Во-первых, до окончания визита моей семьи, а значит, и его уступчивости, оставалось всего пять часов, а во-вторых, мне просто не хотелось его обидеть. Почему-то становилось грустно при мысли, что появись я в другом наряде, и он мне больше ничего не подарит, а подарки от него – не что иное, как редкое признание, что он мной доволен. От воспоминаний, как он берёт меня за руку и смотрит с благодарностью, глаза сами собой закрылись, я застыла посреди комнаты и очнулась только, когда притихшая до этого Этрисса поприветствовала появившегося в гостиной Даромира.
- Я задолжал тебе два кольца, - начал он, отпустив Этриссу к себе до конца вечера.
- И когда только успели? – отчебучила я от волнительного, внутреннего трепета, воспрянувшего с новой силой при его появлении.
Даромира повеселила моя растерянность или милая непосредственность, так называл такое поведение Арис. Жаль, что и Арис, после того, как я стала королевой, преисполнился парадно-уважительной мишуры. Наверное, это даже не плохо, что Даромиру всегда было плевать с высокой горы на весь этот официоз.
Кольца мне надевали с ухмылкой и повествованием о семейных традициях: первое должны были подарить, когда я стала невестой, а второе, когда женой. Сии пропущенные моменты были упомянуты, дабы я знала, как бы ни начались наши отношения, повелитель обрёл желание сделать их нормальными. Я попробовала усомниться, ведь если оба супруга далеки от нормальности, шансы на задуманное очень не велики. На что получила сразу две реакции: приятную: прикосновение его губ к моим пальцам, и совсем неожиданно разочаровывающую: шлепок по другой руке, которая сама, почему-то потянулась к повелителю и не иначе, как в желании прикоснуться.
И мне предложили выбрать, что из его действий в дальнейшем будет нормой, поцелуи в случае полного доверия или двусторонние ограничения, в случае, если у нас двоих не будет возможности делать, то, что хочется.
Какое-то время, я пробовала поразмышлять над сказанным, что оказалось бесполезным, потому, что он не снизошел до объяснений, что там ему хочется. А то, что мне хотелось уже сейчас повторения прикосновений его губ к моей коже, скорее испугало, чем обрадовало. Возникшее было желание запихнула куда подальше, ещё до того, как оно оформилось в нечто мной не распознаваемое, явно для меня слишком смелое, и остановила свой выбор на очевидном: выбрала поцелуи рук с полным доверием.
Наверное, в доказательство правильности ответа в его руках появился ещё один подарок.
- Искал, что-нибудь поменьше, — слова для третьего шага к намеченной нормальности он подыскивал с особой тщательностью, словно позволяя рассмотреть украшенный синими кристаллами венец из тонкого плетения ослепительно белого метала, и с вручением подарка не торопился. Я оценила, успела сказать, что красиво и мне нравиться, а он всё медлил и осознал необычность своего поведение только после того, как моё ожидание передалось и ему.
- Что? – очнулся и не менее удивлённо воззрился на меня. – Ты же мелкая, как кукла. Я в игрушки никогда не играл, у меня и меч сразу настоящий был. Страшно кольца надевать было, чтобы не сломать твои пальцы, такие маленькие в моих руках. Сделать магическое перемещение украшений было бы проще, но Векириил сказал, что так не правильно.
- Векириил? А кто это?
- Мой вариант Этриссы. Ни у тебя одной куча пробелов в жизни открывается. Ты же не обиделась, что я нанял тебе учительницу?
- Сначала не оценила, но она очень добрая и не навязывается с поучениями. А у Вас?
- Мой учитель более требовательный. Сегодня уже три раза придушить его хотелось…
- И он Вас не боится?
- О вариантах своего убиения просто не догадывается, вот и не боится. Я же слушаю молча и головой киваю… Прямо, как в детстве.
- Что в детстве?
- Закорючки писал и молчал, перебирая варианты убиения гувернёров. Мама вовремя догадалась на эту тему поговорить. Все остались живы и меня грамоте выучили.
- То есть сами Вы не понимаете, как это ужасно?
- Давно уже понимаю. Не так как другие, конечно.
- А как?
- Их или, к примеру, твоё ощущение неправильного заложено природой, — плечами передёрнул, слова ему не нравились, что ли? Говорил и хмурился всё больше. - Внутри тебя доброта, рамки поведения тебе слегка обозначили и этого достаточно, чтобы ты не обидела, не сделала больно, не прошла мимо страдающего. Мои рамки устанавливались ценой трудных, порой болезненных и скорбных для окружающих событий. Я не замечал многих вещей. Арису приходилось впускать меня в собственное сознание, чтобы я читал примеры его отношения к жизни. Но даже брат мог делиться далеко не всем… Во многом благодаря стараниям семьи, Векириилу или кому-либо другому ничего не угрожает, хотя мысли о смерти нового учителя возникают после каждого бесящего совета. Он сегодня не дал тебя разбудить, а мне хотелось. К тому же, я не принимал распоряжений в строгой манере с тех пор как завладел Светочем.
- Вот почему Светоч Зари Вас выбрал! Вы с детства учились владеть собой, как никто! - Вслед за удивлением меня накрыла очередная волна нежности. Этот суровый воин тренировал не только тело, но и дух, научился контролировать пугающие желания так, чтобы никто о его пороках даже не догадывался. Представить страшно, как он стерпел запрет какого-то учителя. Он – правитель целого континента! И, кажется, он совсем не умел делать подарки.
Даромир вновь криво усмехнулся, якобы его слова поняты мной по-своему, то есть не совсем верно и рассказывать, почему хотел меня разбудить, передумал.
- Камни и металлы обладают немалым весом, — продолжил он, более привычным тоном, опуская на мою голову драгоценный убор с ярко-сияющими камушками.
Мне впервые одевали тиару, и, ожидая, что показатель моего высокого статуса будет также непосильно тяжел, как моя королевская доля, я слегка втянула голову в плечи. Но водруженная на голову тиара ничего не весила.
- Плетение левитации, — объяснил повелитель, — чуть изменил, добавил статичности и заклятие-липучку, как на серёжках. Посреди вечера не свалиться и не придавит.
- Спасибо, — сказала я, теперь понимая, почему он медлил, он оплетал тиару заклинаниями, чтобы мне было проще её носить.
Повелитель вздохнул как-то чересчур горестно. Видимо того, чего он ожидал, я не почувствовала и была так далека от ожидаемого, что даже строить предположения, тем более угадывать его желания мне бы и в голову не пришло. Я была невнимательна к нему и не замечала его сдержанной грусти и обречённых взглядов. При этом думала о том, какой он замечательный и как приятна его забота. И что сон не потревожил, отдельное спасибо.
Простых «спасибо» вдруг показалось мало. Чтобы благодарно обнять могучего воина, не хватило бы длины рук и смелости, а всплеск счастья требовал привычного подтверждения. В неудержимом порыве, я только и успела отвернуться, чтобы скрыть от повелителя если не чувства, то хотя бы не по-королевски скорченную рожицу, зажмуренные глаза, улыбку чуть не до ушей. В общем, с этой довольной физиономией и шумным ликованием я запрыгала на месте. Не нужно было уметь читать его мысли, чтобы понять, что ему было очень трудно меня понять, я сама себя не понимала. Когда я развернулась к нему, его растерянность на лице едва успела смениться беззаботностью. Старания быть нормальными показались мне пустой затеей.
- Знаете, у нас совершенство и Светлейшество считаются синонимами. И вот я двадцать лет мечтала стать нормальной, сетовала, что не такая, как все. А выходит и Светлейшество далеко не совершенен! Так может, не стоит надеяться? Может, у всех нет её, нормы этой?
- Есть, радость моя, — Даромир со мной не согласился. - У каждого она своя. Я взял за норму то, что делает жизнь других рядом со мной лучше, чем без меня.
- Это очень трудная норма! А если я так не смогу? Вы говорили, что без меня вам жилось легче … – призналась тому, кто был всего в двух шагах от того, чтобы стать моим кумиром. И, кажется, шагов уже не осталось, после того, как он скрестил руки на груди и посмотрел на меня совсем по-особенному. Так Арис на Ингрис порой смотрел.
- Легче не значит лучше, радость моя, — признался он, продолжая меня очаровывать взглядом красавца Ариса. И чего это он таким не страшным становится? Вспомнилось, с каким выражением повелитель соглашался сделать меня счастливой, только бы я не жаловалась на него маме. Тогда он привычно злился, кривился и не скрывал, как сильно обстоятельства его бесят. А сейчас?! Ситуация казалась сказочной, чудовище решило научить сильфиду быть нормальной. Он же признал, что сильфиды считаются одними из самых добрых существ. Между прочим, и тяга к прекрасному у них в крови. Поэтому у обычных сильфид обязательно мужья красивые. Я же пребывала в восторге от чудища косматого. И вот странность! Я едва руки остановить успела, мои собственные руки, которые зачем-то к его руке тянулись.
А я даже не знаю подлинная ли у него внешность или амулетов скрывающих истинный облик у него два, и второй он постоянно носит сам. Тогда, возможно, я ещё самого страшного не видела.
«А может, наоборот?» - Представила, как он снимает маску, а там лицо прекрасней, чем у его братьев: «А что? В юности, судя по воспоминанию мамы Дорис, он был вполне симпатичным. Может, он специально своим страшным видом врагов в ужасе держит!»
Развеселившись, я закружилась по комнате, раскинув руки. Мне было хорошо. Перспективы начинали радовать всё больше, особенно, когда я услышала, как он смеётся вместе со мной. И в отличие от прорепетированного звука, которым Светлейшество изредка поддерживал веселье собеседников, этот, похожий на раскаты грома, смех, действительно доставлял ему удовольствие.
- Какой же ты ребёнок! – он заключил мою руку в свои ладони, напоминая, что нам пора.
- Ага, — согласилась, направляясь к выходу, — а значит, быть не самой умной мне не зазорно, — не упустила возможность напомнить о необходимости снисходительного ко мне отношения. Он лишь вдохнул, вновь справляясь с огорчавшими его мыслями.
Раньше, чем подумала, озвучила своё страшное предположение:
- Вам и меня убить хочется?
- Убить, совсем не хочется, — признался он, и я снова закружилась от счастья. - Надеюсь, это была радость? – повелитель заинтересовался исполнением кружения дикого восторга по комнате, выждав, когда повторный знак признательности будет мной исполнен.
- Её наивысшая форма! – заявила я и, наконец, угомонившись, вновь протянула руку, чтобы положить на его предплечье. Он подтянул меня к себе и накрыл рукой со спины. Я оказалась совсем близко к нему, прямо под этой самой, накрывшей меня рукой.
- А так можно придерживать дам? – в свою очередь я заинтересовалась странной манерой сопровождения и почувствовала, как мозги опять плавятся от нежности.
- Наивысшая форма поддержки! - подражая мне, сказал повелитель, такой довольный и улыбчивый. Родилась догадка, что у него самого жизнь немного счастливее стала.
Прекрасное настроение помогло избежать ожидавшейся неловкости в общении с гостями. В результате работы моего двойника многочисленные родственники Даромира были уверены в нашем продолжительном знакомстве, в то время, как на самом деле, я и четверти из них не знала. Спасало то, что я много танцевала, а во время танцев можно было обойтись дежурными фразами. Кроме того помимо моих родителей со мной рядом находились фрейлины или кто-то из Легестель, и они непременно называли гостей по именам. Даромир, как только мы открыли бал, «приступил к обязанностям гостеприимного хозяина», то есть куда-то отошел, и его подле меня сменила мама Дорис. Пока я танцевала с кузенами и близкими знакомыми Даромира родители оживлённо беседовали, а когда дела отвлекли и маму Дорис, к нам подошел Арисгар со своей невестой.
Мы отправились к столикам с закусками. Вскоре вокруг второго принца собралась большая компания. К концу его повествования о том, как вилатин, самый задорный из вальсов, упрощённый челядью и в новом виде пришедшийся по нраву барону ден Вилатину, вернулся в бальные залы и оживил чопорные танцы прошлого столетия, Ариса окружали с десяток парней и девушек. Ингрис легко выдохнула и сделала это так неподражаемо, что я заслушалась, а её жених запнулся на полуслове. Подумалось, что она устала быть одной из многих слушательниц и приступила к манёврам по завоеванию внимания собственного жениха. Иначе к чему вдруг начинать обмахиваться веером, изображая страдания в прохладном зале, магически заполненном свежим воздухом.
Однако, мои предположения оказались абсолютно не верными. Когда галантный Арис предложил нам вина, она отказалась и попросила воды. Как только принц удалился, послала мне далёкий от дружеского взгляд и кивком головы указала на тет-а-тет. Её неожиданное предложение заставило меня хлопать глазами в растерянности, пока я решала, стоит ли идти в указанном принцессой направлении.
Причины её плохого ко мне отношения оставались загадкой. Даромир говорил, что Ингрис любит Ариса. Родители Даромира были уверены, что Арис любит Ингрис. В сказках, когда принцесса выходит замуж по любви, все живут долго и счастливо. Не встречала я упоминаний о ненависти и презрении к кому-нибудь из родственников жениха, если эта родственница, к тому же, из рода добрейших сильфид.
Чмокнув маму в щёку и отпустив её руку, всё ещё не уверенная, что именно сейчас должен наступить момент выяснения отношений, направилась вслед за Ингрис.
- Радость моя, - услышала голос Даромира у самого выхода из зала, и его рука перехватила мою под локоть, - ты обещала мне следующий танец. Не забыла?
Растерянность сменилась пониманием, он успел вмешаться не без причины. Сомнения подтвердились, идти не стоило, но желание узнать причину её плохого ко мне отношения возраставшее с каждым шагом, успело утвердиться. И Даромир это понял.
- В комнате рядом тебя ждёт Акху-Лонд. Ингрис не могла отказать брату в просьбе, уверенная, что ты жаждешь этой встречи.
- Зачем мне желать встречи с дроу? – шепотом спросила я.
- Ты молодая, наивная девушка, а он красавец-мужчина, признавшийся когда-то в чувствах к тебе. На знак его внимания ты не ответила отказом...
- Я просто не понимала, зачем он так делает…
- Уж я-то знаю, но он преподносит эту историю по-другому. А пресекать личные отношения силой не в моих правилах. Не переживай. Ингрис бесишь не ты, а ситуация в которой мы все оказались. Считает недостойным своё и твоё поведение, что не смогла выполнить данное родителями слово, а её не осудили, позволили выйти замуж за любимого мужчину. Она винит себя за не исполненный долг и винит тебя, полагая, что ты так же как она сама в тайне благоволишь не к тому мужчине. Она мой друг, Акху-Логду она сестра. Представь, что она чувствует к той, кто по её мнению повторяет не честный путь, при этом ей приходиться уступить просьбе брата и потворствовать обману друга?
- Всё очень сложно…
- Только для двух девчонок, радость моя. Для всех остальных – это просто жизнь, - Он положил мою руку на сгиб своего локтя и, не давая времени для сомнений, повёл в центр зала.
- Не будете ли Вы так любезны, напомнить название танца, который я обещала, - мой шепот звучал менее уверенно, чем когда либо. Ошарашенную его откровением об интригах творящихся рядом, меня, как бревном пришибли.
- Я задолжал тебе два кольца, - начал он, отпустив Этриссу к себе до конца вечера.
- И когда только успели? – отчебучила я от волнительного, внутреннего трепета, воспрянувшего с новой силой при его появлении.
Даромира повеселила моя растерянность или милая непосредственность, так называл такое поведение Арис. Жаль, что и Арис, после того, как я стала королевой, преисполнился парадно-уважительной мишуры. Наверное, это даже не плохо, что Даромиру всегда было плевать с высокой горы на весь этот официоз.
Кольца мне надевали с ухмылкой и повествованием о семейных традициях: первое должны были подарить, когда я стала невестой, а второе, когда женой. Сии пропущенные моменты были упомянуты, дабы я знала, как бы ни начались наши отношения, повелитель обрёл желание сделать их нормальными. Я попробовала усомниться, ведь если оба супруга далеки от нормальности, шансы на задуманное очень не велики. На что получила сразу две реакции: приятную: прикосновение его губ к моим пальцам, и совсем неожиданно разочаровывающую: шлепок по другой руке, которая сама, почему-то потянулась к повелителю и не иначе, как в желании прикоснуться.
И мне предложили выбрать, что из его действий в дальнейшем будет нормой, поцелуи в случае полного доверия или двусторонние ограничения, в случае, если у нас двоих не будет возможности делать, то, что хочется.
Какое-то время, я пробовала поразмышлять над сказанным, что оказалось бесполезным, потому, что он не снизошел до объяснений, что там ему хочется. А то, что мне хотелось уже сейчас повторения прикосновений его губ к моей коже, скорее испугало, чем обрадовало. Возникшее было желание запихнула куда подальше, ещё до того, как оно оформилось в нечто мной не распознаваемое, явно для меня слишком смелое, и остановила свой выбор на очевидном: выбрала поцелуи рук с полным доверием.
Наверное, в доказательство правильности ответа в его руках появился ещё один подарок.
- Искал, что-нибудь поменьше, — слова для третьего шага к намеченной нормальности он подыскивал с особой тщательностью, словно позволяя рассмотреть украшенный синими кристаллами венец из тонкого плетения ослепительно белого метала, и с вручением подарка не торопился. Я оценила, успела сказать, что красиво и мне нравиться, а он всё медлил и осознал необычность своего поведение только после того, как моё ожидание передалось и ему.
- Что? – очнулся и не менее удивлённо воззрился на меня. – Ты же мелкая, как кукла. Я в игрушки никогда не играл, у меня и меч сразу настоящий был. Страшно кольца надевать было, чтобы не сломать твои пальцы, такие маленькие в моих руках. Сделать магическое перемещение украшений было бы проще, но Векириил сказал, что так не правильно.
- Векириил? А кто это?
- Мой вариант Этриссы. Ни у тебя одной куча пробелов в жизни открывается. Ты же не обиделась, что я нанял тебе учительницу?
- Сначала не оценила, но она очень добрая и не навязывается с поучениями. А у Вас?
- Мой учитель более требовательный. Сегодня уже три раза придушить его хотелось…
- И он Вас не боится?
- О вариантах своего убиения просто не догадывается, вот и не боится. Я же слушаю молча и головой киваю… Прямо, как в детстве.
- Что в детстве?
- Закорючки писал и молчал, перебирая варианты убиения гувернёров. Мама вовремя догадалась на эту тему поговорить. Все остались живы и меня грамоте выучили.
- То есть сами Вы не понимаете, как это ужасно?
- Давно уже понимаю. Не так как другие, конечно.
- А как?
- Их или, к примеру, твоё ощущение неправильного заложено природой, — плечами передёрнул, слова ему не нравились, что ли? Говорил и хмурился всё больше. - Внутри тебя доброта, рамки поведения тебе слегка обозначили и этого достаточно, чтобы ты не обидела, не сделала больно, не прошла мимо страдающего. Мои рамки устанавливались ценой трудных, порой болезненных и скорбных для окружающих событий. Я не замечал многих вещей. Арису приходилось впускать меня в собственное сознание, чтобы я читал примеры его отношения к жизни. Но даже брат мог делиться далеко не всем… Во многом благодаря стараниям семьи, Векириилу или кому-либо другому ничего не угрожает, хотя мысли о смерти нового учителя возникают после каждого бесящего совета. Он сегодня не дал тебя разбудить, а мне хотелось. К тому же, я не принимал распоряжений в строгой манере с тех пор как завладел Светочем.
- Вот почему Светоч Зари Вас выбрал! Вы с детства учились владеть собой, как никто! - Вслед за удивлением меня накрыла очередная волна нежности. Этот суровый воин тренировал не только тело, но и дух, научился контролировать пугающие желания так, чтобы никто о его пороках даже не догадывался. Представить страшно, как он стерпел запрет какого-то учителя. Он – правитель целого континента! И, кажется, он совсем не умел делать подарки.
Даромир вновь криво усмехнулся, якобы его слова поняты мной по-своему, то есть не совсем верно и рассказывать, почему хотел меня разбудить, передумал.
- Камни и металлы обладают немалым весом, — продолжил он, более привычным тоном, опуская на мою голову драгоценный убор с ярко-сияющими камушками.
Мне впервые одевали тиару, и, ожидая, что показатель моего высокого статуса будет также непосильно тяжел, как моя королевская доля, я слегка втянула голову в плечи. Но водруженная на голову тиара ничего не весила.
- Плетение левитации, — объяснил повелитель, — чуть изменил, добавил статичности и заклятие-липучку, как на серёжках. Посреди вечера не свалиться и не придавит.
- Спасибо, — сказала я, теперь понимая, почему он медлил, он оплетал тиару заклинаниями, чтобы мне было проще её носить.
Повелитель вздохнул как-то чересчур горестно. Видимо того, чего он ожидал, я не почувствовала и была так далека от ожидаемого, что даже строить предположения, тем более угадывать его желания мне бы и в голову не пришло. Я была невнимательна к нему и не замечала его сдержанной грусти и обречённых взглядов. При этом думала о том, какой он замечательный и как приятна его забота. И что сон не потревожил, отдельное спасибо.
Простых «спасибо» вдруг показалось мало. Чтобы благодарно обнять могучего воина, не хватило бы длины рук и смелости, а всплеск счастья требовал привычного подтверждения. В неудержимом порыве, я только и успела отвернуться, чтобы скрыть от повелителя если не чувства, то хотя бы не по-королевски скорченную рожицу, зажмуренные глаза, улыбку чуть не до ушей. В общем, с этой довольной физиономией и шумным ликованием я запрыгала на месте. Не нужно было уметь читать его мысли, чтобы понять, что ему было очень трудно меня понять, я сама себя не понимала. Когда я развернулась к нему, его растерянность на лице едва успела смениться беззаботностью. Старания быть нормальными показались мне пустой затеей.
- Знаете, у нас совершенство и Светлейшество считаются синонимами. И вот я двадцать лет мечтала стать нормальной, сетовала, что не такая, как все. А выходит и Светлейшество далеко не совершенен! Так может, не стоит надеяться? Может, у всех нет её, нормы этой?
- Есть, радость моя, — Даромир со мной не согласился. - У каждого она своя. Я взял за норму то, что делает жизнь других рядом со мной лучше, чем без меня.
- Это очень трудная норма! А если я так не смогу? Вы говорили, что без меня вам жилось легче … – призналась тому, кто был всего в двух шагах от того, чтобы стать моим кумиром. И, кажется, шагов уже не осталось, после того, как он скрестил руки на груди и посмотрел на меня совсем по-особенному. Так Арис на Ингрис порой смотрел.
- Легче не значит лучше, радость моя, — признался он, продолжая меня очаровывать взглядом красавца Ариса. И чего это он таким не страшным становится? Вспомнилось, с каким выражением повелитель соглашался сделать меня счастливой, только бы я не жаловалась на него маме. Тогда он привычно злился, кривился и не скрывал, как сильно обстоятельства его бесят. А сейчас?! Ситуация казалась сказочной, чудовище решило научить сильфиду быть нормальной. Он же признал, что сильфиды считаются одними из самых добрых существ. Между прочим, и тяга к прекрасному у них в крови. Поэтому у обычных сильфид обязательно мужья красивые. Я же пребывала в восторге от чудища косматого. И вот странность! Я едва руки остановить успела, мои собственные руки, которые зачем-то к его руке тянулись.
А я даже не знаю подлинная ли у него внешность или амулетов скрывающих истинный облик у него два, и второй он постоянно носит сам. Тогда, возможно, я ещё самого страшного не видела.
«А может, наоборот?» - Представила, как он снимает маску, а там лицо прекрасней, чем у его братьев: «А что? В юности, судя по воспоминанию мамы Дорис, он был вполне симпатичным. Может, он специально своим страшным видом врагов в ужасе держит!»
Развеселившись, я закружилась по комнате, раскинув руки. Мне было хорошо. Перспективы начинали радовать всё больше, особенно, когда я услышала, как он смеётся вместе со мной. И в отличие от прорепетированного звука, которым Светлейшество изредка поддерживал веселье собеседников, этот, похожий на раскаты грома, смех, действительно доставлял ему удовольствие.
- Какой же ты ребёнок! – он заключил мою руку в свои ладони, напоминая, что нам пора.
- Ага, — согласилась, направляясь к выходу, — а значит, быть не самой умной мне не зазорно, — не упустила возможность напомнить о необходимости снисходительного ко мне отношения. Он лишь вдохнул, вновь справляясь с огорчавшими его мыслями.
Раньше, чем подумала, озвучила своё страшное предположение:
- Вам и меня убить хочется?
- Убить, совсем не хочется, — признался он, и я снова закружилась от счастья. - Надеюсь, это была радость? – повелитель заинтересовался исполнением кружения дикого восторга по комнате, выждав, когда повторный знак признательности будет мной исполнен.
- Её наивысшая форма! – заявила я и, наконец, угомонившись, вновь протянула руку, чтобы положить на его предплечье. Он подтянул меня к себе и накрыл рукой со спины. Я оказалась совсем близко к нему, прямо под этой самой, накрывшей меня рукой.
- А так можно придерживать дам? – в свою очередь я заинтересовалась странной манерой сопровождения и почувствовала, как мозги опять плавятся от нежности.
- Наивысшая форма поддержки! - подражая мне, сказал повелитель, такой довольный и улыбчивый. Родилась догадка, что у него самого жизнь немного счастливее стала.
Прекрасное настроение помогло избежать ожидавшейся неловкости в общении с гостями. В результате работы моего двойника многочисленные родственники Даромира были уверены в нашем продолжительном знакомстве, в то время, как на самом деле, я и четверти из них не знала. Спасало то, что я много танцевала, а во время танцев можно было обойтись дежурными фразами. Кроме того помимо моих родителей со мной рядом находились фрейлины или кто-то из Легестель, и они непременно называли гостей по именам. Даромир, как только мы открыли бал, «приступил к обязанностям гостеприимного хозяина», то есть куда-то отошел, и его подле меня сменила мама Дорис. Пока я танцевала с кузенами и близкими знакомыми Даромира родители оживлённо беседовали, а когда дела отвлекли и маму Дорис, к нам подошел Арисгар со своей невестой.
Мы отправились к столикам с закусками. Вскоре вокруг второго принца собралась большая компания. К концу его повествования о том, как вилатин, самый задорный из вальсов, упрощённый челядью и в новом виде пришедшийся по нраву барону ден Вилатину, вернулся в бальные залы и оживил чопорные танцы прошлого столетия, Ариса окружали с десяток парней и девушек. Ингрис легко выдохнула и сделала это так неподражаемо, что я заслушалась, а её жених запнулся на полуслове. Подумалось, что она устала быть одной из многих слушательниц и приступила к манёврам по завоеванию внимания собственного жениха. Иначе к чему вдруг начинать обмахиваться веером, изображая страдания в прохладном зале, магически заполненном свежим воздухом.
Однако, мои предположения оказались абсолютно не верными. Когда галантный Арис предложил нам вина, она отказалась и попросила воды. Как только принц удалился, послала мне далёкий от дружеского взгляд и кивком головы указала на тет-а-тет. Её неожиданное предложение заставило меня хлопать глазами в растерянности, пока я решала, стоит ли идти в указанном принцессой направлении.
Причины её плохого ко мне отношения оставались загадкой. Даромир говорил, что Ингрис любит Ариса. Родители Даромира были уверены, что Арис любит Ингрис. В сказках, когда принцесса выходит замуж по любви, все живут долго и счастливо. Не встречала я упоминаний о ненависти и презрении к кому-нибудь из родственников жениха, если эта родственница, к тому же, из рода добрейших сильфид.
Чмокнув маму в щёку и отпустив её руку, всё ещё не уверенная, что именно сейчас должен наступить момент выяснения отношений, направилась вслед за Ингрис.
- Радость моя, - услышала голос Даромира у самого выхода из зала, и его рука перехватила мою под локоть, - ты обещала мне следующий танец. Не забыла?
Растерянность сменилась пониманием, он успел вмешаться не без причины. Сомнения подтвердились, идти не стоило, но желание узнать причину её плохого ко мне отношения возраставшее с каждым шагом, успело утвердиться. И Даромир это понял.
- В комнате рядом тебя ждёт Акху-Лонд. Ингрис не могла отказать брату в просьбе, уверенная, что ты жаждешь этой встречи.
- Зачем мне желать встречи с дроу? – шепотом спросила я.
- Ты молодая, наивная девушка, а он красавец-мужчина, признавшийся когда-то в чувствах к тебе. На знак его внимания ты не ответила отказом...
- Я просто не понимала, зачем он так делает…
- Уж я-то знаю, но он преподносит эту историю по-другому. А пресекать личные отношения силой не в моих правилах. Не переживай. Ингрис бесишь не ты, а ситуация в которой мы все оказались. Считает недостойным своё и твоё поведение, что не смогла выполнить данное родителями слово, а её не осудили, позволили выйти замуж за любимого мужчину. Она винит себя за не исполненный долг и винит тебя, полагая, что ты так же как она сама в тайне благоволишь не к тому мужчине. Она мой друг, Акху-Логду она сестра. Представь, что она чувствует к той, кто по её мнению повторяет не честный путь, при этом ей приходиться уступить просьбе брата и потворствовать обману друга?
- Всё очень сложно…
- Только для двух девчонок, радость моя. Для всех остальных – это просто жизнь, - Он положил мою руку на сгиб своего локтя и, не давая времени для сомнений, повёл в центр зала.
- Не будете ли Вы так любезны, напомнить название танца, который я обещала, - мой шепот звучал менее уверенно, чем когда либо. Ошарашенную его откровением об интригах творящихся рядом, меня, как бревном пришибли.
