Урсула коротко передохнула, замолчала. Женщины слушали молча, Фифи крутила на столе блюдце, Дахья прислонилась к стене, прикрыла глаза.
- Потом Телфер в Вишенрог поехал, на ярмарку. И я с ним. А я ж в столице отродясь не была. Муж и говорит, пойдем, мол, я тебе и Дворец, и все покажу. Ходим мы, значит, смотрим. Глядь, едут верхом двое. Оборотень, рыжий такой, и мужчина. Благородный, сразу видно. Мой обрадовался, как знакомых увидал. Тычет мне в бок: 'Командир это мой, до ранения с ним воевал!' Так и познакомились. И с господином Арком, и с госпожой Бруни. Сюда вот нас они сосватали. Да оно и лучше. Дом поставим, кузню. И дети... - фарга опять замолчала.
- А давайте, девоньки, выпьем! - Кальвина разлила по высоким рюмкам рябиновую наливку. - За приезд, за новоселье.
- Нет, госпожа Аврил, - поднимая рюмку, весело возразила Урсула. - За новоселье в новом доме пить будем!
На следующий день на южном склоне полого холма между Прихолмьем и кланом заложили дом, а под холмом у ручья - кузницу. Строились новые жители старинным деревенским способом - 'помочами'. Деньги у хозяина водились, но и люди, и оборотни от платы отказались, рассудив, что единственный на всю округу кузнец принесет пользы больше, чем возможность заработать несколько монет.
Ребячья команда, разумеется, не осталась в стороне. Мальчишки носили камни и воду в ведерках, девочки месили глину, с азартом тиская босыми ногами в неглубоком чане. Поскольку няньки заранее не предполагали чистоты и аккуратности в таком грязном деле, на глиномесах были только коротенькие панталончики. Время от времени мальчишки переставали с завистью смотреть на это захватывающее занятие, скидывали с себя штаны и рубашки и, сверкая загорелыми попами, тоже лезли пачкаться. В два дня возвели стены, еще пару дней заняла крыша. Дольше всех возились внутри. В доме было две комнаты и кухня, наверху - теплая мансарда с камином. Большая печь в кухне, в жерле которой можно было запечь целого барана, одной стенкой выходила в обе комнаты, поделенные дощатой перегородкой. В мансарде поставили прочную широкую супружескую кровать, небольшой комод, да резной шкаф, подаренный на новоселье Козепольскими. В кухне, она же - Большая комната, поселился дубовый стол на добрых два десятка едоков, широкие длинные лавки - рундуки, полки по стенам, еще один стол - для хозяйки. Последними обставляли комнаты. В каждой было по окну. Слева и справа от входа, вдоль стен от печки к окну поставили кровати в два яруса. Под окнами - сундуки с плоским верхом, под нижним ярусом - лари для одежды, над верхним ярусом - полки.
Ребята торчали на стройке безвылазно. Всем всегда находилось дело. Неумело забивали гвозди и подавали солому на крышу. Носили доски, что потоньше. Урсула водила детей за осокой и рогозом - набивать подушки и матрацы. Заготовленные вороха сушились под навесом в углу. После дома принялись за сарайчик для коровы и птицы, а потом и за кузню.
Когда основные дела были переделаны, Урсула позвала женщин на Первый хлеб, испеченный в новой печи, а Телфер мужиков на свежее пиво. Самыми почетными гостями и за женским, и за мужским столами, были дети. Гости наперебой поднимали тосты за хозяина и хозяйку, и за добрых помощников. Разошлись только к закату. Убежали ребятишки. Мужики и оборотни остановились потолковать у кузни, женщины и фарги, перемыв посуду, распрощались, заторопившись встречать коров из стада. Остались Кальвина, Фифи и Рофио. И Рыська с друзьями, конечно. Сидели вокруг стола, молчали.
Телфер переглянулся с женой, кашлянул в кулак.
- Мы тут с женой... Это самое... Мы это... - здоровый кузнец вдруг смутился, в горле пересохло, захрипело. - Ты уж сама давай, Урсула...
- Мы с вами почитай уж месяц друг друга знаем. Муж мой человек, я сама фарга, из Бурых хозяев. Женаты давно, живем дружно. Достаток опять же у нас имеется, муж, сами знаете, кузнец, я по хозяйству все умею, шью, как не всякая белошвейка сумеет, вышиваю узаморским узором. Да я не к тому... Деток своих у нас нет. Не будет... А мы детей любим! И у Телфера, и у меня семьи большие, детные. Так вот, просим мы вас. Живите с нами!
- Сами догадались, верно - дом-то не для себя, для вас строили. Все приладили, чтоб тепло, чтоб... - Телфер басил, от волнения дыша так, что свеча погасла. - Обижать не будем, клянусь Пресветлой!
Дети беззвучно открывали рты, как глухонемые лягушки. Взрослые смотрели внимательно, кто с тревогой, кто с надеждой.
- Господин Телфер, госпожа Урсула! - семейная Рыська взяла дело в свои руки. - Они вам сейчас ничего не скажут. Они хотят, наверно! И боятся тоже! - Тибо ощутимо пнул переговорщицу под столом. - Мы домой пойдем.
Под растерянными взглядами дети один за другим сползали с лавок, и, опустив голову, торопливо буркнув прощание, шмыгали за дверь. Поднялись и взрослые, попрощались, оставив мрачных хозяев в одиночестве.
Наплакавшись за ночь, Урсула уснула перед самым рассветом. Ей снился детский смех, и маленькие ручонки, и детская мордашка, уткнувшаяся ей в шею. Проснулась, и сердце сжалось от потери. Спустилась по лесенке в кухню, вышла с ведром на порог и замерла. По тропинке друг за дружкой шли с узелками малыши. Сзади бодро трусила небольшая рыжая лошадка, запряженная в телегу, нагруженную узлами и свертками. На самом верху сидела улыбающаяся Рыська и держала большой чайник.
Постепенно холмы из изумрудно-зеленых выцвели до соломенно-желтых. По утрам на плешивых макушках валунов поблескивал иней, козы щеголяли зимним пухом. Пробираясь в вечерних сумерках за пушистым лисьим хвостом, Рыська усиленно нюхала, смотрела и слушала. Сбоку также сосредоточенно крался Нили. Желтенькая лисичка подобралась к еноту и вскочила ему на спину передними лапами, кусая за ухо. От неожиданности тот вякнул, встряхнулся, Филис свалилась и возмущенно зарычала. Сзади придвинулось косматое тулово, нависла огромная медвежья голова и тяжелая лапа отвесила озорнице весомый подзатыльник, пришедшийся почему-то под хвост. От шлепка легонькая лисичка полетела далеко вперед, приземлилась на все четыре лапы, по инерции еще просеменила. Села, поскребла лапой ухо, дожидаясь остальных, и дисциплинировано пристроилась в хвост Жули.
Медведица рыкнула, мотнула башкой, пошла вперед, покачиваясь, как каравелла. За ней трусили зверята, от ушей до хвоста напряженные и внимательные. Ночная охота возбуждала взрослые инстинкты, запахи чувствовались острее, звуки казались ярче и выпуклее. На рассвете дети, притаившись, смотрели, как медведица, быстрая, сильная, ловкая, настигла крупного козла, одним ударом перебила позвоночник, и легко, как котенка, тащила к ним добычу. Через три дня они дошли-таки до чащи, еще пару дней жили в лесу, спали, привалившись к теплому медвежьему боку, охотились, запоминали следы и запахи.
Оставшийся на хозяйстве Телфер вспомнил холостяцкие привычки и армейское прошлое. С утра проводил развод караулов, и раздавал наряды. Девчонки мели пол полынным веником, жарили на лучинках яичницу с беконом и разливали по кружкам вчерашний морс. После завтрака хозяйки оставались мыть посуду и обдумывать обеденное меню, а остальные степенно направлялись на работу. Тибо и Госс, первый раз зайдя в кузницу, как завороженные смотрели на пылающий горн, размеренные и точные движения Телфера, несколькими ударами молота превращающего черную неказистую металлическую штуковину в блестящую подкову. Или иголку, или наконечник для стрелы. Мальчишки взвешивали, примеривали к руке инструменты, качали меха, таскали уголь и воду. Лин и Нили вроде бы тоже не отлынивали, помогали. Но Телфер, замечая, как дергаются у оборотней уши, а чуткие носы режет запах дыма и окалины, находил им занятия по силе, но не в кузне. Зато, когда оборотни ушли с Урсулой в лес, трое мужчин предались кузнечному делу с таким азартом, что Белита и Тойя сначала только со вздохами носили им молоко и горячую картошку, а потом сели в кузне на лавку и стали проедать глазами дырки в мастерах.
- Ну что, братва, порадуем наших девчат? - кузнец поправил кожаную повязку в волосах, подмигнул.
Фарга с детенышами вернулись к ужину. Издалека почуяв запах жареного на открытом огне мяса, малыши припустили со всех лап. Не дойдя до дома, обернулись, и к дому подбежали на своих двоих. Долго сидели у огня, завернувшись в одеяла, как кочевники, да так и заснули. Наутро были блины с медом и вареньем. А потом все пошли копать. Червяков. А еще собирать мотылей и опарышей. Девочки и червей-то копали без энтузиазма, а уж увидев опарышей, морщили носы и кривились, мальчишки смеялись и дразнились. В этот раз и лодка была покрепче, и удочки настоящие. И рыба ловилась, а не даром ела червяков. Оказывается, ловить рыбу можно и голыми руками. Урсула точно могла - и не только в истинном обличье. А потом варили уху с дымом, жарили рыбу на прутиках. А еще оказалось, что Телфер умеет мастерить свистульки, выстругивать из чурбачков смешных зайцев.
Белита и Тойя все время хихикали, хитро смотрели и строили намеки. А когда вернулись домой, Телфер, Тибо и Госс торжественно достали большое нарядное блюдо, на котором Урсула подавала гостям пироги. Только вместо сдобы на блюде лежали простенькие кованые подвески на шнурке и браслеты. Первый подарок поднесли Урсуле, потом всем девчонкам и Рыське. Ей достался тонкий витой браслетик, а на нем подвеска - маленькое солнышко.
Гурьбой проводили Рыську до полдороги в Козеполье, обнялись на прощанье. Долго махали вслед. Таким был последний день Рыськиных каникул.
- Как вы выросли, маленькая госпожа! - констатировал мастер Артазель, снимая мерки. - На локоть вверх и на ладонь вширь!
- Вот и Катарина говорит, что я, что не порвала, то из того выросла, - философски отвечала Рыська, держа спинку. - Мои вещи из Козеполья даже забирать не стали. Госпожа Аврил сказала, что-то отнесет Жулечке и Филис, а остальное пустит на тряпки. - 'Очень дорогие тряпки!' - процитировала Рыся.
- А Жулечка и Филис - это кто? - поинтересовался мастер, стойко игнорируя судьбу ранее пошитых Рысиных нарядов.
- Это мои подружки, - Рыська согнула руки, пока мастер мерял длину рукавов. - Я к ним теперь только зимой в гости попаду. Но мама обещала, что она там меня надолго гостить оставит, если только господин Ромурин и госпожа Аврил согласятся. - Рыся вздохнула.
- Все готово, госпожа Росинта, - Артазель с удовольствием смотрел, как спрыгнувшая с пуфика девочка одевается в коротковатые и тесноватые брючки и кафтанчик, из которого на добрых два дюйма высовывались руки. - Что я шью в первую очередь?
- Ой! А это что?! А это кому?! - Рыська уже ничего не слышала. И даже не дышала. Нырнув за расшитую сказочными птицами занавесь, она во все глаза рассматривала чудесные наряды на манекенах.
- Как, вы не знаете? Ежегодно или Морской университет, или Военный, по очереди, устраивают прием и бал в честь Осенней Феи. В этом году празднества устраивают военные. Династию представляют их высочества принцы с супругами. По традиции, любая незамужняя девушка может явиться на бал без всякого приглашения. Ваша матушка говорила мне, что в этом году всем воспитанницам приютов старше двенадцати лет разрешено пойти. Принцессы Бруни и Оридана заказали им наряды у гильдии столичных портных. А эти платья я лично сшил шести счастливицам, которым повезло выиграть в лотерею, устроенную их высочествами. Разумеется, здесь также и их наряды.
- Вот это - самое красивое! - Рысена с придыханием прикоснулась к расшитому стеклярусом бирюзовому платью. Золотые осенние листья падали от подчеркнутой таким же шитьем тонкой талии на подол, складываясь в затейливый и легкий узор, повторяющийся на манжетах и отделке неглубокого декольте.
- Вы думаете? - мастер улыбнулся. - Что бы выказать уважение Духу Осени, все дамы наденут яркие наряды. Боюсь, в глазах будет рябить от красного и алого. Зато все, кто получит туалет из моих рук, будут выгодно выделяться.
- Мастер Артазель! Пожалуйста, пожалуйста сшейте и мне платье к балу! - Рыськина фигурка была воплощением вопля надежды.
- Хорошо, мой бутончик! - мастер погладил Рысену по кудряшкам. - Приходи завтра после завтрака!
- Мама, мамочка! - Рыська с разбегу прыгнула на Бруни. - Мне мастер Артазель обещал сшить платье к балу Осенней Феи! А когда этот бал, я забыла спросить?
- Бал через три дня, - с трудом удержавшись на ногах, рассмеялась Матушка. - А вам разве исполнилась двенадцать, девушка?
- Мамочка, возьми меня, пожалуйста! Я буду тихонечко сидеть в углу, - Рыська сложила ручки как перед статуей Индари. - Клянусь, я буду сидеть тихо-тихо, незаметно-незаметно!
- Что-то я с трудом представляю тихую и незаметную Росинту Гольди, - Бруни уселась и притянула к себе дочку. - Мне жаль огорчать тебя, Рысеночек, но на бал в Военном университете мы с папой идем официально. Папа будет представлять его величество короля Редьярда. Я ведь уже тебе говорила, что такое 'протокол'?
- Да, конечно... Если протокол... - Рыська едва сдерживала слезы.
- Но платье мастер Артазель, конечно же, должен сшить, - Бруни поцеловала и мокрые глаза, и обиженные щеки. - Мы с тобой сами устроим праздник и порадуем Фею. Пригласим гостей, если хочешь, будут угощение и танцы. И скажи мне, ты же не будешь в своем нарядном платье пробираться в Военный университет, как диверсант?
- Конечно нет, мамочка! Разве диверсанты в бальных платьях бывают? - возмутилась Рыська, вытирая глаза и нос вытащенным из маминого кармана платком.
- Весь, я тебя по-хорошему прошу. Возьми меня на бал! Я тихонько посижу в углу и все!
- Отстань, приставучка. Мама сказала, что нельзя, значит нельзя, - Веслав как ни в чем не бывало ел ветчину. - Ешь лучше.
Аркей и Бруни завтракали у Редьярда, Рысена и ночевавший во дворце оборотень завтракали вдвоем. Ну, как завтракали. Весь с аппетитом съел окорок и доедал ветчину, Рыська попеременно уговаривала, дулась и, наконец, перешла к угрозам.
- Раз так, пеняй на себя!- Рыська топнула ногой. - И не говори потом, что я тебя не предупреждала!
Весь легонько щелкнул сестру по носу, дернул за кудряшку и удалился. Рыська стукнула кулачком по столу, зашипела от боли, потом села, подвинула к себе блюдо с пирожными, стала заедать досаду и обдумывать план.
Перед отъездом на бал Бруни полюбовалась на Росинту в новом платье.
- Живой огонь, - восхитилась Матушка. - Мастер Артазель, как всегда, сотворил шедевру.
Рыська покрутилась, давая во всех подробностях рассмотреть волшебное платье. После премьеры обладательница туалета была переодета в ночную рубашку, уложена и поцелована. Пожелавшая дочке спокойной ночи Бруни отбыла с супругом в Военный университет. И не думавшая засыпать любительница балов прокралась к двери, посмотрела в щелку на
- Потом Телфер в Вишенрог поехал, на ярмарку. И я с ним. А я ж в столице отродясь не была. Муж и говорит, пойдем, мол, я тебе и Дворец, и все покажу. Ходим мы, значит, смотрим. Глядь, едут верхом двое. Оборотень, рыжий такой, и мужчина. Благородный, сразу видно. Мой обрадовался, как знакомых увидал. Тычет мне в бок: 'Командир это мой, до ранения с ним воевал!' Так и познакомились. И с господином Арком, и с госпожой Бруни. Сюда вот нас они сосватали. Да оно и лучше. Дом поставим, кузню. И дети... - фарга опять замолчала.
- А давайте, девоньки, выпьем! - Кальвина разлила по высоким рюмкам рябиновую наливку. - За приезд, за новоселье.
- Нет, госпожа Аврил, - поднимая рюмку, весело возразила Урсула. - За новоселье в новом доме пить будем!
На следующий день на южном склоне полого холма между Прихолмьем и кланом заложили дом, а под холмом у ручья - кузницу. Строились новые жители старинным деревенским способом - 'помочами'. Деньги у хозяина водились, но и люди, и оборотни от платы отказались, рассудив, что единственный на всю округу кузнец принесет пользы больше, чем возможность заработать несколько монет.
Ребячья команда, разумеется, не осталась в стороне. Мальчишки носили камни и воду в ведерках, девочки месили глину, с азартом тиская босыми ногами в неглубоком чане. Поскольку няньки заранее не предполагали чистоты и аккуратности в таком грязном деле, на глиномесах были только коротенькие панталончики. Время от времени мальчишки переставали с завистью смотреть на это захватывающее занятие, скидывали с себя штаны и рубашки и, сверкая загорелыми попами, тоже лезли пачкаться. В два дня возвели стены, еще пару дней заняла крыша. Дольше всех возились внутри. В доме было две комнаты и кухня, наверху - теплая мансарда с камином. Большая печь в кухне, в жерле которой можно было запечь целого барана, одной стенкой выходила в обе комнаты, поделенные дощатой перегородкой. В мансарде поставили прочную широкую супружескую кровать, небольшой комод, да резной шкаф, подаренный на новоселье Козепольскими. В кухне, она же - Большая комната, поселился дубовый стол на добрых два десятка едоков, широкие длинные лавки - рундуки, полки по стенам, еще один стол - для хозяйки. Последними обставляли комнаты. В каждой было по окну. Слева и справа от входа, вдоль стен от печки к окну поставили кровати в два яруса. Под окнами - сундуки с плоским верхом, под нижним ярусом - лари для одежды, над верхним ярусом - полки.
Ребята торчали на стройке безвылазно. Всем всегда находилось дело. Неумело забивали гвозди и подавали солому на крышу. Носили доски, что потоньше. Урсула водила детей за осокой и рогозом - набивать подушки и матрацы. Заготовленные вороха сушились под навесом в углу. После дома принялись за сарайчик для коровы и птицы, а потом и за кузню.
Когда основные дела были переделаны, Урсула позвала женщин на Первый хлеб, испеченный в новой печи, а Телфер мужиков на свежее пиво. Самыми почетными гостями и за женским, и за мужским столами, были дети. Гости наперебой поднимали тосты за хозяина и хозяйку, и за добрых помощников. Разошлись только к закату. Убежали ребятишки. Мужики и оборотни остановились потолковать у кузни, женщины и фарги, перемыв посуду, распрощались, заторопившись встречать коров из стада. Остались Кальвина, Фифи и Рофио. И Рыська с друзьями, конечно. Сидели вокруг стола, молчали.
Телфер переглянулся с женой, кашлянул в кулак.
- Мы тут с женой... Это самое... Мы это... - здоровый кузнец вдруг смутился, в горле пересохло, захрипело. - Ты уж сама давай, Урсула...
- Мы с вами почитай уж месяц друг друга знаем. Муж мой человек, я сама фарга, из Бурых хозяев. Женаты давно, живем дружно. Достаток опять же у нас имеется, муж, сами знаете, кузнец, я по хозяйству все умею, шью, как не всякая белошвейка сумеет, вышиваю узаморским узором. Да я не к тому... Деток своих у нас нет. Не будет... А мы детей любим! И у Телфера, и у меня семьи большие, детные. Так вот, просим мы вас. Живите с нами!
- Сами догадались, верно - дом-то не для себя, для вас строили. Все приладили, чтоб тепло, чтоб... - Телфер басил, от волнения дыша так, что свеча погасла. - Обижать не будем, клянусь Пресветлой!
Дети беззвучно открывали рты, как глухонемые лягушки. Взрослые смотрели внимательно, кто с тревогой, кто с надеждой.
- Господин Телфер, госпожа Урсула! - семейная Рыська взяла дело в свои руки. - Они вам сейчас ничего не скажут. Они хотят, наверно! И боятся тоже! - Тибо ощутимо пнул переговорщицу под столом. - Мы домой пойдем.
Под растерянными взглядами дети один за другим сползали с лавок, и, опустив голову, торопливо буркнув прощание, шмыгали за дверь. Поднялись и взрослые, попрощались, оставив мрачных хозяев в одиночестве.
Наплакавшись за ночь, Урсула уснула перед самым рассветом. Ей снился детский смех, и маленькие ручонки, и детская мордашка, уткнувшаяся ей в шею. Проснулась, и сердце сжалось от потери. Спустилась по лесенке в кухню, вышла с ведром на порог и замерла. По тропинке друг за дружкой шли с узелками малыши. Сзади бодро трусила небольшая рыжая лошадка, запряженная в телегу, нагруженную узлами и свертками. На самом верху сидела улыбающаяся Рыська и держала большой чайник.
Глава тридцатая, в которой новоиспеченная семья сначала раскололась пополам, а потом рассталась.
Постепенно холмы из изумрудно-зеленых выцвели до соломенно-желтых. По утрам на плешивых макушках валунов поблескивал иней, козы щеголяли зимним пухом. Пробираясь в вечерних сумерках за пушистым лисьим хвостом, Рыська усиленно нюхала, смотрела и слушала. Сбоку также сосредоточенно крался Нили. Желтенькая лисичка подобралась к еноту и вскочила ему на спину передними лапами, кусая за ухо. От неожиданности тот вякнул, встряхнулся, Филис свалилась и возмущенно зарычала. Сзади придвинулось косматое тулово, нависла огромная медвежья голова и тяжелая лапа отвесила озорнице весомый подзатыльник, пришедшийся почему-то под хвост. От шлепка легонькая лисичка полетела далеко вперед, приземлилась на все четыре лапы, по инерции еще просеменила. Села, поскребла лапой ухо, дожидаясь остальных, и дисциплинировано пристроилась в хвост Жули.
Медведица рыкнула, мотнула башкой, пошла вперед, покачиваясь, как каравелла. За ней трусили зверята, от ушей до хвоста напряженные и внимательные. Ночная охота возбуждала взрослые инстинкты, запахи чувствовались острее, звуки казались ярче и выпуклее. На рассвете дети, притаившись, смотрели, как медведица, быстрая, сильная, ловкая, настигла крупного козла, одним ударом перебила позвоночник, и легко, как котенка, тащила к ним добычу. Через три дня они дошли-таки до чащи, еще пару дней жили в лесу, спали, привалившись к теплому медвежьему боку, охотились, запоминали следы и запахи.
Оставшийся на хозяйстве Телфер вспомнил холостяцкие привычки и армейское прошлое. С утра проводил развод караулов, и раздавал наряды. Девчонки мели пол полынным веником, жарили на лучинках яичницу с беконом и разливали по кружкам вчерашний морс. После завтрака хозяйки оставались мыть посуду и обдумывать обеденное меню, а остальные степенно направлялись на работу. Тибо и Госс, первый раз зайдя в кузницу, как завороженные смотрели на пылающий горн, размеренные и точные движения Телфера, несколькими ударами молота превращающего черную неказистую металлическую штуковину в блестящую подкову. Или иголку, или наконечник для стрелы. Мальчишки взвешивали, примеривали к руке инструменты, качали меха, таскали уголь и воду. Лин и Нили вроде бы тоже не отлынивали, помогали. Но Телфер, замечая, как дергаются у оборотней уши, а чуткие носы режет запах дыма и окалины, находил им занятия по силе, но не в кузне. Зато, когда оборотни ушли с Урсулой в лес, трое мужчин предались кузнечному делу с таким азартом, что Белита и Тойя сначала только со вздохами носили им молоко и горячую картошку, а потом сели в кузне на лавку и стали проедать глазами дырки в мастерах.
- Ну что, братва, порадуем наших девчат? - кузнец поправил кожаную повязку в волосах, подмигнул.
Фарга с детенышами вернулись к ужину. Издалека почуяв запах жареного на открытом огне мяса, малыши припустили со всех лап. Не дойдя до дома, обернулись, и к дому подбежали на своих двоих. Долго сидели у огня, завернувшись в одеяла, как кочевники, да так и заснули. Наутро были блины с медом и вареньем. А потом все пошли копать. Червяков. А еще собирать мотылей и опарышей. Девочки и червей-то копали без энтузиазма, а уж увидев опарышей, морщили носы и кривились, мальчишки смеялись и дразнились. В этот раз и лодка была покрепче, и удочки настоящие. И рыба ловилась, а не даром ела червяков. Оказывается, ловить рыбу можно и голыми руками. Урсула точно могла - и не только в истинном обличье. А потом варили уху с дымом, жарили рыбу на прутиках. А еще оказалось, что Телфер умеет мастерить свистульки, выстругивать из чурбачков смешных зайцев.
Белита и Тойя все время хихикали, хитро смотрели и строили намеки. А когда вернулись домой, Телфер, Тибо и Госс торжественно достали большое нарядное блюдо, на котором Урсула подавала гостям пироги. Только вместо сдобы на блюде лежали простенькие кованые подвески на шнурке и браслеты. Первый подарок поднесли Урсуле, потом всем девчонкам и Рыське. Ей достался тонкий витой браслетик, а на нем подвеска - маленькое солнышко.
Гурьбой проводили Рыську до полдороги в Козеполье, обнялись на прощанье. Долго махали вслед. Таким был последний день Рыськиных каникул.
Глава тридцать первая, в которой ничего не происходит. Пока.
- Как вы выросли, маленькая госпожа! - констатировал мастер Артазель, снимая мерки. - На локоть вверх и на ладонь вширь!
- Вот и Катарина говорит, что я, что не порвала, то из того выросла, - философски отвечала Рыська, держа спинку. - Мои вещи из Козеполья даже забирать не стали. Госпожа Аврил сказала, что-то отнесет Жулечке и Филис, а остальное пустит на тряпки. - 'Очень дорогие тряпки!' - процитировала Рыся.
- А Жулечка и Филис - это кто? - поинтересовался мастер, стойко игнорируя судьбу ранее пошитых Рысиных нарядов.
- Это мои подружки, - Рыська согнула руки, пока мастер мерял длину рукавов. - Я к ним теперь только зимой в гости попаду. Но мама обещала, что она там меня надолго гостить оставит, если только господин Ромурин и госпожа Аврил согласятся. - Рыся вздохнула.
- Все готово, госпожа Росинта, - Артазель с удовольствием смотрел, как спрыгнувшая с пуфика девочка одевается в коротковатые и тесноватые брючки и кафтанчик, из которого на добрых два дюйма высовывались руки. - Что я шью в первую очередь?
- Ой! А это что?! А это кому?! - Рыська уже ничего не слышала. И даже не дышала. Нырнув за расшитую сказочными птицами занавесь, она во все глаза рассматривала чудесные наряды на манекенах.
- Как, вы не знаете? Ежегодно или Морской университет, или Военный, по очереди, устраивают прием и бал в честь Осенней Феи. В этом году празднества устраивают военные. Династию представляют их высочества принцы с супругами. По традиции, любая незамужняя девушка может явиться на бал без всякого приглашения. Ваша матушка говорила мне, что в этом году всем воспитанницам приютов старше двенадцати лет разрешено пойти. Принцессы Бруни и Оридана заказали им наряды у гильдии столичных портных. А эти платья я лично сшил шести счастливицам, которым повезло выиграть в лотерею, устроенную их высочествами. Разумеется, здесь также и их наряды.
- Вот это - самое красивое! - Рысена с придыханием прикоснулась к расшитому стеклярусом бирюзовому платью. Золотые осенние листья падали от подчеркнутой таким же шитьем тонкой талии на подол, складываясь в затейливый и легкий узор, повторяющийся на манжетах и отделке неглубокого декольте.
- Вы думаете? - мастер улыбнулся. - Что бы выказать уважение Духу Осени, все дамы наденут яркие наряды. Боюсь, в глазах будет рябить от красного и алого. Зато все, кто получит туалет из моих рук, будут выгодно выделяться.
- Мастер Артазель! Пожалуйста, пожалуйста сшейте и мне платье к балу! - Рыськина фигурка была воплощением вопля надежды.
- Хорошо, мой бутончик! - мастер погладил Рысену по кудряшкам. - Приходи завтра после завтрака!
- Мама, мамочка! - Рыська с разбегу прыгнула на Бруни. - Мне мастер Артазель обещал сшить платье к балу Осенней Феи! А когда этот бал, я забыла спросить?
- Бал через три дня, - с трудом удержавшись на ногах, рассмеялась Матушка. - А вам разве исполнилась двенадцать, девушка?
- Мамочка, возьми меня, пожалуйста! Я буду тихонечко сидеть в углу, - Рыська сложила ручки как перед статуей Индари. - Клянусь, я буду сидеть тихо-тихо, незаметно-незаметно!
- Что-то я с трудом представляю тихую и незаметную Росинту Гольди, - Бруни уселась и притянула к себе дочку. - Мне жаль огорчать тебя, Рысеночек, но на бал в Военном университете мы с папой идем официально. Папа будет представлять его величество короля Редьярда. Я ведь уже тебе говорила, что такое 'протокол'?
- Да, конечно... Если протокол... - Рыська едва сдерживала слезы.
- Но платье мастер Артазель, конечно же, должен сшить, - Бруни поцеловала и мокрые глаза, и обиженные щеки. - Мы с тобой сами устроим праздник и порадуем Фею. Пригласим гостей, если хочешь, будут угощение и танцы. И скажи мне, ты же не будешь в своем нарядном платье пробираться в Военный университет, как диверсант?
- Конечно нет, мамочка! Разве диверсанты в бальных платьях бывают? - возмутилась Рыська, вытирая глаза и нос вытащенным из маминого кармана платком.
Глава тридцать вторая, в которой героиня изо всех сил хотела, как лучше, а получилось, как получилось.
- Весь, я тебя по-хорошему прошу. Возьми меня на бал! Я тихонько посижу в углу и все!
- Отстань, приставучка. Мама сказала, что нельзя, значит нельзя, - Веслав как ни в чем не бывало ел ветчину. - Ешь лучше.
Аркей и Бруни завтракали у Редьярда, Рысена и ночевавший во дворце оборотень завтракали вдвоем. Ну, как завтракали. Весь с аппетитом съел окорок и доедал ветчину, Рыська попеременно уговаривала, дулась и, наконец, перешла к угрозам.
- Раз так, пеняй на себя!- Рыська топнула ногой. - И не говори потом, что я тебя не предупреждала!
Весь легонько щелкнул сестру по носу, дернул за кудряшку и удалился. Рыська стукнула кулачком по столу, зашипела от боли, потом села, подвинула к себе блюдо с пирожными, стала заедать досаду и обдумывать план.
Перед отъездом на бал Бруни полюбовалась на Росинту в новом платье.
- Живой огонь, - восхитилась Матушка. - Мастер Артазель, как всегда, сотворил шедевру.
Рыська покрутилась, давая во всех подробностях рассмотреть волшебное платье. После премьеры обладательница туалета была переодета в ночную рубашку, уложена и поцелована. Пожелавшая дочке спокойной ночи Бруни отбыла с супругом в Военный университет. И не думавшая засыпать любительница балов прокралась к двери, посмотрела в щелку на
