– Э, не, на дуде у нас теперь Уля, – вставил Макс, – так что извиняй, тут ты в пролёте.
Ребята рассмеялись, обстановка стала более разряженной.
– Очень приятно познакомиться со всеми вами, – обвела я взглядом парней, улыбнувшись им. Но почему-то всё ещё чувствовала себя не в своей тарелке. А от того, как смотрел Матвей, обжигало лицо. Интересно, это был просто румянец или всё лицо покрылось пятнами? Стало некомфортно…
– Давай тогда мы начнём что-нибудь известное. А ты подхватишь. Сможешь?
– Куда деваться.
Сначала трудно было влиться в слаженную игру коллектива, но подбирала я всегда легко, и вскоре уже не выбивалась из общего ритма.
– Слушай, а неплохо сыграла. Мы тебя берём! – наперебой закричали парни. А я улыбалась. Счастье есть, его не может не быть.
Я попрощалась со всеми и вышла из студии в какой-то в эйфории. Хотелось танцевать и петь. Накрапывало, капли сбивали с деревьев пожухлую листву. Шла я, перепрыгивая через лужи, и даже дождь не мог испортить настроение. На ветру кружили листочки всех оттенков жёлтого и красного. Осень. Как она мне нравилась. И наши классики восхищались осенью. Увяданье. Казалось бы, что в нём красивого? Но они находили. И мне, как творческому человеку, наверное, это время года виделось чем-то таким возвышенным. Но и английские писатели тонко чувствовали всю эту меланхолию, ведь в Англии такое состояние даже дольше, чем у нас, стоит за окном. Строки «Осенней песни» английского художника и поэта Данте Габриэля Россетти, основателя братства прерафаэлитов, полны тоски, меланхолии и безысходности. Но как же они при этом красивы. А любимый поэт моей бабушки – Роберт Бёрнс. Правда, он родился в Шотландии. У бабушки был зачитанный томик в переводе Маршака, она всегда говорила, что его перевод лучший. Я хотела когда-нибудь обязательно подарить ей сборник стихов Бёрнса в оригинале.
За своими мыслями я не сразу заметила, что уже потемнело, и тут вспомнила, что так и не включила телефон. Как только я это сделала, моментально раздался звонок. Антон.
– Уля, у тебя всё в порядке? – беспокойно спросил он меня.
– Да, в полном. Извини, что не предупредила. Я на репетицию ходила к Максу.
– Послушать?
– И это тоже. Мне Макс предложил вместе с ними играть.
– Здорово. – Но в голосе Антона радости я тогда не услышала.
– Мне та-ак понравилось! Ты не представляешь. Супер! Столько эмоций забытых.
– Извини, мы потом поговорим. Я рад, что у тебя всё хорошо. – И он сбросил вызов.
Я посмотрела на телефон, повертела его в руках и подумала: «Вот ещё, настроение сейчас мне этим точно не испортишь». Не успела я убрать его в сумку, как сзади услышала окрик.
– Ульяна, стой!
Обернулась. Меня догонял… Матвей.
– Ты так быстро убежала. Давай провожу. Тебе далеко?
– Спасибо конечно, но не стоит. Я рядом живу.
– В нашем районе небезопасно. Да и я спокоен буду, что до дома тебя довёл. – Я чуть в лужу не наступила от неожиданности, но Матвей успел подхватить под локоть: – Осторожно, малышка.
– Спасибо...
Парень всю дорогу пытался расспрашивать о всяком, но мне почему-то хотелось молчать. В голове крутились песни, которые мы играли. Отвечала я скорей формально, чтобы создать видимость диалога. Уже у самого подъезда он вдруг взял мои руки, поднёс к губам, подышал на них и прошептал:
– Совсем холодные.
Сердце пропустило удар. Антон так не делал. Это было очень непривычное, но безумно приятное ощущение. Жаль только, что это был Матвей.
Мы попрощались. И я убежала домой.
Каждый день теперь проходил почти по одному сценарию. После занятий я стала пропадать на репетициях. Матвей провожал меня. А времени встречаться с Антоном почти не было. Говорили чаще через ВК. Мне было некомфортно, что у нас такое общение, но на тот момент была поглощена музыкой. Антону я не говорила о репетициях. Я сбегала, как в детстве, в этот мир от всех проблем. Это был мой личный рай, как и книги о Гарри Поттере...
На выступление, которое состоялось почти в конце октября, пригласила Катю, Антона и Марту с Веником. Друзья с радостью согласились послушать как мы играем. У нас вышло очень слаженно и красиво. Я впервые не забыла ни одной ноты! Закрыв глаза, я целиком растворялась в музыке, чувствовала себя бабочкой на лугу, порхающей с широко расправленными крыльями – будто лечу от ноты к ноте, как от одного цветка к другому. Аркадий Павлович, конечно, помогал мне. Спелись мы с ним. Не подвёл, родной. Да и наш «швец и жнец» играл как никогда, он будто вкладывал в музыку свою душу. Страха не было, я его не чувствовала. Так комфортно на сцене мне ещё никогда не было.
После выступления я подошла к столику, где расположились мои друзья.
Готовилась я уже с самого утра. Хотела понравиться Антону, поэтому надела юбку-солнце выше колен и блузку – наряд мой был строгий и в то же время вольный, потому что декольте при нужном ракурсе открывало прекрасный обзор на мою грудь.
Антон сидел отстранённо, казалось, думал о чём-то своём. Может, у него что-то случилось? Надо бы спросить, что с ним происходит. Я присела рядом. Он неожиданно прижал меня к себе и… поцеловал впервые мои волосы, сказав на ухо: «Ты была великолепна». Я почувствовала, как его руки спускаются ниже спины. И сердце бешено заколотилось. Значит, привлекаю. Значит, влюбляется. Это же так прекрасно!
– Тебе понравилось то, как мы играли?
– Конечно. Неплохо. А я на гитаре самостоятельно учился, – шепнул Антон.
– Здорово, ты молодец. – Я повернулась поудобнее и прильнула к его плечу. – Почему не рассказывал раньше?
Он не успел ответить, в наш диалог вмешалась Катя:
– А этот-то что с вами делает?
Я посмотрела туда, куда она указала.
– Кто «этот»? Матвей, что ли? – Катя кивнула в ответ. – Так он, считай, первая скрипка в этом оркестре, как оказалось.
– Неожиданный пассаж. – Она хмыкнула. – И что, нормально сыгрались?
– Да, вроде. Он не такой уж и засранец, как ты говорила. Вполне себе милый парень.
– Ну да, в каждой жопе затычка. Не смог стать капитаном команды, зато, смотрите-ка, музыкант, – съязвил Антон.
Мне не понравилось грубость, которую произнёс Антон. Матвей всегда был тактичным. И никогда мне слова плохого не сказал о том же Антоне. Хотя, как я поняла, между ними всё отнюдь не идеально. Правда, когда Матвей провожал меня до дома, часто прижимал к себе, но никогда не позволял большего, не лез ко мне с поцелуями. Я предупредила его, что мы с Антоном встречаемся, и тогда он сказал: «Окей, не буду лезть. Только позволь обнимать тебя». «Позволю...» – смущённо ответила я, решив, что в обычных дружеских объятиях нет ничего предосудительного. Так у нас возник своего рода ритуал, который соблюдался в дни репетиций: когда я приходила, он на пару секунд обнимал меня, порой чересчур крепко, и когда провожал до дома, тоже обнимал, но держал в объятиях уже долго. Его руки всегда теребили мой шарфик, который он пытался то развязать, то завязать. Это было смешно. После брал мои руки в свои и нежно целовал в ладошку. А если я была в перчатках, то аккуратно их снимал...
Я попыталась вступиться за Матвея, сказать, что парень он хороший, но не успела, к нашему столику подошли Максим и Стас. Посмотрев в сторону сцены, я увидела Матвея. Он сел за барабаны и стал прогонять какой-то ритмический рисунок, его глаза были прикрыты. Я уловила нечто знакомое. Вот ведь недоеденная лимонная долька!.. Это оказалась одна из композиций Slipknot, которую Стас никак не мог сыграть должным образом, а у Матвея каждый удар был точным, выверенным, сильным настолько, насколько полагалось. Его исполнение несло едва ли не больше эмоций, чем некоторые гитарные соло – можно слушать бесконечно! А от самого Матвея в это время невозможно было отвести взгляда. Парень открыл глаза, будто почувствовал, что я на него смотрю. И начал играть специально для меня. Только прикосновения Антона вырвали меня из нирваны...
– ...ребята, я надеюсь, что вам понравилось наше выступление и вы будете приходить на наши концерты, – последнее, что я услышала из сказанного Максом.
Веник и Катя что-то промычали в ответ. А я просто растворилась в ощущениях от поглаживания моего плеча Антоном. Хотя всё ещё чувствовала обжигающий взгляд Матвея. Да что он залип-то на мне? Я решила, что больше не буду обращать внимания на парня и постараюсь провести вечер с друзьями так, чтобы всем было весело.
Примерно с час мы сидели и общались обо всём на свете. У каждого находилась своя тема для разговора. Антон попивал пиво, мне тоже захотелось. Я решила заказать тёмное, от светлого мне становилось плохо. Марта с Веником взяли с меня пример, а Катя выбрала какой-то коктейль, который ей нахваливал до этого официант. Допив, Катюха убежала домой, так как за ней заехал брат, на прощание пожелав нам не скучать.
Мы с Антоном пошли танцевать. Он прижимал меня к себе, касался губами мочки уха, и я чувствовала себя птичкой, пойманной в силки. Его руки будто касались не только кожи, но и души.
Марта с Веником остаток вечера были поглощены друг другом. Между ними так и летали искры, они шептались, переглядывались, но не танцевали, а вскоре ушли, сославшись на дела. Понятно, какие у них дела... Да и нам тоже было пора. Вечер удался, на это я и надеялась.
Мы вышли на набережную. Уже стемнело, город был весь в огнях. Темнело уже так рано, что было не понять, сколько времени.
– Красиво...
– Что? – посмотрел на меня Антон безучастным взглядом. – Красиво, где?
Антон опять погрузился глубоко в мысли. Ну и ладно. Пойду тогда и молча полюбуюсь луной. Или ещё чем-нибудь прекрасным. Он не обратил внимания, что я отстала. Я смотрела на его фигуру... Красивый, как Аполлон. Только что же творится с этим парнем? Мать твою Меропу... Ничего не понимаю. Почему такой игнор? Ну, ладно, возможно, у парня проблемы... Что я буду лезть к нему? Надо будет – расскажет.
Я не стала смотреть, идёт ли Антон за мной, лишь на секунду остановилась у фонтана, который уже был отключен. Поверхность воды практически полностью покрыли опавшие листья, серые и потерянные, как я. Дорога к моему дома шла через парк. Я расстроенно смотрела на красоту, воспеваемую поэтами. Свернув с аллеи, я подошла к деревьям, стоявшим чуть поодаль и прикоснулась к ним по очереди. Они будто жалобно стонали под порывами ветра, а остатки листьев заговорщически перешёптывались между собой – видимо, решали, не пора ли сбежать с насиженных мест. И тут меня обдало крупными холодными каплями. Даже любимое пальто не согрело. Холодно. Я поёжилась от этого. Вечер уже не радовал... Погода осенняя, промозглая, она полностью соответствовала моему испорченному настроению – я поняла, что после радости всегда наступает грусть. В моей голове путались строки стихов русских классиков. Казалось, что поселился хаос во всём. Значит, всё-таки я неправильно расценила знаки, которые подавал мне Антон. Обидно и очень досадно. Неужели я только придумала себе сказку про принца, а на деле она оказалась про белого бычка, и мы так и будем ходить по кругу? Неужели не получилось его влюбить в себя? Накрапывал дождь. И ведь скоро пойдёт снег, да и день рождения сестрёнки будет. Через месяц почти, в ноябре. Она любит приглашать гостей. Интересно, как будет в этом году?..
Я ушла совсем глубоко в размышления о том, что есть и будет. И тут почувствовала прикосновение к руке.
– Ты куда, Уля? Что случилось? Отчего слёзки блестят на твоих глазах? – Парень остановил меня и принялся стирать их пальцем.
Я смотрела в его глаза и утопала, словно в омуте… Я была влюблена так, что дух захватывало, но не понимала, что испытывает ко мне Антон. Слишком он себя странно вёл по отношению ко мне. Это подбешивало.
– Пойдём, провожу до дому.
– Пойдём. Может, зайдёшь к нам? Я приглашаю на чай, – проговорили я парню, погружаясь в бездну его глаз.
– Почему бы нет. Можно.
Антон взял мою ладонь и положил на свой локоть. Мы подошли к дому. Антон уже ожил и рассказывал забавные случаи из детства. Я смеялась от души над каверзами, которые он устраивал в спортивном лагере.
Когда мы поднимались по лестнице, стало ясно, что бабушка готовит – запахи витали даже в подъезде. Я открыла дверь, пропуская Антона вперёд. Кот вышел встречать, обнюхал того, словно бы отвернулся и вальяжно подошёл ко мне. Я взяла его на руки, на ходу снимая обувь, и проговорила парню, указывая на шкаф:
– Не тушуйся. Вот здесь можешь повесить куртку.
Раздевшись, мы прошли на кухню. Бабушка возилась с ужином. Она всегда говорила: «Не заходите на мою вотчину, пока я на кухне». Но я решила, что сегодня можно этим правилом пренебречь.
– Бабуль, познакомься, это мой друг, Антон.
– Здравствуйте, молодой человек. – Бабушка поправила очки и посмотрела внимательно на моего парня. Опять не о том думаю – встречаться-то он мне не предлагал…
Пока сидели на кухне, бабушка его расспрашивала: на кого он учится, что ему нравится. Видно было, что Антон только из вежливости неохотно давал ответы. Я услышала, как открывается входная дверь, и повернула голову. Влетела моя сестрёнка.
– Бабулечка, что ты там готовишь? Ой… – Она заметила, что на кухне не только бабушка. – Здрасте всем.
– Картинка, быстро руки мыть. Куда хватаешь? – хлопнула бабушка полотенцем по руке сестрёнки, когда та попыталась стянуть булочку из тарелки. – А ну, марш отсель все. Идите на стол в комнате накрывайте.
Антон помог нам с сестрёнкой разложить стол, а после присел на диван, достал телефон и стал с кем-то переписываться. Из серванта я достала бабушкин сервиз, ещё советский. Почему-то мне хотелось, чтоб всё было идеально. Вскоре пришли родители. Они сегодня тоже ходили на концерт – маминой любимой группы. Такое происходило не часто. Папа у нас ходил в море – был капитаном дальнего плаванья. Ему, конечно же, хотелось сделать маме приятное, потому в свободное время они выбирались на выставки, концерты или в театр. Благо, что мама у меня билетёром работала в театре. А уж если её любимая группа выступала, как же мама могла пропустить такое.
В тот день мне казалось, что всё хорошо, но позже, когда прокручивала весь вечер в голове, поняла, что всё было не так уж и радужно. Взгляд Антона чаще останавливался на моей сестре. И смотрел он на неё совсем не так, как на меня. Инна веселила нас, рассказывала истории из учёбы и о своих друзьях. Оказалось, что у них с Антоном много общих знакомых, и разговор плавно перетёк к обсуждению случаев, которые были известны им обоим, а я чувствовала себя лишней.
Закончив с ужином, родители, бабушка и сестра деликатно оставили нас и разошлись по своим комнатам. Мы с Антоном отправились ко мне. Я закрыла дверь и включила музыку на колонке, какое-то время мы ещё о чём-то говорили, а потом заиграла одна из моих любимых песен Metallica – Nothing Else Matters. Взгляд Антона стал таким жадным, жгучим, словно он захотел меня поцеловать. Что он и сделал. Очень медленно приблизился к моим губам, коснулся аккуратно и нежно, словно крыло бабочки. И вот уже наши языки сплелись в танце желания и страсти. Он стал властно целовать меня, чувственно. Меня словно током ударило. Он уложил меня на кровать, и вскоре я почувствовала, что стало прохладнее. Антон раздевал меня. Музыку я уже не слушала – растворялась в ощущениях. Моё дыхание участилось. И у Антона тоже.
Ребята рассмеялись, обстановка стала более разряженной.
– Очень приятно познакомиться со всеми вами, – обвела я взглядом парней, улыбнувшись им. Но почему-то всё ещё чувствовала себя не в своей тарелке. А от того, как смотрел Матвей, обжигало лицо. Интересно, это был просто румянец или всё лицо покрылось пятнами? Стало некомфортно…
– Давай тогда мы начнём что-нибудь известное. А ты подхватишь. Сможешь?
– Куда деваться.
Сначала трудно было влиться в слаженную игру коллектива, но подбирала я всегда легко, и вскоре уже не выбивалась из общего ритма.
– Слушай, а неплохо сыграла. Мы тебя берём! – наперебой закричали парни. А я улыбалась. Счастье есть, его не может не быть.
Я попрощалась со всеми и вышла из студии в какой-то в эйфории. Хотелось танцевать и петь. Накрапывало, капли сбивали с деревьев пожухлую листву. Шла я, перепрыгивая через лужи, и даже дождь не мог испортить настроение. На ветру кружили листочки всех оттенков жёлтого и красного. Осень. Как она мне нравилась. И наши классики восхищались осенью. Увяданье. Казалось бы, что в нём красивого? Но они находили. И мне, как творческому человеку, наверное, это время года виделось чем-то таким возвышенным. Но и английские писатели тонко чувствовали всю эту меланхолию, ведь в Англии такое состояние даже дольше, чем у нас, стоит за окном. Строки «Осенней песни» английского художника и поэта Данте Габриэля Россетти, основателя братства прерафаэлитов, полны тоски, меланхолии и безысходности. Но как же они при этом красивы. А любимый поэт моей бабушки – Роберт Бёрнс. Правда, он родился в Шотландии. У бабушки был зачитанный томик в переводе Маршака, она всегда говорила, что его перевод лучший. Я хотела когда-нибудь обязательно подарить ей сборник стихов Бёрнса в оригинале.
За своими мыслями я не сразу заметила, что уже потемнело, и тут вспомнила, что так и не включила телефон. Как только я это сделала, моментально раздался звонок. Антон.
– Уля, у тебя всё в порядке? – беспокойно спросил он меня.
– Да, в полном. Извини, что не предупредила. Я на репетицию ходила к Максу.
– Послушать?
– И это тоже. Мне Макс предложил вместе с ними играть.
– Здорово. – Но в голосе Антона радости я тогда не услышала.
– Мне та-ак понравилось! Ты не представляешь. Супер! Столько эмоций забытых.
– Извини, мы потом поговорим. Я рад, что у тебя всё хорошо. – И он сбросил вызов.
Я посмотрела на телефон, повертела его в руках и подумала: «Вот ещё, настроение сейчас мне этим точно не испортишь». Не успела я убрать его в сумку, как сзади услышала окрик.
– Ульяна, стой!
Обернулась. Меня догонял… Матвей.
– Ты так быстро убежала. Давай провожу. Тебе далеко?
– Спасибо конечно, но не стоит. Я рядом живу.
– В нашем районе небезопасно. Да и я спокоен буду, что до дома тебя довёл. – Я чуть в лужу не наступила от неожиданности, но Матвей успел подхватить под локоть: – Осторожно, малышка.
– Спасибо...
Парень всю дорогу пытался расспрашивать о всяком, но мне почему-то хотелось молчать. В голове крутились песни, которые мы играли. Отвечала я скорей формально, чтобы создать видимость диалога. Уже у самого подъезда он вдруг взял мои руки, поднёс к губам, подышал на них и прошептал:
– Совсем холодные.
Сердце пропустило удар. Антон так не делал. Это было очень непривычное, но безумно приятное ощущение. Жаль только, что это был Матвей.
Мы попрощались. И я убежала домой.
Каждый день теперь проходил почти по одному сценарию. После занятий я стала пропадать на репетициях. Матвей провожал меня. А времени встречаться с Антоном почти не было. Говорили чаще через ВК. Мне было некомфортно, что у нас такое общение, но на тот момент была поглощена музыкой. Антону я не говорила о репетициях. Я сбегала, как в детстве, в этот мир от всех проблем. Это был мой личный рай, как и книги о Гарри Поттере...
Глава 5. Неопределенность
На выступление, которое состоялось почти в конце октября, пригласила Катю, Антона и Марту с Веником. Друзья с радостью согласились послушать как мы играем. У нас вышло очень слаженно и красиво. Я впервые не забыла ни одной ноты! Закрыв глаза, я целиком растворялась в музыке, чувствовала себя бабочкой на лугу, порхающей с широко расправленными крыльями – будто лечу от ноты к ноте, как от одного цветка к другому. Аркадий Павлович, конечно, помогал мне. Спелись мы с ним. Не подвёл, родной. Да и наш «швец и жнец» играл как никогда, он будто вкладывал в музыку свою душу. Страха не было, я его не чувствовала. Так комфортно на сцене мне ещё никогда не было.
После выступления я подошла к столику, где расположились мои друзья.
Готовилась я уже с самого утра. Хотела понравиться Антону, поэтому надела юбку-солнце выше колен и блузку – наряд мой был строгий и в то же время вольный, потому что декольте при нужном ракурсе открывало прекрасный обзор на мою грудь.
Антон сидел отстранённо, казалось, думал о чём-то своём. Может, у него что-то случилось? Надо бы спросить, что с ним происходит. Я присела рядом. Он неожиданно прижал меня к себе и… поцеловал впервые мои волосы, сказав на ухо: «Ты была великолепна». Я почувствовала, как его руки спускаются ниже спины. И сердце бешено заколотилось. Значит, привлекаю. Значит, влюбляется. Это же так прекрасно!
– Тебе понравилось то, как мы играли?
– Конечно. Неплохо. А я на гитаре самостоятельно учился, – шепнул Антон.
– Здорово, ты молодец. – Я повернулась поудобнее и прильнула к его плечу. – Почему не рассказывал раньше?
Он не успел ответить, в наш диалог вмешалась Катя:
– А этот-то что с вами делает?
Я посмотрела туда, куда она указала.
– Кто «этот»? Матвей, что ли? – Катя кивнула в ответ. – Так он, считай, первая скрипка в этом оркестре, как оказалось.
– Неожиданный пассаж. – Она хмыкнула. – И что, нормально сыгрались?
– Да, вроде. Он не такой уж и засранец, как ты говорила. Вполне себе милый парень.
– Ну да, в каждой жопе затычка. Не смог стать капитаном команды, зато, смотрите-ка, музыкант, – съязвил Антон.
Мне не понравилось грубость, которую произнёс Антон. Матвей всегда был тактичным. И никогда мне слова плохого не сказал о том же Антоне. Хотя, как я поняла, между ними всё отнюдь не идеально. Правда, когда Матвей провожал меня до дома, часто прижимал к себе, но никогда не позволял большего, не лез ко мне с поцелуями. Я предупредила его, что мы с Антоном встречаемся, и тогда он сказал: «Окей, не буду лезть. Только позволь обнимать тебя». «Позволю...» – смущённо ответила я, решив, что в обычных дружеских объятиях нет ничего предосудительного. Так у нас возник своего рода ритуал, который соблюдался в дни репетиций: когда я приходила, он на пару секунд обнимал меня, порой чересчур крепко, и когда провожал до дома, тоже обнимал, но держал в объятиях уже долго. Его руки всегда теребили мой шарфик, который он пытался то развязать, то завязать. Это было смешно. После брал мои руки в свои и нежно целовал в ладошку. А если я была в перчатках, то аккуратно их снимал...
Я попыталась вступиться за Матвея, сказать, что парень он хороший, но не успела, к нашему столику подошли Максим и Стас. Посмотрев в сторону сцены, я увидела Матвея. Он сел за барабаны и стал прогонять какой-то ритмический рисунок, его глаза были прикрыты. Я уловила нечто знакомое. Вот ведь недоеденная лимонная долька!.. Это оказалась одна из композиций Slipknot, которую Стас никак не мог сыграть должным образом, а у Матвея каждый удар был точным, выверенным, сильным настолько, насколько полагалось. Его исполнение несло едва ли не больше эмоций, чем некоторые гитарные соло – можно слушать бесконечно! А от самого Матвея в это время невозможно было отвести взгляда. Парень открыл глаза, будто почувствовал, что я на него смотрю. И начал играть специально для меня. Только прикосновения Антона вырвали меня из нирваны...
– ...ребята, я надеюсь, что вам понравилось наше выступление и вы будете приходить на наши концерты, – последнее, что я услышала из сказанного Максом.
Веник и Катя что-то промычали в ответ. А я просто растворилась в ощущениях от поглаживания моего плеча Антоном. Хотя всё ещё чувствовала обжигающий взгляд Матвея. Да что он залип-то на мне? Я решила, что больше не буду обращать внимания на парня и постараюсь провести вечер с друзьями так, чтобы всем было весело.
Примерно с час мы сидели и общались обо всём на свете. У каждого находилась своя тема для разговора. Антон попивал пиво, мне тоже захотелось. Я решила заказать тёмное, от светлого мне становилось плохо. Марта с Веником взяли с меня пример, а Катя выбрала какой-то коктейль, который ей нахваливал до этого официант. Допив, Катюха убежала домой, так как за ней заехал брат, на прощание пожелав нам не скучать.
Мы с Антоном пошли танцевать. Он прижимал меня к себе, касался губами мочки уха, и я чувствовала себя птичкой, пойманной в силки. Его руки будто касались не только кожи, но и души.
Марта с Веником остаток вечера были поглощены друг другом. Между ними так и летали искры, они шептались, переглядывались, но не танцевали, а вскоре ушли, сославшись на дела. Понятно, какие у них дела... Да и нам тоже было пора. Вечер удался, на это я и надеялась.
Мы вышли на набережную. Уже стемнело, город был весь в огнях. Темнело уже так рано, что было не понять, сколько времени.
– Красиво...
– Что? – посмотрел на меня Антон безучастным взглядом. – Красиво, где?
Антон опять погрузился глубоко в мысли. Ну и ладно. Пойду тогда и молча полюбуюсь луной. Или ещё чем-нибудь прекрасным. Он не обратил внимания, что я отстала. Я смотрела на его фигуру... Красивый, как Аполлон. Только что же творится с этим парнем? Мать твою Меропу... Ничего не понимаю. Почему такой игнор? Ну, ладно, возможно, у парня проблемы... Что я буду лезть к нему? Надо будет – расскажет.
Я не стала смотреть, идёт ли Антон за мной, лишь на секунду остановилась у фонтана, который уже был отключен. Поверхность воды практически полностью покрыли опавшие листья, серые и потерянные, как я. Дорога к моему дома шла через парк. Я расстроенно смотрела на красоту, воспеваемую поэтами. Свернув с аллеи, я подошла к деревьям, стоявшим чуть поодаль и прикоснулась к ним по очереди. Они будто жалобно стонали под порывами ветра, а остатки листьев заговорщически перешёптывались между собой – видимо, решали, не пора ли сбежать с насиженных мест. И тут меня обдало крупными холодными каплями. Даже любимое пальто не согрело. Холодно. Я поёжилась от этого. Вечер уже не радовал... Погода осенняя, промозглая, она полностью соответствовала моему испорченному настроению – я поняла, что после радости всегда наступает грусть. В моей голове путались строки стихов русских классиков. Казалось, что поселился хаос во всём. Значит, всё-таки я неправильно расценила знаки, которые подавал мне Антон. Обидно и очень досадно. Неужели я только придумала себе сказку про принца, а на деле она оказалась про белого бычка, и мы так и будем ходить по кругу? Неужели не получилось его влюбить в себя? Накрапывал дождь. И ведь скоро пойдёт снег, да и день рождения сестрёнки будет. Через месяц почти, в ноябре. Она любит приглашать гостей. Интересно, как будет в этом году?..
Я ушла совсем глубоко в размышления о том, что есть и будет. И тут почувствовала прикосновение к руке.
– Ты куда, Уля? Что случилось? Отчего слёзки блестят на твоих глазах? – Парень остановил меня и принялся стирать их пальцем.
Я смотрела в его глаза и утопала, словно в омуте… Я была влюблена так, что дух захватывало, но не понимала, что испытывает ко мне Антон. Слишком он себя странно вёл по отношению ко мне. Это подбешивало.
– Пойдём, провожу до дому.
– Пойдём. Может, зайдёшь к нам? Я приглашаю на чай, – проговорили я парню, погружаясь в бездну его глаз.
– Почему бы нет. Можно.
Антон взял мою ладонь и положил на свой локоть. Мы подошли к дому. Антон уже ожил и рассказывал забавные случаи из детства. Я смеялась от души над каверзами, которые он устраивал в спортивном лагере.
Когда мы поднимались по лестнице, стало ясно, что бабушка готовит – запахи витали даже в подъезде. Я открыла дверь, пропуская Антона вперёд. Кот вышел встречать, обнюхал того, словно бы отвернулся и вальяжно подошёл ко мне. Я взяла его на руки, на ходу снимая обувь, и проговорила парню, указывая на шкаф:
– Не тушуйся. Вот здесь можешь повесить куртку.
Раздевшись, мы прошли на кухню. Бабушка возилась с ужином. Она всегда говорила: «Не заходите на мою вотчину, пока я на кухне». Но я решила, что сегодня можно этим правилом пренебречь.
– Бабуль, познакомься, это мой друг, Антон.
– Здравствуйте, молодой человек. – Бабушка поправила очки и посмотрела внимательно на моего парня. Опять не о том думаю – встречаться-то он мне не предлагал…
Пока сидели на кухне, бабушка его расспрашивала: на кого он учится, что ему нравится. Видно было, что Антон только из вежливости неохотно давал ответы. Я услышала, как открывается входная дверь, и повернула голову. Влетела моя сестрёнка.
– Бабулечка, что ты там готовишь? Ой… – Она заметила, что на кухне не только бабушка. – Здрасте всем.
– Картинка, быстро руки мыть. Куда хватаешь? – хлопнула бабушка полотенцем по руке сестрёнки, когда та попыталась стянуть булочку из тарелки. – А ну, марш отсель все. Идите на стол в комнате накрывайте.
Антон помог нам с сестрёнкой разложить стол, а после присел на диван, достал телефон и стал с кем-то переписываться. Из серванта я достала бабушкин сервиз, ещё советский. Почему-то мне хотелось, чтоб всё было идеально. Вскоре пришли родители. Они сегодня тоже ходили на концерт – маминой любимой группы. Такое происходило не часто. Папа у нас ходил в море – был капитаном дальнего плаванья. Ему, конечно же, хотелось сделать маме приятное, потому в свободное время они выбирались на выставки, концерты или в театр. Благо, что мама у меня билетёром работала в театре. А уж если её любимая группа выступала, как же мама могла пропустить такое.
В тот день мне казалось, что всё хорошо, но позже, когда прокручивала весь вечер в голове, поняла, что всё было не так уж и радужно. Взгляд Антона чаще останавливался на моей сестре. И смотрел он на неё совсем не так, как на меня. Инна веселила нас, рассказывала истории из учёбы и о своих друзьях. Оказалось, что у них с Антоном много общих знакомых, и разговор плавно перетёк к обсуждению случаев, которые были известны им обоим, а я чувствовала себя лишней.
Закончив с ужином, родители, бабушка и сестра деликатно оставили нас и разошлись по своим комнатам. Мы с Антоном отправились ко мне. Я закрыла дверь и включила музыку на колонке, какое-то время мы ещё о чём-то говорили, а потом заиграла одна из моих любимых песен Metallica – Nothing Else Matters. Взгляд Антона стал таким жадным, жгучим, словно он захотел меня поцеловать. Что он и сделал. Очень медленно приблизился к моим губам, коснулся аккуратно и нежно, словно крыло бабочки. И вот уже наши языки сплелись в танце желания и страсти. Он стал властно целовать меня, чувственно. Меня словно током ударило. Он уложил меня на кровать, и вскоре я почувствовала, что стало прохладнее. Антон раздевал меня. Музыку я уже не слушала – растворялась в ощущениях. Моё дыхание участилось. И у Антона тоже.
