Сегодня я получила первое письмо от мамы. В письме она пишет о том, что до сих пор не может поверить в случившееся.
Я тоже не верю, но это правда, жестокая, гнетущая душу, правда. И от неё никуда мне не деться. Отец меня проклинает, теперь даже и слышать обо мне не желает. Ну что ж на это всё воля божья!!!
Скоро начало учебного года и здесь тоже есть возможность учиться. Поэтому, чтобы не терять время, пройдя множество всяких проволочек, я подала заявление и поступила учиться в вуз на юриста. Как таковой литературы в библиотеке тюрьмы не было. Поэтому я написала письмо бабушке, попросив её, чтобы она прислала мне определённую литературу по списку, которую мне прислали из вуза. И до начала учёбы, я начала её штудировать.
10 сентября 2014 года. Россия.
Сегодня опять пришло письмо от мамы. Она пишет, что папа запретил всем произносить моё имя в доме. Он говорит, что у него теперь нет дочери, что у него только один единственный ребёнок, и это Олег. А мне так хочется домой! Хочется бабушкиного вкусного пирога с рыбой. Хочется в нормальный университет! Хочется, чтобы ко мне относились мои сверстники нормально… Чтобы меня никто не обижал! А здесь меня все унижают, хотя в ответ за унижение им попадает от меня. Я изо всех сил стараюсь не падать духом. Пытаюсь подружиться со всеми, выполняю всё, что заставляют меня делать надзиратели, конечно, в пределах разумного, не смотря на всё ещё болящий отрубленный палец. И как чертовски он у меня болит! Может, именно из-за этой боли я берусь что-либо делать, чтобы хоть как-то отвлечься от этой боли? Я работаю в швейном отделе, не покладая рук.
~ * ~ * ~
31 декабря 2014 года. Россия.
Сегодня наступает новый год. С самого утра в этот день идут приготовление к празднику, а у меня совсем нет настроения. Мне очень не хватает родителей, брата и бабушки. Новый год — это, конечно, хорошо, но я ведь не дома, да есть ли у меня теперь дом? Наверное, нет. Потому что про меня все забыли. Даже мама с бабушкой перестали писать мне письма.
Сейчас передо мной лежит фотография моей семьи. И моя ли это теперь семья? Ведь они от меня отказались, отвернулись. Я одинока. И всё из-за папиной работы. И почему-то приходится страдать мне, а не папе. Но ничего. Я переживу. Я смогу вытерпеть эти пять лет заточения. Хотя в принципе здесь не так уж и плохо. Я смогла адаптироваться к этой обстановке. Здесь есть библиотека, в которой я взяла словарь и книги по изучению итальянского языка. Я в свободное время изучаю этот язык. Я уже практически знаю все слова, легко составляю предложения и тексты. Теперь я думаю, серьёзно заняться французским языком.
У меня хорошие отношения с надзирателями и со многими заключёнными женщинами и девушками. Но всё же есть такие, которые терпеть меня не могут…
~ * ~ * ~
1 января 2015 года. Россия.
Ну вот, мы и встретили новый год. Уже 1 января 2015 года. Пока все праздновали новый год, я быстро ушла ото всех. Мне совсем не хотелось веселиться. Мне тоскливо. Может, так и должно быть? Но я никому не покажу, что мне плохо. Я буду всегда весёлой, буду веселить других. Стану я для всех душой компании, чтобы лишь бы скрыть свою боль.
~ * ~ * ~
1 июня 2015 года. Россия.
Мне сегодня исполняется девятнадцать лет. Наступает лето. На улице появляется тёплое солнце, которое я могу увидеть только на небе в клетку. Но это не самое страшное. Я к этому уже привыкла. Я привыкла ко всему: к небу, в клетку, к отвратительной еде, к постоянным подзатыльникам, к избиению розгой и твёрдой кровати. Единственное, к чему я не могу привыкнуть, так это к тому, что я одна среди людей. А сегодня ещё я узнала очень приятную новость. Одна из надзирательниц сказала мне по секрету, что мой отец просил о пересмотре моего дела, но…, но прошение его было отклонено. Ну, ничего. Я вытерплю. Уже почти год прошёл. Остаётся ещё четыре года. С каждым днём, с каждой неделей время пребывания здесь у меня постепенно уменьшается.
~ * ~ * ~
20 августа 2018 года. Россия.
Сегодня ровно четыре года, как отбывала я срок своего заключения в колонии строгого режима. Меня отпустили раньше времени за примерное поведение. Мне уже двадцать два года. Я очень сильно изменилась за эти четыре года. Мои волосы доросли до талии. А сама я очень вытянулась. И как все говорят вокруг: у меня стала очень красивая фигура. И моё лицо тоже было красивым, не смотря на уродливый шрам, который тянулся по всей щеке.
Когда были получены документы о том, что я свободна, мне выдали уличную одежду, в которую я сразу же переоделась и меня отвезли в мой родной город. Со мной был лишь рюкзачок. В нём лежал мой дневник, ручка, документы и больше ничего. Сейчас я сижу в парке и, убрав дневник, пойду домой. Я не знаю, как меня там встретят, но знаю точно то, что они меня не узнают.
~ * ~ * ~
Влада убрала дневник, ручку в рюкзак и отправилась в сторону дома. Подойдя к крыльцу, она с неуверенностью поднялась по ступенькам к двери и нажала на кнопку звонка. Дверь открылась, перед ней появился отец. На его висках резко выделялась седина среди его чёрных как смоль волос.
— Извините, девушка, Вы по поводу работы? — спросил Роберт.
Из дома вышла мама Влады, и обняла своего мужа. Её волосы были почти полностью седыми. И это в её-то возрасте… в её сорок-то лет!!!
— Опять пришли наниматься? — спросила она. — Мы уже наняли нянечку, — продолжила Люда, обращаясь к Владе.
— Извините, но… — попыталась что-то сказать Влада.
— Нам больше никто не нужен, — прервал её Роберт, и захлопнул буквально перед самым её носом дверь.
Влада медленно опустилась на ступеньки крыльца, сев на одну из них и заплакала. Минут через десять дверь опять открылась и на крыльце появилась бабушка. Влада уже не плакала, просто без движения сидя спиной к двери, словно статуя.
— Ты всё ещё здесь, девочка? Почему не идёшь домой? — спросила бабушка, садясь рядом с Владой.
— У меня нет дома. Мне больше некуда идти, — ответила девушка.
— Можно я задам тебе один вопрос, — спросила Валентина.
— Конечно, — ответила вновь Влада, посмотрев на свою собеседницу.
Бабушка улыбнулась, разглядывает девушку ближе, узнавая в ней свою внучку.
— Почему тебя выпустили раньше времени?
— Ты меня узнала?! — спросила Влада, немного удивившись.
— Конечно, моя малышка.
После последних слов бабушки, открылась опять входная дверь, и к ним присоединился Олег. Влада с интересом стала разглядывать его. Спустя четыре года он тоже очень изменился и стал совсем не похож на свою сестру.
— Я чувствовал, что ты где-то рядом. Я рад, что ты пришла домой, — сказал он.
Но тут опять открылась входная дверь, и до сидящих на ступеньках донёсся голос Роберта:
— Я же сказал, что мы уже наняли нянечку. Почему Вы ещё здесь? И что вообще здесь происходит?
— Я уже ухожу, — ответила спокойно Влада, вставая со ступенек.
— Ты никуда не пойдёшь, — вдруг выпалил мужчина.
Влада обернулась и посмотрела на отца.
— Неужели ты думаешь, что я так просто отпущу тебя? Ты думаешь, что я так просто отпущу свою незаконопослушную дочь?
Роберт спустился с крыльца и обнял Владу. А она, в ответ, уткнувшись в грудь отца, заплакала.
— Почему ты отказалась, чтобы твоё дело пересмотрели? — спросила с нежностью Роберт, поглядывая на свою весьма повзрослевшую дочь.
— Чего? — переспросила Влада, но когда смысл вопроса дошёл до неё, она сказала: — Я не отказывалась. Мне сказали, что это тебе отказали в пересмотре дела.
На непроницаемом лице отца пробежала тень какого-то непонятного чувства для Влады. Он молчал, о чём-то серьёзно думая. И Влада боялась отвлечь его от этих размышлений. Раньше она никогда не видела отца в таком состоянии или, может быть, просто не хотела этого видеть. И в данный момент Влада действительно почувствовала себя виноватой в том, что на самом деле не делала тогда, четыре года назад.
Роберт всё-таки отвлёкся от своих горестных переживаний о том, что кто-то вновь заставил страдать его и самое главное, что больше всего досталось той, которая ни в чём не была виновна.
— Пошли в дом, — сказал Роберт, и все последовали за ним следом.
Влада не верила, что она наконец-то дома. Дома, где тепло, уют, любовь, семья. В доме на неё набросилась мама, которая всё слышала, она обнимала и целовала её не желая выпускать из своих объятий.
Потом бабушка и Людмила увели Владу на кухню, чтобы накормить. Усадив её за стол, они услышали:
— Почему вы мне не писали?
— Мы не писали из-за твоего отца, — ответила мама. — Лучше расскажи, как ты там жила?
— Извините, но я не хочу вспоминать об этом. Я жила там, как и все остальные преступники. Лучше вы расскажите про себя. Кому вы наняли нянечку?
— У тебя родилась сестрёнка, — сказала мама. — Ей уже два с половиной года.
— А как вы её назвали?
— Кариной.
— Покажешь?
— Конечно, только сначала поешь.
— А можно мне поговорить со своей дочерью? — спросил Роберт, заходя на кухню. — Выйдите, пожалуйста, все…
— Роберт… — произнесла Людмила, пытаясь остановить своего мужа.
— Я сказал, выйдите!!!
Бабушка и Людмила вышли, а Роберт стоял, поджав губы, смотря на свою дочь. «Господи, как же мне попросить у неё прощения?»
— Почему ты меня так не любишь? — спросила Влада. — Скажи, что я сделала не так? В чём я ошиблась? В чём ошибся ребёнок, которому едва-едва исполнилось восемнадцать лет? За что ты меня так ненавидишь? Неужели я была настолько плохой дочерью, что ты так возненавидел меня?
— Я люблю тебя, — произнёс Роберт, пытаясь переубедить свою дочь в обратном.
— Неправда! Не ври! Ты никогда не любил меня. Ты никогда не дарил мне подарки! Не поздравлял меня с днём рождения! Ты никогда не говорил мне слова «люблю», когда я была даже маленькой. Ты даже доброго и ласкового слова не сказала мне за всю мою жизнь. А вот братца моего ты всегда баловал. Баловал моего брата-близнеца, но никак не меня. Меня ты просто игнорировал. А чем я хуже него? Тем, что я девочка? И Карину ты будешь так же ненавидеть?
Роберт со всего размах ударил Владу по щеке и сказал:
— Утихомирь свою истерику, замолчи и выслушай меня.
— Не буду я тебя слушать! Это ты меня выслушай! Из-за тебя я просидела четыре года в заключении. Из-за тебя мне отрубили палец, изуродовали лицо, а также и всю мою жизнь. И всё из-за твоей работы и из-за твоих принципов… — Влада скинула со стола тарелки, которые на осколки разлетелись по всему полу. — Ты даже не можешь представить, насколько испорчена моя жизнь. И тем более ты не можешь представить, как мне дерьмово, когда вспоминаю, как меня украли, как надо мной тогда поиздевались… А Олегу везёт, что он мальчик и если бы выкрали его, то не смогли бы поиздеваться над ним так, как издевались надо мной!!!
— Они тебя изнасиловали? — спросил в ответ Роберт.
— Да, папа, они меня изнасиловали меня, ту, которой всего было восемнадцать лет, в то время я ещё была ребёнком, ничего не смыслящим в жизни и не тронутая ни одним мужчиной. И из-за чего? А всё из-за тебя, из-за твоей работы. Я всё перетерпела с мыслями, что ты, может, всё забудешь, простишь меня за моё плохое поведение в детстве. Но я ошиблась… Я не встречала человека черствее тебя!
После этих слов Влада на всех своих негативных эмоциях перевернула стол.
— Скажи, папа, ну почему я тогда не умерла? Почему они меня не убили? Почему заставили страдать?
Влада села возле перевёрнутого стола, рыдая навзрыд. А Роберт стоял и не знал, что делать… У него щекам тоже потекли слёзы. Он до этого момента и не представлял, как его дочери плохо. «Господи, ну почему всё так трудно? Что мне делать? Что мне сделать, чтобы она меня простила? Девочка, наверное, теперь ненавидит всех мужиков, а меня сильнее всех!»
— Чёрт! — прорычал сквозь скупые мужские слёзы Роберт и, пнув со всей силой ногой валявшуюся недалеко от него перевёрнутую табуретку, и ушёл с кухни, приговаривая при этом. — Какой же я слабак!
Влада тем временем поднялась с пола, поставила разбросанную ею мебель на места.
— Простите, — сказала она, вытирая со своих щёк слёзы, когда на кухне уже стояли бабушка и Людмила. — Я сейчас всё уберу.
— Мы сами уберем, — отозвалась бабушка.
— Извини, бабушка, но я всегда сама убираю всё за собой.
— Странно слышать эти слова от тебя. Раньше ты никогда не убирала за собой.
— Это было в прошлой жизни, четыре года назад. А по прошествии этого времени я изменилась.
Влада быстро убрала осколки и подмела пол, взяв свой рюкзак, она сказала:
— Я пошла.
— Куда? — спросила с волнением Людмила.
— Мне нужно прогуляться… Сейчас я не хочу здесь оставаться.
— Когда ты вернёшься?
— Не знаю.
Влада вышла из дома, я оглянулась. На крыльце стояла бабушка и провожала её взглядом. Из дома в этот момент выскочил и побежал за своей сестрой Олег.
— Я с тобой, — сказал он.
— Тебе от папы не достанется?
— Нет. Я уже давно взрослый мальчик. Принимаю решения самостоятельно.
— А я хотела побыть одна, но, как говорится — одна голова хорошо, а две лучше. Пошли обмозгуем кое-что… Ты на меня не злишься?
— За что?
— За то, что я говорила отцу на кухне про его любовь к нам.
— Мне не за что злиться на тебя, ты говорила правду. В твоих словах одна лишь правда. Только папа раньше не осознавал этого. Но… И меня он не сильно любил, как тебе кажется. Хотя всё же его внимание перепадало мне больше, чем тебе и в этом я тебе завидую. Именно поэтому я был замкнутым в себе ребёнком. Мне было неловко находиться под пристальным наблюдением нашего отца.
Пока Влада и Олег шли, разговаривали, на их пути встретилась толпа молодёжи, среди которой Владислава узнала своих бывших одноклассников, но никто из них не узнал её.
— Привет, Олежка! У тебя никак девушка появилась? Может, познакомишь? — спросил один из приятелей. — Как тебя зовут, милая дева?
— Меня зовут Владислав, а ты разве не помнишь меня, а мальчик-одуванчик, Витек ты наш ненаглядный! — с грустью произнесла Влада, понимая, что сейчас над ней начнут издеваться — типа из тюряги вернулась.
Витя на её слова присвистнул и осмотрел её с ног до головы и обратно.
— Прости, не признал, сестрёнка, — сказал он. — А ты клёво выглядишь… Не могу поверить, что из пацана-сорванца ты превратилась в красивейшую девушку. Я прям балдею от твоей визуальной оболочки. Может, будешь со мной дружить, а?
— Тебя не смущает то, что я отметала срок в тюрьме? — усмехнувшись, спросила Влада.
— Меня? Нет. А если кого будет смущать, то я ему рожу набью, поверь мне!!!
— Верю. Насчёт дружбы, я подумаю.
— Пошлите с нами пиво пить? — предложил Витек, смотря на Олега.
— Извини, но мы не можем. Моя сестра только сегодня приехала, и я хочу поговорить с ней наедине.
— А можно я сегодня вечером к вам в гости приду? — спросил снова Витёк.
— Потерпи до учебного года. Нам нужно решить кое-какие проблемы.
— Понял, не дурак, дурак бы не понял, — ответил парень, и компания ушла, оставив Владу и Олега одних.
— Ты их испугалась, что ли? — спросил Олег, смотря на испуганное лицо сестры-близнеца.
— В какой-то степени… Я думала, что они будут обзываться на меня как-нибудь из-за того, что я была в тюрьме.
— Ты и вправду изменилась. Ты стала бояться такой сущей ерунды.
— Это не ерунда… Скоро все люди в городе будут говорить обо мне. О нашей семье… Будут говорить: в семью Петровых вернулась незаконопослушная дочь, и у неё ни стыда, ни совести, спокойно ходит по улице…
Я тоже не верю, но это правда, жестокая, гнетущая душу, правда. И от неё никуда мне не деться. Отец меня проклинает, теперь даже и слышать обо мне не желает. Ну что ж на это всё воля божья!!!
Скоро начало учебного года и здесь тоже есть возможность учиться. Поэтому, чтобы не терять время, пройдя множество всяких проволочек, я подала заявление и поступила учиться в вуз на юриста. Как таковой литературы в библиотеке тюрьмы не было. Поэтому я написала письмо бабушке, попросив её, чтобы она прислала мне определённую литературу по списку, которую мне прислали из вуза. И до начала учёбы, я начала её штудировать.
Глава 2.
10 сентября 2014 года. Россия.
Сегодня опять пришло письмо от мамы. Она пишет, что папа запретил всем произносить моё имя в доме. Он говорит, что у него теперь нет дочери, что у него только один единственный ребёнок, и это Олег. А мне так хочется домой! Хочется бабушкиного вкусного пирога с рыбой. Хочется в нормальный университет! Хочется, чтобы ко мне относились мои сверстники нормально… Чтобы меня никто не обижал! А здесь меня все унижают, хотя в ответ за унижение им попадает от меня. Я изо всех сил стараюсь не падать духом. Пытаюсь подружиться со всеми, выполняю всё, что заставляют меня делать надзиратели, конечно, в пределах разумного, не смотря на всё ещё болящий отрубленный палец. И как чертовски он у меня болит! Может, именно из-за этой боли я берусь что-либо делать, чтобы хоть как-то отвлечься от этой боли? Я работаю в швейном отделе, не покладая рук.
~ * ~ * ~
31 декабря 2014 года. Россия.
Сегодня наступает новый год. С самого утра в этот день идут приготовление к празднику, а у меня совсем нет настроения. Мне очень не хватает родителей, брата и бабушки. Новый год — это, конечно, хорошо, но я ведь не дома, да есть ли у меня теперь дом? Наверное, нет. Потому что про меня все забыли. Даже мама с бабушкой перестали писать мне письма.
Сейчас передо мной лежит фотография моей семьи. И моя ли это теперь семья? Ведь они от меня отказались, отвернулись. Я одинока. И всё из-за папиной работы. И почему-то приходится страдать мне, а не папе. Но ничего. Я переживу. Я смогу вытерпеть эти пять лет заточения. Хотя в принципе здесь не так уж и плохо. Я смогла адаптироваться к этой обстановке. Здесь есть библиотека, в которой я взяла словарь и книги по изучению итальянского языка. Я в свободное время изучаю этот язык. Я уже практически знаю все слова, легко составляю предложения и тексты. Теперь я думаю, серьёзно заняться французским языком.
У меня хорошие отношения с надзирателями и со многими заключёнными женщинами и девушками. Но всё же есть такие, которые терпеть меня не могут…
~ * ~ * ~
1 января 2015 года. Россия.
Ну вот, мы и встретили новый год. Уже 1 января 2015 года. Пока все праздновали новый год, я быстро ушла ото всех. Мне совсем не хотелось веселиться. Мне тоскливо. Может, так и должно быть? Но я никому не покажу, что мне плохо. Я буду всегда весёлой, буду веселить других. Стану я для всех душой компании, чтобы лишь бы скрыть свою боль.
~ * ~ * ~
1 июня 2015 года. Россия.
Мне сегодня исполняется девятнадцать лет. Наступает лето. На улице появляется тёплое солнце, которое я могу увидеть только на небе в клетку. Но это не самое страшное. Я к этому уже привыкла. Я привыкла ко всему: к небу, в клетку, к отвратительной еде, к постоянным подзатыльникам, к избиению розгой и твёрдой кровати. Единственное, к чему я не могу привыкнуть, так это к тому, что я одна среди людей. А сегодня ещё я узнала очень приятную новость. Одна из надзирательниц сказала мне по секрету, что мой отец просил о пересмотре моего дела, но…, но прошение его было отклонено. Ну, ничего. Я вытерплю. Уже почти год прошёл. Остаётся ещё четыре года. С каждым днём, с каждой неделей время пребывания здесь у меня постепенно уменьшается.
~ * ~ * ~
20 августа 2018 года. Россия.
Сегодня ровно четыре года, как отбывала я срок своего заключения в колонии строгого режима. Меня отпустили раньше времени за примерное поведение. Мне уже двадцать два года. Я очень сильно изменилась за эти четыре года. Мои волосы доросли до талии. А сама я очень вытянулась. И как все говорят вокруг: у меня стала очень красивая фигура. И моё лицо тоже было красивым, не смотря на уродливый шрам, который тянулся по всей щеке.
Когда были получены документы о том, что я свободна, мне выдали уличную одежду, в которую я сразу же переоделась и меня отвезли в мой родной город. Со мной был лишь рюкзачок. В нём лежал мой дневник, ручка, документы и больше ничего. Сейчас я сижу в парке и, убрав дневник, пойду домой. Я не знаю, как меня там встретят, но знаю точно то, что они меня не узнают.
~ * ~ * ~
Влада убрала дневник, ручку в рюкзак и отправилась в сторону дома. Подойдя к крыльцу, она с неуверенностью поднялась по ступенькам к двери и нажала на кнопку звонка. Дверь открылась, перед ней появился отец. На его висках резко выделялась седина среди его чёрных как смоль волос.
— Извините, девушка, Вы по поводу работы? — спросил Роберт.
Из дома вышла мама Влады, и обняла своего мужа. Её волосы были почти полностью седыми. И это в её-то возрасте… в её сорок-то лет!!!
— Опять пришли наниматься? — спросила она. — Мы уже наняли нянечку, — продолжила Люда, обращаясь к Владе.
— Извините, но… — попыталась что-то сказать Влада.
— Нам больше никто не нужен, — прервал её Роберт, и захлопнул буквально перед самым её носом дверь.
Влада медленно опустилась на ступеньки крыльца, сев на одну из них и заплакала. Минут через десять дверь опять открылась и на крыльце появилась бабушка. Влада уже не плакала, просто без движения сидя спиной к двери, словно статуя.
— Ты всё ещё здесь, девочка? Почему не идёшь домой? — спросила бабушка, садясь рядом с Владой.
— У меня нет дома. Мне больше некуда идти, — ответила девушка.
— Можно я задам тебе один вопрос, — спросила Валентина.
— Конечно, — ответила вновь Влада, посмотрев на свою собеседницу.
Бабушка улыбнулась, разглядывает девушку ближе, узнавая в ней свою внучку.
— Почему тебя выпустили раньше времени?
— Ты меня узнала?! — спросила Влада, немного удивившись.
— Конечно, моя малышка.
После последних слов бабушки, открылась опять входная дверь, и к ним присоединился Олег. Влада с интересом стала разглядывать его. Спустя четыре года он тоже очень изменился и стал совсем не похож на свою сестру.
— Я чувствовал, что ты где-то рядом. Я рад, что ты пришла домой, — сказал он.
Но тут опять открылась входная дверь, и до сидящих на ступеньках донёсся голос Роберта:
— Я же сказал, что мы уже наняли нянечку. Почему Вы ещё здесь? И что вообще здесь происходит?
— Я уже ухожу, — ответила спокойно Влада, вставая со ступенек.
— Ты никуда не пойдёшь, — вдруг выпалил мужчина.
Влада обернулась и посмотрела на отца.
— Неужели ты думаешь, что я так просто отпущу тебя? Ты думаешь, что я так просто отпущу свою незаконопослушную дочь?
Роберт спустился с крыльца и обнял Владу. А она, в ответ, уткнувшись в грудь отца, заплакала.
— Почему ты отказалась, чтобы твоё дело пересмотрели? — спросила с нежностью Роберт, поглядывая на свою весьма повзрослевшую дочь.
— Чего? — переспросила Влада, но когда смысл вопроса дошёл до неё, она сказала: — Я не отказывалась. Мне сказали, что это тебе отказали в пересмотре дела.
На непроницаемом лице отца пробежала тень какого-то непонятного чувства для Влады. Он молчал, о чём-то серьёзно думая. И Влада боялась отвлечь его от этих размышлений. Раньше она никогда не видела отца в таком состоянии или, может быть, просто не хотела этого видеть. И в данный момент Влада действительно почувствовала себя виноватой в том, что на самом деле не делала тогда, четыре года назад.
Роберт всё-таки отвлёкся от своих горестных переживаний о том, что кто-то вновь заставил страдать его и самое главное, что больше всего досталось той, которая ни в чём не была виновна.
— Пошли в дом, — сказал Роберт, и все последовали за ним следом.
Влада не верила, что она наконец-то дома. Дома, где тепло, уют, любовь, семья. В доме на неё набросилась мама, которая всё слышала, она обнимала и целовала её не желая выпускать из своих объятий.
Потом бабушка и Людмила увели Владу на кухню, чтобы накормить. Усадив её за стол, они услышали:
— Почему вы мне не писали?
— Мы не писали из-за твоего отца, — ответила мама. — Лучше расскажи, как ты там жила?
— Извините, но я не хочу вспоминать об этом. Я жила там, как и все остальные преступники. Лучше вы расскажите про себя. Кому вы наняли нянечку?
— У тебя родилась сестрёнка, — сказала мама. — Ей уже два с половиной года.
— А как вы её назвали?
— Кариной.
— Покажешь?
— Конечно, только сначала поешь.
— А можно мне поговорить со своей дочерью? — спросил Роберт, заходя на кухню. — Выйдите, пожалуйста, все…
— Роберт… — произнесла Людмила, пытаясь остановить своего мужа.
— Я сказал, выйдите!!!
Бабушка и Людмила вышли, а Роберт стоял, поджав губы, смотря на свою дочь. «Господи, как же мне попросить у неё прощения?»
— Почему ты меня так не любишь? — спросила Влада. — Скажи, что я сделала не так? В чём я ошиблась? В чём ошибся ребёнок, которому едва-едва исполнилось восемнадцать лет? За что ты меня так ненавидишь? Неужели я была настолько плохой дочерью, что ты так возненавидел меня?
— Я люблю тебя, — произнёс Роберт, пытаясь переубедить свою дочь в обратном.
— Неправда! Не ври! Ты никогда не любил меня. Ты никогда не дарил мне подарки! Не поздравлял меня с днём рождения! Ты никогда не говорил мне слова «люблю», когда я была даже маленькой. Ты даже доброго и ласкового слова не сказала мне за всю мою жизнь. А вот братца моего ты всегда баловал. Баловал моего брата-близнеца, но никак не меня. Меня ты просто игнорировал. А чем я хуже него? Тем, что я девочка? И Карину ты будешь так же ненавидеть?
Роберт со всего размах ударил Владу по щеке и сказал:
— Утихомирь свою истерику, замолчи и выслушай меня.
— Не буду я тебя слушать! Это ты меня выслушай! Из-за тебя я просидела четыре года в заключении. Из-за тебя мне отрубили палец, изуродовали лицо, а также и всю мою жизнь. И всё из-за твоей работы и из-за твоих принципов… — Влада скинула со стола тарелки, которые на осколки разлетелись по всему полу. — Ты даже не можешь представить, насколько испорчена моя жизнь. И тем более ты не можешь представить, как мне дерьмово, когда вспоминаю, как меня украли, как надо мной тогда поиздевались… А Олегу везёт, что он мальчик и если бы выкрали его, то не смогли бы поиздеваться над ним так, как издевались надо мной!!!
— Они тебя изнасиловали? — спросил в ответ Роберт.
— Да, папа, они меня изнасиловали меня, ту, которой всего было восемнадцать лет, в то время я ещё была ребёнком, ничего не смыслящим в жизни и не тронутая ни одним мужчиной. И из-за чего? А всё из-за тебя, из-за твоей работы. Я всё перетерпела с мыслями, что ты, может, всё забудешь, простишь меня за моё плохое поведение в детстве. Но я ошиблась… Я не встречала человека черствее тебя!
После этих слов Влада на всех своих негативных эмоциях перевернула стол.
— Скажи, папа, ну почему я тогда не умерла? Почему они меня не убили? Почему заставили страдать?
Влада села возле перевёрнутого стола, рыдая навзрыд. А Роберт стоял и не знал, что делать… У него щекам тоже потекли слёзы. Он до этого момента и не представлял, как его дочери плохо. «Господи, ну почему всё так трудно? Что мне делать? Что мне сделать, чтобы она меня простила? Девочка, наверное, теперь ненавидит всех мужиков, а меня сильнее всех!»
— Чёрт! — прорычал сквозь скупые мужские слёзы Роберт и, пнув со всей силой ногой валявшуюся недалеко от него перевёрнутую табуретку, и ушёл с кухни, приговаривая при этом. — Какой же я слабак!
Влада тем временем поднялась с пола, поставила разбросанную ею мебель на места.
— Простите, — сказала она, вытирая со своих щёк слёзы, когда на кухне уже стояли бабушка и Людмила. — Я сейчас всё уберу.
— Мы сами уберем, — отозвалась бабушка.
— Извини, бабушка, но я всегда сама убираю всё за собой.
— Странно слышать эти слова от тебя. Раньше ты никогда не убирала за собой.
— Это было в прошлой жизни, четыре года назад. А по прошествии этого времени я изменилась.
Влада быстро убрала осколки и подмела пол, взяв свой рюкзак, она сказала:
— Я пошла.
— Куда? — спросила с волнением Людмила.
— Мне нужно прогуляться… Сейчас я не хочу здесь оставаться.
— Когда ты вернёшься?
— Не знаю.
Влада вышла из дома, я оглянулась. На крыльце стояла бабушка и провожала её взглядом. Из дома в этот момент выскочил и побежал за своей сестрой Олег.
— Я с тобой, — сказал он.
— Тебе от папы не достанется?
— Нет. Я уже давно взрослый мальчик. Принимаю решения самостоятельно.
— А я хотела побыть одна, но, как говорится — одна голова хорошо, а две лучше. Пошли обмозгуем кое-что… Ты на меня не злишься?
— За что?
— За то, что я говорила отцу на кухне про его любовь к нам.
— Мне не за что злиться на тебя, ты говорила правду. В твоих словах одна лишь правда. Только папа раньше не осознавал этого. Но… И меня он не сильно любил, как тебе кажется. Хотя всё же его внимание перепадало мне больше, чем тебе и в этом я тебе завидую. Именно поэтому я был замкнутым в себе ребёнком. Мне было неловко находиться под пристальным наблюдением нашего отца.
Пока Влада и Олег шли, разговаривали, на их пути встретилась толпа молодёжи, среди которой Владислава узнала своих бывших одноклассников, но никто из них не узнал её.
— Привет, Олежка! У тебя никак девушка появилась? Может, познакомишь? — спросил один из приятелей. — Как тебя зовут, милая дева?
— Меня зовут Владислав, а ты разве не помнишь меня, а мальчик-одуванчик, Витек ты наш ненаглядный! — с грустью произнесла Влада, понимая, что сейчас над ней начнут издеваться — типа из тюряги вернулась.
Витя на её слова присвистнул и осмотрел её с ног до головы и обратно.
— Прости, не признал, сестрёнка, — сказал он. — А ты клёво выглядишь… Не могу поверить, что из пацана-сорванца ты превратилась в красивейшую девушку. Я прям балдею от твоей визуальной оболочки. Может, будешь со мной дружить, а?
— Тебя не смущает то, что я отметала срок в тюрьме? — усмехнувшись, спросила Влада.
— Меня? Нет. А если кого будет смущать, то я ему рожу набью, поверь мне!!!
— Верю. Насчёт дружбы, я подумаю.
— Пошлите с нами пиво пить? — предложил Витек, смотря на Олега.
— Извини, но мы не можем. Моя сестра только сегодня приехала, и я хочу поговорить с ней наедине.
— А можно я сегодня вечером к вам в гости приду? — спросил снова Витёк.
— Потерпи до учебного года. Нам нужно решить кое-какие проблемы.
— Понял, не дурак, дурак бы не понял, — ответил парень, и компания ушла, оставив Владу и Олега одних.
— Ты их испугалась, что ли? — спросил Олег, смотря на испуганное лицо сестры-близнеца.
— В какой-то степени… Я думала, что они будут обзываться на меня как-нибудь из-за того, что я была в тюрьме.
— Ты и вправду изменилась. Ты стала бояться такой сущей ерунды.
— Это не ерунда… Скоро все люди в городе будут говорить обо мне. О нашей семье… Будут говорить: в семью Петровых вернулась незаконопослушная дочь, и у неё ни стыда, ни совести, спокойно ходит по улице…
