Кирилл долго бродил по серпантину кривоватых улочек в поисках Садовой, спотыкаясь в сумраке о какие-то кирпичи, выбоины и поребрики, и только увидел обрадовавшую табличку, как город подал первые звуки. Зашуршали кусты и из них повыскакивали темные, резкие, агрессивные тени. Стая собак, ершистых, дерганных, разбежалась полукругом и, выжидая дистанцию, разразилась раскатистым лаем. Кирилл похолодел и замер. Собаки ощерились, пригнули гавкающие морды к земле и стали приближаться небольшими рывками напружиненных лап. Кирилл решил отступать с достоинством, медленно, уверенно, не поворачиваясь спиной, но чертовы твари оскалились, начали бросаться, вцепляться в штанины и двуногое быстро подчинилось рептильному мозгу: бежать!
Последний раз Кирилл так улепетывал от собак в детстве. Псы рвали дистанцию, целились в пятки, понукали его разнузданным лаем, разогревались. Кирилл прямо на ходу нашарил в карманах связку ключей и компактный пластмассовый кастет, чтоб не махаться голыми руками, но тут наконец-то нашел удобный забор: высокий, с поперечными планками, взлетел на него с лёту, перемахнул на другую сторону, и, защищенный рядом железных прутьев, разразился такой отборной матерной тирадой, с такой неожиданной для самого себя злостью и хамоватой наглостью, что псы ошарашено поджали хвосты и разом разбежались по кустам.
- Зассали, суки драные, сдристнули? Так-то!
Кирилл долго пытался продышаться, одурев от избыточной дозы адреналина, но после расслабился, даже почувствовал небольшую эйфорию победившего смерть существа. Он расправил спину уверенно, руки в карманы, и только потом осмотрелся:
- Ага, вот оно что! - удивленно присвистнул и приблатненной развязной походочкой двинулся в сторону единственного светового пятна – того самого знакомого, даже по-своему родного здания.
Сцена 9. В стране невыученных уроков
Только запрыгнув в одинокое такси и назвав набивший оскомину адрес, Аня сообразила, что старик-то может быть засланным, и сейчас направил ее прямо в ловушку. Но деваться всё равно было некуда, Аня просто решила держаться настороже.
Недовольный таксист долго петлял по темным улицам, что-то без конца бормотал гортанным говором в непонятливый навигатор, вконец запутался, заблудился в лабиринте новостроек, но нашел-таки наконец Садовую, высадил Аню у единственного освещенного здания и был таков.
Она не верила своим глазам. Это была ее родная школа. Светилась огнями по три, требовательно приглашала внутрь, в свою кислотную утробу.
Аня поняла, что делать нечего – придется заходить.
- Щербакова, ты опять опаздываешь! – ее сразу поймала за руку какая-то неодолимая сила в синем заношенном халате.
- Извините…
- И опять без сменки! Ты издеваешься? В следующий раз я тебя просто в школу не пущу, отправишься за родителями!
- Спасибо…
Аня проскользнула мимо огромного тела технички и робко поднялась на третий этаж. Дверь в кабинет математики была слегка приоткрыта, будто подманивала. Из кабинета слышался ровный мерзкий голос Елены Леопольдовны. Аня постучала и вошла в класс.
- Вы только посмотрите, кто изволил заявиться! И опять почти вовремя! Что, Щербакова, школьное расписание не для всех написано? У тебя какой-то свой, свободный график?
- Нет, Елена Леопольдовна.
- Ладно, садись за парту. Надеюсь, хоть домашнее задание выполнила?
Аня что-то неразборчиво пробурчала в ответ, быстро нырнула за свою парту, открыла сумочку и с удивлением обнаружила там тетрадь и ручку.
- Щербакова, к доске! – с места в карьер. Аня вздрогнула. – А ты как думала, я о тебе сразу забуду?
Аня медленно, будто во сне, выплыла к сероватой в белых меловых разводах доске.
- Записывай условия задачи!
Дальше всё слилось в какой-то невразумительный гул, ахинею из функций, переменных, интегралов и иной нечисти. Аня что-то выводила крохотным кусочком мела на непостижимо огромной, с целую вселенную, доске, путалась, ошибалась, позорилась. Леопольдовна ухмылялась и злорадствовала, класс притих и беззвучно сопереживал. Мучения тянулись практически вечность, пока учителка, наконец, не насытилась триумфом и не отпустила жертву на место, снисходительно одарив тройкой с минусом.
- Ведь варят у тебя мозги, Щербакова, только учиться ленишься…
Аня вернулась за парту и обнаружила там ромбом свернутую записку, развернула и прочитала одними губами: “«А» и «Б» сидели на трубе. «А» упало, «Б» пропало… Кто остался?”
Аня пожала плечами и сунула записку в карман.
Звонок стал сладостным избавлением от кошмара. Вот только – надолго ли?
- Что у нас дальше? – спросила Аня соседку по парте.
- Как что? Сейчас будет концерт в актовом зале. Все уроки отменены. Так ты же выступаешь!
- Что?!
- Ты что, не подготовилась? Тебе вроде Пушкина задавали наизусть?
- Приехали.
- Так выучила?
- Выучила.
Класс быстро опустел.
- Идем, слышишь гул? Народ собрался.
- Подожди пять минут. Посиди со мной.
- Что такое опять?
- Я не чувствую ног.
- Господи, ты себя в зеркало видела? В гроб краше кладут!
- Спасибо.
- Возьми платок, лицо вытри. Всё в испарине.
- У меня свой есть.
- Как знаешь.
- Там много людей передо мной выступает?
- Да я откуда знаю?
Открылась дверь класса:
- Щербакова, пора на сцену!
- Иду.
Аня с усилием извлекла свое непослушное тело из-за парты и на деревянных ногах заковыляла в просторный коридор, превращенный по случаю очередного неясного торжества сотней параллельных скамеек в актовый зал. Вдалеке, в каком-то тумане возвышалась сцена. Тысяча голов повернулась в ее сторону, гомон поутих, равнодушные глаза следили за комично кривой походкой.
Аня взошла на сцену. Молодая ведущая, русский язык и литература, бодро рявкнула в микрофон:
- Анна Щербакова. Читает стихи А.С. Пушкина.
Аня помедлила ещё секунду, но подошла к стойке:
- Пушкина на будет, – открытая ладонь в сторону дернувшейся русички. - Задрали уже со своим Пушкиным. Борис Пастернак.
Аня закрыла глаза и сразу, пока никто не вмешался, не перебил:
- Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку…
Строчки ложились ровно, как мшистые декоративные камни у мастеровитого строителя. Её голос, вначале тихий и робкий, какой-то домашний, вдруг обрел силу, окреп, заструился в зал. Аня поняла, что больше не паникует, не боится – пошли они вообще все к черту! – что ей давно хотелось что-то им всем высказать: не грубое, но жесткое, наболевшее, откровенное, и открыла глаза…
Сцена 10. Квест
Одинокий фонарь освещал крохотную часть застывшего пространства: решетка, калитка, асфальт. Прямо в конусе света стоял человек: молодой, невысокий, вихрастый. Аня хотела было пройти мимо.
- Отучилась? – парень ухмыльнулся.
- Что, простите?
- У вас портфель школьный.
- Черт. И правда, - Аня остановилась и удивленно посмотрела на ранец. - Откуда он взялся?
- Это всё Антиквест долбаный.
- Мне говорили что-то про квест, который не квест, а вовсе наоборот.
- Это точно. Извините, я не представился. Меня Никита зовут.
- Аня. А вы…
- Тоже, как бы выразиться поточнее… - он покрутил пальцами, - жертва этой хрени.
- Они и вас достали?
- Давно уже. Сил нет терпеть. Вот тоже хожу, ищу чертову Садовую 22б, надеюсь расквитаться с козлами.
- А это разве… - Аня махнула рукой в сторону школы.
- Вы читать умеете? Это Садовая 22а.
Аня близоруко прищурилась, разглядывая табличку.
- Точно. Так тут не одно здание?
- Хрен его знает. Тут вообще всё неопределенно.
- А у вас что было? В смысле испытаний?
- Тут всего и не рассказать. Но после того, как меня двое суток о..евшие менты без объяснений продержали в обезьяннике, грозясь посадить на бутылку, меня уже ничем не удивить и, надеюсь, не испугать. Зато…
Его прервал резкий скрипящий звук. Аня испуганно обернулась к воротам школы. Это Кирилл вышел за ограду, и калитка на пружине тут же захлопнулась, подтолкнув, даже вышвырнув его на улицу. Огни в окнах здания тут же разом все погасли. Кирилл удивленно повернулся к воротам, подергал – заперто.
- Смотрите, ещё одна рыбка выскользнула из сети, - усмехнулся Никита.
- Вы тоже здесь видите Пенсионный фонд? – подошел к остальным Кирилл.
Аня немного нервно хихикнула:
- Нет, как раз наоборот. Родную школу.
- Но как такое возможно? – Кирилл обернулся, но здание утонуло в темноте – был едва различим лишь контур.
- Я Никита, это Аня…
- Кирилл.
- Поверь, братан, тут возможно всё!
- Понимаете, я был здесь пару недель назад, но днем, увидел здание Пенсионного фонда – это точно оно, я там пару лет по юности работал – а оно же совсем в другом районе! Только я зайти не мог – всё было закрыто. И с этого дня со мной всякая жуть начала происходить. И постоянно ночью. И реклама этого квеста дурацкого повсюду! Я и подумал, может ночью тут что-нибудь разведаю…
- Ну и как – разведал?
- Ещё бы! Столько лет прошло, а там вообще ничего не изменилось! Никто не постарел ни на день. И все меня помнят, будто я только вчера уволился!
- Но ведь была и особая причина, из-за которой ты хотел вернуться? – выпытывал Никита.
- Была причина. Сейчас она замужем. У нее уже трое детей. А там ей снова девятнадцать! Черт, какой же она была красивой, тоненькой, стройной! Я как в ледяной омут рухнул! Так и не отпустило меня оказывается за все эти годы… И снова как подросток себя чувствовал: краснел, смущался, запинался.
- Стыд и срам? – съехидничал Никита.
- А вот и нет! Теперь, спустя годы, понимаешь – какое же это было счастье! Вот так любить, так добиваться, даже расставаться – все эти буйства юности, эти нерастраченные, не потускневшие чувства! Полнота и насыщенность жизни…
- Так почему же ты там не остался? – не унимался Никита.
- Я и хотел поначалу. Даже залип на какое-то время – оно там как-то странно течет, в нем как будто вязнешь. Даже не помню, сколько времени там провел…
- То-то у тебя трехдневная щетина…
- Щетина… - Кирилл удивленно провел по щеке рукой. – Странно… Да! Так меня оттолкнуло даже не само понимание, что всё это иллюзия, такая гротескная пародия на мою молодость, а просто я осознал в какой-то момент, что ничего вернуть нельзя. Я уже сам с тех времен настолько изменился, скурвился даже; вся эта наивность, невинность, порывистость – всё святое – эта б..дская жизнь выдувала годами безжалостно, остался один только циничный скелет…
- Ух ты… Ладно, братишка, не тилтуй.
- Никита, а откуда ты знаешь, что там можно было остаться? – с подозрением спросила Аня.
- Поверьте, я гораздо дольше вашего пытаюсь с этим Антиквестом разобраться: там уже куча народа сгинула.
- С концами?
- Ага.
- И что же, их не ищут? – усомнился Кирилл.
- Вот тут начинается самое стремное. Их ищут, конечно, поначалу. А потом как-то так получается, что их начинают забывать – о том, что они вообще существовали – причем, довольно быстро…
- Бедный старик! – прошептала Аня.
- …и возможно тут есть взаимосвязь: туда уходят именно те, кого искать особо не будут – то есть им заведомо не к кому возвращаться, или просто незачем: тот мир гораздо привлекательнее.
Аня вспомнила шквал аплодисментов после недавнего выступления и кивнула.
- Но раз уж вы выбрались из 22а, у меня вопрос: кто-нибудь это долбаное 22б обнаружил? Нет? Тогда пошли искать!
Сцена 11. Антиквест
Они долго петляли в сумраке закоулками, переулками, тупиками вокруг извилистой Садовой, поеживаясь от промозглого холода и жути.
- Послушайте, никого не удивляет такая тишина и… пустота эта криповая? – Никита осмотрелся вокруг.
- В смысле?
- Гляньте, ни одного человека на улицах, ни машины, даже ментовской патрульной, такси или скорой помощи…
- Меня привезло такси.
- Ну и всё. А местные? Ни звуков, ни сирен там, пьяных криков, ничего вообще.
- Так ночь ведь, спят уже все, - отмахнулась Аня.
- Ага, и ни одного окна горящего, даже синеватого от блика телевизора или монитора. Город будто вымер.
- Или тут и не жил никто… - Кирилл застыл на месте.
- Или тут и вовсе жить нельзя.
- Успокойтесь. Район новый, большая часть квартир ещё не заселена. Хватит ужас наводить! – голос Ани дрогнул.
Никита вдруг схватил камень с земли и метким броском разбил ближайшее стекло.
- Что ты творишь?
- Спокуха. Там никого нет. Слышите?
Он нашел ещё кусок кирпича и выбил стекло в доме напротив.
- Ну? Ни звука. Можно залезть в любую квартиру проверить. Но уверен – они все не жилые.
- В тюрячку захотел?
- Но подождите, - Кирилл замахал руками. - Я бывал здесь утром, тут полно людей и машин, обычный город.
- Да ты сам прислушайся! Разве в обычном городе может быть такая мертвая тишина?
Аня напряглась:
- Ты будто всё ведешь к чему-то, можешь прямо сказать?
- Хорошо. Я тоже был на Садовой 22а. Прошел их долбаный лабиринт, а на выходе, уже на улице ко мне подошел странный дед и, подозрительно озираясь, запихнул листовку в мой карман, ничего не сказал и тут же свалил. А в листовке объяснялось в общих чертах, с чем мы все столкнулись. Так вот: каждый видит на месте этого здания что-то своё, это может быть школа, или покинутый родной дом, или старое место работы, где до сих пор можно встретить свою бывшую – так, Кирилл? – не знаю, как им это удается, суть Антиквеста от этого не меняется…
- Так в чем он? Не томи, достал уже!
- Хорошо, я зачитаю, - Никита достал из кармана замусоленный пестрый рекламный листок:
«…вот основные правила, превращающие АнтиКвест в уникальный experience:
1) ты участвуешь не добровольно;
2) ты не знаешь о своем участии;
3) ты не ограничен одной искусственной локацией, ивенты могут застигнуть тебя где угодно;
4) ты либо один, либо не знаешь, против кого или с кем играешь в команде;
5) ты не можешь добровольно выйти из игры;
6) победителей нет, только приобретенный личный опыт;
7) этот квест не заканчивается никогда, теперь это просто твоя жизнь…»
- «Против кого». Зашибись. Чего им вообще всем от нас надо? – Аня была готова заплакать.
- Мне больше интересно – кто эти «все» и как их достать.
- Я ещё одного не понимаю, - Кирилл взял листовку у Никиты, начал внимательно разглядывать. - Все только и трындят про 22б, реклама, буклеты всякие, только вот нет этой чертовой «бэ» ни на одной карте, а все мы наткнулись только на 22а, где и было у каждого свое, как бы поточнее выразиться: видение?
- Послушайте, - голос Никиты странно напрягся. - Садовая 22а и 22б – это мало того, что разные здания с разным функционалом, а вы не думали, что это могут быть и различные организации, в том числе конкурирующие, даже враждующие, где одна мимикрирует под вторую, перехватывает ее клиентов? Возможно, спасает или наоборот губит? Тут главное не промахнуться, не перепутать. Они могут быть как инь-ян, хаос и порядок, тьма и свет…
- Ага. И борются за наши души. Очень свежо, - Аня присела на скамейку передохнуть.
- Ну, наверное, не души, но за наш выбор, наши поступки. Доказывают каждый свою идею.
- Тогда, скорее, как левые и правые, демократы и республиканцы, либералы и консерваторы.
- Тогда, пожалуйста, сразу укажите, куда опустить бюллетень, и я пойду, наверное? – скривился Кирилл.
- Боюсь, так просто от них не отвяжешься, - гробовым голосом припечатал Никита.
- Но зачем так над нами издеваться? – Аня спрятала в ладони лицо.
- Потому что нет греха страшнее мещанства! – Никита на миг стал похож на древнего пророка. - И нет худшей жизни, чем нормальная жизнь!
Последний раз Кирилл так улепетывал от собак в детстве. Псы рвали дистанцию, целились в пятки, понукали его разнузданным лаем, разогревались. Кирилл прямо на ходу нашарил в карманах связку ключей и компактный пластмассовый кастет, чтоб не махаться голыми руками, но тут наконец-то нашел удобный забор: высокий, с поперечными планками, взлетел на него с лёту, перемахнул на другую сторону, и, защищенный рядом железных прутьев, разразился такой отборной матерной тирадой, с такой неожиданной для самого себя злостью и хамоватой наглостью, что псы ошарашено поджали хвосты и разом разбежались по кустам.
- Зассали, суки драные, сдристнули? Так-то!
Кирилл долго пытался продышаться, одурев от избыточной дозы адреналина, но после расслабился, даже почувствовал небольшую эйфорию победившего смерть существа. Он расправил спину уверенно, руки в карманы, и только потом осмотрелся:
- Ага, вот оно что! - удивленно присвистнул и приблатненной развязной походочкой двинулся в сторону единственного светового пятна – того самого знакомого, даже по-своему родного здания.
Сцена 9. В стране невыученных уроков
Только запрыгнув в одинокое такси и назвав набивший оскомину адрес, Аня сообразила, что старик-то может быть засланным, и сейчас направил ее прямо в ловушку. Но деваться всё равно было некуда, Аня просто решила держаться настороже.
Недовольный таксист долго петлял по темным улицам, что-то без конца бормотал гортанным говором в непонятливый навигатор, вконец запутался, заблудился в лабиринте новостроек, но нашел-таки наконец Садовую, высадил Аню у единственного освещенного здания и был таков.
Она не верила своим глазам. Это была ее родная школа. Светилась огнями по три, требовательно приглашала внутрь, в свою кислотную утробу.
Аня поняла, что делать нечего – придется заходить.
- Щербакова, ты опять опаздываешь! – ее сразу поймала за руку какая-то неодолимая сила в синем заношенном халате.
- Извините…
- И опять без сменки! Ты издеваешься? В следующий раз я тебя просто в школу не пущу, отправишься за родителями!
- Спасибо…
Аня проскользнула мимо огромного тела технички и робко поднялась на третий этаж. Дверь в кабинет математики была слегка приоткрыта, будто подманивала. Из кабинета слышался ровный мерзкий голос Елены Леопольдовны. Аня постучала и вошла в класс.
- Вы только посмотрите, кто изволил заявиться! И опять почти вовремя! Что, Щербакова, школьное расписание не для всех написано? У тебя какой-то свой, свободный график?
- Нет, Елена Леопольдовна.
- Ладно, садись за парту. Надеюсь, хоть домашнее задание выполнила?
Аня что-то неразборчиво пробурчала в ответ, быстро нырнула за свою парту, открыла сумочку и с удивлением обнаружила там тетрадь и ручку.
- Щербакова, к доске! – с места в карьер. Аня вздрогнула. – А ты как думала, я о тебе сразу забуду?
Аня медленно, будто во сне, выплыла к сероватой в белых меловых разводах доске.
- Записывай условия задачи!
Дальше всё слилось в какой-то невразумительный гул, ахинею из функций, переменных, интегралов и иной нечисти. Аня что-то выводила крохотным кусочком мела на непостижимо огромной, с целую вселенную, доске, путалась, ошибалась, позорилась. Леопольдовна ухмылялась и злорадствовала, класс притих и беззвучно сопереживал. Мучения тянулись практически вечность, пока учителка, наконец, не насытилась триумфом и не отпустила жертву на место, снисходительно одарив тройкой с минусом.
- Ведь варят у тебя мозги, Щербакова, только учиться ленишься…
Аня вернулась за парту и обнаружила там ромбом свернутую записку, развернула и прочитала одними губами: “«А» и «Б» сидели на трубе. «А» упало, «Б» пропало… Кто остался?”
Аня пожала плечами и сунула записку в карман.
Звонок стал сладостным избавлением от кошмара. Вот только – надолго ли?
- Что у нас дальше? – спросила Аня соседку по парте.
- Как что? Сейчас будет концерт в актовом зале. Все уроки отменены. Так ты же выступаешь!
- Что?!
- Ты что, не подготовилась? Тебе вроде Пушкина задавали наизусть?
- Приехали.
- Так выучила?
- Выучила.
Класс быстро опустел.
- Идем, слышишь гул? Народ собрался.
- Подожди пять минут. Посиди со мной.
- Что такое опять?
- Я не чувствую ног.
- Господи, ты себя в зеркало видела? В гроб краше кладут!
- Спасибо.
- Возьми платок, лицо вытри. Всё в испарине.
- У меня свой есть.
- Как знаешь.
- Там много людей передо мной выступает?
- Да я откуда знаю?
Открылась дверь класса:
- Щербакова, пора на сцену!
- Иду.
Аня с усилием извлекла свое непослушное тело из-за парты и на деревянных ногах заковыляла в просторный коридор, превращенный по случаю очередного неясного торжества сотней параллельных скамеек в актовый зал. Вдалеке, в каком-то тумане возвышалась сцена. Тысяча голов повернулась в ее сторону, гомон поутих, равнодушные глаза следили за комично кривой походкой.
Аня взошла на сцену. Молодая ведущая, русский язык и литература, бодро рявкнула в микрофон:
- Анна Щербакова. Читает стихи А.С. Пушкина.
Аня помедлила ещё секунду, но подошла к стойке:
- Пушкина на будет, – открытая ладонь в сторону дернувшейся русички. - Задрали уже со своим Пушкиным. Борис Пастернак.
Аня закрыла глаза и сразу, пока никто не вмешался, не перебил:
- Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку…
Строчки ложились ровно, как мшистые декоративные камни у мастеровитого строителя. Её голос, вначале тихий и робкий, какой-то домашний, вдруг обрел силу, окреп, заструился в зал. Аня поняла, что больше не паникует, не боится – пошли они вообще все к черту! – что ей давно хотелось что-то им всем высказать: не грубое, но жесткое, наболевшее, откровенное, и открыла глаза…
Сцена 10. Квест
Одинокий фонарь освещал крохотную часть застывшего пространства: решетка, калитка, асфальт. Прямо в конусе света стоял человек: молодой, невысокий, вихрастый. Аня хотела было пройти мимо.
- Отучилась? – парень ухмыльнулся.
- Что, простите?
- У вас портфель школьный.
- Черт. И правда, - Аня остановилась и удивленно посмотрела на ранец. - Откуда он взялся?
- Это всё Антиквест долбаный.
- Мне говорили что-то про квест, который не квест, а вовсе наоборот.
- Это точно. Извините, я не представился. Меня Никита зовут.
- Аня. А вы…
- Тоже, как бы выразиться поточнее… - он покрутил пальцами, - жертва этой хрени.
- Они и вас достали?
- Давно уже. Сил нет терпеть. Вот тоже хожу, ищу чертову Садовую 22б, надеюсь расквитаться с козлами.
- А это разве… - Аня махнула рукой в сторону школы.
- Вы читать умеете? Это Садовая 22а.
Аня близоруко прищурилась, разглядывая табличку.
- Точно. Так тут не одно здание?
- Хрен его знает. Тут вообще всё неопределенно.
- А у вас что было? В смысле испытаний?
- Тут всего и не рассказать. Но после того, как меня двое суток о..евшие менты без объяснений продержали в обезьяннике, грозясь посадить на бутылку, меня уже ничем не удивить и, надеюсь, не испугать. Зато…
Его прервал резкий скрипящий звук. Аня испуганно обернулась к воротам школы. Это Кирилл вышел за ограду, и калитка на пружине тут же захлопнулась, подтолкнув, даже вышвырнув его на улицу. Огни в окнах здания тут же разом все погасли. Кирилл удивленно повернулся к воротам, подергал – заперто.
- Смотрите, ещё одна рыбка выскользнула из сети, - усмехнулся Никита.
- Вы тоже здесь видите Пенсионный фонд? – подошел к остальным Кирилл.
Аня немного нервно хихикнула:
- Нет, как раз наоборот. Родную школу.
- Но как такое возможно? – Кирилл обернулся, но здание утонуло в темноте – был едва различим лишь контур.
- Я Никита, это Аня…
- Кирилл.
- Поверь, братан, тут возможно всё!
- Понимаете, я был здесь пару недель назад, но днем, увидел здание Пенсионного фонда – это точно оно, я там пару лет по юности работал – а оно же совсем в другом районе! Только я зайти не мог – всё было закрыто. И с этого дня со мной всякая жуть начала происходить. И постоянно ночью. И реклама этого квеста дурацкого повсюду! Я и подумал, может ночью тут что-нибудь разведаю…
- Ну и как – разведал?
- Ещё бы! Столько лет прошло, а там вообще ничего не изменилось! Никто не постарел ни на день. И все меня помнят, будто я только вчера уволился!
- Но ведь была и особая причина, из-за которой ты хотел вернуться? – выпытывал Никита.
- Была причина. Сейчас она замужем. У нее уже трое детей. А там ей снова девятнадцать! Черт, какой же она была красивой, тоненькой, стройной! Я как в ледяной омут рухнул! Так и не отпустило меня оказывается за все эти годы… И снова как подросток себя чувствовал: краснел, смущался, запинался.
- Стыд и срам? – съехидничал Никита.
- А вот и нет! Теперь, спустя годы, понимаешь – какое же это было счастье! Вот так любить, так добиваться, даже расставаться – все эти буйства юности, эти нерастраченные, не потускневшие чувства! Полнота и насыщенность жизни…
- Так почему же ты там не остался? – не унимался Никита.
- Я и хотел поначалу. Даже залип на какое-то время – оно там как-то странно течет, в нем как будто вязнешь. Даже не помню, сколько времени там провел…
- То-то у тебя трехдневная щетина…
- Щетина… - Кирилл удивленно провел по щеке рукой. – Странно… Да! Так меня оттолкнуло даже не само понимание, что всё это иллюзия, такая гротескная пародия на мою молодость, а просто я осознал в какой-то момент, что ничего вернуть нельзя. Я уже сам с тех времен настолько изменился, скурвился даже; вся эта наивность, невинность, порывистость – всё святое – эта б..дская жизнь выдувала годами безжалостно, остался один только циничный скелет…
- Ух ты… Ладно, братишка, не тилтуй.
- Никита, а откуда ты знаешь, что там можно было остаться? – с подозрением спросила Аня.
- Поверьте, я гораздо дольше вашего пытаюсь с этим Антиквестом разобраться: там уже куча народа сгинула.
- С концами?
- Ага.
- И что же, их не ищут? – усомнился Кирилл.
- Вот тут начинается самое стремное. Их ищут, конечно, поначалу. А потом как-то так получается, что их начинают забывать – о том, что они вообще существовали – причем, довольно быстро…
- Бедный старик! – прошептала Аня.
- …и возможно тут есть взаимосвязь: туда уходят именно те, кого искать особо не будут – то есть им заведомо не к кому возвращаться, или просто незачем: тот мир гораздо привлекательнее.
Аня вспомнила шквал аплодисментов после недавнего выступления и кивнула.
- Но раз уж вы выбрались из 22а, у меня вопрос: кто-нибудь это долбаное 22б обнаружил? Нет? Тогда пошли искать!
Сцена 11. Антиквест
Они долго петляли в сумраке закоулками, переулками, тупиками вокруг извилистой Садовой, поеживаясь от промозглого холода и жути.
- Послушайте, никого не удивляет такая тишина и… пустота эта криповая? – Никита осмотрелся вокруг.
- В смысле?
- Гляньте, ни одного человека на улицах, ни машины, даже ментовской патрульной, такси или скорой помощи…
- Меня привезло такси.
- Ну и всё. А местные? Ни звуков, ни сирен там, пьяных криков, ничего вообще.
- Так ночь ведь, спят уже все, - отмахнулась Аня.
- Ага, и ни одного окна горящего, даже синеватого от блика телевизора или монитора. Город будто вымер.
- Или тут и не жил никто… - Кирилл застыл на месте.
- Или тут и вовсе жить нельзя.
- Успокойтесь. Район новый, большая часть квартир ещё не заселена. Хватит ужас наводить! – голос Ани дрогнул.
Никита вдруг схватил камень с земли и метким броском разбил ближайшее стекло.
- Что ты творишь?
- Спокуха. Там никого нет. Слышите?
Он нашел ещё кусок кирпича и выбил стекло в доме напротив.
- Ну? Ни звука. Можно залезть в любую квартиру проверить. Но уверен – они все не жилые.
- В тюрячку захотел?
- Но подождите, - Кирилл замахал руками. - Я бывал здесь утром, тут полно людей и машин, обычный город.
- Да ты сам прислушайся! Разве в обычном городе может быть такая мертвая тишина?
Аня напряглась:
- Ты будто всё ведешь к чему-то, можешь прямо сказать?
- Хорошо. Я тоже был на Садовой 22а. Прошел их долбаный лабиринт, а на выходе, уже на улице ко мне подошел странный дед и, подозрительно озираясь, запихнул листовку в мой карман, ничего не сказал и тут же свалил. А в листовке объяснялось в общих чертах, с чем мы все столкнулись. Так вот: каждый видит на месте этого здания что-то своё, это может быть школа, или покинутый родной дом, или старое место работы, где до сих пор можно встретить свою бывшую – так, Кирилл? – не знаю, как им это удается, суть Антиквеста от этого не меняется…
- Так в чем он? Не томи, достал уже!
- Хорошо, я зачитаю, - Никита достал из кармана замусоленный пестрый рекламный листок:
«…вот основные правила, превращающие АнтиКвест в уникальный experience:
1) ты участвуешь не добровольно;
2) ты не знаешь о своем участии;
3) ты не ограничен одной искусственной локацией, ивенты могут застигнуть тебя где угодно;
4) ты либо один, либо не знаешь, против кого или с кем играешь в команде;
5) ты не можешь добровольно выйти из игры;
6) победителей нет, только приобретенный личный опыт;
7) этот квест не заканчивается никогда, теперь это просто твоя жизнь…»
- «Против кого». Зашибись. Чего им вообще всем от нас надо? – Аня была готова заплакать.
- Мне больше интересно – кто эти «все» и как их достать.
- Я ещё одного не понимаю, - Кирилл взял листовку у Никиты, начал внимательно разглядывать. - Все только и трындят про 22б, реклама, буклеты всякие, только вот нет этой чертовой «бэ» ни на одной карте, а все мы наткнулись только на 22а, где и было у каждого свое, как бы поточнее выразиться: видение?
- Послушайте, - голос Никиты странно напрягся. - Садовая 22а и 22б – это мало того, что разные здания с разным функционалом, а вы не думали, что это могут быть и различные организации, в том числе конкурирующие, даже враждующие, где одна мимикрирует под вторую, перехватывает ее клиентов? Возможно, спасает или наоборот губит? Тут главное не промахнуться, не перепутать. Они могут быть как инь-ян, хаос и порядок, тьма и свет…
- Ага. И борются за наши души. Очень свежо, - Аня присела на скамейку передохнуть.
- Ну, наверное, не души, но за наш выбор, наши поступки. Доказывают каждый свою идею.
- Тогда, скорее, как левые и правые, демократы и республиканцы, либералы и консерваторы.
- Тогда, пожалуйста, сразу укажите, куда опустить бюллетень, и я пойду, наверное? – скривился Кирилл.
- Боюсь, так просто от них не отвяжешься, - гробовым голосом припечатал Никита.
- Но зачем так над нами издеваться? – Аня спрятала в ладони лицо.
- Потому что нет греха страшнее мещанства! – Никита на миг стал похож на древнего пророка. - И нет худшей жизни, чем нормальная жизнь!
