась сберечь до похорон, ибо стоила она больших денег и сшита была из тончайших шелковых нитей. Мысленно попрощавшись с рубашкой, я нацепила её на себя.
Высокие черные сапоги из кожи неизвестного зверя окончили образ. К ним претензий не предъявлялось — обувкой я гордилась и с удовольствием надела на зудящие от мозолей ноги.
Заодно распустила волосы и вооружилась обворожительной полуулыбкой, больше напоминающей оскал голодного хищника.
Я шла походкой молодой пьяной дриады навстречу к сонным спутникам и зло одергивала юбку.
— Тебя кто-то покусал? — вопросил подбежавший ко мне Лис.
— С чего ты взял? — Я рухнула в его объятия и перестала трепыхаться.
— Неспроста ж хромаешь. И что случилось с одеждой? Нас обокрали?
— Всё прекрасно.
Оттолкнув назойливого варрена, я вернулась в стоячее положение. Он нахмурился, закусил губу, а затем расхохотался так, что я явственно ощутила, как во мне зреет желание вырыть последи топи могилку и скинуть туда молодого негодника.
— Кого соблазняем? — заговорщицки шепнул друг, ткнув меня в бок локтем.
— Точно не тебя.
— Что-то случилось? — На шум подошел Радислав.
Я повторно заулыбалась; охотник, с подозрением окинув меня взглядом, отпрянул.
— Славочка, расскажи, какой комарик ужалил тебя сегодня, — продолжал глумиться Лис.
— Иди к бесам! — Я кинулась вперед, мечтая расцарапать неугомонному варрену лицо, но была остановлена Радиславом.
Охотник положил ладонь мне на плечо, словно прося успокоиться, а затем, выдавив слабую улыбку, сказал:
— Тебе идет красивая одежда.
Под ложечкой засосало.
— Спасибо.
— Но в болоте она смотрится неуместно, — остудил он мой пыл. — Ладно, пойду — крупа кипит. Вы уж разберитесь без мордобоя.
И охотник вернулся к котелку. Я смотрела на широкую спину мужчины и чувствовала, как дрожат колени.
— Слава, на тебя напал март? Будешь орать и искать кота по подворотням?
— Я до сих пор помню волшбу, способную заставить тебя замолчать, — прошипела на ухо Лису.
— Я нем. — Он сделал движение около рта, будто зашил тот нитками. — Красна девица, вас довести до дома?
— Валяйте, — я оперлась на Лиса и посеменила, проклиная извечную женскую проблему.
Кто придумал, дескать, мужчина обязан быть храбрым, а девушка — красивой?! Я без труда нападу на любую нежить, но юбку больше не надену. Лучше остаться старой девой, чем молодой и обозленной красавицей.
Ненавистный предмет женского гардероба я всё же стянула. Не с первого раза и не без раздраженного оханья, но смогла. А вот блузку с сапогами оставила — жалко было расставаться с удобством.
Лис не переставал подтрунивать и предлагал самостоятельно оповестить Радислава о симпатии.
— О роке судьбы предупреждают заранее, — хихикал он.
Охотник шел впереди, просматривая наиболее выгодный путь, и — слава богам! — нас не слушал.
— Какое тебе дело?
— А если я расстроен из-за того, что у нас не вышло пламенной любви?
Он сказал это таким печальным голосом, что я полуобернулась в надежде застать едва ли не рыдающего варрена. Тот препротивно шмыгнул носом, смахивая с глаз несуществующую слезу.
