В моем приданом было три пластинки: Гарри Гродберг играет Баха, Чайковский «Времена года» , Шопен «Ноктюрны».
С музыкой у меня всегда были странные отношения. Я отвечала взаимностью только в том случае, если где-то в сердце, в душе, в голове вдруг начинало резонировать так, что я даже вздохнуть не могла.
Мое незнание современной эстрады, современных исполнителей удивляет моих знакомых. Но и тут есть исключения, могу влюбиться в голос, но это, поверьте, хороший голос.
Вернемся к моим пластинкам. Конверт с ноктюрнами Шопена был, как зачитанная библиотечная книга. Ничто не вечно в этом мире, и к виниловому кружочку пришла старость, но это было потом.
В то позднее лето ко мне приехала моя подружка детства с двумя дочками. У нас с ней была одна общая на двоих особенность: бабушек в деревне мы не имели. И тогда, как наши друзья одноклассники наслаждались деревенским детством, мы перебирали пионерские лагеря Карельского перешейка.
Теперь я жила в далекой деревне на берегу красивейшего из озер. В лесу на хуторе.
Август радовал солнцем. И даже ночи, уже темные, были удивительно теплыми.
Дом в лесу, теплые ночи, солнечные дни - волшебство природы. Я шла по лесной тропинке к дому и белые грибы словно выходили мне навстречу. Точно знаю, вчера утром их здесь не было. Такого со мной еще не случалось. Лариска сидела на веранде и слушала Шопена. Грибы я принесла в руках- маленькие крепенькие. Жарить будем? – спросила она. Да что хочешь, хоть компот вари, я сейчас еще принесу. Не люблю корзинки. Я собирала свои трофеи прямо в футболку . Через полчаса большой круглый стол был завален грибами «стандартного» размера.
Лариска взмолилась: - Хватит, мне их до ночи чистить. Переверни пластинку. Я уселась на солнышке, любуясь на клумбу с настурциями. Мои цветы, растут, как хотят, радуют безмерно. В земле я ковыряться не люблю, а они и не просят.
Один из цветков как-то выделялся из остальных своим необычным цветом. - - Лялька, смотри!
Смотри и слушай!
Пластинка заканчивалась последним был Ноктюрн до диез минор.
Знаешь, на что похож этот цветок: на лоскуток выцветшего театрального занавеса. А когда-то он был новым и молоденький актер в кулисах целовал юную подружку. На сцене они играли Ромео и Джульетту. Беатриче и Бенедикта. Время шло и уже другие актеры играли влюбленных. Родились, выросли и разъехались дети. Уже не так успешны были постановки. Все меньше зрителей собирал маленький провинциальный театр. Однажды провалилась сцена и актер сломал ногу, а его жена мучилась гипертонией. Вечером они подолгу сидели на скамеечке в скверике возле театра и вспоминали, вспоминали молодость. Они были и в старости очень красивой парой. Состарился и занавес. Он выгорел, запылился и стал такого же цвета, как лепестки этого цветка…
Пластинка закончилась. Из динамиков раздавалось тоскливое шуршание иголки по дорожке в унисон Ларискиному хлюпанью носом. - Ты чего, плачешь?
-Плачу, и что!? А зачем ты так грустно рассказываешь?! Вон еще сколько грибов, давай, помогай, сказочница! А цветок…пусть в рюмочке постоит, еще погрустит с нами и поставь-ка последний ноктюрн, его так редко исполняют.
Шумная компания наших девчонок, две мои, две Лялькины нарушили нашу идиллию.
- Смотрите сколько грибов мы нашли…!!!
Хохотали уже все вместе и мамы и дочки…
Вот такая радужная и совсем не новогодняя история под музыку Шопена.
С музыкой у меня всегда были странные отношения. Я отвечала взаимностью только в том случае, если где-то в сердце, в душе, в голове вдруг начинало резонировать так, что я даже вздохнуть не могла.
Мое незнание современной эстрады, современных исполнителей удивляет моих знакомых. Но и тут есть исключения, могу влюбиться в голос, но это, поверьте, хороший голос.
Вернемся к моим пластинкам. Конверт с ноктюрнами Шопена был, как зачитанная библиотечная книга. Ничто не вечно в этом мире, и к виниловому кружочку пришла старость, но это было потом.
В то позднее лето ко мне приехала моя подружка детства с двумя дочками. У нас с ней была одна общая на двоих особенность: бабушек в деревне мы не имели. И тогда, как наши друзья одноклассники наслаждались деревенским детством, мы перебирали пионерские лагеря Карельского перешейка.
Теперь я жила в далекой деревне на берегу красивейшего из озер. В лесу на хуторе.
Август радовал солнцем. И даже ночи, уже темные, были удивительно теплыми.
Дом в лесу, теплые ночи, солнечные дни - волшебство природы. Я шла по лесной тропинке к дому и белые грибы словно выходили мне навстречу. Точно знаю, вчера утром их здесь не было. Такого со мной еще не случалось. Лариска сидела на веранде и слушала Шопена. Грибы я принесла в руках- маленькие крепенькие. Жарить будем? – спросила она. Да что хочешь, хоть компот вари, я сейчас еще принесу. Не люблю корзинки. Я собирала свои трофеи прямо в футболку . Через полчаса большой круглый стол был завален грибами «стандартного» размера.
Лариска взмолилась: - Хватит, мне их до ночи чистить. Переверни пластинку. Я уселась на солнышке, любуясь на клумбу с настурциями. Мои цветы, растут, как хотят, радуют безмерно. В земле я ковыряться не люблю, а они и не просят.
Один из цветков как-то выделялся из остальных своим необычным цветом. - - Лялька, смотри!
Смотри и слушай!
Пластинка заканчивалась последним был Ноктюрн до диез минор.
Знаешь, на что похож этот цветок: на лоскуток выцветшего театрального занавеса. А когда-то он был новым и молоденький актер в кулисах целовал юную подружку. На сцене они играли Ромео и Джульетту. Беатриче и Бенедикта. Время шло и уже другие актеры играли влюбленных. Родились, выросли и разъехались дети. Уже не так успешны были постановки. Все меньше зрителей собирал маленький провинциальный театр. Однажды провалилась сцена и актер сломал ногу, а его жена мучилась гипертонией. Вечером они подолгу сидели на скамеечке в скверике возле театра и вспоминали, вспоминали молодость. Они были и в старости очень красивой парой. Состарился и занавес. Он выгорел, запылился и стал такого же цвета, как лепестки этого цветка…
Пластинка закончилась. Из динамиков раздавалось тоскливое шуршание иголки по дорожке в унисон Ларискиному хлюпанью носом. - Ты чего, плачешь?
-Плачу, и что!? А зачем ты так грустно рассказываешь?! Вон еще сколько грибов, давай, помогай, сказочница! А цветок…пусть в рюмочке постоит, еще погрустит с нами и поставь-ка последний ноктюрн, его так редко исполняют.
Шумная компания наших девчонок, две мои, две Лялькины нарушили нашу идиллию.
- Смотрите сколько грибов мы нашли…!!!
Хохотали уже все вместе и мамы и дочки…
Вот такая радужная и совсем не новогодняя история под музыку Шопена.
