Корней глубоко вздохнул пару раз и, крепко сжав Петину руку, решительно двинулся к высокому представительному начальнику поезда, чья красная фуражка маячила в голове состава. Ох, не согласится, как пить дать! Наругает и прогонит прочь!
— Прохор Власьич, доброго вам вечера! — даже голос у Корнея осип от переживаний. Начальник поезда обернулся. Улыбка блеснула в его выцветших голубых глазах, а седые бакенбарды встопорщились солидно:
— Благодарствую, Корней, и тебе того же.
— Я тут, батюшка, это… Вот… — Корней прочистил горло и продолжил: — С ходатайством!
— Слушаю.
— Вот если билетик мне пришёл, а желания нету, могу ли я его кому другому отдать?
Начальник поезда удивлённо вскинул кустистые брови:
— Разумеется! Со своим желанием ты волен делать, что хочешь!
Корней выдвинул из-за спины вмиг застеснявшегося Петю:
— Вот! Вот ему можно? Моё желание?
Прохор Власьич вздрогнул, прищурился, словно не веря своим глазам, потом наклонился к самому Петиному лицу, чтобы лучше разглядеть. А когда выпрямился, от его возмущенного вида Корнея словно обдало ледяным душем.
— Да ты что же это?! Ведь… Это же человек!
— Прохор Власьич, кормилец! Он ещё совсем маленький! — заторопился Корней. — Человечек ещё! Он через год-полтора нас забудет навсегда! И нас, и поезд, и всё это…
— Ты мне тут демагогию не разводи! — обычно доброе лицо начальника поезда преобразилось от сердитых морщин. — Это грубое нарушение взаимодействия с миром людей! Да за такое… За такое знаешь, что бывает?!
— Прохор Власьич, батюшка, ну ведь жалко же мальчишку! Он маму хочет найти, новую, настоящую!
Начальник поезда, словно лишившись дара речи, воздел руки к чёрному вечернему небу, где светилась полная морозная луна, окружённая стайками звёзд. Но небо не поддержало его. Как и пассажиры из вагона. Толстенькая домовичка в бабьем платке высунула круглое румяное лицо из окошка и тоненьким голоском протянула:
— Прохор Власьич, Новый год же! Позволь, а? А уж мы смолчим! Никто и не узнает!
— Точно, смолчим! — пискнул рядом смешной лысый ключник с пухлыми щеками младенца. — Неужто жалко желанья на мальца?!
— Да вы не понимаете! — возмутился начальник поезда. — Вы же не просто нарушаете! Вы создаёте этот, как его? Прен-цен-дент, во!
И он ткнул указательным пальцем в небо. Петя храбро выступил вперёд:
— Извините! Корнея не надо ругать! Это всё моя вина.
Прохор Власьич поперхнулся и снова глянул на мальчика сверху вниз. А тот шмыгнул носом, вытер его потрёпанным рукавом и тихонько закончил:
— Мне, правда, очень сильно нужна мама.
Начальник поезда с минуту смотрел на Петю сощуренными глазами, словно взвешивал все «за» и «против». Принять решение ему невольно помогла стройная высокая проводница, видимо, из ведьмочек, которая устала ждать:
— Прохор Власьич, свисток давать будете или всю ночь тут простоим?!
Начальник поезда очнулся от раздумий и всё ещё сердито погрозил Корнею пальцем:
— Смотри! Под твою ответственность! Ежели хоть одно слово об этом услышу! Хоть одно! Раз в жизни! Сам знаешь, что с тобой сделаю!
— Прохор Власьич, батюшка родненький! — сам не свой от счастья, Корней схватил его за руку и потряс в благодарном пожатии. — Да никто! Никогда! Ни Петя, ни я!
— Ни мы! — пропищала домовичка из вагона.
— Ну тогда в путь! — бакенбарды на лице начальника поезда вновь добродушно разгладились. Достав из кармана белый свисток, он из всех сил дунул, и над площадью вскриком пронеслась резкая трель, слышная лишь магическому народцу и голубям.
— По вагонам! — Прохор Власьич подмигнул Пете. — Не забывайте загадать желание! А ты, Корней, загадаешь для подопечного!
Вдвоём они устроились на лавке, где уже сидели толстенькая домовичка и лысый ключник, и Петя тут же прилип к окну. Поезд вздрогнул, шумно вздохнул паром из-под локомотива и медленно тронулся прямо посередине проспекта, увозя пассажиров прочь из города, в новогоднюю ночь. Снег падал крупными, тяжёлыми хлопьями, запорашивая всё вокруг белым покрывалом праздника.
* * *
Ерофим прислушался к ветру, завывавшему за окном, и покачал головой. Вот лихо лихое! Зовут! В новогодний вечер да ещё в такую погодку! Да не самого, а с молодухой. Она-то зачем?
Он тяжело поднялся с коврика у камина, потревожив спавшую рядом овчарку, и сипло крикнул в комнату:
— Марфа! Марфа-а! Идтить мне надобно!
— Куды эта? — матушка-домовичка появилась в зале, сжимая в руке недовязанный шарфик, другой поправляя узел платка под двойным подбородком. — Куды в ночь-та?
— Зовут, — Ерофим многозначительно поднял палец кверху, указывая в потолок. Марфа поняла без слов, тяжко вздохнув, и закачала головой:
— Што ж за наказание?! В новогодний праздник! Не могли каво другова заместо тебя?
— Желание у каво-та исполнилось! Хозяин Жизней чать поумней нас будет! От молодуху только ташшыть жалостно…
— Ой, да ей полезность одна от прогулок, — усмехнулась матушка и похлопала по морде собаку: — Иди-кась, Рексик, попросися на двор!
Овчарка лизнула Марфину руку, которая была ровнёхонько втреть меньше узкой морды, и послушно поднялась с коврика, потрусила в прихожую. Ерофим одобрительно кивнул жене и поплёлся за псом. Вот и повод нашёлся! Марфа голова, задарма что женского полу!
Надевая тяжёлый тёплый тулуп, Ерофим прислушивался к разговору в зале.
— Что-то мне неспокойно, Коль! И детей уже смотрела, и вспоминала, что забыла сделать, а вот зудит и зудит в груди…
— Успокойся, Валечка! Всё в порядке, никто ничего не забыл, сейчас котлеты из духовки вытащим и начнём праздновать!
— Не знаю я… Не знаю… Глянь! Рекс на улицу просится! Пойду-ка его прогуляю!
— Долго не ходи! Слышишь?! Снега навалило по самые уши! И шапку не забудь!
— Не забуду, я быстренько!
Полная румяная женщина, как звали её домовички «молодуха», выскочила из залы, принялась натягивать на ноги сапоги, выуженные из длинного ряда детских сапожек, попутно успокаивая поскуливающего Рекса:
— Идём, идём! Вот, уже, минутку!
Втроём они вышли на крыльцо. Пёс запрыгал по сугробам, натянув поводок, а Ерофим поёжился от порыва морозного ветра и нахлобучил на уши мохнатую шапку. Прислушавшись к шелесту чёрных веток, решительно потопал на восток, подзывая Рекса. Тот потянул молодуху в нужном направлении, к околице посёлка.
— Што за подарок с полей? — проворчал Ерофим, обходя наметённые за день сугробы. Рекс трусил рядом, высунув язык и выпуская из пасти клубы белого пара, точно локомотив. Время от времени он поворачивал морду к Ерофиму, словно спрашивая — куда дальше? Домовичок, не сбавляя шага, бросал взгляд на чёрное небо, и звёзды качались согласно — туда, туда! Ну туда так туда!
Ерофим заметил их издалека. Две маленьких фигурки, только у одной длинная сивая борода, а у другой гладкое круглое личико. Парасольника Ерофим узнал по большой сумке и вязаной шапчонке, этот народец не обнажает голову даже летом! Откедова тут транспортник? Автобус в посёлке один, и своего парасольника все знают. А этот чужой, городской, похоже…
Молодуха тоже заметила стоящего мальчика и прибавила шагу, спросила громко:
— Ты чей же будешь? Чего один по темноте гуляешь?
Он с опаской покосился на Рекса и робко ответил:
— Я ищу новую маму.
Молодуха заахала, заохала, присела возле мальчишки и принялась расспрашивать, попутно растирая его красные, замёрзшие ручонки. Ерофим степенно обратился к сопровождающему:
— Здаров! Из города, што ль?
— Да вот, Новогодний экспресс нас сюда привёз, — хмуро ответил парасольник. — Я Пете новую семью пожелал.
— Ну тогда прошу пожаловать к нашему двору!
Ерофиму стало уже совсем всё ясно. Хозяин Жизней никогда не промахнётся! Уж как запульнёт подарком, так чисто в нужное подворье!
— Корней, — представился парасольник.
— Ерофим, — пожал протянутую ладонь домовичок. — Давай-ка поворачивать к дому, как раз к столу и поспеем!
— А она не прогонит Петю?
Корней бросил взгляд на молодуху и вовремя. Та схватила мальчишку в руки и понесла домой, то и дело подзывая бегающего по снегу Рекса.
— Куда ей?! Всё, теперь, считай, свой стал! Двигаем и мы, — Ерофим хлопнул городского по плечу. — Уж сегодня ты у нас в гостях! Марфа нам сообразит закусочки со стола, а подворный обещался самолично берестяной бражки нагнать!
— Спасибо, — улыбнулся сквозь бороду парасольник. — Не помешаю ли?
— Да ты што! У нас же семейный дом для ребятишков, служили б мы тамочки, ежели б нам гости мешали?!
— Ну тогда с удовольствием! — согласился Корней, поспешая за Ерофимом. — Давно я Новый год в компании не встречал!
* * *
Парочка с маленьким ребёнком устроилась на заднем сидении троллейбуса. Крошечную девочку в кружевном белом платьице держал папа, потому что к маме на колени она бы не поместилась. Помешал бы большой, туго обтянутый яркой майкой живот. Корней улыбнулся уголками рта. Дети! Они будут всегда, радостные, любопытные и открытые, с чистыми искренними душами. Ему никогда не придётся скучать!
Девушка поправила вязаный беретик на голове дочки и проворчала:
— Вот надо было этому гадёнышу въехать нам в зад! Теперь трясись на троллейбусе через целый город…
— Машунь, ну потерпи чуть-чуть! — отозвался парень. — Я папе Коле звякнул, одолжит нам машинку.
— Незаменимый папа Коля, — усмехнулась Маша. Корнею её добрая улыбка показалась до боли в сердце знакомой. Девочка, смотревшая на него уже несколько минут, весело засмеялась и помахала ему пухлой ручкой:
— Смешной дядя!
— Где дядя? — удивилась девушка. — Там тётя, Варенька!
— Дядя с бородой! — упрямо подпрыгнула на коленях у парня малышка. Её родители переглянулись, а Корней забрался на сидение напротив и принялся играть с девочкой в прятки. Она радостно подхватила, то закрывая ладошками круглое личико, то отнимая их и весело хохоча.
— А у дяди есть сумка? — неожиданно спросил парень.
Варенька кивнула:
— Большая сумка! С зонтиками!
Маша прищурилась, глядя на мужа:
— Петь, какая ещё сумка? Да выдумывает она всё!
— Она играет с парасольником, — улыбнулся парень, и Корней едва не заплакал от нахлынувших вмиг воспоминаний. Мальчик Петя, брошенный нерадивой мамашей в троллейбусе, их путешествие в Новогоднем экспрессе, девочка Маша, которая долго болела и не ходила в садик… Вот как бывает в жизни! Иногда они возвращаются! И иногда даже помнят незаметного парасольника.
Варенька в последний раз открыла личико и любопытно спросила:
— А как тебя зовут, дядя?
— Корней, — тихо ответил он.
— Корней, — вместе с ней задумчиво пробормотали оба родителя в один голос.
— Расскажи мне сказку, — попросил он, украдкой вытирая выступившие на глазах слёзы. И девочка послушно начала:
— Это сказка про найденную маму! Жил-был маленький мамонтёнок…
— Прохор Власьич, доброго вам вечера! — даже голос у Корнея осип от переживаний. Начальник поезда обернулся. Улыбка блеснула в его выцветших голубых глазах, а седые бакенбарды встопорщились солидно:
— Благодарствую, Корней, и тебе того же.
— Я тут, батюшка, это… Вот… — Корней прочистил горло и продолжил: — С ходатайством!
— Слушаю.
— Вот если билетик мне пришёл, а желания нету, могу ли я его кому другому отдать?
Начальник поезда удивлённо вскинул кустистые брови:
— Разумеется! Со своим желанием ты волен делать, что хочешь!
Корней выдвинул из-за спины вмиг застеснявшегося Петю:
— Вот! Вот ему можно? Моё желание?
Прохор Власьич вздрогнул, прищурился, словно не веря своим глазам, потом наклонился к самому Петиному лицу, чтобы лучше разглядеть. А когда выпрямился, от его возмущенного вида Корнея словно обдало ледяным душем.
— Да ты что же это?! Ведь… Это же человек!
— Прохор Власьич, кормилец! Он ещё совсем маленький! — заторопился Корней. — Человечек ещё! Он через год-полтора нас забудет навсегда! И нас, и поезд, и всё это…
— Ты мне тут демагогию не разводи! — обычно доброе лицо начальника поезда преобразилось от сердитых морщин. — Это грубое нарушение взаимодействия с миром людей! Да за такое… За такое знаешь, что бывает?!
— Прохор Власьич, батюшка, ну ведь жалко же мальчишку! Он маму хочет найти, новую, настоящую!
Начальник поезда, словно лишившись дара речи, воздел руки к чёрному вечернему небу, где светилась полная морозная луна, окружённая стайками звёзд. Но небо не поддержало его. Как и пассажиры из вагона. Толстенькая домовичка в бабьем платке высунула круглое румяное лицо из окошка и тоненьким голоском протянула:
— Прохор Власьич, Новый год же! Позволь, а? А уж мы смолчим! Никто и не узнает!
— Точно, смолчим! — пискнул рядом смешной лысый ключник с пухлыми щеками младенца. — Неужто жалко желанья на мальца?!
— Да вы не понимаете! — возмутился начальник поезда. — Вы же не просто нарушаете! Вы создаёте этот, как его? Прен-цен-дент, во!
И он ткнул указательным пальцем в небо. Петя храбро выступил вперёд:
— Извините! Корнея не надо ругать! Это всё моя вина.
Прохор Власьич поперхнулся и снова глянул на мальчика сверху вниз. А тот шмыгнул носом, вытер его потрёпанным рукавом и тихонько закончил:
— Мне, правда, очень сильно нужна мама.
Начальник поезда с минуту смотрел на Петю сощуренными глазами, словно взвешивал все «за» и «против». Принять решение ему невольно помогла стройная высокая проводница, видимо, из ведьмочек, которая устала ждать:
— Прохор Власьич, свисток давать будете или всю ночь тут простоим?!
Начальник поезда очнулся от раздумий и всё ещё сердито погрозил Корнею пальцем:
— Смотри! Под твою ответственность! Ежели хоть одно слово об этом услышу! Хоть одно! Раз в жизни! Сам знаешь, что с тобой сделаю!
— Прохор Власьич, батюшка родненький! — сам не свой от счастья, Корней схватил его за руку и потряс в благодарном пожатии. — Да никто! Никогда! Ни Петя, ни я!
— Ни мы! — пропищала домовичка из вагона.
— Ну тогда в путь! — бакенбарды на лице начальника поезда вновь добродушно разгладились. Достав из кармана белый свисток, он из всех сил дунул, и над площадью вскриком пронеслась резкая трель, слышная лишь магическому народцу и голубям.
— По вагонам! — Прохор Власьич подмигнул Пете. — Не забывайте загадать желание! А ты, Корней, загадаешь для подопечного!
Вдвоём они устроились на лавке, где уже сидели толстенькая домовичка и лысый ключник, и Петя тут же прилип к окну. Поезд вздрогнул, шумно вздохнул паром из-под локомотива и медленно тронулся прямо посередине проспекта, увозя пассажиров прочь из города, в новогоднюю ночь. Снег падал крупными, тяжёлыми хлопьями, запорашивая всё вокруг белым покрывалом праздника.
* * *
Ерофим прислушался к ветру, завывавшему за окном, и покачал головой. Вот лихо лихое! Зовут! В новогодний вечер да ещё в такую погодку! Да не самого, а с молодухой. Она-то зачем?
Он тяжело поднялся с коврика у камина, потревожив спавшую рядом овчарку, и сипло крикнул в комнату:
— Марфа! Марфа-а! Идтить мне надобно!
— Куды эта? — матушка-домовичка появилась в зале, сжимая в руке недовязанный шарфик, другой поправляя узел платка под двойным подбородком. — Куды в ночь-та?
— Зовут, — Ерофим многозначительно поднял палец кверху, указывая в потолок. Марфа поняла без слов, тяжко вздохнув, и закачала головой:
— Што ж за наказание?! В новогодний праздник! Не могли каво другова заместо тебя?
— Желание у каво-та исполнилось! Хозяин Жизней чать поумней нас будет! От молодуху только ташшыть жалостно…
— Ой, да ей полезность одна от прогулок, — усмехнулась матушка и похлопала по морде собаку: — Иди-кась, Рексик, попросися на двор!
Овчарка лизнула Марфину руку, которая была ровнёхонько втреть меньше узкой морды, и послушно поднялась с коврика, потрусила в прихожую. Ерофим одобрительно кивнул жене и поплёлся за псом. Вот и повод нашёлся! Марфа голова, задарма что женского полу!
Надевая тяжёлый тёплый тулуп, Ерофим прислушивался к разговору в зале.
— Что-то мне неспокойно, Коль! И детей уже смотрела, и вспоминала, что забыла сделать, а вот зудит и зудит в груди…
— Успокойся, Валечка! Всё в порядке, никто ничего не забыл, сейчас котлеты из духовки вытащим и начнём праздновать!
— Не знаю я… Не знаю… Глянь! Рекс на улицу просится! Пойду-ка его прогуляю!
— Долго не ходи! Слышишь?! Снега навалило по самые уши! И шапку не забудь!
— Не забуду, я быстренько!
Полная румяная женщина, как звали её домовички «молодуха», выскочила из залы, принялась натягивать на ноги сапоги, выуженные из длинного ряда детских сапожек, попутно успокаивая поскуливающего Рекса:
— Идём, идём! Вот, уже, минутку!
Втроём они вышли на крыльцо. Пёс запрыгал по сугробам, натянув поводок, а Ерофим поёжился от порыва морозного ветра и нахлобучил на уши мохнатую шапку. Прислушавшись к шелесту чёрных веток, решительно потопал на восток, подзывая Рекса. Тот потянул молодуху в нужном направлении, к околице посёлка.
— Што за подарок с полей? — проворчал Ерофим, обходя наметённые за день сугробы. Рекс трусил рядом, высунув язык и выпуская из пасти клубы белого пара, точно локомотив. Время от времени он поворачивал морду к Ерофиму, словно спрашивая — куда дальше? Домовичок, не сбавляя шага, бросал взгляд на чёрное небо, и звёзды качались согласно — туда, туда! Ну туда так туда!
Ерофим заметил их издалека. Две маленьких фигурки, только у одной длинная сивая борода, а у другой гладкое круглое личико. Парасольника Ерофим узнал по большой сумке и вязаной шапчонке, этот народец не обнажает голову даже летом! Откедова тут транспортник? Автобус в посёлке один, и своего парасольника все знают. А этот чужой, городской, похоже…
Молодуха тоже заметила стоящего мальчика и прибавила шагу, спросила громко:
— Ты чей же будешь? Чего один по темноте гуляешь?
Он с опаской покосился на Рекса и робко ответил:
— Я ищу новую маму.
Молодуха заахала, заохала, присела возле мальчишки и принялась расспрашивать, попутно растирая его красные, замёрзшие ручонки. Ерофим степенно обратился к сопровождающему:
— Здаров! Из города, што ль?
— Да вот, Новогодний экспресс нас сюда привёз, — хмуро ответил парасольник. — Я Пете новую семью пожелал.
— Ну тогда прошу пожаловать к нашему двору!
Ерофиму стало уже совсем всё ясно. Хозяин Жизней никогда не промахнётся! Уж как запульнёт подарком, так чисто в нужное подворье!
— Корней, — представился парасольник.
— Ерофим, — пожал протянутую ладонь домовичок. — Давай-ка поворачивать к дому, как раз к столу и поспеем!
— А она не прогонит Петю?
Корней бросил взгляд на молодуху и вовремя. Та схватила мальчишку в руки и понесла домой, то и дело подзывая бегающего по снегу Рекса.
— Куда ей?! Всё, теперь, считай, свой стал! Двигаем и мы, — Ерофим хлопнул городского по плечу. — Уж сегодня ты у нас в гостях! Марфа нам сообразит закусочки со стола, а подворный обещался самолично берестяной бражки нагнать!
— Спасибо, — улыбнулся сквозь бороду парасольник. — Не помешаю ли?
— Да ты што! У нас же семейный дом для ребятишков, служили б мы тамочки, ежели б нам гости мешали?!
— Ну тогда с удовольствием! — согласился Корней, поспешая за Ерофимом. — Давно я Новый год в компании не встречал!
* * *
Парочка с маленьким ребёнком устроилась на заднем сидении троллейбуса. Крошечную девочку в кружевном белом платьице держал папа, потому что к маме на колени она бы не поместилась. Помешал бы большой, туго обтянутый яркой майкой живот. Корней улыбнулся уголками рта. Дети! Они будут всегда, радостные, любопытные и открытые, с чистыми искренними душами. Ему никогда не придётся скучать!
Девушка поправила вязаный беретик на голове дочки и проворчала:
— Вот надо было этому гадёнышу въехать нам в зад! Теперь трясись на троллейбусе через целый город…
— Машунь, ну потерпи чуть-чуть! — отозвался парень. — Я папе Коле звякнул, одолжит нам машинку.
— Незаменимый папа Коля, — усмехнулась Маша. Корнею её добрая улыбка показалась до боли в сердце знакомой. Девочка, смотревшая на него уже несколько минут, весело засмеялась и помахала ему пухлой ручкой:
— Смешной дядя!
— Где дядя? — удивилась девушка. — Там тётя, Варенька!
— Дядя с бородой! — упрямо подпрыгнула на коленях у парня малышка. Её родители переглянулись, а Корней забрался на сидение напротив и принялся играть с девочкой в прятки. Она радостно подхватила, то закрывая ладошками круглое личико, то отнимая их и весело хохоча.
— А у дяди есть сумка? — неожиданно спросил парень.
Варенька кивнула:
— Большая сумка! С зонтиками!
Маша прищурилась, глядя на мужа:
— Петь, какая ещё сумка? Да выдумывает она всё!
— Она играет с парасольником, — улыбнулся парень, и Корней едва не заплакал от нахлынувших вмиг воспоминаний. Мальчик Петя, брошенный нерадивой мамашей в троллейбусе, их путешествие в Новогоднем экспрессе, девочка Маша, которая долго болела и не ходила в садик… Вот как бывает в жизни! Иногда они возвращаются! И иногда даже помнят незаметного парасольника.
Варенька в последний раз открыла личико и любопытно спросила:
— А как тебя зовут, дядя?
— Корней, — тихо ответил он.
— Корней, — вместе с ней задумчиво пробормотали оба родителя в один голос.
— Расскажи мне сказку, — попросил он, украдкой вытирая выступившие на глазах слёзы. И девочка послушно начала:
— Это сказка про найденную маму! Жил-был маленький мамонтёнок…
