Социальная дистанция
Сигнал будильника – тонкий, пронзительный, с переливами - раздался как обычно в семь часов утра, разрывая в клочья волшебную вязь моих снов. Со стоном, я зарылся в подушки, стараясь запомнить обрывки последнего сновидения. Увы! Сны пропали, сгинули, были уничтожены бездушной техникой. «Все! Все! Я проснулся!» - промычал я, и меня услышали. Трели будильника стали тише. Несмотря на беспокойную ночь, мне удалось собрать волю в кулак, и поднялся с постели. Протирая глаза, я проковылял в душ. От ежедневной утренней зарядки мое сознание решило сегодня отказаться, вызвав тем самым недовольное попискивание компьютера, управляющим домом. Почему отказался? Сегодня был особый день, день, которого я ждал почти месяц. Ради такого можно было, и манкировать привычным распорядком дня. Да и чашечка кофе взбодрит меня лучше, чем беговая дорожка и велотренажер. Черт, как же хотелось спать! После того, как я закрылся в душе, настраивая воду, компьютер, совсем отключил надоедливый сигнал будильника и включил кофеварку вместе с микроволновой печью, готовя завтрак.
На завтрак киберкухня выдала мне сегодня чай с гренками, омлет с беконом. Приглаживая еще влажные от душа волосы, я включил телевизор и принялся за еду. С легким шипением ярко загорелся экран во всю стену. Как и всегда, с утра показывали последние новости о пандемии.
«Вирус научился проникать в тела грызунов. Отныне крысы еще один из резервуаров смертельно опасного вируса… Новая вакцина Омега оказалась неэффективной, несмотря на все заверения разработчиков… Выявлена новая мутация вируса. Смертность инфекции по-прежнему сохраняется невероятно высокой и составляет не менее девяноста пяти процентов… Центр имени Пастера заявил о перспективном использовании препарата Докинг, подавляющий размножение вируса… ВОЗ объявила о трех миллионах заболевших за последнюю неделю. Африка и Австралия официально признаны материками, на которых в живых не осталось ни одного человека… Президент заявил об усилении противоэпидемических мер.»
Усиление? Я лишь усмехнулся этому, жестом выключая телевизор. Одно и то же каждое утро, тоска, да и только. Эпидемия вирусной инфекции поражавшей верхние дыхательные пути, сердце и легкие за считанные месяцы разрослась до пандемии. Высококонтагиозный вирус оказался еще и склонен к мутациям. Что ни неделя, то новый штамм. Человечество при всех своих достижениях в медико-биологической сфере оказалось бессильно перед инфекцией. Сверившись с часами и убедившись, что у меня шесть часов в запасе – долгих, томительных часов – я, подсел к лэптопу, с выходом в интернет. Пришло время поработать, пусть и дистанционно. Включил компьютер, дождался загрузки системы, авторизировался, вошел и разобрал электронную почту, где в одном из писем нашел для себя задание на сегодня. Автоматизированный завод по производству дронов сообщал о возросшем проценте брака. Выслушал видеосообщение от главного техника, в котором он подробно описывал проблему. У меня возникло желание напрямую связаться с ним и поговорить по видеосвязи. Не потому, что хотелось уточнить, в чем суть проблемы. Мне сразу показалось, что дело в багах программы, отвечающей за процесс сборки. Просто захотелось поговорить с живым человеком, пусть и через интернет. Но, я знал это невозможно. Почему-то общение с другими выжившими происходит не напрямую, только через аудио- и видеописьма. Как будто можно заразиться вирусом при прямой онлайн трансляции!
Запросив все программы, отвечающие за сборку дронов на конвейере, я взялся проверять их все, тестируя и прогоняя раз за разом в симуляторе. За три часа, мне удалось найти все крипты, записанные с ошибками. Надо будет все высказать техниками завода, вносящие свои изменения в программу, в связи с модификациями новых моделей дронов. Что за самодеятельность! Есть же специалисты, профессионалы, пишущие программы!
Отправив исправленные файлы, я решил, что пора подкрепиться. В холодильнике, как и всегда, оказалось много замороженных бифштексов, пельменей и консервов. А может заказать пиццу с доставкой? Так и сделаем. Нашел в телефоне номер и продиктовал заказ. В ответ монотонный электронный голос предупредил, что время ожидания составит не менее получаса. В ожидании доставки, без напоминания со стороны управляющего домом компьютера, решил не терять время и проверить биофильтры системы кондиционирования, состояние ультрафиолетовых облучателей и запасы дезинфицирующих средств. Индикатор биофильтров горел оранжевым. Достав пару стерильных перчаток и респиратор, я вытащил керамические рамки, на сетки которых, был нанесен наноадсорбент. Вставив новые фильтры, я с удовлетворением увидел, как индикатор на блоке климатической установки под потолком засветился зеленым светом. Использованные фильтры пришлось утилизировать. С этим пришлось повозиться – рамки широкие и с трудом влезали в зев дефрагментатора. К этому времени за окном запищал зуммер дрона доставки. На широком, до одного метра в ширину, подоконнике он оставил квадратную коробку в герметичной упаковке. Срывая ее и отсканировав пиктограмму, говорящую о том, что пицца изготовлена в стерильных условиях, без участия человека, поставил пиццу на стол. Компьютер разрешающе пискнул, распознав пиктограмму. Пицца еще не успела остыть, поэтому не пришлось воспользоваться микроволновой печью. Полоснув по плоскому блину несколько раз ножом, я разделил ее на несколько частей.
Сжевав пиццу, слегка отдающую запахом дезинфектантов, я вновь сверился с часами. Оставался час. Наверное, это был самый длинный час в моей жизни! Я не знал чем занять себя. Пробовал читать, пробовал смотреть кино. По телевизору показывали какой-то боевик, из новых. Актеры не живые люди, а электронные образы созданные нейросетью. Визуально сделано конечно качественно, от живых актеров и не отличить. Только вот смотреть подобную халтуру было нельзя. Сюжеты банальны и предсказуемы, монологи героев скучны, поступки поражают нелогичностью. Меня хватило минут на семь. После того, как брутальный герой, с тремя пулевыми ранениями в легкое и рваной раной на бедре, истекая кровью, выкашливая багровые сгустки, ловко, с шутками и прибаутками, при помощи зубочистки остановил таймер термоядерной бомбы, я отказался от просмотра. Вспомнив про нарушенный с утра режим дня, немного позанимался на беговой дорожке, а после полил грядки на подоконнике. Вдоль окон я разбил у себя небольшой то ли садик, то ли огородик. В длинных ящиках у меня росли здесь мята и мелисса, базилик и чабрец, лаванда и лемонграсс, розмарин и шалфей, репчатый лук и петрушка. Свежая зелень хоть немного скрашивала однообразные блюда из яиц, пельменей и замороженных в камень бифштексов.
После сельскохозяйственных работ, я просто сидел у окна, считая секунды, складывая их в минуты, рассматривая слепые окна дома напротив. До эпидемии в городе проживало около миллиона жителей. А сейчас, сколько осталось в живых? Сколько там, таких же, как и я? Живущих в изоляции, в отдельных апартаментах, словно в тюрьме? Вопрос ответ, на который у меня до сих пор нет. На все запросы в интернете я получал самые противоречивые данные, проверить которые не представлялось никакой возможности. На мой прямой вопрос Куратор ответил весьма уклончиво. И после этого, мой интерес к этой теме не поощрялся.
И едва я вспомнил о Кураторе, экран телевизора замерцал и живые обои, изображавшие бескрайнюю саванну, с резвящимися львами, сменилась на изображение моего персонального опекуна. Я так до сих поре не знаю, живой ли это человек. Скорее всего, нет, передо мной всего лишь анимированная аватарка искусственного интеллекта. Уже лет десять как нельзя при помощи теста Тьюринга проверить с кем ты имеешь дело – с человеком или компьютером. Сколько я ни пытался выяснить этот факт, сомнения все равно оставались. Куратор – существо возрастом под тридцать, неопределенного пола, то ли женоподобный мужчина, то ли мужеподобная женщина – вежливо поздоровался со мной, затем уведомив, что по графику подошла моя очередь совершить прогулку. Я кивнул в ответ, и Куратор, пожелав мне удачи, исчез с экрана.
Собраться мне удалось быстро. Сказывались еженедельные тренировки. Несмотря на многослойность комбинезона биологической защиты натянул его на себя за пару минут, уложившись в норматив, действовавший при режиме биологического заражения! Под контролем компьютера, управляющим домом, я проверил его на герметичность, вставил свежий блок с фильтрами, проверил замкнутый контур и респиратор. Без всего этого, входная дверь просто не открылась бы передо мной. Но все было сделано, как надо и меня выпустили в тамбур, а после обработки дезинфектантом, и на улицу.
Спустившись по лестничному пролету, я с волнением разблокировал дверь подъезда и в сопровождении санитарного дрона, вышел из дома. Сделав пару неуверенных шагов, остановился, решая, куда пойти - направо или налево. Дрон едва слышно жужжа, завис над моим левым плечом. За время пандемии большая часть города вымерла. Смертельный вирус за несколько лет собрал в мире знатную жатву. Оставшиеся в живых, соблюдали социальную дистанцию, которая с каждым месяцем все увеличивалась и увеличивалась, до тех пор, пока неинфицированные не оказались в полной изоляции друг от друга. Квартиры, превратившиеся в боксы, наподобие тех карантинных, что организовывали в инфекционных госпиталях, дистанционное обучение, работа на удаленке, бесконтактная доставка продуктов, прогулки на улице по графику и многое что еще, полностью лишали людей связи с окружающей средой. Даже переболевшие, но выжившие оказались в том, же положение, что и все. Бесконечные мутации вируса сводили приобретенный иммунитет на нет.
Мне повезло с погодой. Несмотря на позднюю осень день выдался теплым и солнечным. В прошлый раз я бродил под моросящим затянувшимся дождиком, шлепая по лужам. Впрочем, после месячного заключения в квартире я готов был бродить по пустым улицам даже в ураган! Благодаря механизированным уборщикам брошенные машины давно исчезли с улиц города, их собирали за городом на огромных площадях, где они и ржавели. За редкими деревьями и кустарники вдоль дорог никто не ухаживал. Но хоть поливали. За несколько лет они разрослись, вытянулись вверх. Птиц, тех же некогда вездесущих воробьев и голубей, можно было даже и не искать. Их давно истребили. Год назад мне удалось увидеть прошмыгнувшую в подворотню тощую крысу. Но судя по сегодняшним новостям, скоро и их не станет. Тоже вытравят. Зона, в пределах которой я мог свободно передвигаться, не пытаясь заходить в подъезды и квартиры, кроме своей, составляла триста метров в одну сторону от подъезда и триста метров в противоположную. Далее по улице, простиралась зоны для прогулки других жителей. Которые, возможно, сейчас, как и я, тоже по графику, бродят по пустынной, покрытой пылью и опавшей листвой улице, наслаждаясь пригожим осенним деньком. Задумавшись об этом, я неторопливо пошел по тротуару, влево, поглядывая то на сверкающие стеклом окна, то на солнце, зависшее в голубом небе. Кто-то там впереди, сейчас тоже бредет, поглядывая по сторонам, шурша опавшими листьями. Кто? Мужчина? Или женщина? Стар он или молод? А может там впереди, нет никого? И я один остался в этом городе? Единственный, кого еще не затронул смертоносный вирус? Я невольно остановился, пораженный пришедшей в голову страшной мыслью. Нет, нет, нет! Этого не может быть! Или может? Сколько нас живых осталось в городе? Никто не говорит об этом. Я поежился и, мотнув головой, вновь, упрямо пошел вперед, погружаясь в невеселые думы и мрачнея с каждой минутой. Прогулка, такая долгожданная, вдруг перестала меня радовать.
Легкий ветер обрывал и бросал мне под ноги листья. И я шел вперед ему навстречу, шаркая ногами, пробираясь сквозь лиственные сугробы, таких ярких цветов. Ветер словно радуясь моему визиту, то сбивал опавшие листья в кучи, то выкладывал из них для меня на тротуарах яркую мозаику. Багрово-красные, темно-желтые, матово янтарные, просто оранжевые, желтые с коричневыми пятнами, разные по форме, всех оттенков осени. Только зеленый цвет в этих узорах не встретишь. Время зеленого цвета прошло. В герметичном костюме было душно и жарко, но я терпел и все шел и шел дальше, уже не поднимая головы и не глядя по сторонам.
Требовательный писк санитарного дрона остановил меня. Я оглянулся, не совсем понимая, что случилось. Летательный аппарат с четырьмя винтами завис перед моим лицом, издавая пронзительный писк и мигая ярко-алыми светодиодами. В чем дело? Мне еще раз пришлось, оглянулся, прежде чем удалось сообразить, почему дрон преградил мне путь. А, понятно! Я добрел до границы разрешенной зоны. Дальше хода нет, нужно поворачивать назад. Я бросил напоследок взгляд вперед вдоль улицы, чтобы затем повернуться спиной к дрону и пойти обратно по улице. А впереди, на этой же стороне улицы, метров за сто или сто пятьдесят от меня, на тротуаре застыла бесформенная и бесполая фигура, перед которой также как и передо мной в воздухе висел дрон, преграждая путь. Кто это там? Не знаю. В этих костюмах, что десять метров, что сотня не разобрать кто там внутри. Но видимо такой же, как и я, выпущенный по графику, прогуливающийся, дошел до границы своей разрешенной зоны. Мы замерли, глядя друг на друга, не обращая никакого внимания на беснующиеся дроны и пытаясь разглядеть лицо другого за маской.
Сколько прошло времени, я не знал. Кажется, минут пять. Никто из нас не двигался, мы застыли словно статуи. С трудом, сдерживая волнение и неистово бьющееся сердце, я наконец, взмахнул рукой, приветствуя неподвижную фигуру впереди. С заминкой, фигура в ответ несмело махнула в ответ. Там, впереди, в нескольких десятках от меня стоял живой человек! Выживший в этом хаосе пандемии, как и я! Последний раз живого человека, воочию, не в записи мне приходилось видеть три года назад. Да, именно так три года назад! В карантинной зоне военной базы. Я решительно оттолкнул дрон в сторону и сделал шаг вперед.
Электронной сиреной взвыл санитарный дрон, но я уже не слышал оглушающий вопль электронного стража, моего надзирателя. Впереди человеческая фигура у дерева тоже сделала шаг навстречу и эта картина мне застила мне все. Не отдавая себе отчета, вопреки советам разума, я сдвинулся еще вперед на шаг, затем еще на шаг, затем ускорился, перейдя на бег. Мне захотелось приблизиться к человеку, обнять его, пожать его руку, похлопать по его плечам, тем самым убедиться, что я не один в этом треклятом мире! Вой за моей спиной усилился, проникая под многослойный комбинезон, ударяя по ушам. Согнувшись от боли, я обернулся, готовясь ударом руки сбить дрон. Только к санитарному дрону поспела подмога. Моему взору предстали еще два, более крупных летательных аппарата, спускающиеся откуда-то сверху. В них, я с ужасом опознал полицейские дроны. Они, обычно, оснащались пневмосетью и спаренными автоматами, стреляющие дротиками со снотворным. Или под металлопластиковым брюхом расположились автоматы, снаряженные боевыми патронами? Как тут не вспомнить пламенную речь госсекретаря ООН, в которой он призывал бороться с эпидемией всеми способами и средствами.
Сигнал будильника – тонкий, пронзительный, с переливами - раздался как обычно в семь часов утра, разрывая в клочья волшебную вязь моих снов. Со стоном, я зарылся в подушки, стараясь запомнить обрывки последнего сновидения. Увы! Сны пропали, сгинули, были уничтожены бездушной техникой. «Все! Все! Я проснулся!» - промычал я, и меня услышали. Трели будильника стали тише. Несмотря на беспокойную ночь, мне удалось собрать волю в кулак, и поднялся с постели. Протирая глаза, я проковылял в душ. От ежедневной утренней зарядки мое сознание решило сегодня отказаться, вызвав тем самым недовольное попискивание компьютера, управляющим домом. Почему отказался? Сегодня был особый день, день, которого я ждал почти месяц. Ради такого можно было, и манкировать привычным распорядком дня. Да и чашечка кофе взбодрит меня лучше, чем беговая дорожка и велотренажер. Черт, как же хотелось спать! После того, как я закрылся в душе, настраивая воду, компьютер, совсем отключил надоедливый сигнал будильника и включил кофеварку вместе с микроволновой печью, готовя завтрак.
На завтрак киберкухня выдала мне сегодня чай с гренками, омлет с беконом. Приглаживая еще влажные от душа волосы, я включил телевизор и принялся за еду. С легким шипением ярко загорелся экран во всю стену. Как и всегда, с утра показывали последние новости о пандемии.
«Вирус научился проникать в тела грызунов. Отныне крысы еще один из резервуаров смертельно опасного вируса… Новая вакцина Омега оказалась неэффективной, несмотря на все заверения разработчиков… Выявлена новая мутация вируса. Смертность инфекции по-прежнему сохраняется невероятно высокой и составляет не менее девяноста пяти процентов… Центр имени Пастера заявил о перспективном использовании препарата Докинг, подавляющий размножение вируса… ВОЗ объявила о трех миллионах заболевших за последнюю неделю. Африка и Австралия официально признаны материками, на которых в живых не осталось ни одного человека… Президент заявил об усилении противоэпидемических мер.»
Усиление? Я лишь усмехнулся этому, жестом выключая телевизор. Одно и то же каждое утро, тоска, да и только. Эпидемия вирусной инфекции поражавшей верхние дыхательные пути, сердце и легкие за считанные месяцы разрослась до пандемии. Высококонтагиозный вирус оказался еще и склонен к мутациям. Что ни неделя, то новый штамм. Человечество при всех своих достижениях в медико-биологической сфере оказалось бессильно перед инфекцией. Сверившись с часами и убедившись, что у меня шесть часов в запасе – долгих, томительных часов – я, подсел к лэптопу, с выходом в интернет. Пришло время поработать, пусть и дистанционно. Включил компьютер, дождался загрузки системы, авторизировался, вошел и разобрал электронную почту, где в одном из писем нашел для себя задание на сегодня. Автоматизированный завод по производству дронов сообщал о возросшем проценте брака. Выслушал видеосообщение от главного техника, в котором он подробно описывал проблему. У меня возникло желание напрямую связаться с ним и поговорить по видеосвязи. Не потому, что хотелось уточнить, в чем суть проблемы. Мне сразу показалось, что дело в багах программы, отвечающей за процесс сборки. Просто захотелось поговорить с живым человеком, пусть и через интернет. Но, я знал это невозможно. Почему-то общение с другими выжившими происходит не напрямую, только через аудио- и видеописьма. Как будто можно заразиться вирусом при прямой онлайн трансляции!
Запросив все программы, отвечающие за сборку дронов на конвейере, я взялся проверять их все, тестируя и прогоняя раз за разом в симуляторе. За три часа, мне удалось найти все крипты, записанные с ошибками. Надо будет все высказать техниками завода, вносящие свои изменения в программу, в связи с модификациями новых моделей дронов. Что за самодеятельность! Есть же специалисты, профессионалы, пишущие программы!
Отправив исправленные файлы, я решил, что пора подкрепиться. В холодильнике, как и всегда, оказалось много замороженных бифштексов, пельменей и консервов. А может заказать пиццу с доставкой? Так и сделаем. Нашел в телефоне номер и продиктовал заказ. В ответ монотонный электронный голос предупредил, что время ожидания составит не менее получаса. В ожидании доставки, без напоминания со стороны управляющего домом компьютера, решил не терять время и проверить биофильтры системы кондиционирования, состояние ультрафиолетовых облучателей и запасы дезинфицирующих средств. Индикатор биофильтров горел оранжевым. Достав пару стерильных перчаток и респиратор, я вытащил керамические рамки, на сетки которых, был нанесен наноадсорбент. Вставив новые фильтры, я с удовлетворением увидел, как индикатор на блоке климатической установки под потолком засветился зеленым светом. Использованные фильтры пришлось утилизировать. С этим пришлось повозиться – рамки широкие и с трудом влезали в зев дефрагментатора. К этому времени за окном запищал зуммер дрона доставки. На широком, до одного метра в ширину, подоконнике он оставил квадратную коробку в герметичной упаковке. Срывая ее и отсканировав пиктограмму, говорящую о том, что пицца изготовлена в стерильных условиях, без участия человека, поставил пиццу на стол. Компьютер разрешающе пискнул, распознав пиктограмму. Пицца еще не успела остыть, поэтому не пришлось воспользоваться микроволновой печью. Полоснув по плоскому блину несколько раз ножом, я разделил ее на несколько частей.
Сжевав пиццу, слегка отдающую запахом дезинфектантов, я вновь сверился с часами. Оставался час. Наверное, это был самый длинный час в моей жизни! Я не знал чем занять себя. Пробовал читать, пробовал смотреть кино. По телевизору показывали какой-то боевик, из новых. Актеры не живые люди, а электронные образы созданные нейросетью. Визуально сделано конечно качественно, от живых актеров и не отличить. Только вот смотреть подобную халтуру было нельзя. Сюжеты банальны и предсказуемы, монологи героев скучны, поступки поражают нелогичностью. Меня хватило минут на семь. После того, как брутальный герой, с тремя пулевыми ранениями в легкое и рваной раной на бедре, истекая кровью, выкашливая багровые сгустки, ловко, с шутками и прибаутками, при помощи зубочистки остановил таймер термоядерной бомбы, я отказался от просмотра. Вспомнив про нарушенный с утра режим дня, немного позанимался на беговой дорожке, а после полил грядки на подоконнике. Вдоль окон я разбил у себя небольшой то ли садик, то ли огородик. В длинных ящиках у меня росли здесь мята и мелисса, базилик и чабрец, лаванда и лемонграсс, розмарин и шалфей, репчатый лук и петрушка. Свежая зелень хоть немного скрашивала однообразные блюда из яиц, пельменей и замороженных в камень бифштексов.
После сельскохозяйственных работ, я просто сидел у окна, считая секунды, складывая их в минуты, рассматривая слепые окна дома напротив. До эпидемии в городе проживало около миллиона жителей. А сейчас, сколько осталось в живых? Сколько там, таких же, как и я? Живущих в изоляции, в отдельных апартаментах, словно в тюрьме? Вопрос ответ, на который у меня до сих пор нет. На все запросы в интернете я получал самые противоречивые данные, проверить которые не представлялось никакой возможности. На мой прямой вопрос Куратор ответил весьма уклончиво. И после этого, мой интерес к этой теме не поощрялся.
И едва я вспомнил о Кураторе, экран телевизора замерцал и живые обои, изображавшие бескрайнюю саванну, с резвящимися львами, сменилась на изображение моего персонального опекуна. Я так до сих поре не знаю, живой ли это человек. Скорее всего, нет, передо мной всего лишь анимированная аватарка искусственного интеллекта. Уже лет десять как нельзя при помощи теста Тьюринга проверить с кем ты имеешь дело – с человеком или компьютером. Сколько я ни пытался выяснить этот факт, сомнения все равно оставались. Куратор – существо возрастом под тридцать, неопределенного пола, то ли женоподобный мужчина, то ли мужеподобная женщина – вежливо поздоровался со мной, затем уведомив, что по графику подошла моя очередь совершить прогулку. Я кивнул в ответ, и Куратор, пожелав мне удачи, исчез с экрана.
Собраться мне удалось быстро. Сказывались еженедельные тренировки. Несмотря на многослойность комбинезона биологической защиты натянул его на себя за пару минут, уложившись в норматив, действовавший при режиме биологического заражения! Под контролем компьютера, управляющим домом, я проверил его на герметичность, вставил свежий блок с фильтрами, проверил замкнутый контур и респиратор. Без всего этого, входная дверь просто не открылась бы передо мной. Но все было сделано, как надо и меня выпустили в тамбур, а после обработки дезинфектантом, и на улицу.
Спустившись по лестничному пролету, я с волнением разблокировал дверь подъезда и в сопровождении санитарного дрона, вышел из дома. Сделав пару неуверенных шагов, остановился, решая, куда пойти - направо или налево. Дрон едва слышно жужжа, завис над моим левым плечом. За время пандемии большая часть города вымерла. Смертельный вирус за несколько лет собрал в мире знатную жатву. Оставшиеся в живых, соблюдали социальную дистанцию, которая с каждым месяцем все увеличивалась и увеличивалась, до тех пор, пока неинфицированные не оказались в полной изоляции друг от друга. Квартиры, превратившиеся в боксы, наподобие тех карантинных, что организовывали в инфекционных госпиталях, дистанционное обучение, работа на удаленке, бесконтактная доставка продуктов, прогулки на улице по графику и многое что еще, полностью лишали людей связи с окружающей средой. Даже переболевшие, но выжившие оказались в том, же положение, что и все. Бесконечные мутации вируса сводили приобретенный иммунитет на нет.
Мне повезло с погодой. Несмотря на позднюю осень день выдался теплым и солнечным. В прошлый раз я бродил под моросящим затянувшимся дождиком, шлепая по лужам. Впрочем, после месячного заключения в квартире я готов был бродить по пустым улицам даже в ураган! Благодаря механизированным уборщикам брошенные машины давно исчезли с улиц города, их собирали за городом на огромных площадях, где они и ржавели. За редкими деревьями и кустарники вдоль дорог никто не ухаживал. Но хоть поливали. За несколько лет они разрослись, вытянулись вверх. Птиц, тех же некогда вездесущих воробьев и голубей, можно было даже и не искать. Их давно истребили. Год назад мне удалось увидеть прошмыгнувшую в подворотню тощую крысу. Но судя по сегодняшним новостям, скоро и их не станет. Тоже вытравят. Зона, в пределах которой я мог свободно передвигаться, не пытаясь заходить в подъезды и квартиры, кроме своей, составляла триста метров в одну сторону от подъезда и триста метров в противоположную. Далее по улице, простиралась зоны для прогулки других жителей. Которые, возможно, сейчас, как и я, тоже по графику, бродят по пустынной, покрытой пылью и опавшей листвой улице, наслаждаясь пригожим осенним деньком. Задумавшись об этом, я неторопливо пошел по тротуару, влево, поглядывая то на сверкающие стеклом окна, то на солнце, зависшее в голубом небе. Кто-то там впереди, сейчас тоже бредет, поглядывая по сторонам, шурша опавшими листьями. Кто? Мужчина? Или женщина? Стар он или молод? А может там впереди, нет никого? И я один остался в этом городе? Единственный, кого еще не затронул смертоносный вирус? Я невольно остановился, пораженный пришедшей в голову страшной мыслью. Нет, нет, нет! Этого не может быть! Или может? Сколько нас живых осталось в городе? Никто не говорит об этом. Я поежился и, мотнув головой, вновь, упрямо пошел вперед, погружаясь в невеселые думы и мрачнея с каждой минутой. Прогулка, такая долгожданная, вдруг перестала меня радовать.
Легкий ветер обрывал и бросал мне под ноги листья. И я шел вперед ему навстречу, шаркая ногами, пробираясь сквозь лиственные сугробы, таких ярких цветов. Ветер словно радуясь моему визиту, то сбивал опавшие листья в кучи, то выкладывал из них для меня на тротуарах яркую мозаику. Багрово-красные, темно-желтые, матово янтарные, просто оранжевые, желтые с коричневыми пятнами, разные по форме, всех оттенков осени. Только зеленый цвет в этих узорах не встретишь. Время зеленого цвета прошло. В герметичном костюме было душно и жарко, но я терпел и все шел и шел дальше, уже не поднимая головы и не глядя по сторонам.
Требовательный писк санитарного дрона остановил меня. Я оглянулся, не совсем понимая, что случилось. Летательный аппарат с четырьмя винтами завис перед моим лицом, издавая пронзительный писк и мигая ярко-алыми светодиодами. В чем дело? Мне еще раз пришлось, оглянулся, прежде чем удалось сообразить, почему дрон преградил мне путь. А, понятно! Я добрел до границы разрешенной зоны. Дальше хода нет, нужно поворачивать назад. Я бросил напоследок взгляд вперед вдоль улицы, чтобы затем повернуться спиной к дрону и пойти обратно по улице. А впереди, на этой же стороне улицы, метров за сто или сто пятьдесят от меня, на тротуаре застыла бесформенная и бесполая фигура, перед которой также как и передо мной в воздухе висел дрон, преграждая путь. Кто это там? Не знаю. В этих костюмах, что десять метров, что сотня не разобрать кто там внутри. Но видимо такой же, как и я, выпущенный по графику, прогуливающийся, дошел до границы своей разрешенной зоны. Мы замерли, глядя друг на друга, не обращая никакого внимания на беснующиеся дроны и пытаясь разглядеть лицо другого за маской.
Сколько прошло времени, я не знал. Кажется, минут пять. Никто из нас не двигался, мы застыли словно статуи. С трудом, сдерживая волнение и неистово бьющееся сердце, я наконец, взмахнул рукой, приветствуя неподвижную фигуру впереди. С заминкой, фигура в ответ несмело махнула в ответ. Там, впереди, в нескольких десятках от меня стоял живой человек! Выживший в этом хаосе пандемии, как и я! Последний раз живого человека, воочию, не в записи мне приходилось видеть три года назад. Да, именно так три года назад! В карантинной зоне военной базы. Я решительно оттолкнул дрон в сторону и сделал шаг вперед.
Электронной сиреной взвыл санитарный дрон, но я уже не слышал оглушающий вопль электронного стража, моего надзирателя. Впереди человеческая фигура у дерева тоже сделала шаг навстречу и эта картина мне застила мне все. Не отдавая себе отчета, вопреки советам разума, я сдвинулся еще вперед на шаг, затем еще на шаг, затем ускорился, перейдя на бег. Мне захотелось приблизиться к человеку, обнять его, пожать его руку, похлопать по его плечам, тем самым убедиться, что я не один в этом треклятом мире! Вой за моей спиной усилился, проникая под многослойный комбинезон, ударяя по ушам. Согнувшись от боли, я обернулся, готовясь ударом руки сбить дрон. Только к санитарному дрону поспела подмога. Моему взору предстали еще два, более крупных летательных аппарата, спускающиеся откуда-то сверху. В них, я с ужасом опознал полицейские дроны. Они, обычно, оснащались пневмосетью и спаренными автоматами, стреляющие дротиками со снотворным. Или под металлопластиковым брюхом расположились автоматы, снаряженные боевыми патронами? Как тут не вспомнить пламенную речь госсекретаря ООН, в которой он призывал бороться с эпидемией всеми способами и средствами.
