***
В кои-то веки Дэйна не ощущала опостылевшую за долгие годы скуку. Прошедшие две недели были такими насыщенными. Она полностью отдала всё свободное время воспитанию своего раба. Такой противоречивый, внутренне непокорный – он доставлял ей неимоверную радость, давая поводы рисовать на мускулистой спине так любимые вампиршей кровавые узоры. Каждый раз перед работой с плетью она вырезала когтем на коже раба руну, резко снижающую его болевой порог, и наслаждалась ещё и стонами и криками боли. Но эльф и в самом деле оказался смышлёным и смирился через четыре ночи. Внешне. А внутри продолжали бушевать страсти, разрывающие душу сомнения и чувства. И каждое второе утро она вкушала этот чарующий коктейль.
Посвятив себя рабу, Дэйна ни на миг не забывала о втором подарке, маленькой полукровке, оказавшейся сестрой Эльнариона. Испробованная в первую же ночь, кровь эльфа рассказала ей всю историю жизни молодого воина. Всего лишь сто сорок лет, мальчишка! Но уже добившийся уважения в Роду своим воинским и магическим искусством. В этом мире вампиры, обращенные из людей, почти не умели читать память крови, если только в них не было дара менталиста изначально. Дэйна умела, и нежная привязанность Эля к младшей сестрёнке была одной из многих тайн, теперь известных вампирше. Девочка непременно ещё сыграет свою роль, а пока она заперта в ограниченном пространстве комнат и со страхом ожидает будущего.
Всю вторую неделю девушка с азартом пыталась заставить свою новую игрушку примириться с желаниями тела. О, это великолепное тело оказалось очень отзывчивым, таким жаждущим в её руках. Но сильный разум не только отрицал происходящее, но и изо всех сил пытался подавить чувства. Эта борьба была такой сладостной для восприятия древней вампирши. Но сильно затягивать её всё же нельзя. Слишком сложно предсказать, что случится скорее: сломается воля эльфа под гнётом противоречивых эмоций, или он сознательно позволит себе подчиниться, в душе. На последнее Дэйна почему-то сильно не рассчитывала. Но время пока было.
А сегодня наступило новолуние, и Дориан Виардэн успел найти всё для ритуала.
Ночь прошла тяжело, ритуал выпил море сил. Хорошо, что предусмотрительный вампир запасся источниками крови – Дэйна осушила трёх людей начисто. Перед глазами всё ещё стояли яркие сцены: как находящуюся в стазисе старуху покрывает кровь подвешенной над ней и воющей от страха беременной преступницы с огромным животом, как жизнетворящая жидкость впитывается в немощное тело, возвращая лёгкий румянец щекам, и после снятия стазиса душа уже не стремится покинуть мир живых.
Древняя до сих пор слышала страстные стоны, с которыми одурманенные магией разума молодые юноши и девушки совокуплялись внутри сфер-заклятий, венчавшихся накопителями – в них стекалась вся энергия, выделяемая людьми, включая и жизненную. Было несколько странно видеть, как тела усыхают, продолжая двигаться в ритме похоти. Но всё же эти картины не так задевали эмоционально, как радость от осознания правильно проходящего ритуала и понимания, что ещё одно Дитя Ночи сможет обрести счастье.
Потом она постепенно вливала в женщину энергию из накопителей, воспроизводя гортанные звуки демонического языка и наблюдая, как с каждым разом тело избавляется от последствий прожитых лет. В итоге, на алтаре оказалась молодая красивая девушка, теперь уже спавшая – наведённым сном. По хорошему, обратить её нужно было бы Дэйне, но прожившая целую жизнь душа могла не воспринять сразу новое положение, и Дориану неплохо было бы иметь влияние создателя на свою будущую супругу. Так что ритуалом роль правительницы вампиров и ограничилась.
Уставшая, но сверх меры возбуждённая, девушка устремилась в свои покои, где ждал тот, кем она сильно хотела обладать уже несколько дней. Сегодня сил обуздать желания просто не было.
За прошедшее время эльф уже достаточно выучил требования своей хозяйки, чтобы дожидаться её в покорной позе… в которой не заметно было ни грана покорности. На коленях, сведя руки за спиной, чуть склонив голову, мужчина оставался настороже, но, Бездна, Дэйне это нравилось! Подойдя со спины (Эля это всегда жутко напрягало), вампирша нежно пробежалась пальчиками по каменным плечам под гладкой кожей, вызвав закономерную дрожь в теле раба. До сих пор она давала ему только боль, пусть и вызывавшую наслаждение у этого неправильного светлого, но, тем не менее. Сейчас же, следуя порыву, девушка резко задрала опущенную голову и впилась губами в неожиданно податливый рот. Не отводя взгляда и наблюдая в синих глазах чистое потрясение, уверилась в правильности своих намерений и углубила поцелуй. Пора.
Сказать, что Эль был в шоке, значит, ничего не сказать. Мало того, что душу раздирало презрение к себе за желание подчиниться жестокой вампирше, за готовность и приветствие телом даримой ею боли, так ещё и от этого собственнического, совершенно не женского поцелуя, его плоть моментально налилась напряжением! Проклятое, проклятое тело, с такой позорной лёгкостью отзывающееся на действия хозяйки. Боги! Как же он хочет её! Уже неделю… осознанно, непрерывно.
Дэйне понравилась растерянность в глазах раба, его возбуждение, скрыть которое тот уже даже не пытался. Да, требования плоти сложно обуздать, а уж при определённых склонностях, ранее изо всех сил подавляемых… Приказав эльфу подняться, вампирша с удовольствием оглядела сильно вздыбившийся пах и велела следовать за ней. Как обычно. В её любимую комнату. Сегодня ничто не помешает девушке попробовать свою игрушку полностью.
Эль привычно уже прошёл к раме в центре комнаты, но прозвучавший приказ раздеться полностью, застал его врасплох. Снова. Штаны были смешной, призрачной преградой для хозяйки, но лишиться даже её, оказаться перед вампиршей совершенно обнажённым и беззащитным было тяжело. Однако выбора не существовало. И пусть хозяйка знала о реакции его тела, мужчина покраснел от позорного смущения, представ во всей красе, с устремлённым вверх, влажно поблёскивающим от возбуждения членом.
Быть может, ему удалось бы взять себя в руки, если бы не неделя нахождения на грани, без возможности снять накапливающееся напряжение. Но желание туманило голову и лишало воли к сопротивлению. А уж когда тонкие пальцы с острыми коготками болезненной лаской пробежались по его коже… Царапая до крови. Из горла вырвался судорожный вздох, потому что вслед за ногтями скользнул горячий язык. Мужчина полностью отдался ощущениям, а руки сами собой потянулись обнять и прижать. Ну, конечно, кто бы ему позволил? На запястьях застегнулись наручи и руки взмыли вверх. Не слишком сильно натянутые цепи быстро получили своё объяснение, и Эль даже не успел удивиться, чего это хозяйка так снисходительна. Цепи, крепящиеся к ножным кандалам, зазвенели по полу и потащили за собой ноги.
Из него снова сделали бабочку, только не подвешенную, как обычно, а напольную. Мышцы сильно разведённых в стороны ног (настолько, что теперь он был на одном уровне с невысокой вампиршей) ныли от напряжения, верхние цепи вновь пришли в движение и подтянули руки сильнее, отчего всё тело бесконтрольно задрожало, тогда как разум метался между удовольствием от возобновившего путешествие по его груди язычка, смирением – временным, сиюминутным – со своей полной принадлежностью и зависимостью от воли вампирши и паническим стремлением вырваться, трусливо сбежать и спрятаться. Он был воином, не боящимся сражений и смерти, но в этот момент собственные фантазии и желания пугали сильнее пыток.
Дэйна ласкала сильное, еле заметно дрожащее тело, до тех пор, пока не почувствовала, что эльф совсем на пределе. Как же легко с долгоживущими, в отличие от смертных-человеков! Раб был на грани, недельное воздержание наверняка сейчас принуждало разум согласиться на что угодно, лишь бы плоть получила наконец удовлетворение, а кожа уже стала сверхчувствительной. А человек… Дай боги, чтобы тот смог бы вынести и половину ощущений, какими вампирша щедро кормила свою новую игрушку, не сорвавшись в мольбы и унижения. Но эльф держался до последнего, что подогревало интерес правительницы, чувствующей все его внутренние метания.
Прервав изучение давно уже ставших твёрдыми сосков, Дэйна с удовольствием окинула взглядом точёное, чуть запрокинутое лицо, сведённое судорогой мучительного удовольствия, закушенные губы, прикрытые глаза. Такой красивый… Если бы ещё это лицо освещалось радостью принятия её воли и собственных потребностей.
Сегодня она предпримет последнюю попытку образумить упрямца, заставить его принять самого себя таким, каким он нужен своей хозяйке, и каким всегда был глубоко внутри. Просто рядом не было никого, чтобы показать эту его тайную сторону, вытащить её наружу, заставив развернуться в полную силу, отринув все сомнения и ложную мораль воспитания. И Дэйна намеревалась стать этим кем-то, сделав своего мальчика поистине прекрасным. Если не получится лаской и уговорами, то в ход пойдёт сила. Неважно. Вампирша была твёрдо настроена добиться своего любым способом.
Оторвавшись от желанного тела, Дэйна с удовлетворением услышала тихий разочарованный вздох-стон и, улыбаясь, прошла к стене. Что бы сегодня выбрать? Бездумно скользнула пальцами по разнообразным интимным, и не очень, игрушкам, призванным дарить удовольствие через боль. Так что же… Наткнувшись на бархатные перчатки, вновь улыбнулась. Игра контрастов. Почему нет? Следующей была многохвостая плеть – недостаточно жёсткая, чтобы причинить сильную боль, но способная подарить бесподобные ощущения жара на коже. Хорошо. Но воздействовать ею вампирша собиралась лишь на спину и ягодицы, максимум – на бока, а вот спереди… Взгляд остановился на изящных зажимах с цепочками из довольно крупных звеньев и карабинчиком на одной из них: при желании цепочки можно соединить, притягивая зажатые участки кожи друг к другу сколь угодно близко. В разумных пределах, конечно.
Ах, да, последняя деталь. Кончить без её разрешения Эль, естественно, не сможет, но добавить рабу немного дискомфорта ничуть не помешает. Мгновение спустя в пальцах извивалась подобно живой змее прозрачная красноватая лента, вызванная магией вампирши и послушная её желанию. Создав позади распятого эльфа маленький столик, Дэйна положила на него плеть и перчатки, и встала прямо перед мужчиной. Возбуждение никуда не делось, что сказало о близости того к желаемому ею результату. Набухшие соски, которые она совсем недавно терзала сладостной пыткой, так и молили о новых прикосновениях. Девушка провела пальцем по левому, а потом плотно сжала его, слегка перекатывая. Глаза раба распахнулись, а рот раскрылся в судорожном вдохе.
- Мальчик мой, сегодня ты сможешь кончить. Я позволю тебе получить облегчение, но лишь после того, как попросишь меня об этом. И тебе придётся быть очень убедительным в своих мольбах.
Эльф дёрнулся, как от удара, и часто задышал, но вампирша не переставала терзать его сосок, так что он лишь горестно застонал, не в силах побороть возбуждение. Дэйна отдала приказ магической ленте и та, скользнув по коже живота, обвилась вокруг основания плоти мужчины, а потом прихватила ещё и яички – каждое в отдельности, вновь вырывая задушенный стон. Девушка тем временем полюбовалась распухшей и покрасневшей горячей горошиной и быстро защемила её зажимом. Раб замер, застыв натянутой струной, а когда таким же образом нежную кожу сдавил второй – не выдержал, хрипло вскрикнул. Пошевелив слегка игрушки, Дэйна соединила цепочки, чуть натягивая разом покрасневшие комочки, добилась жалобных стонов и вернулась к столику. Перчатки облегали подобно второй коже, и вампирша провела мягкой тканью по собственной щеке. Ммм… Приятно.
Эль, и так уже потерявшийся в противоречивых ощущениях, невольно вздрогнул, когда по плечам и спине, едва касаясь, пробежали тонкие пальчики, вызывая озноб своей мягкостью и нежностью. Прикосновения оказались столь неожиданными, что мужчина дёрнулся чуть вперёд, за что тут же был наказан резкой болью в защемлённых сосках, и замер неподвижно, кусая губы. Это было… очень остро, волнующе, жарко. Мозг напрочь отказывался понимать, почему то, что происходит с телом – плохо, если ему на самом деле так хорошо?
Он всегда был неправильным, с самой юности напуганным своей реакцией на наказания за проступки – как только осознал смысл этой самой реакции. В период бунтарства эльфа ничто не могло остановить от проделок, он никогда не плакал от боли и не просил смягчения. Другие считали, что он смелый, безбашенный, что не боится никого и ничего. А Эль боялся. Начал бояться, как только понял, что наказания вызывают в нём совсем не мысли о раскаянии, а желание повторения, чтобы ощутить этот жар на коже и приятно дёргающую нервы боль. Боялся настолько, что постарался стать образцовым учеником, которого не за что наказывать. А окружение думало, что юноша наконец-то перебесился и взялся за ум.
И сейчас он вновь плавился от этой чувственной боли, что терзала сначала грудь, а потом и спину огненными вспышками. Вампирша сумела вытащить наружу тщательно похороненные мысли, заставила вспомнить детские страхи. Которые всё сильнее вытеснялись яркими сиюминутными переживаниями. Боги, как же ему этого всегда не хватало! Кожа на плечах, спине, ягодицах и бёдрах горела пожаром, а глубоко в мышцы этот жар проникал приятной истомой. И мысли, мелькающие на периферии сознания, казались такими глупыми. Завтра он вдоволь насладится презрением и ненавистью к собственному телу, такому отзывчивому в тонких жестоко-нежных руках, завтра протрезвевший разум вновь будет изводить его самоуничижением, всё – завтра. Не сегодня.
Эль думал, что дошёл до пика своих эмоций, но ошибся. Кожу перестали терзать огненные полосы, зато прямо по горячему заскользило нежное и слегка прохладное, напряжённый живот подрагивал под необычно мягко ощущаемыми пальцами (какая-то ткань?), периодически задевающими то ноющую плоть, то цепочку от сдавивших соски приспособлений. Мужчина даже не заметил, как начал дрожать и плавиться в ласковых руках, кидающих от наслаждения к боли и обратно, как с губ сорвались новые стоны. Зато тихий шёпот прямо в ухо пронзил всё тело стрелой невероятного удовольствия и радости:
- Мой хороший… Такой горячий и страстный. Такой послушный, отзывчивый мальчик… Мой.
Тело отзывалось на похвалу ничуть не хуже, чем на ласку и боль, а в паху спастически пульсировало сводящее с ума напряжение. Казалось, что скоро член просто взорвётся от неудовлетворённого желания. Он пообещал сам себе, что не доставит хозяйке удовольствие своими мольбами? Чушь! Сдерживаться сил просто не было. Одновременно с очередным рывком металла, впивающегося в многострадальные соски, эльф взмолился:
- Пожалуйста! Хозяйка, дайте мне кончить, умоляю, пожалуйста! Разрешите, прошу вас…
Тихий смех и ощущение тёплого дыхания на шее запустили очередную волну мурашек.
- Умоляешь? Нет, мой хороший, обычные мольбы – это так просто для тебя. Придётся немного потрудиться. На что ты готов, ради возможности получить удовлетворение? Только ответь правильно, мальчик.
Голова кружилась, мозг отказывался вдумываться в смысл, так что Эль просто сказал то, что чувствовал:
- На всё, хозяйка… всё, что прикажете. Только, пожалуйста…
