– Папа, я тебя искала! Мама умерла, что мне было делать одной, в Москве? Колледж медицинский я окончила. Если ты думаешь, что так легко сразу после учёбы найти достойную работу в медицине, тем более в столице, ты глубоко ошибаешься! Всякие Макдаки и тому подобные заведения, куда берут всех подряд, мне за годы учёбы опостылели. Ты как уехал четыре года назад, мама заболела, сначала туберкулёз лечили… Когда совсем плохо стало, обнаружили рак лёгких четвёртой стадии, операция не помогла. Она так страдала в разлуке, так тебя любила. Всегда оправдывала твои командировки, все деньги, что ты высылал, ушли на её лечение, а потом на похороны. Она даже не смогла попрощаться с тобой! – послышались тихие рыдания.
– Прости, эта работа, конечно, я понимаю, что фактически бросил вас. Но уехать отсюда до истечения контракта я не могу, – наступила минутная тишина. – Я думал, что обеспечу вас, что главное деньги, а вот оно как вышло, моей Таюшки уже нет… Как ты узнала, что я именно здесь?
– Вячеслав Терешков, мой бывший одноклассник, у вас тут работает. Он ездит в город, передал местоположение. Дальше я уже сама, собрала все оставшиеся средства и купила билет до Киншасы. В посольстве даже никто не слышал о тебе. Спасибо Славе, он на мейл прислал, куда и как ехать. Потом без связи по этим лесам и горам я передвигалась месяц, вместе с гуманитарным обозом, пока мы доехали, вы уже переместились. Местные указали мне путь, и я пошла одна. Думала, быстро доберусь, но этот дождь, в жиже под ногами не заметила змею…
– Галя, доченька, послушай меня, как только оправишься, возвращайся в Москву, я обеспечу всё, что нужно, и найду тебе достойную работу. Тебе нельзя здесь оставаться!
– Нет, папа, я не затем проделала такой путь, чтобы вот так взять и бросить тебя тут, уедем только вместе! Даже не думай применить свои военные штучки, я всё равно тебя найду! – голос Гали почти утих, действовали лекарства, она уснула.
Полог палатки открылся, генерал, сгорбившись, добрёл до дерева, прислонился и зарыдал. Впервые в жизни я видела, как плакал мужчина, военный. В душе всё перевернулось, я вспомнила родителей и вдруг чётко осознала, что могу тут погибнуть, а что будет дальше? Когда и как они узнают? Стояла с уткой в руках под проливным дождём, невольные слёзы смывали крупные капли. Не выдержала, вымыла утку, подошла к Виктору Дмитриевичу, тронула за плечо. Он резко отпрянул:
– Что вам надо?!
– Простите, мне показалось, что вам плохо, – я попятилась.
– Со мной всё нормально! Идите и лучше смотрите за моей дочерью! – он бодро расправил плечи и быстрым шагом направился в свою палатку.
Я никому и никогда не рассказывала про то, что услышала той ночью. Как только Гале стало лучше, из лагеря пришёл приказ: «Назначить, Галину Викторовну Дзюбу на должность медсестры походного госпиталя № 3 в Демократической республике Конго, на основании…» Она быстро поправлялась и вскоре стала нашей главной помощницей. Весёлый такой, позитивный человечек, никто не задавал лишних вопросов, мы же все тут по приказу, а я просто молчала о том, о чём уже знала. Заметила, как она на Славу смотрит, задалась вопросом, а действительно ли всё дело в поиске папы и крайне тяжёлой столичной жизни? А может тут Вячеслав далеко не последнюю роль играет?!
Слава, или, как ласково мы называем его, Вячик, отвозил нас в закрытый военный Ясеневский аэропорт Москвы, был совсем неразговорчив, даже суров, летел вместе с нами. Я невольно наблюдала за этим молодым парнишкой. Как только прибыли, он побрил свои светлые волосы налысо, казалось, хотел выглядеть постарше. Вечно хмурился, но спустя время будто оттаял. Оказалось, что он очень весёлый человечек, добрый и умный. И на все руки мастер: из палки сделает конфетку.
За вечерними посиделками травил анекдоты, рассказывал смешные истории из детства, и так часто в этих рассказах мелькала подружка Галя… Я пыталась спросить, почему он тут, но Слава уходил от ответа или просто молчал, делая вид, что занят. Когда привезли Галю… его как подменили, всегда весёлый, радостный, что бы ни случилось… Я всё не могла найти связь.
Проснулась я однажды от странного сна ночью. И ещё сильно хотелось пить. В моём шалаше воды уже не было, с чашкой в руках вышла из хижины, помню, что у операционной должна быть баклаха чистой воды. Ни о чём не думая, в полусне, добрела до палатки, откинула полог, справа должен быть бойлер с водой.
Вдруг зажёгся свет. Ну, конечно, у нас же тут «современные» технологии. За пологом заметила тени, сначала стало страшно, но я собралась и дёрнула ткань на себя. Галя и Слава, они стояли красные, как раки… Ох, молодёжь. Я молча набрала воды и потопала к себе. Уже лёжа на жёсткой кушетке, вспоминала их обескураженные лица. Красавчики! Никогда бы не подумала. Любовь же!!!
Причём тут папа и мама? Это просто любовь!!! Одного она занесла в Конго, а другая последовала за своей любовью! Хотела бы сама такую любовь. У родителей я видела такую любовь, и в семье Артёма тоже были такие отношения, (то что я видела, было на поверхности). Мне хотелось найти такие же.
Вспомнила сон, что приснился, необычный такой, я гуляла по Парижу. Стояла под аркой и смотрела на Эйфелеву башню, а рядом со мной был красивый мужчина, он должен быть таким, хоть и лицо его не видела, только силуэт. Он что-то говорил, а я отвечала ему… Такое чувство, что мы знаем давно друг друга и любим. Проснулась с ощущением пустоты и какой-то тоски…
Ещё у нас есть походная кухня. Там работает тётя Света и помощники военные – «двое из ларца одинаковых с лица», так со смехом мы их называем. Ваня – почти всегда хмурый сероглазый брюнет, всегда побрит налысо и такой высокий, широкий, чем-то напоминающий большой шкаф. Паша – балагур, вечно пытается подшутить, частенько не к месту. Его хлебом не корми, дай только над кем-нибудь посмеяться. И ещё внешность у него комичная: длинный, угловатый, уши оттопырены, похож на Чебурашку, так его и прозвали, между собой, конечно. А Геной мы Ваню зовем, иногда напоминает очень. Так что есть у нас Гена и Чебурашка.
Да, и конечно тётя Света – полная женщина лет сорока на вид, круглолицая, спокойная и очень добрая, всегда помогает ухаживать за пациентами, если позволяет время, хотя в её обязанности это не входит. Трудолюбивая, как пчёлка, никогда не сидит без дела. А как вкусно готовит! Из того скудного набора продовольствия, что нам привозят вояки, и некоторых местных овощей, фруктов, приправ (их иногда в городе закупает Вячик), умудряется создавать кулинарные шедевры. Блюда всегда разные, одно и то же не повторяется чаще, чем раз в две недели. Всегда задаюсь вопросом: как у неё так получается?
Как-то разговорились, я спросила:
– Тётя Света, а каким ветром вас сюда занесло?
– Совсем ты ребёнок, Марьяночка, хоть и врач. Давай договоримся: выкать перестанешь. Хоть и разница у нас лет пятнадцать, начинаю чувствовать себя пенсионеркой. Так что только на ты, и просто Света. Ну, или Светлана.
– Не смогу я так, это точно.
– Тогда не расскажу, почему я здесь, – она картинно замолчала, хитро на меня поглядывая.
– Шантаж это называется, Светлана, – я сделала над собой усилие, любопытство взяло вверх.
– Вот, а говоришь, что не можешь. Родилась в Киеве, потом с мамой переехали во Львов, где я окончила кулинарный техникум, по распределению попала в военную часть под Киевом. В это же время влюбилась, да так сильно, что аж трясло. Не поверишь, наверное, но я ходила в протестантскую церковь, пела в хоре, и тут обратил на меня внимание такой красавец, такие только моделями бывают! Смуглый, черноглазый, волосы светлые вьющиеся. А как ухаживал, цветы, подарки, романтика! Замуж за него собиралась, дурёха молодая была. Однако оказалось, что не только меня красавчик окучивал, но и ещё одну девчонку, она от него ребёнка родила, негритёночка! Тогда и выяснилось, что мамашка моего возлюбленного от негра его нагуляла! То-то он таким необыкновенно красивым казался, ещё и сказочник талантливый, наверное, весь в свою мамочку-гулёну. Когда узнала об этом, всё бросила, хоть и стаж был уже пять лет, а тут предложение поступило – подфартило, скажем так: работа в походных лагерях, оплата хорошая. Я согласилась. Правда, вот смотрю на этих чернокожих каждый день, а перед глазами встаёт неудавшийся жених-мулатик. И ни на одного негра и не «ёкает». Переболела. За следующие десять лет объездила почти всю Россию и страны СНГ. Получив отличные рекомендации, отправилась на «чёрный континент» в подчинение Виктора Дмитриевича. За последние шесть лет побывала в нескольких странах Африки. Личная жизнь не сложилась. Да и зачем она мне? Выйду на пенсию, буду мамашей десяти кошек, – как я поняла, Свету это обстоятельство совершенно не угнетало.
– Зря ты так, Света, найдёшь ещё своего мужчину.
– Для чего он мне, для здоровья что ли? Не смеши, Марьяна. Слушай, а почему Артём Львович тебя Мальвиной зовёт? Всё хотела спросить.
– Не поверишь, всё дело в чёрной краске, которую я позаимствовала у мамы. И покрасила свои волосы, – подробно рассказала эту историю Свете, она долго смеялась, аж до слёз.
Вот такая у нас получилась дружная семья.
Пока наблюдала за ребятами, ухаживала за немногочисленными пациентами, вела учёт медикаментов, наши серые будни приобрели свои особенные краски.
По вечерам, если позволяла погода, подолгу засиживались у костра на улице, рассказывали истории, анекдоты, пели песни. Только Тёма к нам присоединялся редко и почти всегда молчал. В руках у него всегда был блокнот: опять свои формулы записывал. Сколько себя помню, он всегда держал в руке карандаш и блокнот. Как-то спросила:
– Тёма, а что это у тебя…
– Да так, ничего важного, записываю, что сегодня удалось сделать по исследованиям.
Или смотрел на огонь и часто будто сквозь меня, в глазах всегда была грусть, куда подевалась его радостная суетливость и беззаботность? Может, так действует должность руководителя походного госпиталя? Конечно, на его плечи свалилась огромная ответственность, а ещё операции и исследования, отчётность, никакой связи с родными.
Уже поздно ночью с обозом пришёл Артемон. Мокрый до нитки, грязный и злой. Я разбирала коробки с лекарствами, когда он зашёл в палатку, которая служила у нас одновременно складом медикаментов и приёмным покоем. Опустился на стул, устало поникли плечи:
– Мальвина, как мне жаль, что я позвал тебя в эту Африку. Зачем только? Сам бы лучше поехал, на кой она мне упёрлась, эта практика. Денег захотел, степень почти без труда, как мне дураку казалось. Тебя не надо было тащить. Прости...
– Артемон, я не жалею, честно! Где бы мы нашли для диссертации столько материала? А тут ведь кладезь, за полгода сделали столько, сколько даже в Москве за пять лет не получилось бы. Не кисни!
– Неспокойно у меня на душе, Марьяна, чувство тревоги гнетёт с самого первого дня приезда сюда. Боюсь, как бы не обманули нас, – это он почти прошептал.
– Всё будет хорошо! Просто тебе надо поесть и отдохнуть, Света оставила тебе ужин в печке, сейчас принесу! – когда я вернулась с подносом, Артём уже спал, привалившись к опоре палатки.
Я вздохнула, вот так мы и живём. Часто вспоминаю маму, папу, Аню, как они там, родные мои? Они ведь переживают. Исчезла так неожиданно, не предупредила, когда улетаю. Не смогла же в тот день никому написать. И предупредить не получилось… Секретность и запрет на всякое общение с родственниками. Ну ничего, ещё полтора года, и я вернусь. Объясню им, они всё поймут. Мои родители самые лучшие. Они простят меня, дочь непутёвую.
– Не ходи туда, там тебя ждут неприятности!
– Ну как же не ходить? Они же ждут!
Мультфильм «Котёнок по имени Гав»
Кто людям помогает, тот тратит время зря.
Хорошими делами прославиться нельзя
(песня старухи Шапокляк из мультика «Крокодил Гена»)
В один из дней к нам в лагерь приехали несколько чернокожих мужчин, явно неместные, как бы сказать, типаж у них другой, да и одеты по-европейски, сразу заметно, что не бедные, на хорошем внедорожнике, удивительно чистом (обычно тут машины заляпаны грязью по самую крышу). Обратились к нам на хорошем французском с просьбой осмотреть женщину и её ребёнка в дальнем селении. Сказали, что туда и обратно отвезут. Врачи не отказывают и обязаны идти на все вызовы. Артемон подозрительно их разглядывал, уж очень контрастировал их вид в сравнении с жителями округи. И сказал:
– Хорошо, поедет врач и с ней один из наших людей, один из ваших останется здесь! Надеюсь, вы понимаете, что я не могу отпустить женщину в одиночку неизвестно куда! – он был настроен решительно.
– Да, конечно! Как скажете! – высокий, очень красивый молодой мужчина, одетый лучше всех, видимо, имеющий влияние на остальных, сделал знак спутникам, один из них кивнул и вышел из машины.
Со мной отправили Ваню, наверное, потому, что у него самый устрашающий вид. В другое время я бы, наверное, расстроилась, что не Пашу, с ним хотя бы весело. Но сейчас мои мысли были заняты этим властным темнокожим молодым человеком: высокий, широкие плечи, обтянутые белоснежной футболкой, которая выгодно оттеняла не чёрную, нет, а цвета кофе с молоком кожу, тёмно-синие джинсы в обтяжку подчеркивали ладно скроенную атлетическую фигуру. Крупные черты лица, большие яркие глаза цвета горького шоколада, ... взгляд не оторвать.
Пока возилась в приёмном, собирая в чемоданчик препараты, которые могут понадобиться, заметила, что он стоит, подпирая плечом ближайшее дерево и с любопытством меня разглядывает. Увидел, что подглядываю за ним, широко улыбнулся.
«Ну надо же, какой привлекательный», – подумала я про себя и покраснела.
– Разрешите представиться, меня зовут Джамаль. А вас, моя прекрасная леди?
– Марьяна, – отчего-то я смутилась ещё больше.
– Мне очень приятно, Мариам, разрешите проводить вас до машины, – его смешной акцент вызвал невольную улыбку.
Путь до нужного селения занял почти два часа, было очень жарко и пыльно, примерно недели две как начался сухой сезон, но земля успела высохнуть.
Ваня безучастно смотрел в окно машины. Я же это время сидела, сжав руки, ловила на себе взгляд Джамаля в зеркале заднего вида, украдкой бросала на него свой взор, как будто боялась, что он меня поймает за подглядыванием. Он сидел рядом с водителем, сразу извинился за то, что невозможно использовать кондиционер из-за пыли. Иногда поворачивался ко мне, чтобы предложить воды, но я ничего не хотела, настолько была поглощена новыми для себя чувствами.
Приехали, выхожу из машины и поражаюсь, ну как так можно жить: то ли хижина, то ли палатка, убогое строение, слепленное из навоза и картона, судя по запаху. Низенький вход, прикрытый грязным обрывком ткани, окон нет вообще, через щели в крыше пробивается скудный свет. На каком-то подобии матраса лежит темнокожая молодая женщина, даже при таком свете бледная, землисто-серая я бы сказала. Рядом с ней лежит ребенок, возраст определить сложно, сильно истощён, примерно от шести до девяти месяцев. Я подошла к ней, присела, попыталась заговорить. Но она что-то лепечет на непонятном мне диалекте. Спрашиваю своё сопровождение, что сказала женщина. Мне перевели:
– Прости, эта работа, конечно, я понимаю, что фактически бросил вас. Но уехать отсюда до истечения контракта я не могу, – наступила минутная тишина. – Я думал, что обеспечу вас, что главное деньги, а вот оно как вышло, моей Таюшки уже нет… Как ты узнала, что я именно здесь?
– Вячеслав Терешков, мой бывший одноклассник, у вас тут работает. Он ездит в город, передал местоположение. Дальше я уже сама, собрала все оставшиеся средства и купила билет до Киншасы. В посольстве даже никто не слышал о тебе. Спасибо Славе, он на мейл прислал, куда и как ехать. Потом без связи по этим лесам и горам я передвигалась месяц, вместе с гуманитарным обозом, пока мы доехали, вы уже переместились. Местные указали мне путь, и я пошла одна. Думала, быстро доберусь, но этот дождь, в жиже под ногами не заметила змею…
– Галя, доченька, послушай меня, как только оправишься, возвращайся в Москву, я обеспечу всё, что нужно, и найду тебе достойную работу. Тебе нельзя здесь оставаться!
– Нет, папа, я не затем проделала такой путь, чтобы вот так взять и бросить тебя тут, уедем только вместе! Даже не думай применить свои военные штучки, я всё равно тебя найду! – голос Гали почти утих, действовали лекарства, она уснула.
Полог палатки открылся, генерал, сгорбившись, добрёл до дерева, прислонился и зарыдал. Впервые в жизни я видела, как плакал мужчина, военный. В душе всё перевернулось, я вспомнила родителей и вдруг чётко осознала, что могу тут погибнуть, а что будет дальше? Когда и как они узнают? Стояла с уткой в руках под проливным дождём, невольные слёзы смывали крупные капли. Не выдержала, вымыла утку, подошла к Виктору Дмитриевичу, тронула за плечо. Он резко отпрянул:
– Что вам надо?!
– Простите, мне показалось, что вам плохо, – я попятилась.
– Со мной всё нормально! Идите и лучше смотрите за моей дочерью! – он бодро расправил плечи и быстрым шагом направился в свою палатку.
Я никому и никогда не рассказывала про то, что услышала той ночью. Как только Гале стало лучше, из лагеря пришёл приказ: «Назначить, Галину Викторовну Дзюбу на должность медсестры походного госпиталя № 3 в Демократической республике Конго, на основании…» Она быстро поправлялась и вскоре стала нашей главной помощницей. Весёлый такой, позитивный человечек, никто не задавал лишних вопросов, мы же все тут по приказу, а я просто молчала о том, о чём уже знала. Заметила, как она на Славу смотрит, задалась вопросом, а действительно ли всё дело в поиске папы и крайне тяжёлой столичной жизни? А может тут Вячеслав далеко не последнюю роль играет?!
Слава, или, как ласково мы называем его, Вячик, отвозил нас в закрытый военный Ясеневский аэропорт Москвы, был совсем неразговорчив, даже суров, летел вместе с нами. Я невольно наблюдала за этим молодым парнишкой. Как только прибыли, он побрил свои светлые волосы налысо, казалось, хотел выглядеть постарше. Вечно хмурился, но спустя время будто оттаял. Оказалось, что он очень весёлый человечек, добрый и умный. И на все руки мастер: из палки сделает конфетку.
За вечерними посиделками травил анекдоты, рассказывал смешные истории из детства, и так часто в этих рассказах мелькала подружка Галя… Я пыталась спросить, почему он тут, но Слава уходил от ответа или просто молчал, делая вид, что занят. Когда привезли Галю… его как подменили, всегда весёлый, радостный, что бы ни случилось… Я всё не могла найти связь.
Проснулась я однажды от странного сна ночью. И ещё сильно хотелось пить. В моём шалаше воды уже не было, с чашкой в руках вышла из хижины, помню, что у операционной должна быть баклаха чистой воды. Ни о чём не думая, в полусне, добрела до палатки, откинула полог, справа должен быть бойлер с водой.
Вдруг зажёгся свет. Ну, конечно, у нас же тут «современные» технологии. За пологом заметила тени, сначала стало страшно, но я собралась и дёрнула ткань на себя. Галя и Слава, они стояли красные, как раки… Ох, молодёжь. Я молча набрала воды и потопала к себе. Уже лёжа на жёсткой кушетке, вспоминала их обескураженные лица. Красавчики! Никогда бы не подумала. Любовь же!!!
Причём тут папа и мама? Это просто любовь!!! Одного она занесла в Конго, а другая последовала за своей любовью! Хотела бы сама такую любовь. У родителей я видела такую любовь, и в семье Артёма тоже были такие отношения, (то что я видела, было на поверхности). Мне хотелось найти такие же.
Вспомнила сон, что приснился, необычный такой, я гуляла по Парижу. Стояла под аркой и смотрела на Эйфелеву башню, а рядом со мной был красивый мужчина, он должен быть таким, хоть и лицо его не видела, только силуэт. Он что-то говорил, а я отвечала ему… Такое чувство, что мы знаем давно друг друга и любим. Проснулась с ощущением пустоты и какой-то тоски…
Ещё у нас есть походная кухня. Там работает тётя Света и помощники военные – «двое из ларца одинаковых с лица», так со смехом мы их называем. Ваня – почти всегда хмурый сероглазый брюнет, всегда побрит налысо и такой высокий, широкий, чем-то напоминающий большой шкаф. Паша – балагур, вечно пытается подшутить, частенько не к месту. Его хлебом не корми, дай только над кем-нибудь посмеяться. И ещё внешность у него комичная: длинный, угловатый, уши оттопырены, похож на Чебурашку, так его и прозвали, между собой, конечно. А Геной мы Ваню зовем, иногда напоминает очень. Так что есть у нас Гена и Чебурашка.
Да, и конечно тётя Света – полная женщина лет сорока на вид, круглолицая, спокойная и очень добрая, всегда помогает ухаживать за пациентами, если позволяет время, хотя в её обязанности это не входит. Трудолюбивая, как пчёлка, никогда не сидит без дела. А как вкусно готовит! Из того скудного набора продовольствия, что нам привозят вояки, и некоторых местных овощей, фруктов, приправ (их иногда в городе закупает Вячик), умудряется создавать кулинарные шедевры. Блюда всегда разные, одно и то же не повторяется чаще, чем раз в две недели. Всегда задаюсь вопросом: как у неё так получается?
Как-то разговорились, я спросила:
– Тётя Света, а каким ветром вас сюда занесло?
– Совсем ты ребёнок, Марьяночка, хоть и врач. Давай договоримся: выкать перестанешь. Хоть и разница у нас лет пятнадцать, начинаю чувствовать себя пенсионеркой. Так что только на ты, и просто Света. Ну, или Светлана.
– Не смогу я так, это точно.
– Тогда не расскажу, почему я здесь, – она картинно замолчала, хитро на меня поглядывая.
– Шантаж это называется, Светлана, – я сделала над собой усилие, любопытство взяло вверх.
– Вот, а говоришь, что не можешь. Родилась в Киеве, потом с мамой переехали во Львов, где я окончила кулинарный техникум, по распределению попала в военную часть под Киевом. В это же время влюбилась, да так сильно, что аж трясло. Не поверишь, наверное, но я ходила в протестантскую церковь, пела в хоре, и тут обратил на меня внимание такой красавец, такие только моделями бывают! Смуглый, черноглазый, волосы светлые вьющиеся. А как ухаживал, цветы, подарки, романтика! Замуж за него собиралась, дурёха молодая была. Однако оказалось, что не только меня красавчик окучивал, но и ещё одну девчонку, она от него ребёнка родила, негритёночка! Тогда и выяснилось, что мамашка моего возлюбленного от негра его нагуляла! То-то он таким необыкновенно красивым казался, ещё и сказочник талантливый, наверное, весь в свою мамочку-гулёну. Когда узнала об этом, всё бросила, хоть и стаж был уже пять лет, а тут предложение поступило – подфартило, скажем так: работа в походных лагерях, оплата хорошая. Я согласилась. Правда, вот смотрю на этих чернокожих каждый день, а перед глазами встаёт неудавшийся жених-мулатик. И ни на одного негра и не «ёкает». Переболела. За следующие десять лет объездила почти всю Россию и страны СНГ. Получив отличные рекомендации, отправилась на «чёрный континент» в подчинение Виктора Дмитриевича. За последние шесть лет побывала в нескольких странах Африки. Личная жизнь не сложилась. Да и зачем она мне? Выйду на пенсию, буду мамашей десяти кошек, – как я поняла, Свету это обстоятельство совершенно не угнетало.
– Зря ты так, Света, найдёшь ещё своего мужчину.
– Для чего он мне, для здоровья что ли? Не смеши, Марьяна. Слушай, а почему Артём Львович тебя Мальвиной зовёт? Всё хотела спросить.
– Не поверишь, всё дело в чёрной краске, которую я позаимствовала у мамы. И покрасила свои волосы, – подробно рассказала эту историю Свете, она долго смеялась, аж до слёз.
Вот такая у нас получилась дружная семья.
Пока наблюдала за ребятами, ухаживала за немногочисленными пациентами, вела учёт медикаментов, наши серые будни приобрели свои особенные краски.
По вечерам, если позволяла погода, подолгу засиживались у костра на улице, рассказывали истории, анекдоты, пели песни. Только Тёма к нам присоединялся редко и почти всегда молчал. В руках у него всегда был блокнот: опять свои формулы записывал. Сколько себя помню, он всегда держал в руке карандаш и блокнот. Как-то спросила:
– Тёма, а что это у тебя…
– Да так, ничего важного, записываю, что сегодня удалось сделать по исследованиям.
Или смотрел на огонь и часто будто сквозь меня, в глазах всегда была грусть, куда подевалась его радостная суетливость и беззаботность? Может, так действует должность руководителя походного госпиталя? Конечно, на его плечи свалилась огромная ответственность, а ещё операции и исследования, отчётность, никакой связи с родными.
Уже поздно ночью с обозом пришёл Артемон. Мокрый до нитки, грязный и злой. Я разбирала коробки с лекарствами, когда он зашёл в палатку, которая служила у нас одновременно складом медикаментов и приёмным покоем. Опустился на стул, устало поникли плечи:
– Мальвина, как мне жаль, что я позвал тебя в эту Африку. Зачем только? Сам бы лучше поехал, на кой она мне упёрлась, эта практика. Денег захотел, степень почти без труда, как мне дураку казалось. Тебя не надо было тащить. Прости...
– Артемон, я не жалею, честно! Где бы мы нашли для диссертации столько материала? А тут ведь кладезь, за полгода сделали столько, сколько даже в Москве за пять лет не получилось бы. Не кисни!
– Неспокойно у меня на душе, Марьяна, чувство тревоги гнетёт с самого первого дня приезда сюда. Боюсь, как бы не обманули нас, – это он почти прошептал.
– Всё будет хорошо! Просто тебе надо поесть и отдохнуть, Света оставила тебе ужин в печке, сейчас принесу! – когда я вернулась с подносом, Артём уже спал, привалившись к опоре палатки.
Я вздохнула, вот так мы и живём. Часто вспоминаю маму, папу, Аню, как они там, родные мои? Они ведь переживают. Исчезла так неожиданно, не предупредила, когда улетаю. Не смогла же в тот день никому написать. И предупредить не получилось… Секретность и запрет на всякое общение с родственниками. Ну ничего, ещё полтора года, и я вернусь. Объясню им, они всё поймут. Мои родители самые лучшие. Они простят меня, дочь непутёвую.
Глава 3. Мой Султан (знакомство)
– Не ходи туда, там тебя ждут неприятности!
– Ну как же не ходить? Они же ждут!
Мультфильм «Котёнок по имени Гав»
Кто людям помогает, тот тратит время зря.
Хорошими делами прославиться нельзя
(песня старухи Шапокляк из мультика «Крокодил Гена»)
В один из дней к нам в лагерь приехали несколько чернокожих мужчин, явно неместные, как бы сказать, типаж у них другой, да и одеты по-европейски, сразу заметно, что не бедные, на хорошем внедорожнике, удивительно чистом (обычно тут машины заляпаны грязью по самую крышу). Обратились к нам на хорошем французском с просьбой осмотреть женщину и её ребёнка в дальнем селении. Сказали, что туда и обратно отвезут. Врачи не отказывают и обязаны идти на все вызовы. Артемон подозрительно их разглядывал, уж очень контрастировал их вид в сравнении с жителями округи. И сказал:
– Хорошо, поедет врач и с ней один из наших людей, один из ваших останется здесь! Надеюсь, вы понимаете, что я не могу отпустить женщину в одиночку неизвестно куда! – он был настроен решительно.
– Да, конечно! Как скажете! – высокий, очень красивый молодой мужчина, одетый лучше всех, видимо, имеющий влияние на остальных, сделал знак спутникам, один из них кивнул и вышел из машины.
Со мной отправили Ваню, наверное, потому, что у него самый устрашающий вид. В другое время я бы, наверное, расстроилась, что не Пашу, с ним хотя бы весело. Но сейчас мои мысли были заняты этим властным темнокожим молодым человеком: высокий, широкие плечи, обтянутые белоснежной футболкой, которая выгодно оттеняла не чёрную, нет, а цвета кофе с молоком кожу, тёмно-синие джинсы в обтяжку подчеркивали ладно скроенную атлетическую фигуру. Крупные черты лица, большие яркие глаза цвета горького шоколада, ... взгляд не оторвать.
Пока возилась в приёмном, собирая в чемоданчик препараты, которые могут понадобиться, заметила, что он стоит, подпирая плечом ближайшее дерево и с любопытством меня разглядывает. Увидел, что подглядываю за ним, широко улыбнулся.
«Ну надо же, какой привлекательный», – подумала я про себя и покраснела.
– Разрешите представиться, меня зовут Джамаль. А вас, моя прекрасная леди?
– Марьяна, – отчего-то я смутилась ещё больше.
– Мне очень приятно, Мариам, разрешите проводить вас до машины, – его смешной акцент вызвал невольную улыбку.
Путь до нужного селения занял почти два часа, было очень жарко и пыльно, примерно недели две как начался сухой сезон, но земля успела высохнуть.
Ваня безучастно смотрел в окно машины. Я же это время сидела, сжав руки, ловила на себе взгляд Джамаля в зеркале заднего вида, украдкой бросала на него свой взор, как будто боялась, что он меня поймает за подглядыванием. Он сидел рядом с водителем, сразу извинился за то, что невозможно использовать кондиционер из-за пыли. Иногда поворачивался ко мне, чтобы предложить воды, но я ничего не хотела, настолько была поглощена новыми для себя чувствами.
Приехали, выхожу из машины и поражаюсь, ну как так можно жить: то ли хижина, то ли палатка, убогое строение, слепленное из навоза и картона, судя по запаху. Низенький вход, прикрытый грязным обрывком ткани, окон нет вообще, через щели в крыше пробивается скудный свет. На каком-то подобии матраса лежит темнокожая молодая женщина, даже при таком свете бледная, землисто-серая я бы сказала. Рядом с ней лежит ребенок, возраст определить сложно, сильно истощён, примерно от шести до девяти месяцев. Я подошла к ней, присела, попыталась заговорить. Но она что-то лепечет на непонятном мне диалекте. Спрашиваю своё сопровождение, что сказала женщина. Мне перевели:
