Вместо вступления
В какой-то момент мир замер, отразился и размножился. Одно из отражений по имени Зелмя стало напоминать гигантскую тыкву. В другом, получившим название Ля-Мез, искрила магия, смешались, соседствуя, холодные ледяные и жаркие песочные бури, усмиряемые силой ведьм и драконов. В третьем, Ялмез, почти не рождалось сильных магов, зато практически каждый житель обладал уникальным даром мастерства: одни умели поднять своё ремесло на невероятный уровень, другие могли найти наилучшие материалы для того или иного изделия, третьи – соединяли покупателей и продавцов, четвёртые - сочиняли стихи, песни, писали романы, пробуждающие в людях лучшие чувства и дарующие им радость. Практически в каждом доме жили два-три домоведа, помогающих содержать жилища в чистоте и следящими, чтобы еда выходила вкусной и не остывала раньше времени. Были у домоведов и другие способности, но они уже зависели от того, какой дар проснулся у хозяина дома и членов его семьи. Чаще всего дар передавался по наследству, но случались и исключения…
Имена жителей и названия городов в отражениях часто звучали похоже, и время от времени что-то, появившиеся в одном отражении, неведомом для науки образом, оказывалось в другом. Жители каждого отражения праздновали смену сезонов, Призрачный самайн, Новогодье, день распускающихся бутонов и конечно, считали изначальным именно тот мир, в котором жили.
История входит в серию «Миры отражений»
Конти (на самом деле Констанция Вирджиния Оливия Кантуччини) любила булочки с самого детства. Научившись самостоятельно передвигаться по дому, она приходила на кухню и смотрела, как Марта, румяная пышнотелая кухарка, готовит еду. Особенно интересно девочке было наблюдать за преображением теста в закрученные косичкой сладкие плюшки, наполненные ванильным кремом круглые булочки, покрытые блестящие белой глазурью витые рогалики. Удивительно, но пробовать выпечку ей нравилось гораздо меньше, чем смотреть, а потом и принимать участие в процессе её приготовления.
Родители Констанции, Гортензия и Бенедикт Кантуччини, владельцы магазина-мастерской «Каблучок и кружево», соединяющего в себе сапожную лавку и ателье, увлечению дочери не обрадовались, но и препятствовать не стали. Майстрис* Кантуччини хорошо помнила изумление на лице собственных родителей, когда она заявила, что будет тачать сапоги! Сколько её отговаривали, упрашивали, пугали, что останется в старых девах!
*Майстрис вежливое обращение к взрослой женщине, Майст- к мужчине независимо от возраста, майти – к молодой девушке.
Да и у нынешнего супруга, а тогда ещё совсем молодого человека, швейная карьера складывалась непросто. Желание шить наряды, причём в основном женские, радости у многочисленных родственников тоже не вызвало. Семья Каблуччини занималась изготовлением обуви без малого пару столетий и гордилась Винченцо, основателем рода, приехавшим из далёкой страны и удивившим тогдашних местных жителей необычными фасонами обуви.
ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ. УСПЕХ И ЛЮБОВЬ ВИНЧЕНЦО КАБЛУЧЧИНИ
Винченцо Каблуччини был не только прекрасным сапожником, но и хорошим дельцом. Он умел рассчитывать стоимость пары сапог или туфелек так, чтобы клиенты не испугались цены, а сам бы он не остался без прибыли. Кстати, именно эта способность и помогла ему получить согласие на брак с дочерью достаточно зажиточного по тем временам купца. Юная Лизбетта так расхваливала туфельки и их создателя, что отец решил проверить, что за прохиндей пытается заморочить голову его дочери. Майст Лехард Грюнальди привык к решению каждого вопроса подходить основательно, поэтому отправился в небольшую лавочку Винченцо сначала, как заказчик. Сапоги, сшитые молодым сапожником, оказались столь удобными, что купец с трудом удерживался от желания носить их дома. Когда Лехард пришёл к мастеру заказывать домашние туфли, молодой Каблуччини выслушал, уточнил, есть ли пожелания по цвету и фасону и, получив отрицательный ответ, достал с полки коробку и протянул заказчику. Лехард открыл, решив, что ему предлагается посмотреть образец, и понял, что никому не отдаст эту пару. Тёмно-бежевые, в свет обивки в его кабинете, домашние туфли были идеальны. Внешний вид позволял не просто ходить в них по дому, но и допускал принимать гостей. Надев же обувь, Майст Грюнальди понял, что готов отправиться в этих туфлях на край света.
- Запакуй, – без лишних прелюдий велел он сапожнику, с большой неохотой снимая обновку и надевая сапоги. – Сколько с меня?
Мастер покачал головой.
- Вы и так переплатили в прошлый раз. А я не беру лишнего.
Купец хмыкнул.
- А заказы на поставку большой партии обуви берёшь? У меня магазины по всей Леонсии, - не удержался от хвастовства Лехард.
Винченцо вздохнул.
- Сложно вложить душу, не зная, для кого эта обувь.
- Да у тебя же тут сотня пар! – возмутился купец. – Хочешь сказать, нет двух одинаковых?
Вместо ответа сапожник достал ещё одну коробку, на этот раз тёмно-коричневую. Снял крышку. Бережно освободил обувь от нескольких слоёв шуршащей бумаги и поставил перед майстом Грюнальди сапоги, на первый взгляд точно такие, как и купленные им пару недель назад.
- Примерьте, - предложил Винченцо.
Лехард натянул один сапог, второй и уж было хотел сказать, что эта пара ничем не отличается от его собственной, как вдруг понял, что отличается, да ещё как! Нет, надетые сапоги не жали и не болтались на ноге, выделка кожи была такой же мягкой, да и удобная шнуровка давала возможность «подтянуть» обувку под себя, а вот ходить в них не хотелось! Конечно, если бы купцу срочно требовалось выйти на улицу, а ничего другого под рукой, а точнее, под ногой, не было бы, обул бы и эти сапоги и побежал, как миленький! Вот только подобной нужды и раньше, когда он только создавал свой Торговый дом, у майста Грюнальди не было, а уж теперь и тем более.
Ничего не говоря, купец снял сапоги и протянул их мастеру. Тот бережно протёр их тонкой замшевой тряпочкой, оглядел ещё раз. Вытащил стельки и заменил их на новые. Лехард хотел было сказать, что за пару минут он уже никак не мог эти стельки истоптать, но почему-то промолчал. Наблюдая, как Винченцо аккуратно заново обёртывает сапоги бумагой, укладывает их в коробку и ставит ту на место, купец никак не мог отделаться от мысли, что он упускает нечто очень важное.
Вернувшись домой, Лехард понял, что желание заполучить обувь от Каблуччини в свой Торговый дом никак не исчезло. И, выслушав в очередной раз дифирамбы дочери то ли туфлям, то ли ботиночкам, сделанных Винченцо, майст Грюнальди понял, что надо сделать.
На следующий день купец вновь отправился в обувную лавку. Время он подгадал так, чтобы оказаться там минут за 10 до закрытия.
- Майст Грюнальди? – удивлённо произнёс сапожник, - что-то не так с покупкой?
- Всё так, мастер (и Винченцо изумлённо приподнял брови, раньше купец его так не величал). – Мастер, - повторил Лехард, - вы хотите жениться на моей дочери?
От неожиданности сапожник едва не выронил ящик, в который складывал инструменты. На миг он покраснел, вздрогнул, но тут же взял себя в руки.
- Майст Грюнальди, - спокойно сказал Винченцо, - я делаю очень хорошую обувь, такую не найти ни в этом славном Леонграде, ни во всей Леонсии. Но я понимаю, что вы и Лизбетта можете быть только моими заказчиками, не более.
- Значит, нравится, - Лехард внимательно посмотрел на Винченцо, - а мне нравишься ты, точнее, твой уникальный талант. Поэтому вот моё предложение: ты придумываешь обувь, которая будет такой же чудесной, но подойдёт всем. Две-три модели вполне достаточно. Да и одной для начала хватит. А я делаю так, что Лиз согласится выйти за тебя замуж.
- Простите, майст. Мне, действительно, нравится ваша дочь. Но не в моих принципах брать в жёны девушку, которая тебя не любит.
- А с чего ты решил, что она тебя не любит? Да она мне все уши прожужжала: Винченцо так хорош, Винченцо так талантлив…
- Ах, какие он сшил туфельки, ах, какие обещал сделать зимние сапожки, - в том же тоне продолжил представитель гордой фамилии Каблуччини.
- Не без этого, - и не подумал отрицать купец. – Но почему одно должно исключать другое?
Сапожник некоторое время молчал, а потом решительно протянул своему собеседнику руку.
- Хорошо, я постараюсь придумать обувь, которая будет радовать ножки прекрасным дам и не требовать индивидуальных примерок.
Купец пожал протянутую руку.
- А я обещаю помочь понять дочке, что она влюблена не только в туфельки, но и в мастера. Без угроз и принуждений. А если у меня это не получится, 80 процентов прибыли от продажи новой модели «обуви для всех» - твои. Слово Грюнальди, – и в подтверждении сказанного в воздухе сверкнул знак гильдии торговцев: маленькие золотые весы, на нижней чаше которых лежала книга с выбитыми на ней цифрами, а на нижней - мешочек с монетами. Верность расчётов дороже прибыли – таким было истолкование знака.
- Слово Каблуччини, - неохотно подтвердил Винченцо. – И в воздухе на миг проступил силуэт длинноносого тёмно-синего сапога на достаточно высоком каблуке. Вот только внимательный взгляд купца успел ухватить и там маленькую золотую корону, украшавшую необычную обувь.
«А ты вовсе не так прост, сапожник», - подумал Лехард, но ничего не сказал. Просто кивнул, ещё раз пожал руку мастеру и отправился домой. А на следующий день, оговорившись, что нужно проведать знакомого капитана, отправился в порт. Капитана, правда не корабля, а секретной королевской службы, он отыскал достаточно быстро. Майст Фискус, ещё несколько лет назад вышедший в отставку, связи с коллегами не терял и время от времени помогал с распутыванием особо сложных дел. Разговор вёлся при закрытых дверях, поэтому никому посторонним о нём ничего не известно не стало. Хоть мир не был особо богат на магические источники и потоки, секретные службы своих сотрудников обеспечивали достаточно качественными амулетами, в том числе и с защитой от прослушки. А через пару недель на столе у майста Грюнальди на столе лежал пакет с почтовыми марками и печатями пяти соседних стран. Из вскрытого пакета выпало несколько копий газетных заметок различного срока давности, да небольшая визитка, в уголке которой красовался тёмно-синий сапожок с золотой короной.
На следующее утро к завтраку глава семейства Грюнальди спустился невыспавшимся и оттого достаточно хмурым. Даже пышный омлет и любимые острые колбаски не смогли поднять ему настроение. Шоколадные булочки с начинкой из сливочного сыра, густо политые клубничным сиропом, разгладили пару морщин на лбу. И всё было бы хорошо, если бы Лизбетта, не обращая внимание на наисвежайшую выпечку, начала в очередной раз расхваливать какую-то новую обувную обновку, сделанную Винченцо.
- Да сколько можно, Лиз, - не выдержал Лехард, - мало того, что количество счетов из обувной лавки с каждым месяцем увеличивается, так ты ещё и тараторишь об этих туфельках-ботиночках, не переставая! Давай ты выйдешь замуж за этого владельца сапожного графства и будешь обсуждать с мужем пряжки, шнурочки и прочую обувную дребедень! – и, не доев третью булочку, владелец Торгового дома вышел из-за стола.
- Не переживай, Лизбетта, - ободряюще похлопала по руке дочери майстрис Грюнальди, - ты можешь быть совершенно спокойна, никто тебя замуж за этого Винченцо не отдаст! Что за глупости! Ты дочь главы гильдии почтенных торговцев, а он... вообще неизвестно кто? И с чего бы моему дражайшему супругу вздумалось называть его сапожным графом, будто такие вообще существуют на свете! – С этими слова майстрис Лауренсия тоже вышла из-за стола. В молодости она славилась достаточно взрывным характером, а ныне предпочитала просто быть в курсе всего происходящего в городе и с удовольствием наблюдать на лицах дам, присутствующих балах и благотворительных собраниях, тщательно скрываемую зависть к её достатку, положению, да и внешности. Благодаря доставляемых время от времени из отражения Ля-Мез ведьминским снадобьям, супруга главы гильдии почтенных торговцев сияла молодой кожей лица, без единой морщинки. А в по-прежнему густых каштановых волосах Лауренсии Грюнальди никто бы не смог отыскать ни единого седого волоса. Стоили ведьминские средства не мало. Но Лехард был не только удачливым купцом, но и просто умным мужчиной. Он хорошо помнил, что советы жены помогли в своё время заключить несколько вполне выгодных сделок и сделать достаточно выгодные вложения. И пусть сейчас новые торговые соглашения её особо не интересовали, забывать прошлое купец не собирался. Да и не разорили бы его эти покупки, даже будь их раз в 10 больше. К тому же купец не терял надежды наладить с «коллегами» с Ля-Мез постоянные поставки. Правда, как это сделать, учитывая достаточную непредсказуемость точек прикосновения миров, он пока не придумал, но был совершенно уверен, что если чего-то сильно хотеть и прикладывать постоянно усилия к реализации задуманного, выход обязательно найдётся!
Оставшись одна в столовой, Лиз задумалась. Честно говоря, замужество она пока не планировала. Хотя к ней сватались, и не раз. Но ещё в день её шестнадцатилетия отец сказал, что младшая дочь сама может выбрать себе мужа. Благо, она была не единственным ребёнком, и два старших брата давно влились в семейное дело, открывая по всей стране филиалы Торгового дома.
Винченцо (чего уж врать самой себе) девушке нравился. На полголовы выше её, кареглазый, темноволосый, с кожей, словно покрытой лёгким слоем загара. Одевался он достаточно просто, но Лиз была дочерью купца и не раз сопровождала отца в его поездках и достаточно неплохо разбиралась в качестве ткани. Так вот, костюмы Винченцо были из очень качественных материалов, хоть и не самого модного покроя.
А ещё с ним было интересно беседовать. И вовсе не об обуви, хотя и о ней молодой сапожник мог поведать немало интересного. Лиз вдруг припомнила, что Винченцо легко поддерживал разговор о литературе, живописи, философии, мог процитировать по памяти немало стихов. И это было странно. Лизбетта, хоть и не особо жаловала приходящих в дом учителей, понимала, что одной красоты для счастья мало. Ей хотелось быть не просто эффектной куклой для украшения дома, а на равных вести дела с мужем (пусть он даже об этом не будет догадываться) и, как говориться, не ударить в грязь лицом, в любом обществе, даже самом высоком. Ей и сейчас приходилось часто ездить с отцом на переговоры. И общение с милой образованной девушкой, умеющей и слушать, и интересоваться делами, рассказывать забавные истории, и делать нужные комплименты в нужный момент, довольно часто помогали получить лучший заказ. «Не завидую я твоему мужу, Лиз, - иногда говорил майст Грюнальди, возвращаясь с дочкой домой после заключения очередной удачной сделки, - ты всё повернёшь так, что твой суженый и не заметит, что это не он сам решил.»
Иногда Лизбетте казалось, что это вовсе не самый плохой вариант. А с другой – ну скучно же, когда всё так предсказуемо! «Пожалуй, с Винченцо было бы по-другому», - задумчиво подумала она.
В какой-то момент мир замер, отразился и размножился. Одно из отражений по имени Зелмя стало напоминать гигантскую тыкву. В другом, получившим название Ля-Мез, искрила магия, смешались, соседствуя, холодные ледяные и жаркие песочные бури, усмиряемые силой ведьм и драконов. В третьем, Ялмез, почти не рождалось сильных магов, зато практически каждый житель обладал уникальным даром мастерства: одни умели поднять своё ремесло на невероятный уровень, другие могли найти наилучшие материалы для того или иного изделия, третьи – соединяли покупателей и продавцов, четвёртые - сочиняли стихи, песни, писали романы, пробуждающие в людях лучшие чувства и дарующие им радость. Практически в каждом доме жили два-три домоведа, помогающих содержать жилища в чистоте и следящими, чтобы еда выходила вкусной и не остывала раньше времени. Были у домоведов и другие способности, но они уже зависели от того, какой дар проснулся у хозяина дома и членов его семьи. Чаще всего дар передавался по наследству, но случались и исключения…
Имена жителей и названия городов в отражениях часто звучали похоже, и время от времени что-то, появившиеся в одном отражении, неведомом для науки образом, оказывалось в другом. Жители каждого отражения праздновали смену сезонов, Призрачный самайн, Новогодье, день распускающихся бутонов и конечно, считали изначальным именно тот мир, в котором жили.
История входит в серию «Миры отражений»
Конти (на самом деле Констанция Вирджиния Оливия Кантуччини) любила булочки с самого детства. Научившись самостоятельно передвигаться по дому, она приходила на кухню и смотрела, как Марта, румяная пышнотелая кухарка, готовит еду. Особенно интересно девочке было наблюдать за преображением теста в закрученные косичкой сладкие плюшки, наполненные ванильным кремом круглые булочки, покрытые блестящие белой глазурью витые рогалики. Удивительно, но пробовать выпечку ей нравилось гораздо меньше, чем смотреть, а потом и принимать участие в процессе её приготовления.
Родители Констанции, Гортензия и Бенедикт Кантуччини, владельцы магазина-мастерской «Каблучок и кружево», соединяющего в себе сапожную лавку и ателье, увлечению дочери не обрадовались, но и препятствовать не стали. Майстрис* Кантуччини хорошо помнила изумление на лице собственных родителей, когда она заявила, что будет тачать сапоги! Сколько её отговаривали, упрашивали, пугали, что останется в старых девах!
*Майстрис вежливое обращение к взрослой женщине, Майст- к мужчине независимо от возраста, майти – к молодой девушке.
Да и у нынешнего супруга, а тогда ещё совсем молодого человека, швейная карьера складывалась непросто. Желание шить наряды, причём в основном женские, радости у многочисленных родственников тоже не вызвало. Семья Каблуччини занималась изготовлением обуви без малого пару столетий и гордилась Винченцо, основателем рода, приехавшим из далёкой страны и удивившим тогдашних местных жителей необычными фасонами обуви.
Прода от 18.09.2025, 22:29
ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ. УСПЕХ И ЛЮБОВЬ ВИНЧЕНЦО КАБЛУЧЧИНИ
Винченцо Каблуччини был не только прекрасным сапожником, но и хорошим дельцом. Он умел рассчитывать стоимость пары сапог или туфелек так, чтобы клиенты не испугались цены, а сам бы он не остался без прибыли. Кстати, именно эта способность и помогла ему получить согласие на брак с дочерью достаточно зажиточного по тем временам купца. Юная Лизбетта так расхваливала туфельки и их создателя, что отец решил проверить, что за прохиндей пытается заморочить голову его дочери. Майст Лехард Грюнальди привык к решению каждого вопроса подходить основательно, поэтому отправился в небольшую лавочку Винченцо сначала, как заказчик. Сапоги, сшитые молодым сапожником, оказались столь удобными, что купец с трудом удерживался от желания носить их дома. Когда Лехард пришёл к мастеру заказывать домашние туфли, молодой Каблуччини выслушал, уточнил, есть ли пожелания по цвету и фасону и, получив отрицательный ответ, достал с полки коробку и протянул заказчику. Лехард открыл, решив, что ему предлагается посмотреть образец, и понял, что никому не отдаст эту пару. Тёмно-бежевые, в свет обивки в его кабинете, домашние туфли были идеальны. Внешний вид позволял не просто ходить в них по дому, но и допускал принимать гостей. Надев же обувь, Майст Грюнальди понял, что готов отправиться в этих туфлях на край света.
- Запакуй, – без лишних прелюдий велел он сапожнику, с большой неохотой снимая обновку и надевая сапоги. – Сколько с меня?
Мастер покачал головой.
- Вы и так переплатили в прошлый раз. А я не беру лишнего.
Купец хмыкнул.
- А заказы на поставку большой партии обуви берёшь? У меня магазины по всей Леонсии, - не удержался от хвастовства Лехард.
Винченцо вздохнул.
- Сложно вложить душу, не зная, для кого эта обувь.
- Да у тебя же тут сотня пар! – возмутился купец. – Хочешь сказать, нет двух одинаковых?
Вместо ответа сапожник достал ещё одну коробку, на этот раз тёмно-коричневую. Снял крышку. Бережно освободил обувь от нескольких слоёв шуршащей бумаги и поставил перед майстом Грюнальди сапоги, на первый взгляд точно такие, как и купленные им пару недель назад.
- Примерьте, - предложил Винченцо.
Лехард натянул один сапог, второй и уж было хотел сказать, что эта пара ничем не отличается от его собственной, как вдруг понял, что отличается, да ещё как! Нет, надетые сапоги не жали и не болтались на ноге, выделка кожи была такой же мягкой, да и удобная шнуровка давала возможность «подтянуть» обувку под себя, а вот ходить в них не хотелось! Конечно, если бы купцу срочно требовалось выйти на улицу, а ничего другого под рукой, а точнее, под ногой, не было бы, обул бы и эти сапоги и побежал, как миленький! Вот только подобной нужды и раньше, когда он только создавал свой Торговый дом, у майста Грюнальди не было, а уж теперь и тем более.
Ничего не говоря, купец снял сапоги и протянул их мастеру. Тот бережно протёр их тонкой замшевой тряпочкой, оглядел ещё раз. Вытащил стельки и заменил их на новые. Лехард хотел было сказать, что за пару минут он уже никак не мог эти стельки истоптать, но почему-то промолчал. Наблюдая, как Винченцо аккуратно заново обёртывает сапоги бумагой, укладывает их в коробку и ставит ту на место, купец никак не мог отделаться от мысли, что он упускает нечто очень важное.
Прода от 22.09.2025, 01:32
Вернувшись домой, Лехард понял, что желание заполучить обувь от Каблуччини в свой Торговый дом никак не исчезло. И, выслушав в очередной раз дифирамбы дочери то ли туфлям, то ли ботиночкам, сделанных Винченцо, майст Грюнальди понял, что надо сделать.
На следующий день купец вновь отправился в обувную лавку. Время он подгадал так, чтобы оказаться там минут за 10 до закрытия.
- Майст Грюнальди? – удивлённо произнёс сапожник, - что-то не так с покупкой?
- Всё так, мастер (и Винченцо изумлённо приподнял брови, раньше купец его так не величал). – Мастер, - повторил Лехард, - вы хотите жениться на моей дочери?
От неожиданности сапожник едва не выронил ящик, в который складывал инструменты. На миг он покраснел, вздрогнул, но тут же взял себя в руки.
- Майст Грюнальди, - спокойно сказал Винченцо, - я делаю очень хорошую обувь, такую не найти ни в этом славном Леонграде, ни во всей Леонсии. Но я понимаю, что вы и Лизбетта можете быть только моими заказчиками, не более.
- Значит, нравится, - Лехард внимательно посмотрел на Винченцо, - а мне нравишься ты, точнее, твой уникальный талант. Поэтому вот моё предложение: ты придумываешь обувь, которая будет такой же чудесной, но подойдёт всем. Две-три модели вполне достаточно. Да и одной для начала хватит. А я делаю так, что Лиз согласится выйти за тебя замуж.
- Простите, майст. Мне, действительно, нравится ваша дочь. Но не в моих принципах брать в жёны девушку, которая тебя не любит.
- А с чего ты решил, что она тебя не любит? Да она мне все уши прожужжала: Винченцо так хорош, Винченцо так талантлив…
- Ах, какие он сшил туфельки, ах, какие обещал сделать зимние сапожки, - в том же тоне продолжил представитель гордой фамилии Каблуччини.
Прода от 25.09.2025, 20:59
- Не без этого, - и не подумал отрицать купец. – Но почему одно должно исключать другое?
Сапожник некоторое время молчал, а потом решительно протянул своему собеседнику руку.
- Хорошо, я постараюсь придумать обувь, которая будет радовать ножки прекрасным дам и не требовать индивидуальных примерок.
Купец пожал протянутую руку.
- А я обещаю помочь понять дочке, что она влюблена не только в туфельки, но и в мастера. Без угроз и принуждений. А если у меня это не получится, 80 процентов прибыли от продажи новой модели «обуви для всех» - твои. Слово Грюнальди, – и в подтверждении сказанного в воздухе сверкнул знак гильдии торговцев: маленькие золотые весы, на нижней чаше которых лежала книга с выбитыми на ней цифрами, а на нижней - мешочек с монетами. Верность расчётов дороже прибыли – таким было истолкование знака.
- Слово Каблуччини, - неохотно подтвердил Винченцо. – И в воздухе на миг проступил силуэт длинноносого тёмно-синего сапога на достаточно высоком каблуке. Вот только внимательный взгляд купца успел ухватить и там маленькую золотую корону, украшавшую необычную обувь.
«А ты вовсе не так прост, сапожник», - подумал Лехард, но ничего не сказал. Просто кивнул, ещё раз пожал руку мастеру и отправился домой. А на следующий день, оговорившись, что нужно проведать знакомого капитана, отправился в порт. Капитана, правда не корабля, а секретной королевской службы, он отыскал достаточно быстро. Майст Фискус, ещё несколько лет назад вышедший в отставку, связи с коллегами не терял и время от времени помогал с распутыванием особо сложных дел. Разговор вёлся при закрытых дверях, поэтому никому посторонним о нём ничего не известно не стало. Хоть мир не был особо богат на магические источники и потоки, секретные службы своих сотрудников обеспечивали достаточно качественными амулетами, в том числе и с защитой от прослушки. А через пару недель на столе у майста Грюнальди на столе лежал пакет с почтовыми марками и печатями пяти соседних стран. Из вскрытого пакета выпало несколько копий газетных заметок различного срока давности, да небольшая визитка, в уголке которой красовался тёмно-синий сапожок с золотой короной.
Прода от 28.09.2025, 17:44
На следующее утро к завтраку глава семейства Грюнальди спустился невыспавшимся и оттого достаточно хмурым. Даже пышный омлет и любимые острые колбаски не смогли поднять ему настроение. Шоколадные булочки с начинкой из сливочного сыра, густо политые клубничным сиропом, разгладили пару морщин на лбу. И всё было бы хорошо, если бы Лизбетта, не обращая внимание на наисвежайшую выпечку, начала в очередной раз расхваливать какую-то новую обувную обновку, сделанную Винченцо.
- Да сколько можно, Лиз, - не выдержал Лехард, - мало того, что количество счетов из обувной лавки с каждым месяцем увеличивается, так ты ещё и тараторишь об этих туфельках-ботиночках, не переставая! Давай ты выйдешь замуж за этого владельца сапожного графства и будешь обсуждать с мужем пряжки, шнурочки и прочую обувную дребедень! – и, не доев третью булочку, владелец Торгового дома вышел из-за стола.
- Не переживай, Лизбетта, - ободряюще похлопала по руке дочери майстрис Грюнальди, - ты можешь быть совершенно спокойна, никто тебя замуж за этого Винченцо не отдаст! Что за глупости! Ты дочь главы гильдии почтенных торговцев, а он... вообще неизвестно кто? И с чего бы моему дражайшему супругу вздумалось называть его сапожным графом, будто такие вообще существуют на свете! – С этими слова майстрис Лауренсия тоже вышла из-за стола. В молодости она славилась достаточно взрывным характером, а ныне предпочитала просто быть в курсе всего происходящего в городе и с удовольствием наблюдать на лицах дам, присутствующих балах и благотворительных собраниях, тщательно скрываемую зависть к её достатку, положению, да и внешности. Благодаря доставляемых время от времени из отражения Ля-Мез ведьминским снадобьям, супруга главы гильдии почтенных торговцев сияла молодой кожей лица, без единой морщинки. А в по-прежнему густых каштановых волосах Лауренсии Грюнальди никто бы не смог отыскать ни единого седого волоса. Стоили ведьминские средства не мало. Но Лехард был не только удачливым купцом, но и просто умным мужчиной. Он хорошо помнил, что советы жены помогли в своё время заключить несколько вполне выгодных сделок и сделать достаточно выгодные вложения. И пусть сейчас новые торговые соглашения её особо не интересовали, забывать прошлое купец не собирался. Да и не разорили бы его эти покупки, даже будь их раз в 10 больше. К тому же купец не терял надежды наладить с «коллегами» с Ля-Мез постоянные поставки. Правда, как это сделать, учитывая достаточную непредсказуемость точек прикосновения миров, он пока не придумал, но был совершенно уверен, что если чего-то сильно хотеть и прикладывать постоянно усилия к реализации задуманного, выход обязательно найдётся!
Оставшись одна в столовой, Лиз задумалась. Честно говоря, замужество она пока не планировала. Хотя к ней сватались, и не раз. Но ещё в день её шестнадцатилетия отец сказал, что младшая дочь сама может выбрать себе мужа. Благо, она была не единственным ребёнком, и два старших брата давно влились в семейное дело, открывая по всей стране филиалы Торгового дома.
Прода от 29.09.2025, 23:04
Винченцо (чего уж врать самой себе) девушке нравился. На полголовы выше её, кареглазый, темноволосый, с кожей, словно покрытой лёгким слоем загара. Одевался он достаточно просто, но Лиз была дочерью купца и не раз сопровождала отца в его поездках и достаточно неплохо разбиралась в качестве ткани. Так вот, костюмы Винченцо были из очень качественных материалов, хоть и не самого модного покроя.
А ещё с ним было интересно беседовать. И вовсе не об обуви, хотя и о ней молодой сапожник мог поведать немало интересного. Лиз вдруг припомнила, что Винченцо легко поддерживал разговор о литературе, живописи, философии, мог процитировать по памяти немало стихов. И это было странно. Лизбетта, хоть и не особо жаловала приходящих в дом учителей, понимала, что одной красоты для счастья мало. Ей хотелось быть не просто эффектной куклой для украшения дома, а на равных вести дела с мужем (пусть он даже об этом не будет догадываться) и, как говориться, не ударить в грязь лицом, в любом обществе, даже самом высоком. Ей и сейчас приходилось часто ездить с отцом на переговоры. И общение с милой образованной девушкой, умеющей и слушать, и интересоваться делами, рассказывать забавные истории, и делать нужные комплименты в нужный момент, довольно часто помогали получить лучший заказ. «Не завидую я твоему мужу, Лиз, - иногда говорил майст Грюнальди, возвращаясь с дочкой домой после заключения очередной удачной сделки, - ты всё повернёшь так, что твой суженый и не заметит, что это не он сам решил.»
Иногда Лизбетте казалось, что это вовсе не самый плохой вариант. А с другой – ну скучно же, когда всё так предсказуемо! «Пожалуй, с Винченцо было бы по-другому», - задумчиво подумала она.
