«Ищи справедливости»
- Кодекс Светлых, статья седьмая
«Ищи выход»
- Кодекс Тёмных, статья седьмая
I. Без вины виноватая
1
Это был последний раз, когда я брела на очередное собрание чародейского сообщества по настоянию упрямого отца.
Ну вот почему, скажите, он всё ещё не оставил меня в покое?.. Ведь, наверное, все в мире уже знают: способностей к магии у меня нет. Никаких. И факт этот стал известен не вчера и даже не на прошлой неделе, а целых три года назад. Когда все мои знакомые уже вовсю забавлялись с новообретёнными способностями, я отсиживалась в уголке, наблюдала за ними, давила в себе зависть и ждала. Я была рождена, чтобы стать магом. Двенадцать лет моей жизни меня готовили только к этому. Потом – четыре томительных года ожидания, слёзы в подушку, неоправданные надежды, жалостливые взгляды более удачливых и потому всё сильнее отдалявшихся от меня друзей, чересчур бодрые заверения родственников в том, что «всё ещё наладится, непременно». А потом – день моего шестнадцатилетия. Крайний срок, к которому любые, даже самые посредственные чародеи уже находили возможность проявить себя. Отсечка, после которой можно смело хоронить мечты и выискивать себе другое дело всей жизни.
Отец надеялся, что я отправлюсь по стопам многих подобных мне неудачников – ведь я, конечно же, была отнюдь не уникальна в своём фатальном несчастье. Даже феноменом себя назвать не могла. Вы знаете, как в шестнадцать лет абсолютная заурядность портит существование? Да уж, в то время казалось, что жизнь обрушилась окончательно и бесповоротно. Но, наверное, именно страстное нежелание чувствовать себя ординарной и заставило меня наконец воспротивиться воле отца. Спустя полгода после «самого грандиозного разочарования» в его – и моей, вообще-то! - жизни я подкинула ему второе самое грандиозное: нет, я не собиралась искать карьеры среди «прилипал», как их презрительно называли и светлые, и тёмные, а если на самом деле – таких же, как я, неудачных отпрысков достойных семей, над которыми судьба безжалостно поглумилась, лишив наследственного дара. «Прилипалы», или агифы, если использовать протокольное название, работали в областях, смежных с истинной магией: собирали и заготавливали травы для зельеварения, сортировали минералы, мастерили заготовки для амулетов, наконец, просто разбирали бесчисленные бумаги в недрах какого-нибудь отделения чародейского собрания или суда. Работа их была пусть и полезна, но до ужаса мелка. Серые мыши, невидимые клерки – вот потолок возможностей для таких, как я, во всём, что касается магии.
В общем, вы понимаете: о такой судьбе я точно не грезила. Потому набралась смелости, заглушила внутренний голос (а может, и не внутренний - интонации его почему-то слишком напоминали отцовские) и спустя какое-то время нашла себя в профессии, крайне далёкой от чародейства. Теперь, в свои девятнадцать, я – флорист, и я с удовольствием создаю неповторимое цветочное настроение (эту фразу я придумала сама) на чужих свадьбах, юбилеях и прочих празднествах.
И безо всякого удовольствия посещаю чародейские сборища, на которых чувствую себя так же уместно, как одинокая роза в охапке ромашек.
- Леяна!
Отец караулил меня у входа и, лишь только я сошла со ступеней пыхтевшего густым паром трамвайчика, поспешил ко мне, подхватывая, будто женщина, подол янтарной мантии. Под моей серой накидкой скрывалась такая же: все маги обязаны посещать собрания наряженными исключительно по протоколу. И хотя ни магом, ни даже подмастерьем я не являлась, отец всё равно настаивал на мантии, сшитой для меня на заказ. Такое ощущение, что этими смехотворными попытками он стремился создать иллюзию благополучия в своей голове. Будто у него был нормальный наследник, ничуть не хуже, чем у друзей, а вовсе не… я.
- Опаздываешь, - пожурил меня отец.
Я равнодушно передёрнула плечами.
- Трамвай задержался.
Мы поторопились к ступеням, на которых, будто лепестки ирисов в корзинке, беспорядочно мешались между собой жёлтые и фиолетовые мантии. Впрочем, к дверям почти никто не спешил: чародеи всё больше сбивались небольшими однотонными кучками; седовласые старцы степенно беседовали, молодые подмастерья рассаживались прямо на светлом мраморе и громогласно забавляли друг друга свежими байками, то и дело навлекая на себя неодобрительные взгляды старших.
- Пойдём, пойдём, - поторопил меня отец. – Мест не останется.
Ну да, конечно. То-то все так рвутся внутрь, в душный аудиториум, где в солнечные дни можно слоёный пирог из чародеев испечь благодаря гигантскому куполу из стекла и металла, укрывающему центр просторного зала. Это воплощение архитектурного садизма позволяет солнцу изжаривать добрые две трети глубокого амфитеатра, и пережить трёхчасовое собрание тогда способны только счастливчики на последних рядах, ну и, конечно, те, кто восседает за кафедрой, утопленной в высокой нише с резными сводами. В такие дни места действительно стоит занимать заранее, но сегодня небо ровно затянуто облаками, а воздух свеж и прохладен. Неудивительно, что все стремятся подольше остаться снаружи.
Впрочем, я спорить с отцом не стала и остаток времени провела за разглядыванием скучного потёртого алого бархата сидений и алой же дорожки, что простиралась внизу от входа и до самого подножия кафедры. Хотя бы места отец никогда не выбирал в первом ряду, за что ему искреннее спасибо.
Спустя четверть часа аудиториум наконец заполнился, и ровно-алые тона его сменились ярким контрастом: левая сторона окрасилась тёплым светом янтаря, правая – мрачными отблесками аметиста. И хотя формально светлые и тёмные никогда не враждовали между собой, каждые неизменно строго держались своей касты.
Разговоры затихли, зашелестели одежды: все поднялись со своих мест, приветствуя Кафедральное собрание. Десять магов – пять аметистовых мантий и столько же янтарных – прошествовали к своим местам и опустились в высокие кресла, призывая всех последовать их примеру. Началась унылая рутина. Председатель собрания. Секретарь. Кворум. Прочая чепуха, которую чародей с безучастным лицом зачитывал, глотая слова и не утруждая себя паузами и интонациями.
- Собрание объявляется открытым.
«Тройное ура», - не сдержалась я, правда, конечно, только у себя в голове.
Начинали, как обычно, со скучной ерунды вроде отчётов о работе различных отделов и публично выносимых предупреждений.
- О'дар Спитсен, - нудным голосом озвучил читающий очередную фамилию, – предуп-ждение за нарушение пункта-сятого-статьи-сто-надцатой закона об отношениях с неодарённым населением. Выкрал у соседа петуха с целью наведения на него порчи.
Я с трудом подавила смешок. На кого порчи - на петуха? Оратор, похоже, задался тем же вопросом, поскольку нашёл взглядом упомянутого о'дара Спитсена.
- Вы наводили порчу на соседа?
- Не. На печуха, - с невозмутимостью отозвался шамкающий голос из фиолетовой половины зала. – Он мне шпать на рашшвете мешал, окаянный.
Глаза у вопрошающего округлились от искреннего изумления:
- Вы… выкрали петуха, чтобы навести порчу на него же?..
- Ну так, да. Вернул потом.
Оратор выразительно переглянулся с коллегами по кафедре.
- У вас уже второе предупреждение, о'дар Спитсен. В следующий раз получите штраф, - и без всякой паузы он перешёл к следующему нарушителю.
И вот так всегда с этими тёмными. Цирк; а если не цирк – то балаган. И при этом они неизменно считают себя лучшими во всём, этаким центром мира. Вот и сейчас, не успело собрание доползти до публичного слушания докладов, как трибуну занял юнец в аметистовой мантии, всем своим видом излучавший гордость от возложенной на него миссии.
- О'дар Ксидан, подмастерье о'дар-мастера Ксидана, выступит с докладом на тему «Фабричное изготовление зелий: проблемы и перспективы».
Важно кивнув, Ксидан-подмастерье-Ксидана принялся излагать свои – хотя, скорее уж, отцовские – мысли на тему насущных проблем с фабрикантами.
Ладно, сознаюсь, язвила я зря: большинство юных дарований становятся подмастерьями у старших представителей своего рода, таков обычай. Я и сама училась бы сейчас у отца, найдись у меня хоть одна завалящая способность. Однако их у меня не оказалось - а я всё равно сидела здесь, вынужденная слушать, как довольный собой мальчишка вещает с трибуны, за которой мне никогда не стоять. Нет, мне не слишком-то и хотелось. Просто… да просто не люблю выскочек, вот таких, самоуверенных, которые ещё ничего толком и не достигли, но уже считают себя восходящими звёздами на небосклоне славы. Ну, вот кто он? Кто его здесь знает, кроме десятка-другого знакомых? Вот-вот. А пыжится, как пион горделивый.
Ну… ладно, хорошо. Допустим, говорит он неплохо. Но вот, например, причёска – на это же взглянуть страшно, настоящий кошмар. Волосы тёмные, но он зачем-то их осветляет на кончиках отдельными прядками. Мальчик-енот, точно-точно. Самодовольный полоскун.
- …стремительное распространение фабрик по изготовлению зелий уже нанесло значительный урон репутации этого вида магических товаров, - распинался тем временем старательный докладчик. – Фабриканты нанимают чародеев низкой квалификации или вообще шарлатанов, в условиях промышленного производства не могут обеспечить надлежащее качество продукта, из-за чего страдают в первую очередь профессиональные мастера. Наш товар ставится обывателями в один ряд с фабричным ширпотребом и не получает более должного внимания и доверия покупателя…
Любопытно, кто из них специализируется на зельях: он сам или отец? Или, может, оба? Тогда им, конечно, не повезло. Хотя у светлых дела обстоят и того хуже: наши зелья и прежде-то пользовались меньшим спросом, чем тёмные, а теперь некоторые друзья отца и вовсе оказывались на мели.
- …предлагаем, во-первых, провести кампанию по ознакомлению обывателей с качеством настоящего продукта, изготовленного мастерами, для чего раздать две сотни бесплатных образцов различных видов зелий… во-вторых, предлагаем подготовить прошение в парламент о введении запрета на найм фабричных чародеев при отсутствии у них соответствующей лицензии…
На этом я потеряла нить его пространных рассуждений и принялась вновь рассеянно оглядывать зал. Янтарные мантии, аметистовые. Почти равное количество: примерно две сотни светлых магов и подмастерьев на две с половиной тёмных. И это - на многотысячный город, второй в королевстве после столицы. Не так уж много. Хотя – и не так мало, если подумать. Нас, флористов – хороших флористов, а не цветочников, способных собрать только веник из роз, – и полутора сотен-то не найдётся, а между тем наши услуги ничуть не менее востребованы. И важны. Да - важны, и пусть мы не наводим и не снимаем проклятья, но приворот дамы сердца при помощи букета мечты я вам устрою легко и без всякой магии.
Три часа, которые продлилось нуднейшее в моей жизни собрание, я вытерпела мужественно и стойко. Скука страшная: даже голосования сегодня прошли без привычной ругани и клоунад. Петицию против фабрикантов мой отец, как и почти все остальные, подмахнул не глядя: у каждого здесь имелись друзья, уже пострадавшие от беспринципных коммерсантов, да и кто поручится, что завтра те не возьмутся за изготовление, например, амулетов?
В общем, домой мы успели вернуться как раз к ужину. Мама хлопотала, накрывая на стол, и, завидев нас, устало улыбнулась:
- Вернулись? Чудесно. Всё как раз готово.
Я обняла её, поцеловала в щёку и поспешила скрыться в своей комнате. Сменила вычурную мантию на простое домашнее платье и нарочно задержалась у зеркала, надеясь, что отец не станет ждать и без меня прочтёт ежевечернее восхваление в адрес Светлых сил. Повернулась так и сяк, изучая собственное отражение, будто ожидая, что за день что-то в нём успело измениться. Нет, не подумайте: с внешностью всё у меня в порядке. Фигура без изъянов, волосы цвета шоколада - густые, вьющиеся – моя гордость, большие ореховые глаза. Но, знаете ведь, любая женщина всегда найдёт, к чему в себе придраться. Вот мне бы рот поменьше да скулы повыше, румянца бы на щеках… и платье – да, платье бы поновей.
- Лея!.. –в комнату заглянула мама. - Ты идёшь? Отец ждёт.
- Иду, - я ещё раз оправила воротник, будто только что застегнула последнюю пуговицу, и поспешила к выходу.
Мама тепло улыбнулась.
- Ты красивая, дочка.
- Спасибо, - я, как положено, смутилась в ответ.
Вопреки моим надеждам, отец дождался нас, чтобы заставить ещё пять голодных минут внимать величию Светлых сил, одаривших нас всем, начиная от жизни и заканчивая, собственно, порцией ужина. Ели мы, как всегда, в совершенном молчании, призванном научить нас смирению.
Вот так, столь же бессмысленно, как начинался, этот день теперь подходил к своему концу. Зато назавтра меня ждал куда более интересный: никаких магов, скучных собраний и пафосных мантий, только моя студия, новая клиентка и любимые цветы.
Так думала я тем вечером, последним в череде унылых и безмятежных. Жаль, тогда я ещё не знала, что следующее утро навсегда изменит мою судьбу.
2
А начиналось всё так обыкновенно. Ранним утром я заявилась в свою крохотную студию, ютившуюся на чердаке старого двухэтажного домика, в котором помимо меня располагались также пекарня, сомнительная парикмахерская и ещё менее благонадёжная контора ростовщика. Впрочем, плюсов у выбранного мною места тоже хватало: отдельный вход по винтовой металлической лестнице, большое скошенное вдоль крыши окно с южной стороны и близость к старому городу, где испокон веков селились богачи.
Сегодня мне как раз предстояло отправиться к одной из представительниц родовитой элиты, дабы убедить её, что именно я достойна взяться за цветочное оформление её грядущей свадьбы. Встречу мне назначили раннюю, пришлось даже подняться с постели ни свет ни заря, чтобы успеть собрать «визитный букет»: маленький презент возможной клиентке, который позволял одновременно и расположить её к себе, и наглядно продемонстрировать мои навыки. Это, к слову, тоже моя личная находка, и я ей по праву горжусь.
Я бережно водрузила на стол свежекупленные цветы для букета и огляделась. Студию свою я любила и, будь моя воля, с радостью переселилась бы сюда. Вот только в бытовом плане для жизни место было совсем непригодно. Единственная комната, простые кирпичные стены, которые я собственноручно выкрасила белой краской, из мебели – только стол, несколько стульев и полочки на стенах. Всё в современном «инженерном» стиле: грубо обработанное дерево в обрамлении металла со множеством заклёпок. На полках – икебаны и увековеченные глицерином композиции, разумеется, моего собственного изготовления. На столе – несколько альбомов: цветное, качественное портфолио моих работ. К делу своей жизни я подходила с душой и заботой. В этом месте всё было идеально.
Букет для встречи я собрала светлый, нежный и чем-то напоминающий свадебный. Только более воздушный и свободный - носить такой в руках неудобно, зато он будет замечательно смотреться в низкой округлой вазе на журнальном столике. Закончив, запаковала презент в бумагу, чтобы его не подпортило ветром, прихватила с собой альбомы и поторопилась на встречу.
Честно говоря, бывать в таком дорогом районе мне доводилось всего несколько раз, да и то в большинстве из них я лишь приносила к дверям заказанные букеты.
- Кодекс Светлых, статья седьмая
«Ищи выход»
- Кодекс Тёмных, статья седьмая
I. Без вины виноватая
1
Это был последний раз, когда я брела на очередное собрание чародейского сообщества по настоянию упрямого отца.
Ну вот почему, скажите, он всё ещё не оставил меня в покое?.. Ведь, наверное, все в мире уже знают: способностей к магии у меня нет. Никаких. И факт этот стал известен не вчера и даже не на прошлой неделе, а целых три года назад. Когда все мои знакомые уже вовсю забавлялись с новообретёнными способностями, я отсиживалась в уголке, наблюдала за ними, давила в себе зависть и ждала. Я была рождена, чтобы стать магом. Двенадцать лет моей жизни меня готовили только к этому. Потом – четыре томительных года ожидания, слёзы в подушку, неоправданные надежды, жалостливые взгляды более удачливых и потому всё сильнее отдалявшихся от меня друзей, чересчур бодрые заверения родственников в том, что «всё ещё наладится, непременно». А потом – день моего шестнадцатилетия. Крайний срок, к которому любые, даже самые посредственные чародеи уже находили возможность проявить себя. Отсечка, после которой можно смело хоронить мечты и выискивать себе другое дело всей жизни.
Отец надеялся, что я отправлюсь по стопам многих подобных мне неудачников – ведь я, конечно же, была отнюдь не уникальна в своём фатальном несчастье. Даже феноменом себя назвать не могла. Вы знаете, как в шестнадцать лет абсолютная заурядность портит существование? Да уж, в то время казалось, что жизнь обрушилась окончательно и бесповоротно. Но, наверное, именно страстное нежелание чувствовать себя ординарной и заставило меня наконец воспротивиться воле отца. Спустя полгода после «самого грандиозного разочарования» в его – и моей, вообще-то! - жизни я подкинула ему второе самое грандиозное: нет, я не собиралась искать карьеры среди «прилипал», как их презрительно называли и светлые, и тёмные, а если на самом деле – таких же, как я, неудачных отпрысков достойных семей, над которыми судьба безжалостно поглумилась, лишив наследственного дара. «Прилипалы», или агифы, если использовать протокольное название, работали в областях, смежных с истинной магией: собирали и заготавливали травы для зельеварения, сортировали минералы, мастерили заготовки для амулетов, наконец, просто разбирали бесчисленные бумаги в недрах какого-нибудь отделения чародейского собрания или суда. Работа их была пусть и полезна, но до ужаса мелка. Серые мыши, невидимые клерки – вот потолок возможностей для таких, как я, во всём, что касается магии.
В общем, вы понимаете: о такой судьбе я точно не грезила. Потому набралась смелости, заглушила внутренний голос (а может, и не внутренний - интонации его почему-то слишком напоминали отцовские) и спустя какое-то время нашла себя в профессии, крайне далёкой от чародейства. Теперь, в свои девятнадцать, я – флорист, и я с удовольствием создаю неповторимое цветочное настроение (эту фразу я придумала сама) на чужих свадьбах, юбилеях и прочих празднествах.
И безо всякого удовольствия посещаю чародейские сборища, на которых чувствую себя так же уместно, как одинокая роза в охапке ромашек.
- Леяна!
Отец караулил меня у входа и, лишь только я сошла со ступеней пыхтевшего густым паром трамвайчика, поспешил ко мне, подхватывая, будто женщина, подол янтарной мантии. Под моей серой накидкой скрывалась такая же: все маги обязаны посещать собрания наряженными исключительно по протоколу. И хотя ни магом, ни даже подмастерьем я не являлась, отец всё равно настаивал на мантии, сшитой для меня на заказ. Такое ощущение, что этими смехотворными попытками он стремился создать иллюзию благополучия в своей голове. Будто у него был нормальный наследник, ничуть не хуже, чем у друзей, а вовсе не… я.
- Опаздываешь, - пожурил меня отец.
Я равнодушно передёрнула плечами.
- Трамвай задержался.
Мы поторопились к ступеням, на которых, будто лепестки ирисов в корзинке, беспорядочно мешались между собой жёлтые и фиолетовые мантии. Впрочем, к дверям почти никто не спешил: чародеи всё больше сбивались небольшими однотонными кучками; седовласые старцы степенно беседовали, молодые подмастерья рассаживались прямо на светлом мраморе и громогласно забавляли друг друга свежими байками, то и дело навлекая на себя неодобрительные взгляды старших.
- Пойдём, пойдём, - поторопил меня отец. – Мест не останется.
Ну да, конечно. То-то все так рвутся внутрь, в душный аудиториум, где в солнечные дни можно слоёный пирог из чародеев испечь благодаря гигантскому куполу из стекла и металла, укрывающему центр просторного зала. Это воплощение архитектурного садизма позволяет солнцу изжаривать добрые две трети глубокого амфитеатра, и пережить трёхчасовое собрание тогда способны только счастливчики на последних рядах, ну и, конечно, те, кто восседает за кафедрой, утопленной в высокой нише с резными сводами. В такие дни места действительно стоит занимать заранее, но сегодня небо ровно затянуто облаками, а воздух свеж и прохладен. Неудивительно, что все стремятся подольше остаться снаружи.
Впрочем, я спорить с отцом не стала и остаток времени провела за разглядыванием скучного потёртого алого бархата сидений и алой же дорожки, что простиралась внизу от входа и до самого подножия кафедры. Хотя бы места отец никогда не выбирал в первом ряду, за что ему искреннее спасибо.
Спустя четверть часа аудиториум наконец заполнился, и ровно-алые тона его сменились ярким контрастом: левая сторона окрасилась тёплым светом янтаря, правая – мрачными отблесками аметиста. И хотя формально светлые и тёмные никогда не враждовали между собой, каждые неизменно строго держались своей касты.
Разговоры затихли, зашелестели одежды: все поднялись со своих мест, приветствуя Кафедральное собрание. Десять магов – пять аметистовых мантий и столько же янтарных – прошествовали к своим местам и опустились в высокие кресла, призывая всех последовать их примеру. Началась унылая рутина. Председатель собрания. Секретарь. Кворум. Прочая чепуха, которую чародей с безучастным лицом зачитывал, глотая слова и не утруждая себя паузами и интонациями.
- Собрание объявляется открытым.
«Тройное ура», - не сдержалась я, правда, конечно, только у себя в голове.
Начинали, как обычно, со скучной ерунды вроде отчётов о работе различных отделов и публично выносимых предупреждений.
- О'дар Спитсен, - нудным голосом озвучил читающий очередную фамилию, – предуп-ждение за нарушение пункта-сятого-статьи-сто-надцатой закона об отношениях с неодарённым населением. Выкрал у соседа петуха с целью наведения на него порчи.
Я с трудом подавила смешок. На кого порчи - на петуха? Оратор, похоже, задался тем же вопросом, поскольку нашёл взглядом упомянутого о'дара Спитсена.
- Вы наводили порчу на соседа?
- Не. На печуха, - с невозмутимостью отозвался шамкающий голос из фиолетовой половины зала. – Он мне шпать на рашшвете мешал, окаянный.
Глаза у вопрошающего округлились от искреннего изумления:
- Вы… выкрали петуха, чтобы навести порчу на него же?..
- Ну так, да. Вернул потом.
Оратор выразительно переглянулся с коллегами по кафедре.
- У вас уже второе предупреждение, о'дар Спитсен. В следующий раз получите штраф, - и без всякой паузы он перешёл к следующему нарушителю.
И вот так всегда с этими тёмными. Цирк; а если не цирк – то балаган. И при этом они неизменно считают себя лучшими во всём, этаким центром мира. Вот и сейчас, не успело собрание доползти до публичного слушания докладов, как трибуну занял юнец в аметистовой мантии, всем своим видом излучавший гордость от возложенной на него миссии.
- О'дар Ксидан, подмастерье о'дар-мастера Ксидана, выступит с докладом на тему «Фабричное изготовление зелий: проблемы и перспективы».
Важно кивнув, Ксидан-подмастерье-Ксидана принялся излагать свои – хотя, скорее уж, отцовские – мысли на тему насущных проблем с фабрикантами.
Ладно, сознаюсь, язвила я зря: большинство юных дарований становятся подмастерьями у старших представителей своего рода, таков обычай. Я и сама училась бы сейчас у отца, найдись у меня хоть одна завалящая способность. Однако их у меня не оказалось - а я всё равно сидела здесь, вынужденная слушать, как довольный собой мальчишка вещает с трибуны, за которой мне никогда не стоять. Нет, мне не слишком-то и хотелось. Просто… да просто не люблю выскочек, вот таких, самоуверенных, которые ещё ничего толком и не достигли, но уже считают себя восходящими звёздами на небосклоне славы. Ну, вот кто он? Кто его здесь знает, кроме десятка-другого знакомых? Вот-вот. А пыжится, как пион горделивый.
Ну… ладно, хорошо. Допустим, говорит он неплохо. Но вот, например, причёска – на это же взглянуть страшно, настоящий кошмар. Волосы тёмные, но он зачем-то их осветляет на кончиках отдельными прядками. Мальчик-енот, точно-точно. Самодовольный полоскун.
- …стремительное распространение фабрик по изготовлению зелий уже нанесло значительный урон репутации этого вида магических товаров, - распинался тем временем старательный докладчик. – Фабриканты нанимают чародеев низкой квалификации или вообще шарлатанов, в условиях промышленного производства не могут обеспечить надлежащее качество продукта, из-за чего страдают в первую очередь профессиональные мастера. Наш товар ставится обывателями в один ряд с фабричным ширпотребом и не получает более должного внимания и доверия покупателя…
Любопытно, кто из них специализируется на зельях: он сам или отец? Или, может, оба? Тогда им, конечно, не повезло. Хотя у светлых дела обстоят и того хуже: наши зелья и прежде-то пользовались меньшим спросом, чем тёмные, а теперь некоторые друзья отца и вовсе оказывались на мели.
- …предлагаем, во-первых, провести кампанию по ознакомлению обывателей с качеством настоящего продукта, изготовленного мастерами, для чего раздать две сотни бесплатных образцов различных видов зелий… во-вторых, предлагаем подготовить прошение в парламент о введении запрета на найм фабричных чародеев при отсутствии у них соответствующей лицензии…
На этом я потеряла нить его пространных рассуждений и принялась вновь рассеянно оглядывать зал. Янтарные мантии, аметистовые. Почти равное количество: примерно две сотни светлых магов и подмастерьев на две с половиной тёмных. И это - на многотысячный город, второй в королевстве после столицы. Не так уж много. Хотя – и не так мало, если подумать. Нас, флористов – хороших флористов, а не цветочников, способных собрать только веник из роз, – и полутора сотен-то не найдётся, а между тем наши услуги ничуть не менее востребованы. И важны. Да - важны, и пусть мы не наводим и не снимаем проклятья, но приворот дамы сердца при помощи букета мечты я вам устрою легко и без всякой магии.
Три часа, которые продлилось нуднейшее в моей жизни собрание, я вытерпела мужественно и стойко. Скука страшная: даже голосования сегодня прошли без привычной ругани и клоунад. Петицию против фабрикантов мой отец, как и почти все остальные, подмахнул не глядя: у каждого здесь имелись друзья, уже пострадавшие от беспринципных коммерсантов, да и кто поручится, что завтра те не возьмутся за изготовление, например, амулетов?
В общем, домой мы успели вернуться как раз к ужину. Мама хлопотала, накрывая на стол, и, завидев нас, устало улыбнулась:
- Вернулись? Чудесно. Всё как раз готово.
Я обняла её, поцеловала в щёку и поспешила скрыться в своей комнате. Сменила вычурную мантию на простое домашнее платье и нарочно задержалась у зеркала, надеясь, что отец не станет ждать и без меня прочтёт ежевечернее восхваление в адрес Светлых сил. Повернулась так и сяк, изучая собственное отражение, будто ожидая, что за день что-то в нём успело измениться. Нет, не подумайте: с внешностью всё у меня в порядке. Фигура без изъянов, волосы цвета шоколада - густые, вьющиеся – моя гордость, большие ореховые глаза. Но, знаете ведь, любая женщина всегда найдёт, к чему в себе придраться. Вот мне бы рот поменьше да скулы повыше, румянца бы на щеках… и платье – да, платье бы поновей.
- Лея!.. –в комнату заглянула мама. - Ты идёшь? Отец ждёт.
- Иду, - я ещё раз оправила воротник, будто только что застегнула последнюю пуговицу, и поспешила к выходу.
Мама тепло улыбнулась.
- Ты красивая, дочка.
- Спасибо, - я, как положено, смутилась в ответ.
Вопреки моим надеждам, отец дождался нас, чтобы заставить ещё пять голодных минут внимать величию Светлых сил, одаривших нас всем, начиная от жизни и заканчивая, собственно, порцией ужина. Ели мы, как всегда, в совершенном молчании, призванном научить нас смирению.
Вот так, столь же бессмысленно, как начинался, этот день теперь подходил к своему концу. Зато назавтра меня ждал куда более интересный: никаких магов, скучных собраний и пафосных мантий, только моя студия, новая клиентка и любимые цветы.
Так думала я тем вечером, последним в череде унылых и безмятежных. Жаль, тогда я ещё не знала, что следующее утро навсегда изменит мою судьбу.
2
А начиналось всё так обыкновенно. Ранним утром я заявилась в свою крохотную студию, ютившуюся на чердаке старого двухэтажного домика, в котором помимо меня располагались также пекарня, сомнительная парикмахерская и ещё менее благонадёжная контора ростовщика. Впрочем, плюсов у выбранного мною места тоже хватало: отдельный вход по винтовой металлической лестнице, большое скошенное вдоль крыши окно с южной стороны и близость к старому городу, где испокон веков селились богачи.
Сегодня мне как раз предстояло отправиться к одной из представительниц родовитой элиты, дабы убедить её, что именно я достойна взяться за цветочное оформление её грядущей свадьбы. Встречу мне назначили раннюю, пришлось даже подняться с постели ни свет ни заря, чтобы успеть собрать «визитный букет»: маленький презент возможной клиентке, который позволял одновременно и расположить её к себе, и наглядно продемонстрировать мои навыки. Это, к слову, тоже моя личная находка, и я ей по праву горжусь.
Я бережно водрузила на стол свежекупленные цветы для букета и огляделась. Студию свою я любила и, будь моя воля, с радостью переселилась бы сюда. Вот только в бытовом плане для жизни место было совсем непригодно. Единственная комната, простые кирпичные стены, которые я собственноручно выкрасила белой краской, из мебели – только стол, несколько стульев и полочки на стенах. Всё в современном «инженерном» стиле: грубо обработанное дерево в обрамлении металла со множеством заклёпок. На полках – икебаны и увековеченные глицерином композиции, разумеется, моего собственного изготовления. На столе – несколько альбомов: цветное, качественное портфолио моих работ. К делу своей жизни я подходила с душой и заботой. В этом месте всё было идеально.
Букет для встречи я собрала светлый, нежный и чем-то напоминающий свадебный. Только более воздушный и свободный - носить такой в руках неудобно, зато он будет замечательно смотреться в низкой округлой вазе на журнальном столике. Закончив, запаковала презент в бумагу, чтобы его не подпортило ветром, прихватила с собой альбомы и поторопилась на встречу.
Честно говоря, бывать в таком дорогом районе мне доводилось всего несколько раз, да и то в большинстве из них я лишь приносила к дверям заказанные букеты.
