Мелодия: Aine Minogue – Harvest Moon Jig
В безмятежном утреннем осеннем лесу просыпался белесый туман. Недовольно бурча на несмелые золотистые солнечные лучи, он отползал отдыхать в ложбины и глубокие овраги, утягивая за собой прохладу и легкую росу. Распушили перья и затянули короткие песенки разноцветные пташки. Их шум и гомон нарастал и усложнялся, как вдруг оборвался громким лаем. Из высоких кустов выпрыгнул небольшой рыжий пес и попытался ухватить одну из птичек, но только набил пасть длинными синими с фиолетовым перьями. Замотав головой, пес вытряхнул часть трофеев и, продолжая лаять, поскакал дальше.
– Ша, Лусик, успокойся! – раздался откуда-то ворчливый голос.
Пес тут же присмирел, чуть поджал хвост и остался смирно дожидаться хозяйку. Вскоре из кустов вышла грузная низенькая гномиха, закутавшаяся в несколько разноцветных шалей. Ее рыжая недлинная борода была сплетена в косу и украшена тонкими золотыми цепочками. Нагибаясь низко к земле, гномиха что-то подбирала и складывала в плетеную корзину. Следом за неутомимой коротышкой брела маленькая эльфийская девочка, заспанная и чем-то расстроенная. Она пробиралась через лесную траву, высоко поднимая ноги и подол желтенького платьица. Ее багряную головку венчал тонкий серебристый венец, а из плетеной корзинки выглядывали свежесорванные цветочки и пара крупных желудей.
– Ани* (ани (эльф.) - тетя)! Ани, я устала, давай пойдем домой! – в конце концов захныкала девочка. – Мы так рано вышли! У меня ножки болят!
– А ты уже насобирала достаточно желудей? – поинтересовалась гномиха, заглядывая в детскую корзинку. А потом укоризненно покачала головой, глядя на ребенка снизу вверх. – Твой папа будет недоволен. Каждая уважающая себя эльфийская Княжна должна принести на Осенний Праздник по целой охапке желудей.
– Я не хочу, я устала! – всхлипнула Княжна и бросила полупустую корзинку на траву. И, закрыв лицо руками, принялась размазывать слезы по щекам. Но суровую тетушку это представление не тронуло. Она уперла руки в бока и строго начала поучать.
– Это как ты себя ведешь, Княжна Калалитэль? Разве это поведение, достойное дочери Князя Эрлирона? Хочешь, чтобы все подданные посмеялись над твоим папой и над тобой?
– Не хочу… – чуть виновата ответила девочка. При упоминании имени любимого отца – плакать она перестала.
– Тогда поднимай корзинку, наклоняйся пониже и складывай желуди. Ты же любишь папу?
– Люблю.
– Вот и славно. И тетушку Алму тоже любишь?
– Тоже, – буркнула эльфийка, чуть дернув носиком.
– Тогда поцелуй тетушку и пойдем дальше. Нам нужно собрать еще много-много желудей, чтобы успеть к сроку.
И гномиха, которой наклоняться к земле было ближе, чем юной Княжне, продолжила нелегкий труд добычи праздничных желудей, насвистывая легкую песенку. Уставшая Калалитэль минуточку посмотрела вслед свой няне, обреченно подняла корзинку. Больше всего на свете ей хотелось оказаться в большой игровой комнате вместе с дорогой подругой Атари Амин. Но мама – Княгиня Зитаэль, объяснила, что во время подготовки к Осеннему Празднику это невозможно, и Княжна должна следовать древним традициям. Это значило – отринуть все игры, часто-часто смотреть в небо и думать о духах, есть только невкусную постную и несладкую еду, и дни напролет собирать желуди. А ведь даже занятия с учителями казались непоседливой эльфийке теперь более притягательными, чем прогулки по осеннему лесу.
Калалитэль пошла через густую, начавшую желтеть траву, внимательно разглядывая, что творится под ногами. Желуди попадались редко – чаще в руках Княжны оказывались разноцветные камушки или пустые раковины гигантских улиток. Девочка складывала в корзинку и их. Когда закончится пост и ей наконец разрешат играть с дорогой Атари – она подарит подружке все найденные сокровища.
– Ша, Лусик! – закричала Алма, подскакивая к рыжему псу, с виноватым видом посматривающего на хозяйку. – Выплюнь сейчас же!
Лусик продолжал грустно смотреть, но только крепче сжал зубы. Калалитэль подбежала к нянюшке в тот момент, когда та уже уперла руки в бока и принялась сурово отчитывать неугомонного пса. Но даже эта отповедь не произвела на Лусика впечатления – он сел на землю и принялся робко махать хвостом, поднимая столбики пыли. Тогда Алма сама раскрыла Лусику пасть и достала из нее желудь. Пес погрустнел еще сильнее.
– Вот вечно ты так! Тебе нельзя есть желуди! – поджав губы строго проговорила гномиха и крепкой рукой закинула отобранный желудь подальше. – Сколько раз мне тебе говорить, желуди псам есть вредно! Тем более, желуди, посыпанные фейской пыльцой.
– Что такое «желуди, посыпанные фейской пыльцой», ани? – с детской непосредственностью поинтересовалась Калалитэль. Она подошла к Лусику и почесала его за ушком, чтобы песику было не так обидно расстаться с трофеем.
– Хм, – фыркнула тетушка и заглянула в корзинку воспитанницу. И тут же недовольно прицокнула. – Что я тебе говорила, Княжна Калалитэль? Какими должны быть желуди для Осеннего Праздника?
– Чистыми и свежими, только что упавшими с дерева, подаренными древесными духами, – протараторила девочка.
– А у тебя в корзинке какие?
Эльфийка заглянула внутрь и поняла, что не только желуди, но даже камушки, ракушки и цветы – все перемазано в разноцветной тонкой пыли. Алма забрала у девочки корзинку и выкинула все испачканные вещички. Калалитэль теперь очень была похожа на Лусика – такая же расстроенная и грустная. Пес почувствовал ее настроение, подошел и ткнулся мокрым носом в ладошку.
– Нельзя Княжне собирать такие желуди. Они посыпаны фейской пыльцой, да не простой, а магической. Такие для эльфийских ритуалов не годятся, – объяснила Алма, смягчившись под взглядом двух пар опечаленных глаз. Затем, немного подумав, добавила. – А юная Калалитэль хочет услышать сказку?
– Хочу! – развеселилась девочка. Тетушка обычно была требовательна, немногословна и воздержанна, но ее редкие сказки открывали маленькой Княжне островного эльфийского княжества Эдо самые далекие земли и страны. Пробираясь вперед в сопровождении песика Лусика, гномиха спросила:
– А знаешь ли ты, как находчивостью можно перехитрить фей?
– Нет, – удивленно ответила девочка. До сего дня она и не помышляла о существовании фей. А теперь она узнала и об их магической пыльце, и о том, что их можно перехитрить. А под ногами вдруг снова показался желудь, покрытый яркой синей пылью.
– Ну, тогда слушай.
Мелодия: Alizbar – Весенняя музыка
В глухой лесной чаще, что на Великом болоте, под старинным раскидистым дубом да на медном котелке спал маленький бородатый старичок. Ногами он попирал бортик котла, а подушкой и периной служили ему золотые монеты и драгоценные каменья. Одет Лепрекон был в ярко-зеленый платанный-перезаплатанный камзольчик и высокую шляпу с ярко-синим пером. Целый день старичок ковырял башмаком землю, курил трубку и ничего не делал, потому сильно устал и прилег отдохнуть. И стоило только ему на свою беду прикорнуть, как вдруг из-за деревьев, кустов и болотных кочек стайками начали вылетать крошечные легкие феечки. Были они с лепреконову руку, страшно пугливы и невероятно красивы. Длинные золотистые феечкины волосы струились по плечам и сверкали самоцветами, наряды из лепестков распространяли цветочные ароматы, а нежные и остренькие личики выражали совсем неожиданную стойкость и решимость. Эти малютки вышли поохотиться на Лепрекона.
Феечки окружили задремавшего старичка и, используя цветочную магию, волшебные веточки и сонную фейскую пыльцу, начали нашептывать древние, полузабытые колдовские слова, что звучали на Великом Болоте тысячи лет назад. Долго они пели и колдовали, пока не решили, что окончательно усыпили добычу. В первый раз после магического ритуала феечки-солдаты, вооруженные маленькими копьями и с раскрашенными лицами, потыкали Лепрекона в бочок, отчего тот вдруг чихнул и проснулся. И феечек-солдат разбросало в разные стороны от всколыхнувшегося воздуха, вызванного неожиданным чихом. Остальные кинулись врассыпную и попрятались. Лепрекон распахнул глаза, а пошевелиться не смог – группа феечек с яркими розовыми крылышками плотно связала ему руки и ноги. Сев, подергав плечом раз-другой, старичок сердито заозирался и увидел феечку, мелко дрожавшую за высокой болотной кочкой. Покряхтев, поухав как филин, Лепрекон каркнул:
– Эй, малышка! Это ты меня связала?
Феечка не ответила, только юркнула в кусты, разбрасывая по травинкам бесценную пыльцу с бирюзовых крыльев. А в это время со спины к Лепрекону подбиралась группа феечек побольше, их крылья красотой спорили с бабочкиными, а головы украшали травяные венцы. Малютки снова зашептали волшебные слова и заговоры. Лепрекон услышал тихое бормотание, а обернуться не смог.
– Красавицы, вы отпустите меня, а я каждой по золотой монетке дам! – взмолился старичок. А феечки, знай, дальше ворожат и волшебной пыльцой на Лепрекона дуют. И расчихался мужичок пуще прежнего, повергнув испугавшихся феечек в бегство. И так, и эдак пытался он освободиться от тугих конопляных пут, но не тут-то было – крепки веревочки, как и искусство мастериц-плетуний.
И тогда из стайки оробевших феечек вышла самая красивая, с огненной косой до пят, в платье из паутины и речного жемчуга и крыльями, горящими как солнце. Звали ее Лилу-Лу. Собрав магические нити и фейскую пыльцу, она подула с ладоней колдовством прямо в лицо оторопевшему Лепрекону. А тот знай, зевнул и улыбнулся блаженно. Тогда самая красивая феечка затопала ножками, захлопала в ладоши и запищала:
– Чтоб на твою седую голову богиню Митара плюнула три раза! Расходы одни с тобой! Почему ты не засыпаешь?!
– Так вы же сами меня разбудили! – удивился старичок, вытаращив глаза. – Нос теперь из-за ваших проказ чешется… Отпустите меня, а я вам желания исполню!
Но Лилу?Лу только губки надула и отвернулась. Тогда одна из самых маленьких феечек – Нина-На, в платьице из голубого колокольчика, робко подлетела и почесала мучающемуся Лепрекону нос. Тот удовлетворенно кивнул и разок чихнул, так, что спасительница отлетела на другой конец лужайки. Тогда самая красивая феечка рассвирепела, подозвала к себе всю ораву, и они начали неистово, до истощения, дуть и дуть на старичка волшебной пыльцой. И только тогда, окончательно утомленный поднявшимся шумом, гвалтом и всеобщим беспокойством, Лепрекон уснул.
Тогда феечки с визгами, воплями и большими усилиями стащили спящего старичка с медного котелка, уложили на носилки из хвойных лап и потащили прочь с полянки, в самую лесную чащу. А другие феечки взяли себе по золотой монетке и сверкающему самоцвету, опустошив котелок до самого его донышка. И везде, где они проходили, травинки, грибы и кора раскрашивались фейской пыльцой во все цвета радуги.
И шли они долго, с трудом и великой тяжестью пробираясь через бурелом, запутавшиеся корни вековых деревьев и колючки злющих кустов. Пообдирали красивые цветковые платья об ветки, растеряли короны и венцы, растрепали прически и косы, ослабли и устали. Но ценной поклажи своей не бросили, выбиваясь из сил, дотащили спящего Лепрекона до большого сверкающего терема на цветочной поляне. Сотворенный целиком из хрусталя и солнечного света, многочисленными башенками он достигал верхушек самых высоких елей темной пущи. На широкой парадной лестнице отряд феечек встречала сама Королева фей Лиэль-Эль. Верхнюю часть ее лица скрывала маска из перьев с птичьим клювом, а пышное платье было сшито из настоящего серебристого шелка. Расправив огромные, белоснежные крылья, Королева подлетела к склонившимся в поклоне феечкам, коснулась ласковой рукой седой бороды спящего старика Лепрекона и довольно улыбнулась.
– Наконец-то нашему маленькому народу улыбнулась удача! Дочери мои, несите его к алтарю!
И измученные феечки потащили старичка на еловых носилках туда, куда указал перст Королевы. А остальные обитательницы огромного терема забегали и запищали, готовясь к самому желанному сокровенному ритуалу. Феечки надевали лучшие платья из лепестков розовых и голубых незабудок, украшали лбы и запястья жемчугами и самоцветами, чистили от пыли крылья и подвязывали длинные волосы яркими лентами.
Долго ли коротко ли, собрался крошечный народец у большой цветочной арки, собранной из веточек березы и калины, паутинок и бутонов роз. А прямо подле арки лежал и довольно посапывал во сне уставший Лепрекон. И даже гам, который подняли феечки при виде своей Королевы Лиэль-Эль, не разбудил старичка. Тогда Королева Фей приблизилась к Лепрекону, достала из своей маски длинное перышко и пощекотала мужичку нос. Тот заерзал, дернулся и, мощно втянув воздух, так, что Королева закачалась, едва удержавшись на тоненьких ножках, проснулся. Обведя ошалелым взглядом тысячи собравшихся вокруг феечек, Лепрекон удивился:
– А что я здесь делаю? У вас какое-то торжество?
– Свадьба, – громко и торжественно произнесла Лиэль-Эль, а феечки вокруг нее запели и закувыркались в воздухе. Лепрекон широко улыбнулся. Он тоже хотел присоединиться ко всеобщему веселью, но руки и ноги его все еще были связаны крепкими конопляными веревками. И тогда он затараторил.
– Свадьба – это прекрасно, я люблю свадьбы! Хорошо, что вы меня позвали, я одарю молодоженов исполнением их самых сокровенных желаний! Меня, кстати, зовут Квогг. Ну, и где же жених и невеста? Я хочу поскорее увидеть их и пожелать им всего самого доброго.
И тогда толпа расступилась и из нее вышла прекрасная маленькая феечка, которая раньше помогла Лепрекону Квоггу, почесав нос – Нина?-На. Красавица носила пышное белоснежное платье из нескольких лепестков лилий, а сложную прическу венчала изящная корона. И хотя она старалась улыбаться, глаза ее наполняла грусть. Старичок, вытянув шею, обернулся, вглядываясь туда и сюда, а потом спросил:
– Красавица, а где же твой жених?
– Ты – наш жених! – почти пропела Королева, и все феечки радостно захлопали в миниатюрные ладошки. – И нашей любимой Нина?-На выпала честь стать твоей первой женой!
– А следующей буду я! – раздался крик. Это кричала из толпы кипучая огненноволосая Лилу-Лу. По морю из феечек прокатилась волна и каждая, запрыгала и загорланила – «И я», «И я», «И я». И только суровый взгляд Королевы заставил нараставшую бурю умолкнуть.
– Как же я всем вам буду мужем? – растерялся Квогг. Всей остроты его волшебного взгляда не доставало, чтобы охватить то количество феечек, что собрались на большой полянке. – Ведь я один. И я не хочу жениться.
– По очереди, конечно, – мудро рассудила Лиэль-Эль. – Сперва Нина-На. Потом Лилу-Лу. Следом за Лилу-Лу – Ади-Ди…
– Но зачем я вам нужен? Я стар и немощен… Вот, даже башмака своего починить не могу, – взмолился Лепрекон Квогг, поешелив большим пальцем из прохудившейся обуви. Три самых чувствительных феечки тут же упали в обморок. – К тому же, я Лепрекон, я не могу жениться на феечках.
– Как это – зачем? – настал черед Королевы удивляться. – На ящериц охотиться, клубнику окучивать и льняным полотенечком тарелки протирать! А то мы сами всего не успеваем. Нам очень повезло, что ты – большой и сильный, ведь мы – маленькие и слабые. Еще ты будешь подвязывать колокольчики на самый верх нашего терема, мастерить нам украшения, чинить табуретки и слетевшие с петель двери…
В безмятежном утреннем осеннем лесу просыпался белесый туман. Недовольно бурча на несмелые золотистые солнечные лучи, он отползал отдыхать в ложбины и глубокие овраги, утягивая за собой прохладу и легкую росу. Распушили перья и затянули короткие песенки разноцветные пташки. Их шум и гомон нарастал и усложнялся, как вдруг оборвался громким лаем. Из высоких кустов выпрыгнул небольшой рыжий пес и попытался ухватить одну из птичек, но только набил пасть длинными синими с фиолетовым перьями. Замотав головой, пес вытряхнул часть трофеев и, продолжая лаять, поскакал дальше.
– Ша, Лусик, успокойся! – раздался откуда-то ворчливый голос.
Пес тут же присмирел, чуть поджал хвост и остался смирно дожидаться хозяйку. Вскоре из кустов вышла грузная низенькая гномиха, закутавшаяся в несколько разноцветных шалей. Ее рыжая недлинная борода была сплетена в косу и украшена тонкими золотыми цепочками. Нагибаясь низко к земле, гномиха что-то подбирала и складывала в плетеную корзину. Следом за неутомимой коротышкой брела маленькая эльфийская девочка, заспанная и чем-то расстроенная. Она пробиралась через лесную траву, высоко поднимая ноги и подол желтенького платьица. Ее багряную головку венчал тонкий серебристый венец, а из плетеной корзинки выглядывали свежесорванные цветочки и пара крупных желудей.
– Ани* (ани (эльф.) - тетя)! Ани, я устала, давай пойдем домой! – в конце концов захныкала девочка. – Мы так рано вышли! У меня ножки болят!
– А ты уже насобирала достаточно желудей? – поинтересовалась гномиха, заглядывая в детскую корзинку. А потом укоризненно покачала головой, глядя на ребенка снизу вверх. – Твой папа будет недоволен. Каждая уважающая себя эльфийская Княжна должна принести на Осенний Праздник по целой охапке желудей.
– Я не хочу, я устала! – всхлипнула Княжна и бросила полупустую корзинку на траву. И, закрыв лицо руками, принялась размазывать слезы по щекам. Но суровую тетушку это представление не тронуло. Она уперла руки в бока и строго начала поучать.
– Это как ты себя ведешь, Княжна Калалитэль? Разве это поведение, достойное дочери Князя Эрлирона? Хочешь, чтобы все подданные посмеялись над твоим папой и над тобой?
– Не хочу… – чуть виновата ответила девочка. При упоминании имени любимого отца – плакать она перестала.
– Тогда поднимай корзинку, наклоняйся пониже и складывай желуди. Ты же любишь папу?
– Люблю.
– Вот и славно. И тетушку Алму тоже любишь?
– Тоже, – буркнула эльфийка, чуть дернув носиком.
– Тогда поцелуй тетушку и пойдем дальше. Нам нужно собрать еще много-много желудей, чтобы успеть к сроку.
И гномиха, которой наклоняться к земле было ближе, чем юной Княжне, продолжила нелегкий труд добычи праздничных желудей, насвистывая легкую песенку. Уставшая Калалитэль минуточку посмотрела вслед свой няне, обреченно подняла корзинку. Больше всего на свете ей хотелось оказаться в большой игровой комнате вместе с дорогой подругой Атари Амин. Но мама – Княгиня Зитаэль, объяснила, что во время подготовки к Осеннему Празднику это невозможно, и Княжна должна следовать древним традициям. Это значило – отринуть все игры, часто-часто смотреть в небо и думать о духах, есть только невкусную постную и несладкую еду, и дни напролет собирать желуди. А ведь даже занятия с учителями казались непоседливой эльфийке теперь более притягательными, чем прогулки по осеннему лесу.
Калалитэль пошла через густую, начавшую желтеть траву, внимательно разглядывая, что творится под ногами. Желуди попадались редко – чаще в руках Княжны оказывались разноцветные камушки или пустые раковины гигантских улиток. Девочка складывала в корзинку и их. Когда закончится пост и ей наконец разрешат играть с дорогой Атари – она подарит подружке все найденные сокровища.
– Ша, Лусик! – закричала Алма, подскакивая к рыжему псу, с виноватым видом посматривающего на хозяйку. – Выплюнь сейчас же!
Лусик продолжал грустно смотреть, но только крепче сжал зубы. Калалитэль подбежала к нянюшке в тот момент, когда та уже уперла руки в бока и принялась сурово отчитывать неугомонного пса. Но даже эта отповедь не произвела на Лусика впечатления – он сел на землю и принялся робко махать хвостом, поднимая столбики пыли. Тогда Алма сама раскрыла Лусику пасть и достала из нее желудь. Пес погрустнел еще сильнее.
– Вот вечно ты так! Тебе нельзя есть желуди! – поджав губы строго проговорила гномиха и крепкой рукой закинула отобранный желудь подальше. – Сколько раз мне тебе говорить, желуди псам есть вредно! Тем более, желуди, посыпанные фейской пыльцой.
– Что такое «желуди, посыпанные фейской пыльцой», ани? – с детской непосредственностью поинтересовалась Калалитэль. Она подошла к Лусику и почесала его за ушком, чтобы песику было не так обидно расстаться с трофеем.
– Хм, – фыркнула тетушка и заглянула в корзинку воспитанницу. И тут же недовольно прицокнула. – Что я тебе говорила, Княжна Калалитэль? Какими должны быть желуди для Осеннего Праздника?
– Чистыми и свежими, только что упавшими с дерева, подаренными древесными духами, – протараторила девочка.
– А у тебя в корзинке какие?
Эльфийка заглянула внутрь и поняла, что не только желуди, но даже камушки, ракушки и цветы – все перемазано в разноцветной тонкой пыли. Алма забрала у девочки корзинку и выкинула все испачканные вещички. Калалитэль теперь очень была похожа на Лусика – такая же расстроенная и грустная. Пес почувствовал ее настроение, подошел и ткнулся мокрым носом в ладошку.
– Нельзя Княжне собирать такие желуди. Они посыпаны фейской пыльцой, да не простой, а магической. Такие для эльфийских ритуалов не годятся, – объяснила Алма, смягчившись под взглядом двух пар опечаленных глаз. Затем, немного подумав, добавила. – А юная Калалитэль хочет услышать сказку?
– Хочу! – развеселилась девочка. Тетушка обычно была требовательна, немногословна и воздержанна, но ее редкие сказки открывали маленькой Княжне островного эльфийского княжества Эдо самые далекие земли и страны. Пробираясь вперед в сопровождении песика Лусика, гномиха спросила:
– А знаешь ли ты, как находчивостью можно перехитрить фей?
– Нет, – удивленно ответила девочка. До сего дня она и не помышляла о существовании фей. А теперь она узнала и об их магической пыльце, и о том, что их можно перехитрить. А под ногами вдруг снова показался желудь, покрытый яркой синей пылью.
– Ну, тогда слушай.
Мелодия: Alizbar – Весенняя музыка
В глухой лесной чаще, что на Великом болоте, под старинным раскидистым дубом да на медном котелке спал маленький бородатый старичок. Ногами он попирал бортик котла, а подушкой и периной служили ему золотые монеты и драгоценные каменья. Одет Лепрекон был в ярко-зеленый платанный-перезаплатанный камзольчик и высокую шляпу с ярко-синим пером. Целый день старичок ковырял башмаком землю, курил трубку и ничего не делал, потому сильно устал и прилег отдохнуть. И стоило только ему на свою беду прикорнуть, как вдруг из-за деревьев, кустов и болотных кочек стайками начали вылетать крошечные легкие феечки. Были они с лепреконову руку, страшно пугливы и невероятно красивы. Длинные золотистые феечкины волосы струились по плечам и сверкали самоцветами, наряды из лепестков распространяли цветочные ароматы, а нежные и остренькие личики выражали совсем неожиданную стойкость и решимость. Эти малютки вышли поохотиться на Лепрекона.
Феечки окружили задремавшего старичка и, используя цветочную магию, волшебные веточки и сонную фейскую пыльцу, начали нашептывать древние, полузабытые колдовские слова, что звучали на Великом Болоте тысячи лет назад. Долго они пели и колдовали, пока не решили, что окончательно усыпили добычу. В первый раз после магического ритуала феечки-солдаты, вооруженные маленькими копьями и с раскрашенными лицами, потыкали Лепрекона в бочок, отчего тот вдруг чихнул и проснулся. И феечек-солдат разбросало в разные стороны от всколыхнувшегося воздуха, вызванного неожиданным чихом. Остальные кинулись врассыпную и попрятались. Лепрекон распахнул глаза, а пошевелиться не смог – группа феечек с яркими розовыми крылышками плотно связала ему руки и ноги. Сев, подергав плечом раз-другой, старичок сердито заозирался и увидел феечку, мелко дрожавшую за высокой болотной кочкой. Покряхтев, поухав как филин, Лепрекон каркнул:
– Эй, малышка! Это ты меня связала?
Феечка не ответила, только юркнула в кусты, разбрасывая по травинкам бесценную пыльцу с бирюзовых крыльев. А в это время со спины к Лепрекону подбиралась группа феечек побольше, их крылья красотой спорили с бабочкиными, а головы украшали травяные венцы. Малютки снова зашептали волшебные слова и заговоры. Лепрекон услышал тихое бормотание, а обернуться не смог.
– Красавицы, вы отпустите меня, а я каждой по золотой монетке дам! – взмолился старичок. А феечки, знай, дальше ворожат и волшебной пыльцой на Лепрекона дуют. И расчихался мужичок пуще прежнего, повергнув испугавшихся феечек в бегство. И так, и эдак пытался он освободиться от тугих конопляных пут, но не тут-то было – крепки веревочки, как и искусство мастериц-плетуний.
И тогда из стайки оробевших феечек вышла самая красивая, с огненной косой до пят, в платье из паутины и речного жемчуга и крыльями, горящими как солнце. Звали ее Лилу-Лу. Собрав магические нити и фейскую пыльцу, она подула с ладоней колдовством прямо в лицо оторопевшему Лепрекону. А тот знай, зевнул и улыбнулся блаженно. Тогда самая красивая феечка затопала ножками, захлопала в ладоши и запищала:
– Чтоб на твою седую голову богиню Митара плюнула три раза! Расходы одни с тобой! Почему ты не засыпаешь?!
– Так вы же сами меня разбудили! – удивился старичок, вытаращив глаза. – Нос теперь из-за ваших проказ чешется… Отпустите меня, а я вам желания исполню!
Но Лилу?Лу только губки надула и отвернулась. Тогда одна из самых маленьких феечек – Нина-На, в платьице из голубого колокольчика, робко подлетела и почесала мучающемуся Лепрекону нос. Тот удовлетворенно кивнул и разок чихнул, так, что спасительница отлетела на другой конец лужайки. Тогда самая красивая феечка рассвирепела, подозвала к себе всю ораву, и они начали неистово, до истощения, дуть и дуть на старичка волшебной пыльцой. И только тогда, окончательно утомленный поднявшимся шумом, гвалтом и всеобщим беспокойством, Лепрекон уснул.
Тогда феечки с визгами, воплями и большими усилиями стащили спящего старичка с медного котелка, уложили на носилки из хвойных лап и потащили прочь с полянки, в самую лесную чащу. А другие феечки взяли себе по золотой монетке и сверкающему самоцвету, опустошив котелок до самого его донышка. И везде, где они проходили, травинки, грибы и кора раскрашивались фейской пыльцой во все цвета радуги.
И шли они долго, с трудом и великой тяжестью пробираясь через бурелом, запутавшиеся корни вековых деревьев и колючки злющих кустов. Пообдирали красивые цветковые платья об ветки, растеряли короны и венцы, растрепали прически и косы, ослабли и устали. Но ценной поклажи своей не бросили, выбиваясь из сил, дотащили спящего Лепрекона до большого сверкающего терема на цветочной поляне. Сотворенный целиком из хрусталя и солнечного света, многочисленными башенками он достигал верхушек самых высоких елей темной пущи. На широкой парадной лестнице отряд феечек встречала сама Королева фей Лиэль-Эль. Верхнюю часть ее лица скрывала маска из перьев с птичьим клювом, а пышное платье было сшито из настоящего серебристого шелка. Расправив огромные, белоснежные крылья, Королева подлетела к склонившимся в поклоне феечкам, коснулась ласковой рукой седой бороды спящего старика Лепрекона и довольно улыбнулась.
– Наконец-то нашему маленькому народу улыбнулась удача! Дочери мои, несите его к алтарю!
И измученные феечки потащили старичка на еловых носилках туда, куда указал перст Королевы. А остальные обитательницы огромного терема забегали и запищали, готовясь к самому желанному сокровенному ритуалу. Феечки надевали лучшие платья из лепестков розовых и голубых незабудок, украшали лбы и запястья жемчугами и самоцветами, чистили от пыли крылья и подвязывали длинные волосы яркими лентами.
Долго ли коротко ли, собрался крошечный народец у большой цветочной арки, собранной из веточек березы и калины, паутинок и бутонов роз. А прямо подле арки лежал и довольно посапывал во сне уставший Лепрекон. И даже гам, который подняли феечки при виде своей Королевы Лиэль-Эль, не разбудил старичка. Тогда Королева Фей приблизилась к Лепрекону, достала из своей маски длинное перышко и пощекотала мужичку нос. Тот заерзал, дернулся и, мощно втянув воздух, так, что Королева закачалась, едва удержавшись на тоненьких ножках, проснулся. Обведя ошалелым взглядом тысячи собравшихся вокруг феечек, Лепрекон удивился:
– А что я здесь делаю? У вас какое-то торжество?
– Свадьба, – громко и торжественно произнесла Лиэль-Эль, а феечки вокруг нее запели и закувыркались в воздухе. Лепрекон широко улыбнулся. Он тоже хотел присоединиться ко всеобщему веселью, но руки и ноги его все еще были связаны крепкими конопляными веревками. И тогда он затараторил.
– Свадьба – это прекрасно, я люблю свадьбы! Хорошо, что вы меня позвали, я одарю молодоженов исполнением их самых сокровенных желаний! Меня, кстати, зовут Квогг. Ну, и где же жених и невеста? Я хочу поскорее увидеть их и пожелать им всего самого доброго.
И тогда толпа расступилась и из нее вышла прекрасная маленькая феечка, которая раньше помогла Лепрекону Квоггу, почесав нос – Нина?-На. Красавица носила пышное белоснежное платье из нескольких лепестков лилий, а сложную прическу венчала изящная корона. И хотя она старалась улыбаться, глаза ее наполняла грусть. Старичок, вытянув шею, обернулся, вглядываясь туда и сюда, а потом спросил:
– Красавица, а где же твой жених?
– Ты – наш жених! – почти пропела Королева, и все феечки радостно захлопали в миниатюрные ладошки. – И нашей любимой Нина?-На выпала честь стать твоей первой женой!
– А следующей буду я! – раздался крик. Это кричала из толпы кипучая огненноволосая Лилу-Лу. По морю из феечек прокатилась волна и каждая, запрыгала и загорланила – «И я», «И я», «И я». И только суровый взгляд Королевы заставил нараставшую бурю умолкнуть.
– Как же я всем вам буду мужем? – растерялся Квогг. Всей остроты его волшебного взгляда не доставало, чтобы охватить то количество феечек, что собрались на большой полянке. – Ведь я один. И я не хочу жениться.
– По очереди, конечно, – мудро рассудила Лиэль-Эль. – Сперва Нина-На. Потом Лилу-Лу. Следом за Лилу-Лу – Ади-Ди…
– Но зачем я вам нужен? Я стар и немощен… Вот, даже башмака своего починить не могу, – взмолился Лепрекон Квогг, поешелив большим пальцем из прохудившейся обуви. Три самых чувствительных феечки тут же упали в обморок. – К тому же, я Лепрекон, я не могу жениться на феечках.
– Как это – зачем? – настал черед Королевы удивляться. – На ящериц охотиться, клубнику окучивать и льняным полотенечком тарелки протирать! А то мы сами всего не успеваем. Нам очень повезло, что ты – большой и сильный, ведь мы – маленькие и слабые. Еще ты будешь подвязывать колокольчики на самый верх нашего терема, мастерить нам украшения, чинить табуретки и слетевшие с петель двери…
