Вот тут я должен рассказать свою точку зрения. Я не считаю пропаганду абсолютным злом. Пропаганда может быть не только средством достижения целей определённой группы людей, но и средством, которое может использоваться для улучшения качества жизни. Пропаганда вреда наркотиков, пропаганда здорового образа жизни, пропаганда идеологических идей – это тоже пропаганда, и все привыкли к этому и воспринимают как данное.
Но есть другой вид пропаганды – вирусный, жестокий и бьющий в самое сердце. Ведь самая эффективная пропаганда – это шокирующая информация, которая дискредитирует определённую группу людей, невыгодную на данный момент другой группе людей. Большинство гораздо охотнее верит в убийства, издевательства, жестокость и безумные низменные поступки оппонентов, чем в правду, какой бы она далёкой ни была. При этом, совсем не хотят верить в какие-то более приземлённые действия противоположного лагеря, показывающие, что они тоже являются такими же людьми, просто с другой точкой зрения. Корпорациям гораздо легче работать, если заставить поверить своих сотрудников в то, что они сражаются со злейшим и жестоким врагом – это позволяет оправдывать большинство действий, во имя собственной выгоды.
После прибытия на базу, я вновь позвал друзей, чтобы они помогли мне найти информацию. Как обычно, мы попили чай, поболтали с тётей Люсей и отправились изучать архивы.
– А поинтереснее ты не мог занятие придумать? Есть же дискотеки, кафешки, спортзал, в конце концов. Нам обязательно нужно возиться в этом хламовнике?
– Ты, как всегда, вначале ворчишь, а потом оттуда тебя вытащить невозможно. Пользуйся, пока тётя Люся на посту и её не отправили в отставку. Потом-то нас сюда не пустят, без особого разрешения.
Видимо, мои слова подействовали, поскольку Миша замолчал. Взяла очередь Лида.
– К чему такая спешка? Мы же собирались сходить в музей.
– На этот раз мы будем искать кое-что конкретное. Мне нужна информация о праве первого касания.
– Право, прости, чего?
– Первого касания.
– Никогда не слышала. Название странное. Звучит, как какой-то мистический лозунг.
Миша решил вмешаться в разговор.
– А я слышал! Только не пойму, зачем нам искать информацию о каких-то байках из прошлого?
– У меня есть веские причины. Что ты об этом знаешь? Не томи, рассказывай.
Миша выдержал паузу, набивая себе цену, а когда понял, что мы не повелись и молчим, всё-таки выдал то, что знал.
– Право первого касания – это какой-то мистический культ, который возник почти сразу после появления обелисков. Появились пророки, утверждающие, что должны найти человека с правом первого касания, чтобы запустить процесс апофеоза. Эти пророки призывали людей поклоняться обелискам и доказывать свою веру прикосновением к ним. Всё это закончилось плачевно после первых жертв, которые сходили с ума от контакта с изваяниями. Культ быстро набирал популярность, причём сразу в разных странах, и государства решительно пресекли это дело, посадив всех пророков и их последователей под замок. Спустя какое-то время, о культе забыли, но сеть помнит всё.
– Откуда ты это всё знаешь?
– У меня курсовая была по современной истории, темой которой была «Влияние обелисков на религии мира». Могу ещё много чего интересного рассказать. Например, тот факт, что обелиски существовали всегда в нашей истории, как предметы мистического значения. Взгляните только на памятники архитектуры по всему миру – в Египте, Вашингтоне, России, да везде! Они существовали в культуре человечества всегда и во все времена были символом защиты. Даже с древнегреческого, это означает «клинок», как бы вооружая тех, кто его построил и защищая от врагов. Обелиски – это предметы поклонения просто огромного количества народов. Самое интересное, что по преданию, один из первых зафиксированных памятников в виде обелиска был построен пять тысяч лет назад в честь солнечного камня Бен-Бен, который поднялся прямо посреди первозданного океана. Что наталкивает на мысль о том, что мы далеко не первые свидетели их восхождения на планете. Судя по всему, это происходило системно, в связи с каким-то пока неизвестным нам процессом. И последний Инцидент – просто очередной случай их появления.
– Ничего себе у тебя познания. Это, конечно, всё интересно, и я с удовольствием послушаю твою лекцию об обелисках, безо всяких шуток и иронии, но мы уже пришли. Давайте займёмся поиском информации, мне это очень нужно.
Мне было тяжело объяснить причину моего интереса – друзья могли посчитать меня предателем, да и сам не понимал, зачем это делаю. Непонятные слова бойца конкурирующего лагеря. Что это, зачем оно мне? В любом случае, я посчитал, что от каких-то знаний вреда не будет – я же не делаю ничего плохого, просто ищу историческую информацию.
– Лида, возьми на себя, пожалуйста, картотеку, начиная с первых записей с Инцидента, я пройдусь по интернету, а Миша займётся поиском архивных видеозаписей. У него какой-то талант на нахождение интересных роликов.
С этими словами, я принялся вводить разные запросы и переходить по ссылкам в интернете. Ссылок было много, ничего конкретно интересного я долго не мог найти. Тут и там были страницы, оформление которых выглядело дешевле студенческих сайтов и каждый вещал, чуть ли не о приходе очередного мессии.
Первым интересным результатом поделилась с нами Лида.
– Вы только посмотрите. Официальный документ, сорок седьмой год, спустя всего семь лет после Инцидента. Да, нет, правда, гляньте, я нашла его в картотеке нашей корпорации.
– Что там?
– Тут что-то не сходится. Послушайте.
Лида окинула ещё раз статью взглядом и продолжила.
– Генеральному директору «Ресёрч Индастриз», Ли Суань Хо. От директора исследовательского корпуса номер пятнадцать дробь четыре. Итог о проведённых испытаниях за последний год. Испытуемые показывают ухудшение результатов работы с кинематическим, тепловым и электрическим плетением. Новые бойцы всё хуже входят в транс-состояние и всё больше пользуются так называемой инстинктивной концентрацией. Исходя из наших наблюдений можно заключить вывод о том, что способности людей к трансу ухудшаются с каждым годом, после потери субъекта с правом первого…
– Ого. А что за транс такой? Уж не твой ли это стазис, Сергей?
Меня удивило совпадение названия транс состояния в архиве нашей корпорации и тот факт, что страж назвал меня именно транс-бойцом. Я ответил, стараясь не выдать своего удивления и не поворачивать голову в сторону Лиды.
– Пока не знаю, больше ничего нет интересного?
– Нет, документ плохо сохранился, я поищу ещё что-нибудь. Но теперь у нас есть новый термин транс-состояние. Может он даст что-нибудь?
Миша всё время молчал, видно было, что он очень увлёкся какой-то записью на своём мониторе. Мы обратили на это внимание и окликнули его, но тот лишь отмахнулся. Пришлось продолжить поиски без него. Я стал вводить запросы, с разными комбинациями ключей – и права первого касания, и транс-состояние. К сожалению, интернет был полон всякого хлама – он изобиловал статьями о теориях заговора, мистике, религии и многого другого, и из этого потока слишком тяжело было вычленить главное. В наше время, информация стала не только способом обогащения внутреннего мира, но и методом ведения войны. Ни одна из доступных в открытом доступе сетей не способна спастись от изобилия пропаганды, пошлости, вульгарности и просто мусорной информации.
Прошедшая до этого эпоха глобализации привела к информационной инфляции. Ценность любого отдельного слова, предложения и даже статьи стала минимальной, вслед за ценностью денег, золота, нефти, ресурсов планеты в целом. И нет способа, который бы смог вернуть её на прежний уровень, поднять её стоимость хоть немного – всё больше людей получают доступ к глобальной сети, всё больше людей несут свои идеи, свою веру, свои убеждения, которые им навеяны той или иной информационной парадигмой. Марксисты верят в победу пролетариата, капиталисты яро убеждают в том, что мировая открытая экономика победит все невзгоды, католики ждут второго пришествия, а мусульмане свято уверены в том, что миру требуется священный джихад. И каждый верит в свои убеждения, в то, что только он прав и только он может претендовать на место под солнцем.
Из раздумий меня вывели яростные взмахи руками Михаила, призывающие нас посмотреть то, что он нашёл. Он бы явно очень доволен собой и полученными результатами.
– Устраивайтесь поудобнее, господа. Сейчас вы увидите фильм, претендующий на сто первую церемонию Оскара.
– Оскара? – удивлённо спросила Лида.
Миша закатил глаза, показывая своё отношение к нашему историческому образованию.
– Была такая церемония, на которой вручались статуэтки лучшим деятелям киноиндустрии, но загнулась в начале века под давлением глобализации и вытеснением более интересных форматов. Сотый, юбилейный выпуск был последним. Ай, неважно, смотрите.
На экране пошёл ролик, на котором люди в белых халатах готовили какого-то человека к испытанию, находясь очень близко от обелиска, поскольку камера периодически вертелась в руках проверяющего, и изваяние то и дело попадало в кадр. Изображение немного рябило, но не пропадало, не терялось и оставалось стабильным. Лида была удивлена не меньше меня.
– Как странно. Нахождение рядом с обелиском ещё безопасно, смотрите. И запись ведёт себя спокойно.
– Смотрите дальше, это не самое интересное!
Миша немного ускорил воспроизведение, пропуская все этапы проверки звука, изображения, состояния испытуемого, состояние аппаратуры. Скорость воспроизведения стала прежней на моменте, когда один из учёных спросил испытателя назвать его имя, фамилию, звание и сегодняшнюю дату.
– Алан Деймон, капрал соединённых войск, двадцать пятое мая две тысячи сорок второй год.
На этом моменте, Миша остановил запись, чтобы посмотреть нашу реакцию. Сказать, что мы были удивлены, значит ничего не сказать. Лично я был в шоке, потому что Алан Деймон и его записи были основой подготовки всех бойцов в нашей корпорации. Мы смотрели исторический момент – и я, и мои друзья это понимали. Миша улыбался, а Лида просто стояла с широко открытыми глазами.
– Ну как? Но это ещё не всё!
Испытатели начали проверять оборудование, проводя необходимые замеры и регистрируя всё на видеозаписи. В какой-то момент, камера выхватила Алана Деймона, который обнимал какую-то девушку. Было видно, что она очень встревожена предстоящим испытанием, а Алан успокаивал её с улыбкой на лице. Затем, оператор вновь повернулся к приборам, продолжив процесс регистрации приборов.
Миша опять поставил на паузу.
– Кто-нибудь встречал хоть одно упоминание о миссис Деймон? Удивительно, что я нигде не находил информации о девушке, жене или сестре Алана. Что с ней произошло, как думаете?
– Может, они расстались или это просто был мимолётный роман? – подала голос Лида. – Всякое бывает.
Миша покачал головой.
– Ну не знаю, судя по записи, у них всё серьёзно.
Я постарался вернуть Михаила в нужное нам русло, поскольку своими рассуждениями он мог надолго уйти от темы разговора или, как в данном случае, от показа исторической видеозаписи.
– Если бы было серьёзно, то мы хотя бы что-то о ней знали. Не думаю, что жена такого знаменитого человека могла остаться в тени. Давай смотреть, что там ещё есть.
– Ладно, неважно, поехали дальше.
Дальше, камеру перецепили на голову испытуемого – видимо, надели какой-то шлем и запись пошла от лица Деймона. Он посмотрел по сторонам, помахал всем руками, показал класс, послал воздушный поцелуй девушке, оповестив её об этом криком. Но она, казалось, смотрела куда-то в другую сторону. Сказал, что готов к испытанию и направился прямо к обелиску. Он шёл медленно, и каждые несколько метров отчитывался о своём состоянии. Алан шёл не по прямой, а по какой-то извилистой, известной только ему дороге. Периодически, он протягивал руки и уводил их назад – было похоже на то, что он держится за какую-то невидимую верёвку или перилла.
На расстоянии двух-трёх метров до обелиска, запись начала сбоить – появились глитчи, разрывы пикселей, хроматические аберрации, звук тоже стал прерывистым. Мы понимали, что Алан движется дальше, поскольку изображение было всё хуже, и лишь редкие кадры показывали ситуацию. На экране они сменялись помехами, вот, Алан тянет руку к обелиску, помехи. Стоит неподвижно, повернувшись к своим коллегам и показывает класс, вновь появляются помехи. Затем кадр показывает полную темноту, во время которой было слышно только тяжёлое дыхание Деймона. После очередной порции помех, мы увидели, что Алан стоит в неосвещённой комнате, в компании ещё трёх фигур, на каждой из которых, на груди горят значки корпораций. Конец записи.
– Не понял. Где это было? В обелиске? И там уже его ждал кто-то?!
– Ты обратил внимание, что на каждой из фигур была эмблема корпораций. Я ничего не понимаю. Это какой-то бред. Что там забыли другие корпорации?! Мы раньше не воевали? Они там были изначально?
– Скорее всего. Другого объяснения нет. Но, там же никого не могло быть? Может это ошибка и запись просто заглючила?
– Нет, скорее в обелиск, до Алана как-то попали представители других структур. Может он пошёл спасать их?
– Хороший вопрос. А кто-нибудь знает, выбрался ли Деймон обратно из обелиска?
Прошло десять месяцев после начала моих постоянных вылазок. Я заметно набрался опыта, перестал вздрагивать от каждого шороха на задании, худо-бедно научился контролировать переплетение и успел получить внеочередное звание сержанта за успешные вылазки с отрядом. Довольно быстро я стал не только смышлёным новичком в глазах товарищей, но и верным соратником, на которого можно положиться. Миша с Лидой тоже не стояли на месте, уже давно участвовали в рейдах, но их успехи были не такими стремительными. Впрочем, они не расстраивались, периодически меня подкалывали соблюдением субординации и обращениями в духе «Слушаюсь ваших указаний, товарищи сержант». История общения со стражем никак не отпускала меня и всё свободное время я посвящал изучению архивов.
К примеру, я узнал историю возникновения эмблем каждой из ключевых корпораций, имеющих на данный момент наибольшее влияние в мире. Наша корпорация славилась технологическими прорывами, поэтому на эмблеме была изображена устаревшая модель атома, с вращающимися вокруг неё электронами. Забавно, что несмотря на то, что планетарную модель атома уже давно опровергла квантовая механика, она всё равно до сих пор является символом точных наук. Так и в нашей корпорации, синий гексагон, центром которого был тот самый атом, с теми самыми орбитами электронов.
Кладоискатели были приверженцами поиска и использования артефактов в их изначальном виде, без лишнего применения технологий. В качестве аргументов выступали необходимость сохранения «природного» влияния потоков на объекты и субъекты. Поэтому, их знаком была зелёная окружность, в центре которой располагалось дерево, рассечённое надвое обелиском.
И стражи. Эмблемой стражей был красный щит, треснутый от вонзённого в него кинжала. Что она символизировала я не знал, поскольку информации об это не было нигде, даже в архивах нашей корпорации.
Но есть другой вид пропаганды – вирусный, жестокий и бьющий в самое сердце. Ведь самая эффективная пропаганда – это шокирующая информация, которая дискредитирует определённую группу людей, невыгодную на данный момент другой группе людей. Большинство гораздо охотнее верит в убийства, издевательства, жестокость и безумные низменные поступки оппонентов, чем в правду, какой бы она далёкой ни была. При этом, совсем не хотят верить в какие-то более приземлённые действия противоположного лагеря, показывающие, что они тоже являются такими же людьми, просто с другой точкой зрения. Корпорациям гораздо легче работать, если заставить поверить своих сотрудников в то, что они сражаются со злейшим и жестоким врагом – это позволяет оправдывать большинство действий, во имя собственной выгоды.
***
После прибытия на базу, я вновь позвал друзей, чтобы они помогли мне найти информацию. Как обычно, мы попили чай, поболтали с тётей Люсей и отправились изучать архивы.
– А поинтереснее ты не мог занятие придумать? Есть же дискотеки, кафешки, спортзал, в конце концов. Нам обязательно нужно возиться в этом хламовнике?
– Ты, как всегда, вначале ворчишь, а потом оттуда тебя вытащить невозможно. Пользуйся, пока тётя Люся на посту и её не отправили в отставку. Потом-то нас сюда не пустят, без особого разрешения.
Видимо, мои слова подействовали, поскольку Миша замолчал. Взяла очередь Лида.
– К чему такая спешка? Мы же собирались сходить в музей.
– На этот раз мы будем искать кое-что конкретное. Мне нужна информация о праве первого касания.
– Право, прости, чего?
– Первого касания.
– Никогда не слышала. Название странное. Звучит, как какой-то мистический лозунг.
Миша решил вмешаться в разговор.
– А я слышал! Только не пойму, зачем нам искать информацию о каких-то байках из прошлого?
– У меня есть веские причины. Что ты об этом знаешь? Не томи, рассказывай.
Миша выдержал паузу, набивая себе цену, а когда понял, что мы не повелись и молчим, всё-таки выдал то, что знал.
– Право первого касания – это какой-то мистический культ, который возник почти сразу после появления обелисков. Появились пророки, утверждающие, что должны найти человека с правом первого касания, чтобы запустить процесс апофеоза. Эти пророки призывали людей поклоняться обелискам и доказывать свою веру прикосновением к ним. Всё это закончилось плачевно после первых жертв, которые сходили с ума от контакта с изваяниями. Культ быстро набирал популярность, причём сразу в разных странах, и государства решительно пресекли это дело, посадив всех пророков и их последователей под замок. Спустя какое-то время, о культе забыли, но сеть помнит всё.
– Откуда ты это всё знаешь?
– У меня курсовая была по современной истории, темой которой была «Влияние обелисков на религии мира». Могу ещё много чего интересного рассказать. Например, тот факт, что обелиски существовали всегда в нашей истории, как предметы мистического значения. Взгляните только на памятники архитектуры по всему миру – в Египте, Вашингтоне, России, да везде! Они существовали в культуре человечества всегда и во все времена были символом защиты. Даже с древнегреческого, это означает «клинок», как бы вооружая тех, кто его построил и защищая от врагов. Обелиски – это предметы поклонения просто огромного количества народов. Самое интересное, что по преданию, один из первых зафиксированных памятников в виде обелиска был построен пять тысяч лет назад в честь солнечного камня Бен-Бен, который поднялся прямо посреди первозданного океана. Что наталкивает на мысль о том, что мы далеко не первые свидетели их восхождения на планете. Судя по всему, это происходило системно, в связи с каким-то пока неизвестным нам процессом. И последний Инцидент – просто очередной случай их появления.
– Ничего себе у тебя познания. Это, конечно, всё интересно, и я с удовольствием послушаю твою лекцию об обелисках, безо всяких шуток и иронии, но мы уже пришли. Давайте займёмся поиском информации, мне это очень нужно.
Мне было тяжело объяснить причину моего интереса – друзья могли посчитать меня предателем, да и сам не понимал, зачем это делаю. Непонятные слова бойца конкурирующего лагеря. Что это, зачем оно мне? В любом случае, я посчитал, что от каких-то знаний вреда не будет – я же не делаю ничего плохого, просто ищу историческую информацию.
– Лида, возьми на себя, пожалуйста, картотеку, начиная с первых записей с Инцидента, я пройдусь по интернету, а Миша займётся поиском архивных видеозаписей. У него какой-то талант на нахождение интересных роликов.
С этими словами, я принялся вводить разные запросы и переходить по ссылкам в интернете. Ссылок было много, ничего конкретно интересного я долго не мог найти. Тут и там были страницы, оформление которых выглядело дешевле студенческих сайтов и каждый вещал, чуть ли не о приходе очередного мессии.
Первым интересным результатом поделилась с нами Лида.
– Вы только посмотрите. Официальный документ, сорок седьмой год, спустя всего семь лет после Инцидента. Да, нет, правда, гляньте, я нашла его в картотеке нашей корпорации.
– Что там?
– Тут что-то не сходится. Послушайте.
Лида окинула ещё раз статью взглядом и продолжила.
– Генеральному директору «Ресёрч Индастриз», Ли Суань Хо. От директора исследовательского корпуса номер пятнадцать дробь четыре. Итог о проведённых испытаниях за последний год. Испытуемые показывают ухудшение результатов работы с кинематическим, тепловым и электрическим плетением. Новые бойцы всё хуже входят в транс-состояние и всё больше пользуются так называемой инстинктивной концентрацией. Исходя из наших наблюдений можно заключить вывод о том, что способности людей к трансу ухудшаются с каждым годом, после потери субъекта с правом первого…
– Ого. А что за транс такой? Уж не твой ли это стазис, Сергей?
Меня удивило совпадение названия транс состояния в архиве нашей корпорации и тот факт, что страж назвал меня именно транс-бойцом. Я ответил, стараясь не выдать своего удивления и не поворачивать голову в сторону Лиды.
– Пока не знаю, больше ничего нет интересного?
– Нет, документ плохо сохранился, я поищу ещё что-нибудь. Но теперь у нас есть новый термин транс-состояние. Может он даст что-нибудь?
Миша всё время молчал, видно было, что он очень увлёкся какой-то записью на своём мониторе. Мы обратили на это внимание и окликнули его, но тот лишь отмахнулся. Пришлось продолжить поиски без него. Я стал вводить запросы, с разными комбинациями ключей – и права первого касания, и транс-состояние. К сожалению, интернет был полон всякого хлама – он изобиловал статьями о теориях заговора, мистике, религии и многого другого, и из этого потока слишком тяжело было вычленить главное. В наше время, информация стала не только способом обогащения внутреннего мира, но и методом ведения войны. Ни одна из доступных в открытом доступе сетей не способна спастись от изобилия пропаганды, пошлости, вульгарности и просто мусорной информации.
Прошедшая до этого эпоха глобализации привела к информационной инфляции. Ценность любого отдельного слова, предложения и даже статьи стала минимальной, вслед за ценностью денег, золота, нефти, ресурсов планеты в целом. И нет способа, который бы смог вернуть её на прежний уровень, поднять её стоимость хоть немного – всё больше людей получают доступ к глобальной сети, всё больше людей несут свои идеи, свою веру, свои убеждения, которые им навеяны той или иной информационной парадигмой. Марксисты верят в победу пролетариата, капиталисты яро убеждают в том, что мировая открытая экономика победит все невзгоды, католики ждут второго пришествия, а мусульмане свято уверены в том, что миру требуется священный джихад. И каждый верит в свои убеждения, в то, что только он прав и только он может претендовать на место под солнцем.
Из раздумий меня вывели яростные взмахи руками Михаила, призывающие нас посмотреть то, что он нашёл. Он бы явно очень доволен собой и полученными результатами.
– Устраивайтесь поудобнее, господа. Сейчас вы увидите фильм, претендующий на сто первую церемонию Оскара.
– Оскара? – удивлённо спросила Лида.
Миша закатил глаза, показывая своё отношение к нашему историческому образованию.
– Была такая церемония, на которой вручались статуэтки лучшим деятелям киноиндустрии, но загнулась в начале века под давлением глобализации и вытеснением более интересных форматов. Сотый, юбилейный выпуск был последним. Ай, неважно, смотрите.
На экране пошёл ролик, на котором люди в белых халатах готовили какого-то человека к испытанию, находясь очень близко от обелиска, поскольку камера периодически вертелась в руках проверяющего, и изваяние то и дело попадало в кадр. Изображение немного рябило, но не пропадало, не терялось и оставалось стабильным. Лида была удивлена не меньше меня.
– Как странно. Нахождение рядом с обелиском ещё безопасно, смотрите. И запись ведёт себя спокойно.
– Смотрите дальше, это не самое интересное!
Миша немного ускорил воспроизведение, пропуская все этапы проверки звука, изображения, состояния испытуемого, состояние аппаратуры. Скорость воспроизведения стала прежней на моменте, когда один из учёных спросил испытателя назвать его имя, фамилию, звание и сегодняшнюю дату.
– Алан Деймон, капрал соединённых войск, двадцать пятое мая две тысячи сорок второй год.
На этом моменте, Миша остановил запись, чтобы посмотреть нашу реакцию. Сказать, что мы были удивлены, значит ничего не сказать. Лично я был в шоке, потому что Алан Деймон и его записи были основой подготовки всех бойцов в нашей корпорации. Мы смотрели исторический момент – и я, и мои друзья это понимали. Миша улыбался, а Лида просто стояла с широко открытыми глазами.
– Ну как? Но это ещё не всё!
Испытатели начали проверять оборудование, проводя необходимые замеры и регистрируя всё на видеозаписи. В какой-то момент, камера выхватила Алана Деймона, который обнимал какую-то девушку. Было видно, что она очень встревожена предстоящим испытанием, а Алан успокаивал её с улыбкой на лице. Затем, оператор вновь повернулся к приборам, продолжив процесс регистрации приборов.
Миша опять поставил на паузу.
– Кто-нибудь встречал хоть одно упоминание о миссис Деймон? Удивительно, что я нигде не находил информации о девушке, жене или сестре Алана. Что с ней произошло, как думаете?
– Может, они расстались или это просто был мимолётный роман? – подала голос Лида. – Всякое бывает.
Миша покачал головой.
– Ну не знаю, судя по записи, у них всё серьёзно.
Я постарался вернуть Михаила в нужное нам русло, поскольку своими рассуждениями он мог надолго уйти от темы разговора или, как в данном случае, от показа исторической видеозаписи.
– Если бы было серьёзно, то мы хотя бы что-то о ней знали. Не думаю, что жена такого знаменитого человека могла остаться в тени. Давай смотреть, что там ещё есть.
– Ладно, неважно, поехали дальше.
Дальше, камеру перецепили на голову испытуемого – видимо, надели какой-то шлем и запись пошла от лица Деймона. Он посмотрел по сторонам, помахал всем руками, показал класс, послал воздушный поцелуй девушке, оповестив её об этом криком. Но она, казалось, смотрела куда-то в другую сторону. Сказал, что готов к испытанию и направился прямо к обелиску. Он шёл медленно, и каждые несколько метров отчитывался о своём состоянии. Алан шёл не по прямой, а по какой-то извилистой, известной только ему дороге. Периодически, он протягивал руки и уводил их назад – было похоже на то, что он держится за какую-то невидимую верёвку или перилла.
На расстоянии двух-трёх метров до обелиска, запись начала сбоить – появились глитчи, разрывы пикселей, хроматические аберрации, звук тоже стал прерывистым. Мы понимали, что Алан движется дальше, поскольку изображение было всё хуже, и лишь редкие кадры показывали ситуацию. На экране они сменялись помехами, вот, Алан тянет руку к обелиску, помехи. Стоит неподвижно, повернувшись к своим коллегам и показывает класс, вновь появляются помехи. Затем кадр показывает полную темноту, во время которой было слышно только тяжёлое дыхание Деймона. После очередной порции помех, мы увидели, что Алан стоит в неосвещённой комнате, в компании ещё трёх фигур, на каждой из которых, на груди горят значки корпораций. Конец записи.
– Не понял. Где это было? В обелиске? И там уже его ждал кто-то?!
– Ты обратил внимание, что на каждой из фигур была эмблема корпораций. Я ничего не понимаю. Это какой-то бред. Что там забыли другие корпорации?! Мы раньше не воевали? Они там были изначально?
– Скорее всего. Другого объяснения нет. Но, там же никого не могло быть? Может это ошибка и запись просто заглючила?
– Нет, скорее в обелиск, до Алана как-то попали представители других структур. Может он пошёл спасать их?
– Хороший вопрос. А кто-нибудь знает, выбрался ли Деймон обратно из обелиска?
Глава 13. Неожиданный соратник
Прошло десять месяцев после начала моих постоянных вылазок. Я заметно набрался опыта, перестал вздрагивать от каждого шороха на задании, худо-бедно научился контролировать переплетение и успел получить внеочередное звание сержанта за успешные вылазки с отрядом. Довольно быстро я стал не только смышлёным новичком в глазах товарищей, но и верным соратником, на которого можно положиться. Миша с Лидой тоже не стояли на месте, уже давно участвовали в рейдах, но их успехи были не такими стремительными. Впрочем, они не расстраивались, периодически меня подкалывали соблюдением субординации и обращениями в духе «Слушаюсь ваших указаний, товарищи сержант». История общения со стражем никак не отпускала меня и всё свободное время я посвящал изучению архивов.
К примеру, я узнал историю возникновения эмблем каждой из ключевых корпораций, имеющих на данный момент наибольшее влияние в мире. Наша корпорация славилась технологическими прорывами, поэтому на эмблеме была изображена устаревшая модель атома, с вращающимися вокруг неё электронами. Забавно, что несмотря на то, что планетарную модель атома уже давно опровергла квантовая механика, она всё равно до сих пор является символом точных наук. Так и в нашей корпорации, синий гексагон, центром которого был тот самый атом, с теми самыми орбитами электронов.
Кладоискатели были приверженцами поиска и использования артефактов в их изначальном виде, без лишнего применения технологий. В качестве аргументов выступали необходимость сохранения «природного» влияния потоков на объекты и субъекты. Поэтому, их знаком была зелёная окружность, в центре которой располагалось дерево, рассечённое надвое обелиском.
И стражи. Эмблемой стражей был красный щит, треснутый от вонзённого в него кинжала. Что она символизировала я не знал, поскольку информации об это не было нигде, даже в архивах нашей корпорации.
