– Опомнись! Вспомни, кто ты есть!
Медведица словно услышала его сквозь пелену своего страха, ужаса и гнева, обернулась и, когда Ноа подумал, что она снова попытается броситься на него, осторожно и нерешительно двинулась к нему. Она протянула к нему свою косматую голову, пытаясь унюхать предмет в руке Ноа, который, закрыв глаза, инстинктивно протянул руку сквозь пламя и решил положиться на случай.
Больше всего в тот момент он боялся, что Осо снова впадет в безумие, но вместо этого его руки коснулся огромный холодный мокрый нос.
– Ты Осо Фернандес, – сказал он, открывая глаза. – Ты странная девушка-болтушка, которая находит удивительным все, что видит.
Медведица что-то завыла в ответ, и Ноа принял это за хороший знак. Он медленно попытался отпустить пламя.
Белое пламя, разделившее их с Осо, освободило ее, и Ноа уже стоял лицом к лицу с огромной бурой медведицей. Он спрятал меч в ножны и попытался повесить медальон на лапу Осо – ее шея была слишком велика для такой короткой цепочки, – неуклюже перевязывая ее.
– Ты Осо Фернандес. Девушка с Земли.
Медведица прикрыла глаза, и Ноа отошел на несколько шагов назад, когда ее медальон наполнился светом и Осо начала преображаться. Ее густая бурая шесть исчезала с ее тела также стремительно, как и появлялась, когти утончались и уменьшались, а косматая медвежья морда в мгновение ока стала круглым лицом пухлощекой Осо, которую Ноа знал.
Она осела на пол, хватаясь за свои руки, плечи, ощупывая живот и ноги, свою изорванную одежду, словно не веря, что вернулась. Ноа почти сразу же подскочил, помогая ей подняться, а Осо бросилась к нему на шею, обнимая и плача одновременно. Она бормотала что-то вроде «спасибо, Ноа», «я не понимаю, как это произошло» и «я так испугалась», но Ноа плохо мог разобрать из-за булькающих звуков и частых всхлипываний. Рядом с ним примостилась феечка – тоже вся в слезах и соплях, – причитающая, что хорошо, что все закончилось.
– Нам пора идти, Осо, – сказал Ноа, похлопывая ее по спине.
– Да, – всхлипнула Осо, отстраняясь от Ноа и вытирая нос своим рукавом. – А где Блюблик?
– Я здесь, – существо выпрыгнуло из-за плеча Ноа словно кузнечик. – Я рад, что с тобой теперь все в порядке.
– Не думаю, что это можно назвать «все в порядке», – задумчиво и мрачно произнес Ноа. – Я бы на твоем месте не говорил ничего преподавателям. И что это за существо?
– Это не существо, это Проводник, – ответила Осо. – Только никому, пожалуйста, не говори, что я забрала его из Леса.
– Еще одна тайна, которую мы будем хранить, – страдальчески протянул Ноа.
Кролик был еще жив, когда Тристан подошла к ловушке. Они с ее младшим братом Рогналлем шли всю ночь по следам Лисицы, и только под утро Тристан решилась поставить несколько ловушек, потому что Рогналль выбился из сил и хотел спать, а волшебные следы Лисицы были видны только при лунном свете. Она обошла уже три и все они были пусты, и совсем уже готова была отчаяться, если последняя ловушка оказалась бы пустой.
Тристан присела около ловушки, и кролик забился на месте, пытаясь выбраться из плена. Видимо, он уже знал, что произойдет еще до того, как Тристан достала из-за пояса кривой нож. Ей всегда было жаль убивать животных на охоте – отец никогда не давал ей забывать о том, что она слишком мягкая для этого, – но они с Рогналлем несколько дней не ели ничего, кроме кореньев и ягод, и Тристан боялась, что они так и не смогут добраться до места назначения.
– Твоя кровь станет моей кровью, – тихо проговорила Тристан, прижимая кролика к земле. – Твоя жизнь перейдет ко мне, и ты станешь жить в моем теле. – Тристан сглотнула и, погладив кролика по холке, тише добавила: – Прости меня, маленький брат.
Кролик был очаровательно белого цвета, и вправду мог быть звериным маленьким братом Тристан. Она была невысокой эльфийкой с короткими пшеничными волосами, заплетенными в высокий хвост, и удивительного цвета голубыми глазами. Ее лицо по диагонали пересекали две длинные параллельные черные полосы, а на лбу находились две изломанные, но поменьше. Эти метки говорили о принадлежности к Клану Рек, который Тристан вместе со своим младшим братом оставила ради того, чтобы присоединиться к повстанцам. В Речном клане такие метки были редкостью – их считали чем-то устаревшим, но Тристан – по достижению совершеннолетия – уговорила отца совершить этот ритуал и нанести их на ее лицо.
Она быстро и резко свернула шею кролику – так, как учил ее отец и старший брат, – чтобы животное не мучилось.Затем аккуратно разрезала силки, чтобы потом можно было поставить эту ловушку еще раз, и сложила ее в сумку, висевшую у нее через плечо.
Осторожно, не оставляя следов за собой, Тристан вернулась на тропу, по которой шла и на которой оставила спящего Рогналля. Она улыбнулась уголками губ, когда посмотрела на спящего брата, и даже позавидовала ему. В отличие от него, сама Тристан заснуть не могла. Ее все время подгонял страх расправы над ними. Как старшая сестра, она так боялась за жизнь брата, что пыталась гнать его вперед сверх возможностей малыша.
Тристан уселась на траву недалеко от Рогналля и принялась освежовывать кролика. Он был молодой, значит, мясо будет мягким и сочным. Думая об этом, Тристан чувствовала, как ее рот наполняется слюной - на этом сказались многодневные голодовки и недоедания.
– Тристан, я долго спал? – протянул сонно Рогналль, даже не поднимая головы.
– Можешь еще отдохнуть, – ласково сказала Тристан, отделяя мягкую шкурку от тушки кролика.
Вопреки ее совету Рогналль поднялся на локтях и, взглянув на то, чем занимается Тристан, скривился. Да, они с Рогналлем были в этом возрасте более похожи, чем она и Варн, их старший брат. От матери ему достались такие же светлые волосы и голубые глаза, но от отца он взял длинный нос и полные губы. И хоть Рогналль внешне больше походил на сестру, больше он все же был похож на их старшего брата. Варн был волком, таким, каким родился и Рогналль. Волчья кровь обминула только Тристан, не наделив ее магией, но именно на ее плечи – на плечи не мага – легла защита младшего брата-волка, когда старшего вместе с отцом убили за этот дар.
И Тристан, поклявшаяся отомстить возомнившим невесть что магам за брата и отца, не даст в обиду младшего.
–Что кривишься? – улыбнулась Тристан лукаво. – Нам нужны силы, а этот кролик станет румяным и хрустящим на костре. Это круговорот жизни. Кролики, чтобы жить едят траву, а мы – кроликов.
Рогналль устало кивнул и завернулся в плащ, на котором спал. Он выглядел сейчас таким беззащитным, что у Тристан невольно сжалось сердце. Из Тихого берега они ушли неделю назад, но боль от потери семьи, такая невыносимая, останется с ними надолго. Она и сама из последних сил сдерживала слезы, потому что знала, что должна быть стойкой ради брата.
У ручья Тристан вымыла выпотрошенного кролика и, пока это делала, неожиданно расплакалась. Всего несколько слезинок – немых свидетелей ее потери, – которые она проронила против своей воли.
И перед тем, как вернуться к брату, разжигающему костер, Тристан умыла лицо ледяной водой, чтобы смыть следы своей печали и минутной слабости. Впереди их ждала неизвестность. Поэтому эльфийка должна быть сильной и стойкой, ради брата и призрачной надежды свершить месть.
Ночью Ноа уснуть так и не смог. Он постоянно ворочался в постели, тихо вздыхал под посапывание Кайла. Тревожность никуда не ушла, а только усилилась, и Ноа совсем не знал, что делать со всем этим. Парень ведь сразу знал, что его вылазка в библиотеку межет закончиться плохо. Но даже и подумать не мог, что все будт вот так. Зато теперь они выяснили, что у Осо тоже есть дар, но открыть его ребята не смогут никому, если не хотят, чтобы все узнали о том, что погром в библиотеке их рук дело. А бедная Осо теперь заточена один на один со своей силой, которую не понятно, как обуздать, и спросить совета у знающих они не могут.
С этими мыслями Ноа встретил рассвет, и они же преследовали его все утро, пока он брел в столовую, где встретил поникшую Осо и встревоженных близнецов. Желудок Ноа связался в тугой узел. И с каждым вздохом, с каждым воспоминанием о прошлой ночи он затягивался все сильнее. Парень старался сохранять маску внешнего спокойствия. Но все равно выглядел каким-то нервным, особенно на фоне ничего не знающих Шенга и Махаона. Ноа косился на дверь, на преподавателей и других студентов, постоянно прислушивался, ожидая, что вот-вот его накажут. Парень жил в Хэксенштадте всего ничего и понятия не имел о здешней системе наказаний, но учитывая все странности этой академии, да и Виридитерры в целом, Ноа боялся, что за взлом библиотеки его выпорют розгами в центре какой-нибудь площади, совсем как в средневековье.
– Да что с вами сегодня такое? – раздраженно спросил Махаон. – Молчите, словно воды в рот набрали. – Он перегнулся через весь стол и тихо прошептал близнецам: – Признавайтесь, неужели опять что-то натворили.
Ноа заметил, как напряглась в этот момент Осо, крепко сжав вилку в руке и уставившись в стол, а сам парень принялся разглядывать свое отражение в чересчур отполированной ложке.
– Мы всю ночь играли в какую-то дурацкую игру с Земли, – вдруг сказал Рикки. – Мы даже не спали почти. Так что отвали, Мах, со своими нравоучениями о пользе здорового сна.
Махаон нахмурился, но замолчал, а Ноа ощутил пусть и слабое, но все же удовлетворение, видя, как на время поник этот выскочка. А еще восхитился тому, как ловко все-таки у близнецов получается врать даже в такой ситуации.
– А я говорил тебе, что что-то громить это не их почерк, – как ни в чем не бывало, проговорил Шенг Махаону и сразу же поймал на себе взгляд друга в стиле «ой, я тебя умоляю».
– О чем это вы? – спросил Ноа, встрепетнувшись. Об одном только упоминании о погроме все ребята оживились. Никто из них старался не подавать вида, что его эта новость заинтересовала больше, чем обычно, но вместе с тем каждый из ребят хотел узнать подробности.
– Сегодня скажут на общем собрании. Верховный магистр сир Роджерс возвращается, – Махаон произнес его имя с благоговением в голосе, что было совсем не похоже на его обычную манеру разговора – его тон всегда был слегка снисходительным и высокомерным, как будто он общался с людьми ниже его рангом.
Рикки и Никки страдальчески простонали, а Ноа с Осо непонимающе переглянулись.
– Сир Роджерс здесь главный, а также занимается военной подготовкой и охраной границ в Хэксенштадте, – объяснил Махаон. – Несколько раз в год он покидает Хэксенштадт ради каких-то особо важных миссий, но когда возвращается, то проводится что-то вроде турниров для проверки того, как справляются студенты с обучением.
– Называй это своими именами. Это неравная бойня между всеми студентами, – проворчала Никки и стала ковыряться вилкой в своей тарелке с аликвидом.
– Если тебе каждый год на общей битве надирает зад рыжая бестия Эсмеральда, это нельзя назвать бойней, дорогая сестричка, – показав язык, сказал Рикки.
– В Лазарете после этого турнира обычно дел невпроворот, – вставил Шенг.
– А ты откуда узнал, что он возвращается, если преподаватели еще не сообщали? – спросил Ноа.
– Махаон – староста третьего курса и обо всех новостях им сообщают заранее, – с гордостью в голосе заявил Шенг, словно хвастался не достижениями друга, а своими.
Ноа с опаской глянул на Осо, которая поглаживала свой кулон, и понял, что на турнир ей никак нельзя. Ведь если девушка разнервничается, то все узнают о том, что она умеет превращаться в медведицу. А там уж долго думать не надо – можно сразу понять, кто разгромил библиотеку.
– Я пойду раньше, потому что мне нужно встретиться с сиром Бомером. Встретимся после занятий, – поднимаясь, проговорил Махаон.
Вслед за ним – а точнее, вместе с ним – ретировалась и его тень – Шенг – и ребята остались за столом в том самом составе, в котором покоряли ночной Хэксенштадт. У Ноа не было аппетита – он убежал в дальние дали, прихватив с собой спокойствие и ночной сон парня. Поэтому Ноа поковырялся вилкой в тарелке и уже думал отнести ее лепреконам, как Рикки схватил его за руку под столом, и процедил сквозь зубы:
– Сиди. Нам нужно поговорить, Ноа. А здесь так шумно, что никто не обратит на нашу беседу внимания.
Ноа нервно сглотнул – его напугал ледяной и встревоженный тон друга – и он уселся на место, ожидая, что скажет Рикки. Но близнец упрямо молчал и поглядывал по сторонам, чтобы проверить, что их точно никто не слушает. И, убедившись в этом, Рикки заговорил:
– Мы пропали, – процедил сквозь зубы близнец, – Вы нас очень крупно подставили. А нам не нужны такие проблемы, ребятушки. Поэтому надо решать это дело. И как можно быстрее.
– Никому не нужны, – буркнул Ноа.
– Что вы вообще там устроили? – строго и мрачно спросила Никки.
– В общем, это дерьмо надо как-то разгребать, – сказал Рикки жестко. – Что бы вы там без нас не устроили, мы повязаны все вместе, потому что твоя эльфийка, Ноа, видела нас. И я бы посоветовал тебе поговорить с ней. Можно сыграть на том, что сдавать нас ей не выгодно, потому что ночью она покинула крыло прислуги, а это запрещено.
Рикки и Никки поднялись, и Ноа почувствовал разочарование оттого, какими решительными оказались Рикки и Никки. Он вообще туго соображал в этой ситуации, а они – видимо, сказывается опыт многочисленных проделок – не поддались панике и сходу решили, что нужно делать. Они все еще оставались классными ребятами, и Ноа чувствовал перед ними вину за то, что вытянул их той ночью в библиотеку. Возможно, если бы не его глупое желание узнать о себе, Вайскопфах и Ройване, они бы не попали в переделку. «А как же Осо? Она все равно попала бы в библиотеку и раскрыла свой дар. Только тогда ей бы никто не помог с ним справиться» – то ли для успокоения, то ли из жалости подумал Ноа. Он все еще не понимал, как относится к этой девушке, но ситуация в библиотеке явно сблизила ребят. Сейчас, когда Осо сидела, съежившись под грузом страха, парень переживал за нее, хотел помочь и успокоить, несмотря на свои проблемы.
– Мы тоже поговорим кое с кем, чтобы точно никакие слухи не просочились к преподавателям, а тебе действительно лучше заняться эльфийкой, Ноа, – сказала Никки напоследок и исчезла вместе с братом в толпе студентов.
– Это моя вина, – вдруг всхлипнула Осо, и Ноа, посмотрев на нее, понял, что она плачет. – Это все я виновата.
Она хотела вытереть слезы ладонью, но только размазала их по лицу. Короткие пушистые волосы прилипли к мокрым щекам, и Осо пыталась убрать непослушные пряди за уши, но у нее не получалось. Девушка все всхлипывала и всхлипывала, поэтому Ноа решил, что ее нужно поддержать.
– Ты не виновата, Осо, – тихо сказал парень, накрывая своей ладонью ее руку. – Никто не мог знать, что там произойдет. И никто не мог знать, что у тебя такой… дар. Я думаю, что нам лучше никому об этом не говорить пока что. О том, что ты… эм…
– Огромная толстая и мохнатая медведица, которая разгромила библиотеку? Ой, ну да, я ведь каждому это уже рассказала, – криво усмехнулась. Во взгляде девушки большими буквами читалась мольба о помощи, но Ноа не знал, как это сделать. Он сидел, тупо уставившись на их ладони, и ждал, пока Осо продолжит. – Я рассказала только Махаону, и он тоже дал мне такой совет. Но по другой причине.
Медведица словно услышала его сквозь пелену своего страха, ужаса и гнева, обернулась и, когда Ноа подумал, что она снова попытается броситься на него, осторожно и нерешительно двинулась к нему. Она протянула к нему свою косматую голову, пытаясь унюхать предмет в руке Ноа, который, закрыв глаза, инстинктивно протянул руку сквозь пламя и решил положиться на случай.
Больше всего в тот момент он боялся, что Осо снова впадет в безумие, но вместо этого его руки коснулся огромный холодный мокрый нос.
– Ты Осо Фернандес, – сказал он, открывая глаза. – Ты странная девушка-болтушка, которая находит удивительным все, что видит.
Медведица что-то завыла в ответ, и Ноа принял это за хороший знак. Он медленно попытался отпустить пламя.
Белое пламя, разделившее их с Осо, освободило ее, и Ноа уже стоял лицом к лицу с огромной бурой медведицей. Он спрятал меч в ножны и попытался повесить медальон на лапу Осо – ее шея была слишком велика для такой короткой цепочки, – неуклюже перевязывая ее.
– Ты Осо Фернандес. Девушка с Земли.
Медведица прикрыла глаза, и Ноа отошел на несколько шагов назад, когда ее медальон наполнился светом и Осо начала преображаться. Ее густая бурая шесть исчезала с ее тела также стремительно, как и появлялась, когти утончались и уменьшались, а косматая медвежья морда в мгновение ока стала круглым лицом пухлощекой Осо, которую Ноа знал.
Она осела на пол, хватаясь за свои руки, плечи, ощупывая живот и ноги, свою изорванную одежду, словно не веря, что вернулась. Ноа почти сразу же подскочил, помогая ей подняться, а Осо бросилась к нему на шею, обнимая и плача одновременно. Она бормотала что-то вроде «спасибо, Ноа», «я не понимаю, как это произошло» и «я так испугалась», но Ноа плохо мог разобрать из-за булькающих звуков и частых всхлипываний. Рядом с ним примостилась феечка – тоже вся в слезах и соплях, – причитающая, что хорошо, что все закончилось.
– Нам пора идти, Осо, – сказал Ноа, похлопывая ее по спине.
– Да, – всхлипнула Осо, отстраняясь от Ноа и вытирая нос своим рукавом. – А где Блюблик?
– Я здесь, – существо выпрыгнуло из-за плеча Ноа словно кузнечик. – Я рад, что с тобой теперь все в порядке.
– Не думаю, что это можно назвать «все в порядке», – задумчиво и мрачно произнес Ноа. – Я бы на твоем месте не говорил ничего преподавателям. И что это за существо?
– Это не существо, это Проводник, – ответила Осо. – Только никому, пожалуйста, не говори, что я забрала его из Леса.
– Еще одна тайна, которую мы будем хранить, – страдальчески протянул Ноа.
ГЛАВА ПОВСТАНЦЫ I
Кролик был еще жив, когда Тристан подошла к ловушке. Они с ее младшим братом Рогналлем шли всю ночь по следам Лисицы, и только под утро Тристан решилась поставить несколько ловушек, потому что Рогналль выбился из сил и хотел спать, а волшебные следы Лисицы были видны только при лунном свете. Она обошла уже три и все они были пусты, и совсем уже готова была отчаяться, если последняя ловушка оказалась бы пустой.
Тристан присела около ловушки, и кролик забился на месте, пытаясь выбраться из плена. Видимо, он уже знал, что произойдет еще до того, как Тристан достала из-за пояса кривой нож. Ей всегда было жаль убивать животных на охоте – отец никогда не давал ей забывать о том, что она слишком мягкая для этого, – но они с Рогналлем несколько дней не ели ничего, кроме кореньев и ягод, и Тристан боялась, что они так и не смогут добраться до места назначения.
– Твоя кровь станет моей кровью, – тихо проговорила Тристан, прижимая кролика к земле. – Твоя жизнь перейдет ко мне, и ты станешь жить в моем теле. – Тристан сглотнула и, погладив кролика по холке, тише добавила: – Прости меня, маленький брат.
Кролик был очаровательно белого цвета, и вправду мог быть звериным маленьким братом Тристан. Она была невысокой эльфийкой с короткими пшеничными волосами, заплетенными в высокий хвост, и удивительного цвета голубыми глазами. Ее лицо по диагонали пересекали две длинные параллельные черные полосы, а на лбу находились две изломанные, но поменьше. Эти метки говорили о принадлежности к Клану Рек, который Тристан вместе со своим младшим братом оставила ради того, чтобы присоединиться к повстанцам. В Речном клане такие метки были редкостью – их считали чем-то устаревшим, но Тристан – по достижению совершеннолетия – уговорила отца совершить этот ритуал и нанести их на ее лицо.
Она быстро и резко свернула шею кролику – так, как учил ее отец и старший брат, – чтобы животное не мучилось.Затем аккуратно разрезала силки, чтобы потом можно было поставить эту ловушку еще раз, и сложила ее в сумку, висевшую у нее через плечо.
Осторожно, не оставляя следов за собой, Тристан вернулась на тропу, по которой шла и на которой оставила спящего Рогналля. Она улыбнулась уголками губ, когда посмотрела на спящего брата, и даже позавидовала ему. В отличие от него, сама Тристан заснуть не могла. Ее все время подгонял страх расправы над ними. Как старшая сестра, она так боялась за жизнь брата, что пыталась гнать его вперед сверх возможностей малыша.
Тристан уселась на траву недалеко от Рогналля и принялась освежовывать кролика. Он был молодой, значит, мясо будет мягким и сочным. Думая об этом, Тристан чувствовала, как ее рот наполняется слюной - на этом сказались многодневные голодовки и недоедания.
– Тристан, я долго спал? – протянул сонно Рогналль, даже не поднимая головы.
– Можешь еще отдохнуть, – ласково сказала Тристан, отделяя мягкую шкурку от тушки кролика.
Вопреки ее совету Рогналль поднялся на локтях и, взглянув на то, чем занимается Тристан, скривился. Да, они с Рогналлем были в этом возрасте более похожи, чем она и Варн, их старший брат. От матери ему достались такие же светлые волосы и голубые глаза, но от отца он взял длинный нос и полные губы. И хоть Рогналль внешне больше походил на сестру, больше он все же был похож на их старшего брата. Варн был волком, таким, каким родился и Рогналль. Волчья кровь обминула только Тристан, не наделив ее магией, но именно на ее плечи – на плечи не мага – легла защита младшего брата-волка, когда старшего вместе с отцом убили за этот дар.
И Тристан, поклявшаяся отомстить возомнившим невесть что магам за брата и отца, не даст в обиду младшего.
–Что кривишься? – улыбнулась Тристан лукаво. – Нам нужны силы, а этот кролик станет румяным и хрустящим на костре. Это круговорот жизни. Кролики, чтобы жить едят траву, а мы – кроликов.
Рогналль устало кивнул и завернулся в плащ, на котором спал. Он выглядел сейчас таким беззащитным, что у Тристан невольно сжалось сердце. Из Тихого берега они ушли неделю назад, но боль от потери семьи, такая невыносимая, останется с ними надолго. Она и сама из последних сил сдерживала слезы, потому что знала, что должна быть стойкой ради брата.
У ручья Тристан вымыла выпотрошенного кролика и, пока это делала, неожиданно расплакалась. Всего несколько слезинок – немых свидетелей ее потери, – которые она проронила против своей воли.
И перед тем, как вернуться к брату, разжигающему костер, Тристан умыла лицо ледяной водой, чтобы смыть следы своей печали и минутной слабости. Впереди их ждала неизвестность. Поэтому эльфийка должна быть сильной и стойкой, ради брата и призрачной надежды свершить месть.
ГЛАВА 10
Ночью Ноа уснуть так и не смог. Он постоянно ворочался в постели, тихо вздыхал под посапывание Кайла. Тревожность никуда не ушла, а только усилилась, и Ноа совсем не знал, что делать со всем этим. Парень ведь сразу знал, что его вылазка в библиотеку межет закончиться плохо. Но даже и подумать не мог, что все будт вот так. Зато теперь они выяснили, что у Осо тоже есть дар, но открыть его ребята не смогут никому, если не хотят, чтобы все узнали о том, что погром в библиотеке их рук дело. А бедная Осо теперь заточена один на один со своей силой, которую не понятно, как обуздать, и спросить совета у знающих они не могут.
С этими мыслями Ноа встретил рассвет, и они же преследовали его все утро, пока он брел в столовую, где встретил поникшую Осо и встревоженных близнецов. Желудок Ноа связался в тугой узел. И с каждым вздохом, с каждым воспоминанием о прошлой ночи он затягивался все сильнее. Парень старался сохранять маску внешнего спокойствия. Но все равно выглядел каким-то нервным, особенно на фоне ничего не знающих Шенга и Махаона. Ноа косился на дверь, на преподавателей и других студентов, постоянно прислушивался, ожидая, что вот-вот его накажут. Парень жил в Хэксенштадте всего ничего и понятия не имел о здешней системе наказаний, но учитывая все странности этой академии, да и Виридитерры в целом, Ноа боялся, что за взлом библиотеки его выпорют розгами в центре какой-нибудь площади, совсем как в средневековье.
– Да что с вами сегодня такое? – раздраженно спросил Махаон. – Молчите, словно воды в рот набрали. – Он перегнулся через весь стол и тихо прошептал близнецам: – Признавайтесь, неужели опять что-то натворили.
Ноа заметил, как напряглась в этот момент Осо, крепко сжав вилку в руке и уставившись в стол, а сам парень принялся разглядывать свое отражение в чересчур отполированной ложке.
– Мы всю ночь играли в какую-то дурацкую игру с Земли, – вдруг сказал Рикки. – Мы даже не спали почти. Так что отвали, Мах, со своими нравоучениями о пользе здорового сна.
Махаон нахмурился, но замолчал, а Ноа ощутил пусть и слабое, но все же удовлетворение, видя, как на время поник этот выскочка. А еще восхитился тому, как ловко все-таки у близнецов получается врать даже в такой ситуации.
– А я говорил тебе, что что-то громить это не их почерк, – как ни в чем не бывало, проговорил Шенг Махаону и сразу же поймал на себе взгляд друга в стиле «ой, я тебя умоляю».
– О чем это вы? – спросил Ноа, встрепетнувшись. Об одном только упоминании о погроме все ребята оживились. Никто из них старался не подавать вида, что его эта новость заинтересовала больше, чем обычно, но вместе с тем каждый из ребят хотел узнать подробности.
– Сегодня скажут на общем собрании. Верховный магистр сир Роджерс возвращается, – Махаон произнес его имя с благоговением в голосе, что было совсем не похоже на его обычную манеру разговора – его тон всегда был слегка снисходительным и высокомерным, как будто он общался с людьми ниже его рангом.
Рикки и Никки страдальчески простонали, а Ноа с Осо непонимающе переглянулись.
– Сир Роджерс здесь главный, а также занимается военной подготовкой и охраной границ в Хэксенштадте, – объяснил Махаон. – Несколько раз в год он покидает Хэксенштадт ради каких-то особо важных миссий, но когда возвращается, то проводится что-то вроде турниров для проверки того, как справляются студенты с обучением.
– Называй это своими именами. Это неравная бойня между всеми студентами, – проворчала Никки и стала ковыряться вилкой в своей тарелке с аликвидом.
– Если тебе каждый год на общей битве надирает зад рыжая бестия Эсмеральда, это нельзя назвать бойней, дорогая сестричка, – показав язык, сказал Рикки.
– В Лазарете после этого турнира обычно дел невпроворот, – вставил Шенг.
– А ты откуда узнал, что он возвращается, если преподаватели еще не сообщали? – спросил Ноа.
– Махаон – староста третьего курса и обо всех новостях им сообщают заранее, – с гордостью в голосе заявил Шенг, словно хвастался не достижениями друга, а своими.
Ноа с опаской глянул на Осо, которая поглаживала свой кулон, и понял, что на турнир ей никак нельзя. Ведь если девушка разнервничается, то все узнают о том, что она умеет превращаться в медведицу. А там уж долго думать не надо – можно сразу понять, кто разгромил библиотеку.
– Я пойду раньше, потому что мне нужно встретиться с сиром Бомером. Встретимся после занятий, – поднимаясь, проговорил Махаон.
Вслед за ним – а точнее, вместе с ним – ретировалась и его тень – Шенг – и ребята остались за столом в том самом составе, в котором покоряли ночной Хэксенштадт. У Ноа не было аппетита – он убежал в дальние дали, прихватив с собой спокойствие и ночной сон парня. Поэтому Ноа поковырялся вилкой в тарелке и уже думал отнести ее лепреконам, как Рикки схватил его за руку под столом, и процедил сквозь зубы:
– Сиди. Нам нужно поговорить, Ноа. А здесь так шумно, что никто не обратит на нашу беседу внимания.
Ноа нервно сглотнул – его напугал ледяной и встревоженный тон друга – и он уселся на место, ожидая, что скажет Рикки. Но близнец упрямо молчал и поглядывал по сторонам, чтобы проверить, что их точно никто не слушает. И, убедившись в этом, Рикки заговорил:
– Мы пропали, – процедил сквозь зубы близнец, – Вы нас очень крупно подставили. А нам не нужны такие проблемы, ребятушки. Поэтому надо решать это дело. И как можно быстрее.
– Никому не нужны, – буркнул Ноа.
– Что вы вообще там устроили? – строго и мрачно спросила Никки.
– В общем, это дерьмо надо как-то разгребать, – сказал Рикки жестко. – Что бы вы там без нас не устроили, мы повязаны все вместе, потому что твоя эльфийка, Ноа, видела нас. И я бы посоветовал тебе поговорить с ней. Можно сыграть на том, что сдавать нас ей не выгодно, потому что ночью она покинула крыло прислуги, а это запрещено.
Рикки и Никки поднялись, и Ноа почувствовал разочарование оттого, какими решительными оказались Рикки и Никки. Он вообще туго соображал в этой ситуации, а они – видимо, сказывается опыт многочисленных проделок – не поддались панике и сходу решили, что нужно делать. Они все еще оставались классными ребятами, и Ноа чувствовал перед ними вину за то, что вытянул их той ночью в библиотеку. Возможно, если бы не его глупое желание узнать о себе, Вайскопфах и Ройване, они бы не попали в переделку. «А как же Осо? Она все равно попала бы в библиотеку и раскрыла свой дар. Только тогда ей бы никто не помог с ним справиться» – то ли для успокоения, то ли из жалости подумал Ноа. Он все еще не понимал, как относится к этой девушке, но ситуация в библиотеке явно сблизила ребят. Сейчас, когда Осо сидела, съежившись под грузом страха, парень переживал за нее, хотел помочь и успокоить, несмотря на свои проблемы.
– Мы тоже поговорим кое с кем, чтобы точно никакие слухи не просочились к преподавателям, а тебе действительно лучше заняться эльфийкой, Ноа, – сказала Никки напоследок и исчезла вместе с братом в толпе студентов.
– Это моя вина, – вдруг всхлипнула Осо, и Ноа, посмотрев на нее, понял, что она плачет. – Это все я виновата.
Она хотела вытереть слезы ладонью, но только размазала их по лицу. Короткие пушистые волосы прилипли к мокрым щекам, и Осо пыталась убрать непослушные пряди за уши, но у нее не получалось. Девушка все всхлипывала и всхлипывала, поэтому Ноа решил, что ее нужно поддержать.
– Ты не виновата, Осо, – тихо сказал парень, накрывая своей ладонью ее руку. – Никто не мог знать, что там произойдет. И никто не мог знать, что у тебя такой… дар. Я думаю, что нам лучше никому об этом не говорить пока что. О том, что ты… эм…
– Огромная толстая и мохнатая медведица, которая разгромила библиотеку? Ой, ну да, я ведь каждому это уже рассказала, – криво усмехнулась. Во взгляде девушки большими буквами читалась мольба о помощи, но Ноа не знал, как это сделать. Он сидел, тупо уставившись на их ладони, и ждал, пока Осо продолжит. – Я рассказала только Махаону, и он тоже дал мне такой совет. Но по другой причине.
