Мы спим — и вот, сквозь каменные плиты,
Небесный гость в четыре лепестка.
О мир, пойми! Певцом — во сне — открыты
Закон звезды и формула цветка.
(с) Марина Цветаева «Стихи растут, как звезды и как розы»
Молодой ординатор, уходящий с дежурства, заглянул в палату, на двери которой вместо номера были написаны буквы МФ. Коллеги беззлобно называли его за глаза владельцем спец апартаментов или персональным куратором пациентов, время от время там ненадолго появляющихся. Почему? Да просто доктора, не так давно закончившего обучения, звали Михаил Федоров. На самом деле когда-то надпись была немного иной - MF - сокращенное от латинского un morbo fatale – смертельное заболевание. Больных, лежащих там, медики между собой называли Мистер ( или миссис) Фатум. Откровенно говоря, пациенты, попавшие в эту комнату, практически никогда из неё в мир живых обратно не возвращались. Но и мучений у них никогда не было. Говорят, давным-давно в эту палату (тогда ещё самую обычную, безо всякий надписей) попал один известный художник. Он был настоящим гением. Всё, созданное его воображением и перенесённое затем на холст, казалось живым. Вот только каждая написанная картина забирала у него несколько дней, а то и месяцев жизни. Говорят, когда он попал в больницу, едва мог держать в руках кисть, да и практически ничего не видел. Врачи знали, что он умирает, да и сам творец полотен прекрасно это понимал. Единственное, чем могли помочь тогдашние светила медицины, - по возможности снять (или хотя бы уменьшить) приступы ужасающей головной боли, да чуть поддержать организм витаминными уколами.
Тот художник был известным и богатым. И, что удивительно, не склонным к раздражительности и хамству. Может, оттого его желания весь персонал старался поскорее выполнить. Да и не просил знаменитый пациент он ничего особо невозможного – всего лишь кисти и краски и чистую родниковую воду. Когда старшая медсестра уточнила, не нужен ли подрамник и холст, седой художник только усмехнулся и заметил:
- Стен мне будет вполне достаточно.
Разумеется, сама старшая медсестра, каким бы богатым и уважаемым не был пациент, добро на превращение белых стен в картины дать не могла и отправилась получать разрешение к владельцу больницы. Тот только пожал плечами.
- Учитывая, сколько он платит, может разрисовать даже потолок и все стены в коридорах.
Неизвестно, была ли медсестра просто уставшей под конец дня или привыкла в точности исполнять приказы начальства, но вместе с доставленными в тот же день красками кистями он донесла до пациента слова главврача в точности. Как ни странно, художник не рассердился и даже не высказал какого-то удивления. Он лишь покачал головой и сказал:
- Я бы с удовольствием прекратил всё это здание в волшебную страну, но тогда у меня точно не хватил сил отправиться самому в прекрасный мир грёз.
Медсестра решила, что это просто шутка гения, традиционно посоветовала отдыхать и набираться сил и, наконец, вышла из палаты.
Оставшись один, художник с трудом поднялся с кровати, вынул из коробок и пакетов принесённые сокровища, разложил их в каком-то, только ему одному понятном порядке. Едва заметно усмехнулся, заметив логотип известной фирмы. Интересно, знали ли продавцы, для кого собирают заказ? И если бы знали, что для одного из совладельца? Впрочем, эта мысль мелькнула и тут же исчезла. Художник подошёл к ближайшей стене (ей оказалась расположенная слева от двери) и погладил шершавую поверхность ладонью. Словно спрашивал, какой рисунок будет смотреться тут лучше всего. Приняв решение, седой человек, не глядя, протянул руку и достал тюбик с краской, выдавил немного прямо на стену и размазал указательным и средним пальцами. Постепенно разноцветные мазки заполняли пространство. Казалось, на импровизированном полотне возникает первозданный хаос. Но нет. Линии, проведенные поверх мазков тонкой кистью, превратили бесформенные пятна в растущие цветы, поднимающихся в небо шпили замков, летящих к яркой звезде волшебных птиц.
Скачущая по полю пара скакунов неожиданно перепрыгнула на соседнюю пустую стену, где по густой траве нёсся уже целый табун лошадей. Солнечный день сменился ночью. Вокруг круглобокой луны водили хороводы звёзды, рядом неслись, время от времени опережая друг друга, три кометы.
Художник рисовал, нет, созидал собственные фантастические вселенные. Изображения становились всё более живыми, а седой мужчина бледнел. И нет, это была не обычная болезненная бледность. Он словно терял краски жизни , превращаясь в безликую тень. Финальным штрихом картины стала едва заметная дверь, к которой подходила, едва касаясь ногами земли, рыжеволосая девушка в воздушном белом платье.
- Я пришёл, - едва слышно прошептал старик.
Девушка на картине обернулась, протянула руку, приглашая. Нарисованная дверь распахнулась.
Совсем молоденькая медсестра, недавно принятая на работу, зашла в палату утром, чтобы поставить на стол вазу со свежими цветами и графин с лимонной водой, которую так любил этот важный пациент. Зашла и замерла. Ей приходилось бывать на выставках знаменитого художника, но таких картин она никогда не видела. Казалось, что она просто смотрит в окно, где виден необыкновенный мир. Мир, что буквально на миг замер, чтобы после продолжить своё движение в вечность. Девушка так увлеклась рассматриванием изображенных цветов и растений, что едва не уронила вазу с графином. Осторожно поставив их на стол, она перевела взгляд на кровать, надеясь, что не разбудила маэстро. Но на кровати никого не было. Забеспокоившись, медсестра посмотрела под кроватью, за креслами, даже заглянула в небольшой шкаф с одеждой. Никого. Ей оставалось только доложить о случившемся. Уже выходя из палаты, девушка бросила прощальный взгляд на картину. На миг ей показалось, что молодой человек с короткими белыми волосами, идущий рядом с рыжеволосой девушкой, повернулся и помахал ей рукой.
- Удачи, маэстро, - прошептала молоденькая медсестра, тихо прикрыла дверь и пошла сообщать руководству о пропаже пациента. Она была уверена, что его не найдут. Собственные невероятные предположения, куда мог исчезнуть художник, она никому не озвучила, уж слишком фантастическими они были!
Узнав о происшествии, главврач пришёл в тихий ужас. Как такое могло случиться в его больнице?! Ни разу за те 15 лет, что он руководил этим медицинским учреждением, подобного не происходило. Нет, были и ссоры, и угрозы, и несколько судебных дел (к счастью, выигранных) и даже попытки соблазнения. Но вот так, чтобы именитый пациент просто исчез, не выходя из палаты. Просмотр записей со скрытых камер (а что делать, тайна пребывания это одно, а необходимость быть в курсе происходящего в клинике – совершенно другое!), стиравшихся ровно через сутки, ничего не дал. Вот маэстро рисует, смотрит на нарисованную девушку, дотрагивается кистью до её ладони, желая улучшить собственный шедевр и исчезает! Если бы глава больницы присмотрелся чуть внимательнее, он бы заметил, что никакой кисточки в руках у художника не было. Но кто же в здравом уме будет брать за руку рисунок?
Набирая телефонный номер племянницы именитого художника, главврач заметил, что его пальцы дрожат. Он ожидал возмущения, криков, удивления, в конце концов! Но в ответ на его запинающиеся извинения, наследница просто сказала:
- Вам не о чем беспокоиться. Дядя всегда хотел уйти именно так. Единственная просьба – не закрашивайте эти рисунки. И оставьте эту палату для совсем безнадёжных больных, особенно, если это люди творческие. У них тоже должен быть шанс найти свой путь к вдохновению.
Откровенно говоря, насчёт пути вдохновения глава больницы не особо понял, но тут же согласился. Более того, выпустил приказ, запрещающий смывать или закрашивать нарисованное (хотя кому бы такое пришло в голову?) и прочие необходимые распоряжения.
Так эта палата и стала MF. Что удивительно, в неё, действительно, попадали в основном поэты, композиторы, актёры, художники. Некоторые перед уходом создавали настоящие шедевры. Вот и нынешний обитатель «апартаментов» исписал за время пребывания уже четыре блокнота. Самочувствие его порой даже улучшалось, но затем всё возвращалось на круги своя. Причём круги эти радостными назвать было никак нельзя. Врачам казалось, что он держится за жизнь только благодаря собственному упрямству. Когда сил у поэта совсем не было, он просто лежал и смотрел на разрисованные стены. Смотрел так, словно видел гораздо больше, чем там было нарисовано.
Друзья, я недели на две уезжаю, когда будет хорошая связь, неизвестно. Буду стараться ловить...
- А вы замечали, доктор, - сказал он как-то Михаилу Федорову, заглянувшего проведать пациента, - что изображения тут постоянно обрастают новыми деталями? Впрочем, с живыми картинами именно так всегда и происходит.
- Живые картины? – переспросил недавний выпускник престижного медицинского университета, едва удерживаясь, чтобы не проверить у больного пульс и температуру. Такое только в горячке и можно предположить.
Поэт негромко рассмеялся.
- Я не сошёл с ума. Просто увидеть это может не каждый. Из всего здешнего персонала, вы, пожалуй, единственный.
- Почему? - искренне изумился молодой врач.
- Потому что умеете видеть скрытое от других. Поверьте, вы станете прекрасным диагностом. И весьма неплохим писателем, если не забросите свои попытки.
Федоров несколько смутился. Про свою мечту - написание романа о молодом влюблённом докторе – он никому не рассказывал. И уж тем более не показывал маленькие заметки, второпях написанные вырванных из блокнотов или тетрадей листочков, а иногда и обороте старых рецептурных бланков. Но спрашивать «откуда?» или «как?» не стал. Впрочем, гений стихосложения, лежащий на кровати и рассматривающий растущие из звезды, упирающейся одним лучом в потолок, лохматые цветы, не стал томить молчанием. Не отрывая взора от причудливо изогнутых лепестков, бледнолицый пиит продолжил.
- Когда стоишь на грани, начинаешь видеть больше, чем обычно. Только, пожалуйста, не надо говорить мне всякую успокоительную муть типа «всё будет хорошо», «вы скоро поправитесь».
- Но у вас же, действительно, есть улучшения! – возмутился доктор.
Поэт снова рассмеялся.
- Мне просто дали возможность дописать поэму ДЛЯ ЛЮБИМОЙ.
- Вашей любимой? – тихо уточнил Михаил.
- Просто любимой. Каждый найдёт в моих строчках образ своей любимой и вспомнит самую первую встречу, самый горячий поцелуй, самое нежные слова и самые крепкие объятия. И тогда любовь между двумя станет ещё сильнее. А если в отношениях между двумя возникла трещина, мои стихи помогут сердцам вновь соединиться. А ещё я хочу написать про звёзды и цветы.
- Так цветы ночью закрываются, что о них писать? – удивился доктор.
- Поймёшь со временем. И, возможно, даже найдёшь способ открыть дверь. А сейчас мне надо встретиться с Музой.
Михаил только вздохнул. Спорить с поэтами? Увольте. Он пожелал доброй ночи и отправился домой.
Утром доктор Федоров первым делом заглянул в ФМ палату. Там было тихо. И пусто. Только ветерок лениво шевелил занавеску у открытого окна. «Странно, - подумал молодой врач, неужели наш поэт согласился выйти, точнее выехать в сад? Так сейчас хорошо…» Неожиданно сильный порыв ветра едва не захлопнул окно, прищемив белую тюлевую занавеску. Михаил покачал головой, освободил из захвата прозрачную ткань и осторожно закрыл окно. Посмотрел на нарисованных юношу и девушку, держащихся за руки и идущих куда-то вдаль. Молодой доктор хорошо помнил эту картину, им показывали необычную палату ещё во время учёбы в медвузе. Годы шли, а краски не выцветали и созданные кистью великого образы не менялись. Хотя нет. Ещё вчера тут не было скамейки и лежащей на ней раскрытой книги. Подойдя вплотную у стене, Михаил смог разобрать написанные строки:
В далёкой галактике звёздной
На свет появилась весна.
Не ранней была и не поздней.
Мечтами светилась она,
Мечтами о дальних пределах,
О тысячах новых дорог.
Весна о любви к миру пела,
И счастья раскрылся цветок.
Небесный гость в четыре лепестка.
О мир, пойми! Певцом — во сне — открыты
Закон звезды и формула цветка.
(с) Марина Цветаева «Стихи растут, как звезды и как розы»
Молодой ординатор, уходящий с дежурства, заглянул в палату, на двери которой вместо номера были написаны буквы МФ. Коллеги беззлобно называли его за глаза владельцем спец апартаментов или персональным куратором пациентов, время от время там ненадолго появляющихся. Почему? Да просто доктора, не так давно закончившего обучения, звали Михаил Федоров. На самом деле когда-то надпись была немного иной - MF - сокращенное от латинского un morbo fatale – смертельное заболевание. Больных, лежащих там, медики между собой называли Мистер ( или миссис) Фатум. Откровенно говоря, пациенты, попавшие в эту комнату, практически никогда из неё в мир живых обратно не возвращались. Но и мучений у них никогда не было. Говорят, давным-давно в эту палату (тогда ещё самую обычную, безо всякий надписей) попал один известный художник. Он был настоящим гением. Всё, созданное его воображением и перенесённое затем на холст, казалось живым. Вот только каждая написанная картина забирала у него несколько дней, а то и месяцев жизни. Говорят, когда он попал в больницу, едва мог держать в руках кисть, да и практически ничего не видел. Врачи знали, что он умирает, да и сам творец полотен прекрасно это понимал. Единственное, чем могли помочь тогдашние светила медицины, - по возможности снять (или хотя бы уменьшить) приступы ужасающей головной боли, да чуть поддержать организм витаминными уколами.
Тот художник был известным и богатым. И, что удивительно, не склонным к раздражительности и хамству. Может, оттого его желания весь персонал старался поскорее выполнить. Да и не просил знаменитый пациент он ничего особо невозможного – всего лишь кисти и краски и чистую родниковую воду. Когда старшая медсестра уточнила, не нужен ли подрамник и холст, седой художник только усмехнулся и заметил:
- Стен мне будет вполне достаточно.
Разумеется, сама старшая медсестра, каким бы богатым и уважаемым не был пациент, добро на превращение белых стен в картины дать не могла и отправилась получать разрешение к владельцу больницы. Тот только пожал плечами.
- Учитывая, сколько он платит, может разрисовать даже потолок и все стены в коридорах.
Прода от 04.08.2025, 15:37
Неизвестно, была ли медсестра просто уставшей под конец дня или привыкла в точности исполнять приказы начальства, но вместе с доставленными в тот же день красками кистями он донесла до пациента слова главврача в точности. Как ни странно, художник не рассердился и даже не высказал какого-то удивления. Он лишь покачал головой и сказал:
- Я бы с удовольствием прекратил всё это здание в волшебную страну, но тогда у меня точно не хватил сил отправиться самому в прекрасный мир грёз.
Медсестра решила, что это просто шутка гения, традиционно посоветовала отдыхать и набираться сил и, наконец, вышла из палаты.
Оставшись один, художник с трудом поднялся с кровати, вынул из коробок и пакетов принесённые сокровища, разложил их в каком-то, только ему одному понятном порядке. Едва заметно усмехнулся, заметив логотип известной фирмы. Интересно, знали ли продавцы, для кого собирают заказ? И если бы знали, что для одного из совладельца? Впрочем, эта мысль мелькнула и тут же исчезла. Художник подошёл к ближайшей стене (ей оказалась расположенная слева от двери) и погладил шершавую поверхность ладонью. Словно спрашивал, какой рисунок будет смотреться тут лучше всего. Приняв решение, седой человек, не глядя, протянул руку и достал тюбик с краской, выдавил немного прямо на стену и размазал указательным и средним пальцами. Постепенно разноцветные мазки заполняли пространство. Казалось, на импровизированном полотне возникает первозданный хаос. Но нет. Линии, проведенные поверх мазков тонкой кистью, превратили бесформенные пятна в растущие цветы, поднимающихся в небо шпили замков, летящих к яркой звезде волшебных птиц.
Скачущая по полю пара скакунов неожиданно перепрыгнула на соседнюю пустую стену, где по густой траве нёсся уже целый табун лошадей. Солнечный день сменился ночью. Вокруг круглобокой луны водили хороводы звёзды, рядом неслись, время от времени опережая друг друга, три кометы.
Художник рисовал, нет, созидал собственные фантастические вселенные. Изображения становились всё более живыми, а седой мужчина бледнел. И нет, это была не обычная болезненная бледность. Он словно терял краски жизни , превращаясь в безликую тень. Финальным штрихом картины стала едва заметная дверь, к которой подходила, едва касаясь ногами земли, рыжеволосая девушка в воздушном белом платье.
- Я пришёл, - едва слышно прошептал старик.
Девушка на картине обернулась, протянула руку, приглашая. Нарисованная дверь распахнулась.
Прода от 06.08.2025, 19:23
Совсем молоденькая медсестра, недавно принятая на работу, зашла в палату утром, чтобы поставить на стол вазу со свежими цветами и графин с лимонной водой, которую так любил этот важный пациент. Зашла и замерла. Ей приходилось бывать на выставках знаменитого художника, но таких картин она никогда не видела. Казалось, что она просто смотрит в окно, где виден необыкновенный мир. Мир, что буквально на миг замер, чтобы после продолжить своё движение в вечность. Девушка так увлеклась рассматриванием изображенных цветов и растений, что едва не уронила вазу с графином. Осторожно поставив их на стол, она перевела взгляд на кровать, надеясь, что не разбудила маэстро. Но на кровати никого не было. Забеспокоившись, медсестра посмотрела под кроватью, за креслами, даже заглянула в небольшой шкаф с одеждой. Никого. Ей оставалось только доложить о случившемся. Уже выходя из палаты, девушка бросила прощальный взгляд на картину. На миг ей показалось, что молодой человек с короткими белыми волосами, идущий рядом с рыжеволосой девушкой, повернулся и помахал ей рукой.
- Удачи, маэстро, - прошептала молоденькая медсестра, тихо прикрыла дверь и пошла сообщать руководству о пропаже пациента. Она была уверена, что его не найдут. Собственные невероятные предположения, куда мог исчезнуть художник, она никому не озвучила, уж слишком фантастическими они были!
Узнав о происшествии, главврач пришёл в тихий ужас. Как такое могло случиться в его больнице?! Ни разу за те 15 лет, что он руководил этим медицинским учреждением, подобного не происходило. Нет, были и ссоры, и угрозы, и несколько судебных дел (к счастью, выигранных) и даже попытки соблазнения. Но вот так, чтобы именитый пациент просто исчез, не выходя из палаты. Просмотр записей со скрытых камер (а что делать, тайна пребывания это одно, а необходимость быть в курсе происходящего в клинике – совершенно другое!), стиравшихся ровно через сутки, ничего не дал. Вот маэстро рисует, смотрит на нарисованную девушку, дотрагивается кистью до её ладони, желая улучшить собственный шедевр и исчезает! Если бы глава больницы присмотрелся чуть внимательнее, он бы заметил, что никакой кисточки в руках у художника не было. Но кто же в здравом уме будет брать за руку рисунок?
Набирая телефонный номер племянницы именитого художника, главврач заметил, что его пальцы дрожат. Он ожидал возмущения, криков, удивления, в конце концов! Но в ответ на его запинающиеся извинения, наследница просто сказала:
- Вам не о чем беспокоиться. Дядя всегда хотел уйти именно так. Единственная просьба – не закрашивайте эти рисунки. И оставьте эту палату для совсем безнадёжных больных, особенно, если это люди творческие. У них тоже должен быть шанс найти свой путь к вдохновению.
Откровенно говоря, насчёт пути вдохновения глава больницы не особо понял, но тут же согласился. Более того, выпустил приказ, запрещающий смывать или закрашивать нарисованное (хотя кому бы такое пришло в голову?) и прочие необходимые распоряжения.
Так эта палата и стала MF. Что удивительно, в неё, действительно, попадали в основном поэты, композиторы, актёры, художники. Некоторые перед уходом создавали настоящие шедевры. Вот и нынешний обитатель «апартаментов» исписал за время пребывания уже четыре блокнота. Самочувствие его порой даже улучшалось, но затем всё возвращалось на круги своя. Причём круги эти радостными назвать было никак нельзя. Врачам казалось, что он держится за жизнь только благодаря собственному упрямству. Когда сил у поэта совсем не было, он просто лежал и смотрел на разрисованные стены. Смотрел так, словно видел гораздо больше, чем там было нарисовано.
Друзья, я недели на две уезжаю, когда будет хорошая связь, неизвестно. Буду стараться ловить...
Прода от 11.08.2025, 19:51
- А вы замечали, доктор, - сказал он как-то Михаилу Федорову, заглянувшего проведать пациента, - что изображения тут постоянно обрастают новыми деталями? Впрочем, с живыми картинами именно так всегда и происходит.
- Живые картины? – переспросил недавний выпускник престижного медицинского университета, едва удерживаясь, чтобы не проверить у больного пульс и температуру. Такое только в горячке и можно предположить.
Поэт негромко рассмеялся.
- Я не сошёл с ума. Просто увидеть это может не каждый. Из всего здешнего персонала, вы, пожалуй, единственный.
- Почему? - искренне изумился молодой врач.
- Потому что умеете видеть скрытое от других. Поверьте, вы станете прекрасным диагностом. И весьма неплохим писателем, если не забросите свои попытки.
Федоров несколько смутился. Про свою мечту - написание романа о молодом влюблённом докторе – он никому не рассказывал. И уж тем более не показывал маленькие заметки, второпях написанные вырванных из блокнотов или тетрадей листочков, а иногда и обороте старых рецептурных бланков. Но спрашивать «откуда?» или «как?» не стал. Впрочем, гений стихосложения, лежащий на кровати и рассматривающий растущие из звезды, упирающейся одним лучом в потолок, лохматые цветы, не стал томить молчанием. Не отрывая взора от причудливо изогнутых лепестков, бледнолицый пиит продолжил.
- Когда стоишь на грани, начинаешь видеть больше, чем обычно. Только, пожалуйста, не надо говорить мне всякую успокоительную муть типа «всё будет хорошо», «вы скоро поправитесь».
- Но у вас же, действительно, есть улучшения! – возмутился доктор.
Поэт снова рассмеялся.
- Мне просто дали возможность дописать поэму ДЛЯ ЛЮБИМОЙ.
- Вашей любимой? – тихо уточнил Михаил.
- Просто любимой. Каждый найдёт в моих строчках образ своей любимой и вспомнит самую первую встречу, самый горячий поцелуй, самое нежные слова и самые крепкие объятия. И тогда любовь между двумя станет ещё сильнее. А если в отношениях между двумя возникла трещина, мои стихи помогут сердцам вновь соединиться. А ещё я хочу написать про звёзды и цветы.
- Так цветы ночью закрываются, что о них писать? – удивился доктор.
- Поймёшь со временем. И, возможно, даже найдёшь способ открыть дверь. А сейчас мне надо встретиться с Музой.
Михаил только вздохнул. Спорить с поэтами? Увольте. Он пожелал доброй ночи и отправился домой.
Утром доктор Федоров первым делом заглянул в ФМ палату. Там было тихо. И пусто. Только ветерок лениво шевелил занавеску у открытого окна. «Странно, - подумал молодой врач, неужели наш поэт согласился выйти, точнее выехать в сад? Так сейчас хорошо…» Неожиданно сильный порыв ветра едва не захлопнул окно, прищемив белую тюлевую занавеску. Михаил покачал головой, освободил из захвата прозрачную ткань и осторожно закрыл окно. Посмотрел на нарисованных юношу и девушку, держащихся за руки и идущих куда-то вдаль. Молодой доктор хорошо помнил эту картину, им показывали необычную палату ещё во время учёбы в медвузе. Годы шли, а краски не выцветали и созданные кистью великого образы не менялись. Хотя нет. Ещё вчера тут не было скамейки и лежащей на ней раскрытой книги. Подойдя вплотную у стене, Михаил смог разобрать написанные строки:
В далёкой галактике звёздной
На свет появилась весна.
Не ранней была и не поздней.
Мечтами светилась она,
Мечтами о дальних пределах,
О тысячах новых дорог.
Весна о любви к миру пела,
И счастья раскрылся цветок.
