– Семьдесят-восемьдесят лет. В среднем. Большинство умирает много раньше.
– Это понятно. Моя мысль покажется вам дикой, но другой у меня нет. Благородная София пожелала получить внуков от меня. Рождённых мною от её сына. Для этого надо убрать барона Зигмунда. Вдова барона – лёгкая добыча, насколько я поняла. И если бы не портал, который откроется меньше чем через пять месяцев, благородная София не ограничилась бы размышлениями на эту тему. Патриции быстро принимают решения и быстро воплощают их в жизнь.
– Действительно дикость, принцесса! Сыну Витольда двенадцать лет. Тебе – лет двадцать пять. Чтобы дети были гарантированно здоровыми, надо ждать ещё пять лет. Тебе будет уже тридцать.
– А какой срок жизни в твоём мире, баронесса Воробышек? – Вкрадчиво спросил барон Алек. Щупальца страсти отправились в путешествие по моему телу. Не буду молчать!
– Не дави на меня своей аурой, барон Алек.
– О чём речь, Алек? – заинтересовался Кобра.
– Так... Баронессе не нравится моя аура. Я всё же хотел бы получить ответ на свой вопрос.
– Благородная София дотянет до семидесяти, максимум восьмидесяти лет.
– А ты?
И вот тут я вспомнила поговорку: "молчи, за умную сойдёшь". Поздно вспомнила. Придётся отвечать...
– Чистокровные живут в среднем четыреста лет. Стареть начинают после трёхсот пятидесяти. Рожать могут до трёхсот лет, получая гарантированно здоровое потомство, срок жизни которого будет длиться до ста пятидесяти лет. Это если мужчина с Нового Вавилона. И не чистокровный, разумеется.
Барон Алек довольно зажмурился. Как кот, налакавшийся ворованных сливок. Кобра насмешливо улыбнулся, адресуя улыбку нам двоим. Почему?
– Вот так, Алек. Тебе надо всего лишь подождать...
– Это многое объясняет. Во всяком случае появилась логика в поведении баронессы Софии.
Барон Алек никак не отреагировал на выпад Кобры. Да и толку с этого! Всё равно меньше чем через пять месяцев меня перенесёт на Новый Вавилон. И через три года я опять буду в действующих списках дорогих мамочек.
– С порталом что-то можно сделать?
– Не получится, Зигги. Он одноразового действия. Если бы был ещё хотя бы один переход, я бы вклинился и сломал настройку. Здесь – не получится. Слишком простая схема. Будем думать, как вернуть твою жену из её мира. После обратного перехода, портал самоликвидируется. И если баронесса Воробышек вернётся, то её уже не заберут. Разве что баронесса София начнёт воплощать в жизнь свои планы получения потомства от твоей жены...
Барон Алек вытянул руку ладонью вверх. Над белоснежной, тонкокостной кистью образовалось туманное облачко, сгустившееся в шар, который, вращаясь, приобрёл форму кольца. Тёмно-серое, почти чёрное, с красно-синей вязью рун.
– Надень это, баронесса Воробышек. Не бойся, кольцо ни к чему не обязывает тебя. И носить его не обязательно.
Смотрю на мужа. Жду. Кобра медленно кивает. Беру кольцо и надеваю на средний палец правой руки. Для безымянного оно великовато. Руны мигнули, и кольцо растворилось на моём пальце. Носить его не обязательно? Снимать его нет необходимости! Чем это мне грозит?
– Пусть тебя это не волнует, баронесса Воробышек. Я смогу найти тебя, благодаря кольцу. Насчёт твоего мира не скажу. В долине оно работает. Но долины связаны с зaмками... Другого варианта у меня всё равно нет. Мы даже не знаем где находится твой мир. Можно попробовать отследить портал...
Ужас мягкой кошачьей лапкой лёг на моё бедро... Погладил, покалывая огенными коготками желания. Он что? Слов не понимает? Не хочу расстраивать Зигги. Не реагирую... Барон Алек встаёт.
– Не провожай меня, Зигги. Я знаю дорогу. Баронесса Воробышек, – твой покорный слуга.
Подходит ко мне, так и сидящей в кресле, встаёт на колено, и целует руку. Растерянно перевожу взгляд с коленопреклонённого барона, не отпускающего мою руку, на звереющего мужа. Достанется мне на орехи. А мой новый внутренний голос прошелестел: "А ведь я предупреждал... Зигги не простит..."
Барон Алек наконец-то нас покинул. Зигги тяжело смотрит на меня. Я молчу. Конечно, я могла бы многое сказать мужу. Но не буду. Зачем? Всё уже случилось. К чему усугублять проблему разговорами?
– Иди к себе, принцесса.
– Зигги, я хочу предупредить тебя.
– Это срочно?
– Выслушай меня, пожалуйста, Зигмунд. Это очень важно. Я прошу тебя не есть и не пить ничего из того, к чему могла прикасаться баронесса София, или её доверенные люди, включая детей. Если этого не избежать, очищай кровь дыхательными техниками. Надеюсь, что во время ужина баронесса ничего не успела предпринять...
– Ты сдурела, принцесса? Зачем баронессе меня травить? Если тебя всё равно перенесёт порталом в твой мир? Иди к себе, мне некогда вести дурацкие беседы.
– Зигги, послушай же! Травить тебя никто не будет. Если тебя уберут, баронесса ничего не добьётся. Нас учат не поддаваться принуждению. В смутное время один гениальный фармаколог нашего мира синтезировал несколько препаратов, называемых резидуал-ядами. Эти яды входят в группу каталитических отравляющих веществ. Сами по себе они безвредны. Но они программируют организм на самостоятельную выработку яда.
Усталая улыбка мужа сменяется скептической, а потом заинтересованной.
– Я, наверное, плохо обьясняю... Попытаюсь пояснить на простейшем примере: к тебе приезжает человек, от которого ты хочешь избавиться. Убить его явно, – ты не можешь. Причины не важны. Тогда ему в пищу, или вино, или воду добавляют резидуал-яд. Детекторами он не определяется, так как ядом, собственно, не является. Всё то время, которое этот человек у тебя находится, его кормят противоядием, которое тоже детекторами не определяется. Потом этот человек уезжает. И, через определённое время, умирает. Ты – ни при чём.
Смотрю на задумчиво хмурящегося мужа, и меня трясёт от плохого предчувствия. Не думаю, что благородная София рискнула на ужине, или раньше. Ведь случайно могли пострадать барон Витольд или я. За барона Алека речь не идёт. Ему вряд ли можно повредить ядом. Внутри меня прошелестел ехидный смешок...
– Это слишком примитивно, Зигги. Но баронесса сможет держать тебя в живых, потребовав в уплату за противоядие определённую услугу. Жизнь за жизнь.
– Насколько я понял из твоего рассказа, – противоядия не существует.
– Его придётся принимать регулярно. Люди живут с этим годами. При многих заболеваниях лекарства пьют ежедневно, некоторые – по нескольку раз в день. Так и это...
– Весело у вас! – Кобра покрутил головой, с придурковатой усмешкой.
Опять разозлился... Зачем было отправлять меня к барону Алеку, если не можешь справиться с ревностью? Теперь мучается. А я не знаю, что сказать...
– Если это так тяжело для тебя, зачем, Зигги? Зачем?
Посмотрел на меня... Придурочная ласковость истаивала из глаз, сменяясь холодным спокойствием:
– Когда я смотрел, как ты сражаешься с баронами, я решил, что если ещё кому-нибудь захочется предъявить на тебя право сильного, он будет предъявлять его барону Алеку.
– Таких дураков ты вряд ли найдёшь.
– Вот именно. Иди к себе, принцесса. Я действительно занят.
Ушла к себе. По пути встретила Бланку, рассказала, как устроили молодых. Сообщила, что господин барон разрешил Шарлотте по праздникам носить шёлковую одежду. Судя по выражению её лица – небывалая милость. Отправила её составлять список вещей, которые понадобятся в доме. Надо будет переслать Шарлотте. Ага. С вечерним ройхом. Хотя, у Петера есть ройх. Или они остаются при замке? С ройхами вообще путаница. Загона для них нет. Летают они свободно. Каким образом их ловят под седло?
Шелестящий голос внутри меня смеётся: "Их призывают, когда это необходимо. Только и всего." Машинально ответила: "Спасибо". Потом разозлилась. Это что, барон Алек так и не расстанется со мной?! "Никогда. Смотри под ноги, Воробышек!". Вовремя сказал, я чуть было не навернулась с лестницы. Хорошо, что никто не видел, как баронесса ведёт беседы сама с собою. "Поговорим, когда останешься одна". "Нам не о чем с тобой говорить! Я тебе всё сказала!". "Это нервное. Ты сейчас не способна адекватно воспринимать ситуацию. Поговорим, когда ты успокоишься". "Убирайся из моей головы!". "Не надейся!".
Стою, сжав кулаки, так , что ногти впиваются в ладони. Методично выбрасываю всё из головы. Не буду реагировать! Я с ума так сойду! А как я ночью буду? Как проводить ночь с мужем, зная, что барон наблюдает?!
Бешеная ярость чуть не сожгла меня. Потом барон успокоился. Решил не реагировать? Мудро... Сделанного не воротишь. Теперь надо с этим жить. И я не хочу портить себе оставшееся время. Вот если удастся вернуться, тогда... "А что тогда?" – живо заинтересовался барон Алек. "Не знаю, что. Но тогда времени будет больше". "Глупая Воробышек! Времени всегда не хватает!".
Наконец-то дошла до своих покоев. Сняла одежду, бросила её в утилизатор. Понемногу собирается гардероб. Приняла душ и завалилась спать. Устала. Не физически. Физически я как раз себя прекрасно чувствую. А вот духовно... Не буду думать ни о чём! И плакать, – тоже не буду! Спать буду. Всю ночь не спала...
Проснулась от дикого бешенства барона Алека. Вскинулась на кровати, испуганно. Кобра стоит в дверях. Такое ощущение, что раздумывает: входить, или нет.
– Ты сюда, или отсюда, Зигмунд?
– Ещё не решил, принцесса. У нас всё плохо?
– Мы будем выяснять отношения? Или любить друг друга? Меньше, чем через пять месяцев сработает портал. Через три года после возвращения я опять окажусь в действующих списках чистокровных.
– А это что значит?
– Это значит, что меня отправят продолжать род какого-нибудь патриция. Тщательно отобранного, чтобы обеспечить наиболее жизнеспособное потомство. Год с четвертью после зачатия. Потом – три года на восстановление организма после родов. Точнее, – два с половиной. Полгода после родов тоже засчитываются. Если рождаются близнецы – пять лет. Потом – опять в действующие списки. И так далее, и тому подобное...
– Не плачь, принцесса. Мы постараемся вытащить тебя раньше. Я не знал...
– Если бы знал, не назвал бы меня женой?
– Я назвал тебя женой, как только увидел. Я смотрел на твоё возмущение фамильярностью этого ублюдка, и думал: вот моя жена...
Барон Алек внутри меня задумался... Потом прошелестел: "Нет... Моя!"
Надо как-то договариваться с бароном Алеком. Иначе, у меня крыша съедет... Не стала ничего отвечать. Ни одному из баронов.
Зигги смотрит на меня, кусая губы. Потом всё-таки говорит:
– Было крайне неприятно слушать твои стоны, принцесса. Крайне неприятно...
Всё-таки выяснение отношений. Не буду ничего отвечать. Что бы я ни сказала, – только ухудшит ситуацию. Пусть Кобра выговорится.
– Барон Алек умеет обращаться с женщинами... Я боялся, что ты уйдёшь, принцесса. Пятнадцать лет назад, в этом же доме... К демонам! Я не хочу об этом думать! Я хочу любить тебя. Долго. Хочу встречать с тобой рассветы... Хочу увидеть наших детей... Мы вытащим тебя. Алек подождёт. Я не проживу столько. Ты овдовеешь молодой.
А потом мы любили друг друга. Долго. Я уснула почти перед рассветом, и проснулась от привычного крика:
– Подьём, принцесса!
Злобно шипя вместе с бароном Алеком, на ощупь прошла в купальню. Умылась, надела комбез и берцы и побежала вслед за мужем в лабиринт.
Конец первой истории.
– Это понятно. Моя мысль покажется вам дикой, но другой у меня нет. Благородная София пожелала получить внуков от меня. Рождённых мною от её сына. Для этого надо убрать барона Зигмунда. Вдова барона – лёгкая добыча, насколько я поняла. И если бы не портал, который откроется меньше чем через пять месяцев, благородная София не ограничилась бы размышлениями на эту тему. Патриции быстро принимают решения и быстро воплощают их в жизнь.
– Действительно дикость, принцесса! Сыну Витольда двенадцать лет. Тебе – лет двадцать пять. Чтобы дети были гарантированно здоровыми, надо ждать ещё пять лет. Тебе будет уже тридцать.
– А какой срок жизни в твоём мире, баронесса Воробышек? – Вкрадчиво спросил барон Алек. Щупальца страсти отправились в путешествие по моему телу. Не буду молчать!
– Не дави на меня своей аурой, барон Алек.
– О чём речь, Алек? – заинтересовался Кобра.
– Так... Баронессе не нравится моя аура. Я всё же хотел бы получить ответ на свой вопрос.
– Благородная София дотянет до семидесяти, максимум восьмидесяти лет.
– А ты?
И вот тут я вспомнила поговорку: "молчи, за умную сойдёшь". Поздно вспомнила. Придётся отвечать...
– Чистокровные живут в среднем четыреста лет. Стареть начинают после трёхсот пятидесяти. Рожать могут до трёхсот лет, получая гарантированно здоровое потомство, срок жизни которого будет длиться до ста пятидесяти лет. Это если мужчина с Нового Вавилона. И не чистокровный, разумеется.
Барон Алек довольно зажмурился. Как кот, налакавшийся ворованных сливок. Кобра насмешливо улыбнулся, адресуя улыбку нам двоим. Почему?
– Вот так, Алек. Тебе надо всего лишь подождать...
– Это многое объясняет. Во всяком случае появилась логика в поведении баронессы Софии.
Барон Алек никак не отреагировал на выпад Кобры. Да и толку с этого! Всё равно меньше чем через пять месяцев меня перенесёт на Новый Вавилон. И через три года я опять буду в действующих списках дорогих мамочек.
– С порталом что-то можно сделать?
– Не получится, Зигги. Он одноразового действия. Если бы был ещё хотя бы один переход, я бы вклинился и сломал настройку. Здесь – не получится. Слишком простая схема. Будем думать, как вернуть твою жену из её мира. После обратного перехода, портал самоликвидируется. И если баронесса Воробышек вернётся, то её уже не заберут. Разве что баронесса София начнёт воплощать в жизнь свои планы получения потомства от твоей жены...
Барон Алек вытянул руку ладонью вверх. Над белоснежной, тонкокостной кистью образовалось туманное облачко, сгустившееся в шар, который, вращаясь, приобрёл форму кольца. Тёмно-серое, почти чёрное, с красно-синей вязью рун.
– Надень это, баронесса Воробышек. Не бойся, кольцо ни к чему не обязывает тебя. И носить его не обязательно.
Смотрю на мужа. Жду. Кобра медленно кивает. Беру кольцо и надеваю на средний палец правой руки. Для безымянного оно великовато. Руны мигнули, и кольцо растворилось на моём пальце. Носить его не обязательно? Снимать его нет необходимости! Чем это мне грозит?
– Пусть тебя это не волнует, баронесса Воробышек. Я смогу найти тебя, благодаря кольцу. Насчёт твоего мира не скажу. В долине оно работает. Но долины связаны с зaмками... Другого варианта у меня всё равно нет. Мы даже не знаем где находится твой мир. Можно попробовать отследить портал...
Ужас мягкой кошачьей лапкой лёг на моё бедро... Погладил, покалывая огенными коготками желания. Он что? Слов не понимает? Не хочу расстраивать Зигги. Не реагирую... Барон Алек встаёт.
– Не провожай меня, Зигги. Я знаю дорогу. Баронесса Воробышек, – твой покорный слуга.
Подходит ко мне, так и сидящей в кресле, встаёт на колено, и целует руку. Растерянно перевожу взгляд с коленопреклонённого барона, не отпускающего мою руку, на звереющего мужа. Достанется мне на орехи. А мой новый внутренний голос прошелестел: "А ведь я предупреждал... Зигги не простит..."
Барон Алек наконец-то нас покинул. Зигги тяжело смотрит на меня. Я молчу. Конечно, я могла бы многое сказать мужу. Но не буду. Зачем? Всё уже случилось. К чему усугублять проблему разговорами?
– Иди к себе, принцесса.
– Зигги, я хочу предупредить тебя.
– Это срочно?
– Выслушай меня, пожалуйста, Зигмунд. Это очень важно. Я прошу тебя не есть и не пить ничего из того, к чему могла прикасаться баронесса София, или её доверенные люди, включая детей. Если этого не избежать, очищай кровь дыхательными техниками. Надеюсь, что во время ужина баронесса ничего не успела предпринять...
– Ты сдурела, принцесса? Зачем баронессе меня травить? Если тебя всё равно перенесёт порталом в твой мир? Иди к себе, мне некогда вести дурацкие беседы.
– Зигги, послушай же! Травить тебя никто не будет. Если тебя уберут, баронесса ничего не добьётся. Нас учат не поддаваться принуждению. В смутное время один гениальный фармаколог нашего мира синтезировал несколько препаратов, называемых резидуал-ядами. Эти яды входят в группу каталитических отравляющих веществ. Сами по себе они безвредны. Но они программируют организм на самостоятельную выработку яда.
Усталая улыбка мужа сменяется скептической, а потом заинтересованной.
– Я, наверное, плохо обьясняю... Попытаюсь пояснить на простейшем примере: к тебе приезжает человек, от которого ты хочешь избавиться. Убить его явно, – ты не можешь. Причины не важны. Тогда ему в пищу, или вино, или воду добавляют резидуал-яд. Детекторами он не определяется, так как ядом, собственно, не является. Всё то время, которое этот человек у тебя находится, его кормят противоядием, которое тоже детекторами не определяется. Потом этот человек уезжает. И, через определённое время, умирает. Ты – ни при чём.
Смотрю на задумчиво хмурящегося мужа, и меня трясёт от плохого предчувствия. Не думаю, что благородная София рискнула на ужине, или раньше. Ведь случайно могли пострадать барон Витольд или я. За барона Алека речь не идёт. Ему вряд ли можно повредить ядом. Внутри меня прошелестел ехидный смешок...
– Это слишком примитивно, Зигги. Но баронесса сможет держать тебя в живых, потребовав в уплату за противоядие определённую услугу. Жизнь за жизнь.
– Насколько я понял из твоего рассказа, – противоядия не существует.
– Его придётся принимать регулярно. Люди живут с этим годами. При многих заболеваниях лекарства пьют ежедневно, некоторые – по нескольку раз в день. Так и это...
– Весело у вас! – Кобра покрутил головой, с придурковатой усмешкой.
Опять разозлился... Зачем было отправлять меня к барону Алеку, если не можешь справиться с ревностью? Теперь мучается. А я не знаю, что сказать...
– Если это так тяжело для тебя, зачем, Зигги? Зачем?
Посмотрел на меня... Придурочная ласковость истаивала из глаз, сменяясь холодным спокойствием:
– Когда я смотрел, как ты сражаешься с баронами, я решил, что если ещё кому-нибудь захочется предъявить на тебя право сильного, он будет предъявлять его барону Алеку.
– Таких дураков ты вряд ли найдёшь.
– Вот именно. Иди к себе, принцесса. Я действительно занят.
Ушла к себе. По пути встретила Бланку, рассказала, как устроили молодых. Сообщила, что господин барон разрешил Шарлотте по праздникам носить шёлковую одежду. Судя по выражению её лица – небывалая милость. Отправила её составлять список вещей, которые понадобятся в доме. Надо будет переслать Шарлотте. Ага. С вечерним ройхом. Хотя, у Петера есть ройх. Или они остаются при замке? С ройхами вообще путаница. Загона для них нет. Летают они свободно. Каким образом их ловят под седло?
Шелестящий голос внутри меня смеётся: "Их призывают, когда это необходимо. Только и всего." Машинально ответила: "Спасибо". Потом разозлилась. Это что, барон Алек так и не расстанется со мной?! "Никогда. Смотри под ноги, Воробышек!". Вовремя сказал, я чуть было не навернулась с лестницы. Хорошо, что никто не видел, как баронесса ведёт беседы сама с собою. "Поговорим, когда останешься одна". "Нам не о чем с тобой говорить! Я тебе всё сказала!". "Это нервное. Ты сейчас не способна адекватно воспринимать ситуацию. Поговорим, когда ты успокоишься". "Убирайся из моей головы!". "Не надейся!".
Стою, сжав кулаки, так , что ногти впиваются в ладони. Методично выбрасываю всё из головы. Не буду реагировать! Я с ума так сойду! А как я ночью буду? Как проводить ночь с мужем, зная, что барон наблюдает?!
Бешеная ярость чуть не сожгла меня. Потом барон успокоился. Решил не реагировать? Мудро... Сделанного не воротишь. Теперь надо с этим жить. И я не хочу портить себе оставшееся время. Вот если удастся вернуться, тогда... "А что тогда?" – живо заинтересовался барон Алек. "Не знаю, что. Но тогда времени будет больше". "Глупая Воробышек! Времени всегда не хватает!".
Наконец-то дошла до своих покоев. Сняла одежду, бросила её в утилизатор. Понемногу собирается гардероб. Приняла душ и завалилась спать. Устала. Не физически. Физически я как раз себя прекрасно чувствую. А вот духовно... Не буду думать ни о чём! И плакать, – тоже не буду! Спать буду. Всю ночь не спала...
Проснулась от дикого бешенства барона Алека. Вскинулась на кровати, испуганно. Кобра стоит в дверях. Такое ощущение, что раздумывает: входить, или нет.
– Ты сюда, или отсюда, Зигмунд?
– Ещё не решил, принцесса. У нас всё плохо?
– Мы будем выяснять отношения? Или любить друг друга? Меньше, чем через пять месяцев сработает портал. Через три года после возвращения я опять окажусь в действующих списках чистокровных.
– А это что значит?
– Это значит, что меня отправят продолжать род какого-нибудь патриция. Тщательно отобранного, чтобы обеспечить наиболее жизнеспособное потомство. Год с четвертью после зачатия. Потом – три года на восстановление организма после родов. Точнее, – два с половиной. Полгода после родов тоже засчитываются. Если рождаются близнецы – пять лет. Потом – опять в действующие списки. И так далее, и тому подобное...
– Не плачь, принцесса. Мы постараемся вытащить тебя раньше. Я не знал...
– Если бы знал, не назвал бы меня женой?
– Я назвал тебя женой, как только увидел. Я смотрел на твоё возмущение фамильярностью этого ублюдка, и думал: вот моя жена...
Барон Алек внутри меня задумался... Потом прошелестел: "Нет... Моя!"
Надо как-то договариваться с бароном Алеком. Иначе, у меня крыша съедет... Не стала ничего отвечать. Ни одному из баронов.
Зигги смотрит на меня, кусая губы. Потом всё-таки говорит:
– Было крайне неприятно слушать твои стоны, принцесса. Крайне неприятно...
Всё-таки выяснение отношений. Не буду ничего отвечать. Что бы я ни сказала, – только ухудшит ситуацию. Пусть Кобра выговорится.
– Барон Алек умеет обращаться с женщинами... Я боялся, что ты уйдёшь, принцесса. Пятнадцать лет назад, в этом же доме... К демонам! Я не хочу об этом думать! Я хочу любить тебя. Долго. Хочу встречать с тобой рассветы... Хочу увидеть наших детей... Мы вытащим тебя. Алек подождёт. Я не проживу столько. Ты овдовеешь молодой.
А потом мы любили друг друга. Долго. Я уснула почти перед рассветом, и проснулась от привычного крика:
– Подьём, принцесса!
Злобно шипя вместе с бароном Алеком, на ощупь прошла в купальню. Умылась, надела комбез и берцы и побежала вслед за мужем в лабиринт.
Конец первой истории.
